3. Путин дал старт началу строительства морского участка «Южного потока»
4. Ранний визит к режиссеру Костомарову обернулся советом от премьера
5. Движение поездов в Японии полностью возобновлено после землетрясения
(ЯНДЕКС)
Я все еще не вернулся к морским рассказам. Сочинял стишки и всякую дребедень типа «Подвал № 12», «Полигон», «Twenty twelve», «Бисер для игры в бисер», «Необыкновеллы» – ну, и тому подобное – для различных издательств и изданий, разглядывал вышедшие в этом году в электронном издательстве «Вагант» романы «SOLNЦЕЛЮБ. Место под свечкой», «Дивный сон», повесть «День «Д»», пьесу «Берег чувства моего» и пытался отыскать среди своих бумаг «Лёд-Город», либретто рок-оперы-балета… Замечу сразу: всё – впустую…
4. РАЗГРУЗКА В ТАЙФУН
Итак, разгрузка на Курилах в тайфун!
Глубина не позволяла кораблю подойти очень близко к берегу. А непрекращающийся ни на минуту накат заставлял вельбот отцеплять понтоны с грузом и двумя матросами, не доходя до полосы прибоя. Дальше – матросы сами. А на берегу их уже ждала вся застава, включая жену начальника, трактор «Беларусь», коня, свинью и детей, если таковые имелись. Все были готовы в любую минуту прийти на помощь – и приходили, если моги.
Веня Барков, наш командир, начинал разгрузку в прилив, на самой высокой и опасной волне. Это было его, как теперь говорят, «ноу хау» и тонкий расчет. Поясню. Океанская полоса прибоя всегда норовила перевернуть понтоны и поживиться нашими скромными и так необходимыми на берегу дарами. Такое случалось не раз. Но хитроумный как Одиссей, капитан второго ранга Барков сумел перехитрить не знающего жалости Посейдона. Он затеял отправлять матросов с понтонами и грузом в самое опасное время – время прилива, когда накат особенно яростен, и полоса прибоя – широка и глубока: доберутся матросики до берега без приключений – хорошо, перевернутся и потопят груз – тоже не беда! Когда начнется отлив, вся застава побредет за отступающим от берега океаном собирать свои средства выживания – вплоть до мощных и тяжеленных дизель-генераторов. Тут и трактор в помощь, и любые руки лишними не будут.
Начиналась погрузка так. Надували понтоны, спускали их на воду, крепили друг к другу и клали сверху толстые деревянные щиты. Потом нагружали на них, лебедкой и вручную, весь ожидаемый на заставе груз, вытаскивая его из своих трюмов. И всегда это происходило во время сильной качки. На океане всегда волнение. Штиль – редчайшее исключение из правил и беда парусного флота. Мы – грузим. Всё это – качает. Понтоны бьются о борт. В общем, дело несладкое. А в море, кроме качки, еще и погода не последнюю роль играет – сильно много от нее зависит в море, от погоды…
В нашем деле главное – выполнить план. То есть, сделать все необходимое – и вовремя вернуться домой. Занятие долгое – обойти все эти одинокие пограничные заставы и обеспечить их на зиму всем самым необходимым. Иногда на это уходит вся навигация! А потом надо успеть вернуться домой до того, как Авачинскую бухту льдом затянет. Мы же не ледоколы какие-нибудь, правда же? Надо торопиться. Но и спешить тоже не следует. Все знают, когда нужна спешка. Поэтому капитан второго ранга Веня Барков, Вениамин Сергеевич, наш любимый командир, во время разгрузочных работ был особенно активен.
В тот южный поход нам с ветром и погодой ну никак не везло – одно слово: циклон! Ветер, дождь, волна! Веня просто глотку рвал, стараясь перекричать рев тайфуна, чтобы как-то нас подбодрить и вдохновить. Изо всех динамиков, что на верхней палубе в этот раз не звучали сухие военные команды типа «понтон к спуску!», «вельбот к спуску!», «расчехлить первый трюм!», «расчехлить второй трюм!» – нет! Ни в коем случае! Веня – орал, перекрывая вой ветра. Он кричал как на последнем перед концом света митинге, – ревел самые проникновенные слова. Трансляция работала без перерывов. Там было:
– Ребята, блядь!!! Мы должны!!! Снабдить!!! Грузами!!! Всех наших братьев!!! На заставах!!!
