А в 1952 году вернулась домой и назад в свою школу учителем русского языка и литературы. Пять лет отработала и слегла на два месяца. Врач попался хороший – снова повезло – и говорит: «Если пожить хотите еще не полным инвалидом, из учителей уходите!» Вот я с 57-го года и до самой пенсии зав.школьной библиотекой и работала. Интересно! Но очень хлопотно и суетно. Шум и галдеж вечно. Не понос, так золотуха! Дети же они горластые существа. Но ведь жизнь! А мне и нравилось в этом потоке быть.
Закончила заочно Ленинградский библиотечный институт в 65-м году – и дело в шляпе. Никто и не пытался меня сместить. Высоко себя поставила. Одно слово – поэт! Одна на весь наш городок. Зарплата, понятно, грошовая. Но ведь как у всех. А жизнь яркая, насыщенная, интересная. Нашла тут старое письмо – философское размышление об этом. Посылала свое старой подруге Гале довольно давно. Прикладываю как есть.
Из письма Гале Ш.
… И еще. Странное у меня в последний год возникло ощущение. Словно бы я прожила две жизни. И первую прожила совсем другая женщина, связанная со мной только воспоминаниями. Та, первая, хотя и жила очень трудно (много и тяжко болела, работала на износ, была в нищете, плохо питалась и т.д.), но дружила со своей с жизнью, наполненной до краев и очень интересной… Та женщина с юности была окружена подругами и друзьями, много читала и училась, жадно впитывала знания, много ездила, в том числе в Москву и Ленинград, Крым и Кавказ, 4 года жила в тундре на крайнем Севере. Закалилась, прошла настоящую школу жизни… Перед ней была открыта вся страна. Главным для нее были не деньги и наряды, а духовная наполненность. За это ее ценили и уважали. К ней тянулась молодежь. Немало друзей молодых на всю жизнь остались из этой когорты. У нее была большая, пусть и неразделенная, любовь, озарившая всю ее жизнь. И она, по-своему, была счастлива. У нее была и великая страна, которой она гордилась, в будущее которой верила – несмотря ни на что. И еще: Та женщина, за исключением времени своих болезней, могла ходить. Просто ходить (какое счастье!) – по улицам города, по берегу речки, по лугам, в лес… Ходить в кино, музеи, на выставки… Ходить в гости, за грибами… Просто ХОДИТЬ!
А у женщины, которая сейчас пишет это письмо, совсем другая жизнь. Если это можно назвать жизнью. Она замурована в своей неустроенной квартире, в которой не может сделать даже уборку, взять с недоступной полки книгу. Не может порой сделать пять шагов, чтобы открыть дверь. Не может пройти по травке под окнами дома. Ни о каких поездках ( в последние годы даже на могилу к маме) не может быть и речи. Друзья, любимые ученики – далеко. Все реже приходит кто то ее навестить. Сострадание иссушает. Остались письма, но ей очень трудно их писать. А все остальное, чего я лишена, можно перечислять до потери пульса…. полной.
Но осталось одно единственное богатство, одно утешение – мои воспоминания. Правда они относятся не к этой, а к той женщине. Но они помогают не угаснуть окончательно этой – замурованной в четырех стенах. И стиснув зубы, терпеть то, что за этими стенами… (конец письма)
Вот об этом и стихотворение, лет пять назад написанное. Мелодраматическое. Но, извиняюсь, другого не держим. Так жизнь сложилась.
Сомнения приходят по ночам.
Бессонницею дергается совесть…
Ошибка? Где? В начале всех начал?
К концу идет мучительная повесть.
Теперь ни слова в ней не изменить,
Не перепишешь снова. Жизнь не книга…
И оборвал натянутую нить
Сверкнувший луч упущенного мига.
Но, словно неродившийся птенец,
Стучится сердце о грудную клетку.
Зажать в руке начало и конец
И стиснуть зубы крепко-крепко!
Что то я в слишком большую печаль ушла. Пишу ведь по два часа в день. Больше не могу. Работаю полулежа, как кумир нашей молодости Николай Островский. Вот кстати и анкета о себе, заполненная в 1961 году. Это по типу анкеты дочерей Маркса.
