Я беру бутылку дешевого дерьма с нижней полки и делаю глоток. Тепло проникает в мое горло и делает все возможное, чтобы разогнать пронизывающий до костей холод, который я все еще ощущаю после посещения реки. Я ставлю бутылку на место и игнорирую свое отражение в зеркале бара. Пьянство Ноя – это проблема, которую мне нужно решить, но это подождет.
– Ты готов? – Он смотрит на лестницу, ведущую на главный уровень.
– Более-менее.
Чем выше мы поднимаемся по ступенькам, тем тяжелее я себя чувствую. Я хочу спросить отца о Далиле, но не могу. Упоминание ее имени принесет ей еще больше страданий. Мой отец работает определенным образом, способами, которым я научился за годы наблюдения за ним. Узнайте, кем люди хотят себя видеть, а затем отразите им это видение. Что еще более важно, узнайте, чего люди боятся, чего они хотят, что их волнует, а затем используйте это, чтобы контролировать их. Он сделал бы то же самое с Далилой.
– Иди сюда! – У отца веселый голос, поэтому я, естественно, задаюсь вопросом, какую новую чушь он для нас приготовил.
Мириам, бывшая Дева и нынешняя жена губернатора, сидит на диване справа, ее белая юбка плотно облегает идеальные бедра, коричневые ноги скрещены в коленях.
– Первая леди пришла к нам. – Отец откидывается на спинку стула, улыбка растягивает его слишком сжатые губы.
– Мириам. – Я киваю, когда мы с Ноем садимся перед столом.
– Рад видеть вас двоих. – Ее голубые глаза проницательны, ничего не упускают.
– Милая Мириам только что рассказывала мне о новой отрасли, которую губернатор пытается внедрить в нашем великом штате. Расскажи мне больше. – Он машет Мириам, разрешая продолжить.
– Это производитель автомобилей из Южной Кореи. Они хотят переехать в штат с доступной рабочей силой, возможностями для роста и, конечно же, низкими налогами.
Папа чешет подбородок.
– Где именно они хотят открыть производство?
– Где-то по шоссе I-65 к северу от Бирмингема. Вероятно, округ Каллман. Они присмотрели себе сотню акров земли недалеко от шоссе и старой железнодорожной ветки. Но взамен они хотят больших налоговых льгот. Луи это возмутило. – Она закручивает прядь волос вокруг пальца и прикусывает губу с привычным соблазнительным взглядом. – Во всяком случае, сначала.
Мой отец похлопывает ее по колену. Как послушная собака, Мириам идет к моему отцу и садится ему на колени.
– Ты убедила его, что это будет выгодная сделка, не так ли? – Он зарывается носом в ее волосы.
– Я кое-что сделала, чтобы изменить его мнение. – Она расстегивает жакет, пока отец блуждает руками по ее телу. – Все для тебя, мой Пророк.
– Я хочу эту компанию, особенно если мы сможем сначала выбрать работу для членов «Небесного служения». Адам, давай, скупи землю, о которой говорит Мириам. Мы сможем продать ее корейцам дороже. – Он стягивает ее блузку и покусывает сосок через белый кружевной бюстгальтер.
Ной ерзает на своем месте и смотрит куда угодно, только не на них.
– Думаешь, удастся убедить старого Луи устроить нам встречу с корейцами, чтобы поговорить о рабочих местах? – Он стягивает ее бюстгальтер и ласкает ее грудь.
– Я могу его убедить.
– Ты можешь? -Он хватает ее за волосы и толкает на пол. – Покажи мне, насколько убедительной ты можешь быть.
– Все для тебя, Пророк. – Она облизывает губы и исчезает под столом.
Я не могу больше ее видеть, и это облегчение, несмотря на раздающиеся чавкающие влажные звуки. Отец откидывается на спинку стула. Мой отец – свинья, хотя, кажется, никто этого не замечает, кроме меня.
– Мы скоро получим контроль над автомобильным заводом. – Он кряхтит и закидывает руки за голову. – И полный штат сотрудников «Небесного служения».
– Я позвоню адвокату сегодня утром.
– Убирайтесь отсюда, мальчики. Мне нужно завершить дела с Мириам. – Он закрывает глаза.
Мы выходим из офиса и видим в холле Кастро, злобно смотрящего на меня.
Я смеюсь и прохожу мимо него, наслаждаясь яростью, которая искажает его физиономию. Он придурок, и я уже решил, что однажды убью его. На данный момент я просто кошка, играющая со своей едой.