И так далее, и тому подобное. В общем, сплошные призывы, вдохновляющие на героизм и подвиг. И мы слышали этот громоподобный голос – и вдохновлялись им! А Веня, хряпнув от простуды коньячку, в своих призывных речах уже орал:
– Ребята, блядь!!! То, что командир может!!! Для вас!!! Сделать!!! Он!!! Сделает!!! Я отдам!!! На разграбление!!! Все!!! Тропические!!! Порты!!! Куда мы войдем!!!
В общем, Веня Барков заходился «по полной». И все только для того, чтобы подстегнуть и подвигнуть нас на невозможное. Это и ежу понятно. Но это – действовало! Мы и в ледяную воду падали, и руки в кровь сдирали, – в общем, как могли, делали свое дело, не смотря ни на что, – под дождь и свист ветра и под Венины митинговые выкрики…
В этом походе рядом с нами, параллельным курсом, шла «двойка» – точно такая же, как и мы, шхуна. Внешне ее отличал от нас только бортовой номер – 542. Их ребята работали точно в таких же условиях, как и мы, – делали то же самое дело. Один остров обслуживали мы, следующий – они. Так и шли, обгоняя и страхуя друг друга. Иногда встречались. И кончилось это наше такое «борт в борт» существование на острове Шикотан.
Шикотан – это была такая штука, где работал комбинат по переработке сайры. Это была та самая сайра, бланшированная в масле, которую при советской власти выдавали только в праздничных заказах. Деликатес, одним словом, по советским меркам. Производили ее в те времена только тут, на Шикотане. Именно отсюда готовая продукция разлеталась по праздничным столам советских граждан.
Каждую путину на Шикотан набирали девиц со всего Дальнего востока, около двух тысяч человек. Гонясь за «длинным рублем», они работали там, не покладая рук: упаковывали эту сайру в эти банки – и снабжали ими все праздничные столы. И вот туда, к этому острову, в его бухту, мы и направились…
За весь этот южный поход мы так изнервничались, так измучились; погоды все время стояли такие ужасные; условия разгрузки на Курилах – и без того непростые – были в этот раз ну совсем… ну вообще… циклоны-тайфуны, а не условия…
И вот только мы взяли курс на остров Шикотан, только на него навострились, как фортуна жуткую свою корму от нас отвернула и повернулась другим местом – и улыбнулась многообещающе! Хотите – верьте, хотите – нет, но…
Непогода улеглась – это раз!
Разгружаться там не надо – это два!
Швартоваться можно к пирсу – это три!
Мы туда лишь за водичкою за пресною зашли!
Пополнить запас…
16 дек. 2012 г., воскресенье
00:25 Сегодня в новостях
Москва
1. Хиллари Клинтон получила сотрясение мозга, упав в обморок
2. Скончался автор песни "Я люблю тебя, жизнь"
3. Вооруженный мужчина открыл стрельбу в госпитале в США
4. При нападении боевиков на аэропорт в Пакистане погибли пять человек
5. Эколог Газарян сообщил, что его объявили в федеральный розыск
(ЯНДЕКС)
Александр Нехорошев, бывший старшина первой статьи, а нынче звукорежиссер на «Мосфильме», напомнил мне кое-какие подробности про нашего кока Караваева. Недурственно… Может получиться целый рассказ… Надо обмозговать…
5. ШАНС НА НАДЕЖДУ
Шикотан встретил нас, как Юг с большой буквы: ласковый тропический воздух, безоблачное синее небо и полный штиль на зеркальной глади залива. И два наши корабля – «двойка» и мы – оба, один за другим, входим в эту бухту и режем тихую воду…
По правому борту – зеленые склоны сопок, холмики, пригорки. Не то, что скалы голые с птичьими базарами! Все, свободные от вахты, высыпали поглазеть. Смотрим – и диву даемся: местами, по низу сопок, будто снег лежит, еще не сошел, с зимы остался. Что за чудеса? Жара ж стоит! И тут вдруг кто-то сообразил посмотреть в дальновизор – и радостно завопил:
– Бабы! Это же бабы!!!
