– Твердил, и что?
– Как что?! Нечестно получается. Нинке ввели десять кубиков, а мне всего пять!
– Сейчас исправим, горлица ты моя шизокрылая.
– Только вы сами вколите, а то сестра ругаться будет. И руки у вас приятные, прямо сахарные, – она с довольной улыбкой боком протиснулась в кабинет.
– Хорошо, сестру не будем беспокоить. К тому же, наступил час кроссвордов. Заходи за ширму.
Глава 4. Дурное вступление
Красивая ширма: золотые и красные цветы на чёрном лаковом фоне. Покуда Крат, прикидывая способы побега, изучал эти цветы, Валентин Сергеич чем-то звякал в стеклянном шкафу, потом шуршал пакетиком. Женщина тем временем раздевалась. В просвете под ширмой стояли её ноги. Ступни в тапках и шерстяных носках перетаптывались, на голые икры мятым обручем съехали панталоны – предмет, окрашенный в цвет сентиментального телесериала. Женщина сопела, но вот, перестав сопеть, выглянула, чтобы выяснить, не подглядывает ли за ней мужчина – немножко подглядывает – хорошо.
Доктор зашёл за ширму с пророчески поднятым шприцем. Раздался шлепок по звонкой ягодице. Молчание. Потом доктор вышел, выбросил шприц в белое ведро, вновь сел за стол. Женщина подняла панталоны, вновь засопела, завозилась.
– Чао-какао! Всем до встречи! – ушла, порозовевшая в цвет панталон, виляя всем, чем можно.
Доктор прятал под носом смех.
– Обратите внимание, какая женщина! Глаза горят, губы готовы заплакать или засмеяться… наивная! Сама думает, что хитрит, но её хитрости – шедевр наивности. Разве не прелесть? Отчего же не вколоть ей добавку во имя справедливости? И ничего что лицо у неё грубоватое, зато попа шикарная – круглая, гладкая, прохладная и в меру мягкая. Удачное изделие природы, ничего не скажешь. А то ведь попадаются такие попы непотребные, что иглу воткнуть неохота. Одолжите-ка мне свой паспорт, любезный, а сами возьмите листок и внесите в эти рисунки что-нибудь от себя… свободно, знаете ли, произвольно, – сделал рукой дирижёрский завиток.
Оба смолкли. Доктор писал борзо.
"О чём это он?!" – дивился Крат.
– Ну, так вы рисуете, батенька? – очнулся доктор. – Пора закругляться. Дело не в умении, нужен экспромт, нужен любезный вам отказ от рассудка, – последнее слово он произнёс издевательски.
Крат вовсе не призывал отрекаться от рассудка, но… неважно. Он покончил с фигурами, ещё надеясь на здоровое расставание с доктором. Тот пылко схватил бумажку.
Конец ознакомительного фрагмента.