– Боже. – Ной выдыхает, когда мы спускаемся по лестнице. – Папа просто… он просто делает что угодно.
– Это привилегия пророка. – Я беру в баре бутылку с верхней полки. – И не удивляйся. Он делал вещи намного хуже, чем это.
Ной проводит рукой по лицу.
– Я имею в виду, мама наверху. Сейчас.
Я откручиваю крышку и делаю глоток темного дымного ликера. Наша мать вполне может быть хоть на Марсе. Мы не можем до нее добраться. Не с вооруженной охраной за дверью, которая отслеживает каждое ее движение, Кастро – ее постоянная тень, когда он не охраняет отца. В свое время мы с Ноем совершили самую большую ошибку в нашей жизни. Поймав нас на попытке уйти, он заставил нас наблюдать, как наша мать с лихвой расплачивается за эту ошибку. Она в клетке даже больше, чем мы.
– Итак, ты признаешь, что он отвратительный извращенец, но все еще веришь, что он разговаривает с Богом и дьяволом?
Ной пожимает плечами:
– Он все еще мужчина. Извращенец и садист. Но да, я верю, что он пророк Господа. И что Бог и Отец Огня – две стороны одной медали. Он говорит с ними.
Я протягиваю ему бутылку в знак приветствия.
– Ну, по крайней мере, тебя больше в голову ебут, чем меня. Я выпью за это.
Глава 5
Далила.
Моя старая комната. Я сижу на своей кровати, у меня ощущение, что прошло сто лет с тех пор, как я была здесь. Я провожу пальцами по белому покрывалу.
Мое внимание отвлекает короткий стук в дверь. Входит Честити с заплывшими глазами, рассеченной губой и синяком на подбородке.
– У тебя все нормально? – Она спешит ко мне.
– Я в порядке. – Я продолжаю следить за покрывалом, пока она рассматривает мое платье.
– Нет креста. – Она гладит белую ткань на моих плечах и с облегчением вздыхает. – Нет креста.
– Пророк не выбрал меня. – Слезы наполняются моими глазами, и стыд омывает меня, как приливная волна. – Я предложила себя ему, но он меня не взял. – Мои губы дрожат. – Я не достойна его. Теперь я это знаю.
Честити напрягается, затем убирает волосы с моего лица.
– Далила, что они с тобой сделали? Они продержали меня два дня и… – Она расстегивает рубашку, затем стягивает ее, обнажая багровые рубцы на светлой коже. – Просто избивали. Снова и снова. Но я видала и кое-что похуже… В прошлый раз. Она снова застегивает рубашку и понижает голос до шепота. – Никто не сбежал. Даже Сара. Думаю, она все еще в доме священника. – Она тяжело сглатывает. – Они нашли видео, где Сюзанна прижимала к моему горлу заостренную зубную щетку. Я все время говорила им, что перелезла через забор только для того, чтобы держать всех вас в поле зрения, чтобы в конце концов сдать вас.
Я смотрю на нее. Она была права, пытаясь нас сдать. Быть вдали от Пророка – ужасная судьба, с которой я никогда не хочу встречаться.
Она продолжает приглушенным голосом:
– Сначала они мне не поверили, но я настаивала. Как только избиения прекратились, меня затащили сюда. Но теперь Грейс мне еще меньше доверяет. Сюзанна, Ева и Ханна вернулись в монастырь. Что с тобой случилось в доме священника?
– Они показали мне, что я ошибалась. Глупо. Я слишком застряла в этом мире, когда мне следовало стремиться к следующему. – По моему лицу текут слезы. – И единственный способ попасть в рай – это повиноваться Пророку.
Она смотрит мне в глаза, затем проводит руками по моим ребрам.
– Тебе нужно есть. Они держали тебя четыре дня и кормили только фруктами с наркотиками.
Во мне закипает негодование:
– Я не была под воздействием наркотиков. Пророк позаботился обо мне. Он любит меня.
– Пойдем посмотрим, что можно найти на кухне, – настаивает Честити.
– Я не буду есть. Пока не пришло время. Только когда Пророк скажет, что я могу. – Я падаю на колени и поворачиваюсь к кровати, чтобы начать свою молитву. – Я буду проводить все свое время в восхвалении Пророка. Он единственный, кто меня по-настоящему любит. – Я бросаю на нее взгляд через плечо и не могу не улыбнуться. – Я его любимица, понимаешь?
– Далила, не делай этого. Пожалуйста, не надо.
– Что не делай?