Оказалось, что это выбежало в белых халатах все женское население Шикотана, работницы комбината – ну, просто несметное количество женских единиц! Все стали таращится во всевозможную оптику, какая у кого была. Хотя и не надо было ни бинокля, ни дальновизора, чтобы просто сердцем разглядеть приветственные взмахи всех этих беленьких платочков в белых руках.
Как они нам махали! Будто встречали самых родных и самых близких, очень дорогих им людей, с которыми были разлучены, а теперь, вот, свиделись. Как они радовались нашему неожиданному приходу!
«Ты, моряк, красивый сам собою,
Тебе от роду двадцать лет,
Полюби меня, моряк, душою,
Что ты скажешь мне в ответ.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там.
По морям, морям, морям, морям, эх,
Нынче здесь, а завтра там…»
Скептик тут же заметил бы: ну, конечно, рады! Они же всегда рады. Потому что в тех условиях, в которых они там работали, это был им подарок судьбы, хоть какой-то шанс на надежду скрасить свое однообразное существование.
Согласен, – пусть шанс. И шанс – мимолетный как поцелуй. Но кто же упустит, кто ж не воспользуется?
А тут, значит, аж два боевых корабля входят, с матросами!
И вдруг, как только мы туда вошли, в бухту эту, – вошли в полном восторге! – наш командир, капитан второго ранга Барков, в отличие от командира «двойки», капитана второго ранга Попова, повел себя странно: он тут же, на сколько позволяла длина якорь-цепи, практически посредине этой бухты сразу велел отдать якорь. И мы встали намертво. А «двойка» спокойненько подошла к пирсу, где стояли рыбачьи суда, и там «привязалась». Вообще-то, мы оба туда зашли – «двойка» и мы – только чтобы заправиться пресной водой. Она ж у нас не только питьевая – мы и умываемся, и обеды готовим на ней, и так далее, и так далее, и так далее. Но Веня встал на рейде – как вкопанный!
6. БУНТ
Веня Барков встал на рейде – как вкопанный, и мы заподозрили неладное и начали потихоньку звереть. И не только мы. Офицеры тоже посчитали себя жестоко обманутыми и начали недовольно гундеть: «Сколько времени уже под ногами суши не чувствовали! Даешь суши!» Хоть и не за нас они радели, за матросов, – не было им до нас никакого дела! – но и среди них пошли разговоры: «Что он творит, попугай камчатский? Топорок!» Они-то уж точно собирались ступить на сушу, офицерики наши…
«Топорок» – так офицеры прозвали между собой Веню, своего командира. Топорок – это птица такая. Она гнездиться на скалах вместе с чайками, гагарами и бакланами. Топорок – маленький и толстый, совсем как Веня. Эту птицу еще называют «дальневосточный попугай». Очень такой надутый и с клювом. Иногда можно было услышать среди офицеров: «Топорок, мол, то. Топорок, мол, сё…» Так вот, мичманы и офицеры стали что-то гундеть между собой против «Топорка». Ну и мы, соответственно, – тоже. Но пока терпели…
Самый ужас для нас наступил, когда более или менее стемнело, – и на берегу зажглись огни, и заиграла музыка.
Градус беспокойства начал расти…
Хорошо, если бы мы пришли одни, без «двойки», бросили бы якорь посреди бухты – и остались себе ночевать. Но нет! А ведь люди – создания глупые и тупые! – больше всего на свете страдают от сравнения себя с кем-то еще, причем, если это сравнение не в их пользу.
Так и мы…
Глядим – и что же мы видим? А видим мы вот что: вся команда «двойки», кроме вахтенных, уже стоит на юте, трап подан, у всех – «парадки», на головах – белые бескозырки…
Стал закипать бунтарский дух!