Анкета «Признание»
Качество, которое вы больше всего цените: В мужчине – ум, порядочность; в женщине – достоинство.
Ваша главная отличительная черта – самоанализ.
Ваше представление о счастье – приносить людям радость, чувствовать себя нужным и близким.
Ваше представление о несчастье – болезнь.
Недостаток, который вам более всего ненавистен – зазнайство, высокомерие.
Недостаток, который скорее всего можно извинить – чрезмерная склонность к увлечению.
Что внушает отвращение – подхалимство, показуха, самореклама.
Любимое занятие – чтение.
Любимый поэт – Некрасов, Маяковский, Байрон, Цветаева.
Любимый прозаик – Паустовский.
Любимый герой: из жизни – Николай Островский; из книг – Овод.
Любимая героиня – М.Н.Волконская.
Ваш идеал юности – Зоя Космодемьянская.
Любимый цветок – ландыш.
Любимый цвет – синий.
Любимое имя в детстве – Коля, Валя. Сейчас – Сергей Аня, Ася, Таня.
Любимое блюдо – Картошка, жареные грибы.
Любимое изречение – «Сам себе человек самый строгий судья, если он честен».
Любимый девиз – «Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой».
Любимая книга – «Война и мир» Льва Толстого.
Боже, какая я была наивная и ригористичная! А с 1958-го года районная, а затем и областная газеты начали печатать изредка мои стихи. С одной стороны это меня поддержало, а с другой, наверное, погубило как поэта. Ведь теперь иногда, когда пишешь, уже ориентируешься на востребованность и проходимость. Вот каково быть сельским стихотворцем!
Потом в каких то областных литературных сборниках стала появляться. Связи с областной писательской организацией пошли. Там, слава Богу, во главе стоял поэт – фронтовик Аполлон Столетов. Очень мне помогал всяко. Тогда ведь члены Союза писателей СССР – это элита, белая кость, аристократы духа для нашей глуши. Можно нигде не работать и жить припеваючи, даже мало печатаясь. Все уважают, помогают, ценят, а государство содержит… Красота!
Мне до них было как до луны. А чтоб в Союз вступить – надо сборник стихов издать. Это как в игольное ушко верблюду пролезти. Ох, сколько я пыталась?! Ничего не получилось. Атмосфера то у нас в России с 1950-х годов до 1980-х была стихолюбивая. Ну, понятно, временами более (как в 60-е годы), временами менее (как в 80-е).
Так что жизнь в областном центре для поэтов лилась веселая, но я то жила от этого далеко – на задворках. Это как где то у нас в доме на улице идет гулянка, пирует свадьба; а на другой стороне улицы стоит девчонка-нищенка и глядит равнодушно, без зависти на эту гульбу и о чем то своем думает. Вот так и я! Чувствовала, что и в нашей деревне поэзия то через меня течет. Уж какая ни на есть жила.. А моя! И свой кураж и мечта у меня всегда были в наличии. О том и стихи.
Старомодны мои стихи,
Устарели мои сужденья,
И невинны мои грехи,
И незыблемы убежденья.
Заниматься я не спешу
Аэробикой стихотворной.
И канонов не сокрушу,
Но тропинкой иду неторной.
Вновь у кромки прибоя бьюсь
Необъятного океана…
И строкою в него вольюсь,
И взметнусь, и волною встану.
1985
Веры то в себя, конечно, во мне дополна. Реализовалась на полную катушку. Оттачиваться только не об кого было. Пустыня, конечно, вокруг стихотворная. Но это и хорошо! Ни под кого не подлаживалась. Себя блюла и сохранила. Как ведь раньше святые отцы-пустынники в полном одиночестве дух пестовали и свою звезду находили – путь к Богу. Вот так, наверное, и я. А хочется порой признания! Ой как хочется хоть какого то отклика! Ведь есть же своя прелесть в недалекости, чистоте и естественности простой жизни.
Гляжу на некоторые свои старые стихи, дурра старая, и умиляюсь. Прямо слезы по щекам текут. Наверное, нарциссизм. Но как без него?