– Не поддавайся этому. Ты слишком сильна, чтобы верить лжи. Все, что говорит Пророк, не соответствует действительности. Он обманщик…
Я бросаюсь на нее, сбиваю с ног и кричу ей в лицо:
– Пророк – это все. Все! – Я бью ее с такой силой, что моя рука начинает вибрировать.
Она хватает меня за запястья и отбрасывает, затем перекатывается на меня и прижимает к холодному деревянному полу.
– Далила!
Ее губа снова разбита, из раны по подбородку течет кровь.
– Слезь с меня, ведьма! – Я не могу ей противостоять. Все силы, которые у меня были мгновение назад, исчезли.
– Далила, пожалуйста. – Ее голос смягчается, но она удерживает меня на месте. – Подумай, зачем ты здесь!
– За Пророка.
– Нет. – Она качает головой. – Не для него. Ты пришли сюда ради нее…
Призрак девушки танцует в моей голове, ее золотые локоны отражают каждую каплю солнца. Я как будто смотрю на нее сквозь матовое стекло. Но она там, ждет меня. Мысль о ней приносит слишком много боли, поэтому я отталкиваю ее и сосредотачиваюсь на Пророке.
– Нет. Я здесь ради него. Чтобы служить ему.
– Когда Джорджия приехала сюда, она поверила. Но у нее был дух. – Голос Честити низкий и ровный. – Ей удалось осветить самые темные уголки монастыря. Что бы с ней ни случилось, она продолжала идти. Она не сломалась даже после того, как перестала верить лжи Пророка. Она осталась сильной. И она бы сбежала.
– Ты врешь! – Я хочу выцарапат ей глаза, вырвать язык изо рта. Кто она такая, чтобы причинить мне эту боль? Боль, которую унес Пророк.
– Она рассказала мне о тебе.
– Лживая шлюха! – Я кричу и пытаюсь вырваться. – Ты лжешь, лжешь, лжешь!
Честити дает мне звонкую пощечину. У меня перехватывает дыхание, и я вижу звезды, которые мерцают и лопаются. На мгновение появляется небольшая полоска ясности, как будто я могу видеть сквозь тьму, в которой нахожусь, но затем она исчезла. И я все еще здесь с Честити, которая говорит ужасные вещи о благословенном Пророке. Она врет. Пророк – единственный, кто когда-либо говорил мне правду. Может… может, Честити убила Джорджию? Да, в этом есть смысл.
– Ты сделала это, – шиплю я на нее.
– Что? – Ее глаза расширяются. – Что я сделала?
– Ты убила Джорджию. Ты пытаешься переложить свою вину на Пророка, потому что ты грязное падшее существо. Я знаю, что ты за урод. Я знаю про твои отношения с Джез. Я знаю твой грех. Ты отвратительная содомитка, и я надеюсь, что Пророк даст тебе то, что ты заслуживаешь. Вырвет твой лживый язык! Убийца!
Что-то вроде печали омрачает ее лицо, но решимость все еще горит в ее глазах:
– Это неправда, и ты это знаешь. Я бы никогда не обидела Джорджию. Подумай, Далила! Вспомни, зачем ты пришла сюда. Борись с этим. Борись с тем, что он с тобой сделал. Вспомни Джорджию.
– Молчи. – Интересно, смогу ли я сбросить ее и сбежать к Пророку, чтобы рассказать ему о ее лжи?
– Ты помнишь ее смех?
Я моргаю:
– Что?
– Как она смеялась. Это было похоже на свет, теплый и сладкий.
В моей голове звучит фантомный звук, теплые высокие ноты.
Я зажмуриваю глаза, у меня по щекам текут слезы.
– Нет.
– Она всегда улыбалась. Даже когда все было плохо, даже когда тренировки были ужасными, даже когда Грейс наказывала ее за оптимизм – она улыбалась, как будто знала, что все будет в порядке. И это помогало мне держаться. До сих пор помогает.
Улыбка Джорджии прорывается сквозь дымку, и я вспоминаю ее. Я помню ее любовь, ее свет, ее тепло. И я хочу вернуть это – все это – я так сильно хочу вернуть эту легкость, но у меня ее никогда не будет.
Голос Пророка шепчет мне:
– Честити убила ее. Честити поглотило этот свет. Честити – та, кто хочет причинить тебе боль. Я твое спасение.
– Ты убила ее.
– Нет. – Она качает головой. – Я любила ее.
– Лжешь!
– Джорджия говорила о своей младшей сестре с белыми волосами и большим сердцем, она…
– Молчи!