А тут еще наш радист, старшина первой статьи Александр Нехорошев усугубил наше состояние тем, что, связавшись с радистом «двойки» по УКВ в звуковом режиме, спросил его:
– Что происходит?
А оттуда раздался радостный, плотоядный, полный вожделения голос:
– На танцы идем! На танцы! Всё! Всё! Всё! Конец связи!
Оказывается, именно в этот день недели на острове Шикотан устраивались всеобщие танцы.
Саша Нехорошев тут же распространил эту «благую весть», и все «прихожане», вопреки здравому смыслу – на рейде ведь стоим! – стали готовиться к празднику. Кто-то вытащил и стал надраивать хромовые ботинки, кто-то бляхи затеял начищать – короче, начали собираться на эти самые танцы. Но наша «единичка» как стояла, так и продолжала стоять посреди бухты – и никуда идти не собиралась.
И тут – началось!
Стали костерить Веню громко, не стесняясь, хоть и не матерными еще словами, но в таких терминах, что даже простой русский мат показался бы детским лепетом в сравнении с теми эпитетами, которыми награждали разгневанные матросы своего ненавистного командира. В общем, закипало страшное негодование.
Сам Веня почему-то не показывался. Обычно его всюду видишь, где какой непорядок собирается: глядь – а он уже тут как тут, порядок наводит! А сейчас его, почему-то, нигде не было видно, хотя непорядок собирался быть немалым. Дверь каюты капитана второго ранга Вени Баркова была заперта изнутри. А градус недовольства подымался как у лихорадочного: мысли и чувства кипели и булькали в котелке местечкового бунта.
И ведь главное – что? Обманул! Так публично орать в трансляцию и пафосным голосом призывать на подвиг! Обещать тропические порты! И тут вдруг – вот это?! Почему они – вся «двойка», кроме вахтенных! – идут на танцы, а мы здесь – стоим? Да еще посреди бухты! Хоть бы к берегу подошли, что ли. Ну, сколько уже болтаемся в море! Суши настоящей месяцами не видели. Все Курилы, все непогоды – всё прошли…
И вдруг включилась громкая связь. Слышно, что включилась, – зашуршало в динамиках. Это значит, Веня взял у себя в каюте микрофон. И тут он отдал такую команду… Он включил связь только на внутренние помещения. Если бы он включил динамики на верхней палубе, слышно стало бы на всю бухту и на весь остров. Но Веня отдал команду по внутренней связи. Он сказал своим грубым и ненавистным нам голосом:
– Команде – лепить пельмени, блядь!!!
И выключил связь.
«Лепить пельмени» – это было такое у нас мероприятие, которое проводилось только по великим праздникам – раза три в год. Обычно весь год кок Володя Караваев баловал нас кашами да супами. А лепить пельмени – это не готовка пищи. Пельмени – это вам не еда. Это – торжество! Это как свадьба! А сколько той свадьбы бывает? Ну, к Новому году лепим. Ну, еще на пару праздников. И всё! А тут, видать, Веня захотел хоть как-то отмазаться от той подлости, которой он всех нас подверг, – хоть какой-то праздник нам всучить! «Лепить пельмени» – это значит: Володе Караваеву идти доставать кусок мороженой туши, размораживать его, потом фарш крутить, потом всей команде собираться в столовой и лепить эти самые пельмени.
Делать нечего. Приказ есть приказ. Принялись за работу…
Матрос Караваев остервенело чего-то там крутил мясорубкой на рабочем камбузе. Команда месила муку с водой, тесто раскатывала. Кстати, вода уже заканчивалась! Мы ж сюда за пресной водой зашли, а не просто так! И что в результате? А в результате – на «двойке» уже подключились, воду качают и на танцы пошли, а мы тут стоим посреди бухты со своими пельменями! И все поняли, что Веня хотел этими пельменями доказать: мол, это как бы наша альтернатива разврату, на который отправился соседний экипаж. Неубедительно! Поэтому лепка пельменей выглядела ужасно. Это было – как Рождество и Распятие в один день!