Наивные стихи далеких лет…
Они так беззащитны, неумелы.
Ни откровений, ни открытий нет,
А чувства так чисты и так несмелы.
Из клетки крепко стиснутой души
Стихи рвались мучительно на волю.
Нет, нет! Я не смогла их задушить;
Рожденных из любви, тоски и боли.
И я взмывала с ними в высоту –
И за спиною вырастали крылья.
Я познавала мир и красоту –
И счастье тех, кого плакал от бессилья!
Забытые стихи далеких лет…
К ним прикасаться страшно и опасно.
Молчит душа – ни отзвука в ответ.
Лежат стихи – наивны и прекрасны.
24 ноября 1978
И больше ничего в жизни у меня нет! По большому счету…
Письмо 2. Как приходят стихи?
Жизнь стихотворца немыслима без обнародования стихов. Хоть где: в районной газетке, сборнике молодых, стенгазете или на дне рождения подруги… Да, хоть в соседней пивной, если ты вдумчиво пьющий годами алкоголик. Если о твоих стихах не знают, они мертвы. Им нужно дыхание чужих людей, чтобы родиться по-настоящему. Это ведь как у художников. Пишет – пишет он свои картины. Но в мастерской они спят. А расцветают (и с неожиданной стороны) они только на выставке, когда кругом все галдят… Если даже мимоходом глянут, булькнут что то невнятное или как то обругают завистники – им это все полезно. Тогда то жизнь в холсты войдет, они распустятся как розы в сезон в глазах и умах непонимающей публики. И это цветение надолго надолго останется.
Потом, понятно, большинство холстов снова засыпают или даже умирают. Но изредка кое какие взмывают в высоту как ракеты. Что то в человеческих умах и душах лет через 10, 20 или 100 повернется – и они срезонируют. Этого, правда, не предсказать. Никому, никогда, нигде.
Со стихами так редко. Но какую-то интуицию к чужим стихам поты порой вырабатывают. Нашла сейчас в пуке бумаг рецензии на свои детские и прочие стихи из разных редакций и издательств. Забавно! Вот первая рецензия из журнала «Пионер», куда я письмо послала в 9-м классе. В далеком 1948 году. Все верно написала литконсультант Юлия Н. Умно, тактично и тонко. Со всем согласна и сейчас. Вот текст письма.
«Дорогая Аня! Я прочла присланные вами стихи и постараюсь выполнить вашу просьбу: указать какие в них недостатки. Оба стихотворения написаны довольно гладко и литературно правильно. Мысли, выраженные в этих стихах – бесспорны, но… оба стихотворения скучноваты. Объясняется это тем, что в них нет не только ни одной своей (хотя бы незначительной), но и ни одного своего свежего образа или эпитета. А ведь стихи – если они хороши – должны взволновать читателя, западать ему в душу, в память. Это возможно лишь в том случае, если поэт по своему ярко и взволнованно покажет читателю, хотя бы один какой- нибудь уголок жизни или живые, человеческие чувства. Перепевая общеизвестное, этого не добьешься, а ваши стихи перепевы чужого.
Причина вашей неудачи отчасти в том, что вы взялись за очень большие, очень широкие и очень общие темы. Рассказать о них по настоящему – под силу только сложившемуся поэту, а не девочке – девятикласснице. Есть ли у вас стихи на тему того, что вас окружает? Стихи, в которых есть непосредственные ваши наблюдения и переживания? Если есть – пришлите – мы поговорим о них подробнее… Человек, пишущий стихи должен развивать у себя наблюдательность, умение видеть особенность, отличительные свойства явлений и людей. Тогда в стихах – появятся краски, запахи, живая жизнь; и они не будут казаться зарифмованной газетной статьей.
Подумайте об этом. Не бойтесь писать негладко, коряво… Шероховатости со временем исправятся. А привычка к шаблону, к «накатанным» путям – исправляется с большим трудом. Не задавайтесь также вопросом – «продолжать писать или нет». Умение наблюдать и излагать свои мысли – полезно во всякой специальности и пригодится вам вне зависимости от того станете вы или не станете «настоящим» поэтом. Присылайте ваши другие стихи. С приветом Юлия Н.»