– Она так сильно любила тебя и была рада, что ты не последовала ее примеру в этом ужасном…
– Ты врешь. – Матовое стекло, отделяющее меня от смеющейся златовласой девушки, начинает трескаться.
– Я не вру, Далила. Она рассказывала мне, как называла тебя, чтобы подбодрить тебя.
– Нет. – Трещины становятся шире, они указывают мне выход из этой темной ямы.
Она наклоняется и прижимается губами к моему уху, произнося имя, которое знала только Джорджия. Так Джорджия звала меня, когда я была в упадке или когда с моей матерью было еще хуже, чем обычно. Только Джорджия. Матовое стекло разбивается.
Мои слезы текут без остановки, и я задыхаюсь.
– Она врет. – Пальцы Пророка касаются моего сердца. – Я правда…
– Молчи! – рычу я. – Лжец! Ты лжец. Ты…
Честити перебивает, думая, что мои слова адресованы ей:
– Я не лгу. Я была новенькой Сестрой, когда встретила Джорджию – это было до того, как меня отправили в часовню. Прежде, чем я попыталась сбежать. Мы были друзьями. Она была моей единственной подругой, пока я не встретил Джеза. – Ее глаза блестят от слез. – Она так сильно тебя любила. Ты помнишь? Она рассказала мне все о тебе, и она была так рада, что ты слишком умна, чтобы поддаться соблазну этого места. Она любила тебя, а я любила ее, как сестру.
Ее слезы прорываются сквозь тот туман, который держит меня, и я окончательно вспоминаю Джорджию во всей ее юной красе. Сияющей, счастливой и улыбающейся мне. Из моих легких уходит весь воздух, как будто кто-то сильно ударил меня кулаком в живот. Она ушла. Ушла. Я больше не могу бороться с правдой, какой бы страшной она не была. Пророк – причина, по которой я больше никогда не смогу обнять свою сестру. Я больше не чувствую его притяжения. Джорджия сияет ярче лунного луча в моей памяти.
Меня охватывает агония, когда я вновь переживаю ее потерю, похороны, то, как ее пытали. Я с трудом могу выдавить из себя:
– Что с ней случилось?
Честити садится и снова ставит меня на колени, пока мы оба «молимся» у кровати. Она не смотрит в камеру в вентиляционном отверстии, но я знаю, что она думает об этом. Прямо как я.
Я склоняю голову, позволяя горю утраты обрушиться на меня. В моей памяти всплывает картина: Пророк смотрит на меня, когда я раздеваюсь и раздвигаю ноги, предлагая себя ему. Желчь поднимается к моему горлу.
– Мне очень нужен подарок, который ты предлагаешь, милая Далила. – Его взгляд блуждает по моим бедрам. – Но ты можешь служить мне лучше как чистый ангел Пророка.
Мой живот сводит судорога, но я сжимаю руки мертвой хваткой и кладу на них потный лоб.
Честити наклоняется ближе:
– Это наркотики. Они накапливаются в организме, особенно если вы принимать их каждый день. Они образуют в сознании что-то вроде… паутины. Ты попадаешь в ловушку этого.
– Вы попала в ловушку?
– Да, когда была Девой. Еженедельного приема ЛСД достаточно, чтобы появилась зависимость. Она становится сильнее каждый раз, когда ты ешь отравленные фрукты.
Я вытираю глаза.
– Что случилось с Джорджией?
– Мы не знаем.
– Мы?
Она закусывает губу, потом морщится.
– Поговорим позже. У меня будут проблемы из-за видео.
– Не уходи.
Она прижимается плечом к моему:
– Оставайся сильной.
Когда она встает, я заставляю себя оставаться на месте, хотя мне хочется бежать за ней и требовать, чтобы она рассказала мне все, что знает о Джорджии.
Когда она открывает дверь, я слышу резкий голос Грейс.
– Я как раз собирался проверить вас. Ты же знаешь, что тебе больше не положено оставаться наедине с Девами.
– Я знаю. Приношу свои извинения. Я просто хотела убедиться, что у нее есть все необходимое для возобновления тренировок.
Я не оборачиваюсь, просто продолжаю молиться.
– Она в порядке. Иди на кухню. Ты будешь там, пока я не скажу иначе.
– Да, мэм.
– А ты. – Голос Старшей впивается в мой мозг, как колючая проволока. – То, что Пророк дает тебе еще один шанс, ничего не значит. Еще одна подобная выходка, и снова окажешься в доме священника без посещений, без еды и без воды, за исключением тех капель, которые так тебе понравились.