Если бы когда-нибудь встретила эту умницу Юлию – так бы и расцеловала! Прочитала это и вспомнила старую школу тех лет, тепло живой жизни. Какие все же люди добрые, ласковые и отзывчивые были! И это после войны! А с детьми – любо-дорого работалось! Особенно сельскими! В них какая то внутренняя глубина души порой жила. Не во всех, понятно, но во многих.
Я ведь больше 20 лет кружок школьный по русской поэзии вела. Самых умненьких привечала, развивала. Они ко мне и домой захаживали – в мою коммуналку. Даже студентами письма писали, заезжали. Некоторые на всю жизнь друзьями остались. Это все грело. А главное, дело то без натуги шло, своим ходом – само собой.
А те пять лет, что после института учителем работала? Ой как это было здорово! Зоопарк в хорошем смысле слова. Вот на излете моей учительской карьеры и родилось стихотворение «Первышата» – лучшее мое про школу вообще. Ей Богу, все так и было! Своими глазами видела. Пусть говорят, что сцены из жизни в стихи нельзя вставлять – ерунда будет. У меня только так и получается.
В перемену в классе, как котята,
На полу возились первышата.
Пусть кому то больно доставалось,
Слезы лить в игре не полагалось.
Но случилось так, что два соседа –
Оба шалуны и непоседы –
Начали сражаться не на шутку.
А учитель вышел на минутку.
Бойкая девчонка не сдавалась.
Что другому делать оставалось?
И мальчишка, выбившись из сил,
Рассердился да и … Укусил.
Натворил и от испуга замер…
А у той глаза грозят слезами
(Ведь известно: все девчонки – плаксы),
И учитель скоро будет в классе.
Видя, что беды не миновать,
Бросился девчушку – целовать!
И за шею притянув немножко,
Гладил, гладил по щеке ладошкой.
Только пусть она про все забудет,
Больше он так никогда не будет!
И смотрел на девочку с косами
Круглыми и честными глазами.
Слезку вытер грязною ручонкой…
И ему – поверила девчонка.
1958
Пусть это считается стихотворный дневник моей незамысловатой жизни. Занятно, что такие живые, человеческие, камерные стихи у меня были не востребованы газетами. Там нужна была боевая риторика и буффонада, железный перст советского морализаторства. Вот письмо мне, выпускнице 10-го класса нашей школы от редактора областной молодежной газеты. Между прочим, он был в областном бомонде в большом авантаже – родной племянник Кирова.
«Товарищ Дьякова! Извините за то, что задержался ответом на Ваши стихи. Стихотворение «Виновата ли весна» мне понравилось. Не напечатали мы его из-за отсутствия места в газете, так как по объему оно велико. Было бы лучше, по-моему, если Вы указали последствия, к которым может привести отсутствие систематических занятий у школьника. Кроме того, надо бы усилить сатирические нотки в изображении лентяя-школьника. Осудить его посильней.
Стихотворение «Мир будет» по своему идейному содержанию верно. Однако, оно носит чисто декларативный характер. Нет в нем ярких образов и картин. Кроме того в стихотворении очень много неоправданных повторений некоторых слов.
«Наука» – интересна по замыслу. Очень прошу Вас поработать еще над стихотворением и прислать его нам. Во-первых, стихотворение нужно сократить, так как в ряде строф Вы повторяетесь. Во-вторых, нельзя согласиться с Вами том, что в советской науке каждый должен «бороться с трудностями, не страшась, один». Вот так учили тогда газеты! В 1950-м году! Слава Богу, что я этому так и не научилась, не стала местным Михалковым. Небо и земля в сравнении с журналом «Пионер».
Умиляет меня сейчас то, как я стучалась в закрытые двери. Вот в памятном 1956-м году обратилась молодой учительницей литературы в любимый мной тогда журнал «Юность». Перечитала сейчас свое скромное и достойное, хотя и очень наивное, письмо. Очень здраво написала. Судите сами!