Он замер посреди комнаты и смотрел на дочь, стараясь не показать насколько он напуган, и как его внутри всего колотит.
Мысли заработали быстро и четко, и он сразу понял, чего она испугалась. От чего глаза горят, и малышка вся дрожит.
Кажется, она спала. Кровать разобрана, одеяло на полу. И сама Ксюша посреди комнаты стоит и смотрит на свои руки. Ее всю трясет. И в глазах дикий ужас. Такой, что дышать стало трудно, и в ушах зазвенело.
На белых пижамных штанах спереди проступило пятно крови. Не слишком большое. На внутренней стороне бедра тоже появилось.
А Ксюша стоит статуей, смотрит на свои руки и не может пошевелиться.
Петр подошел ближе. И заговорил тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе:
– Детка, посмотри на меня, – ноль реакции, – Ксюша!
Она смотрит на него, глаза полные ужаса, рот приоткрыт в немом крике.
– Это просто месячные, Ксюша. Ты же помнишь?! У женщин так бывает раз в месяц, помнишь?!
Дочь неуверенно кивает. Но ее все сильней трясет. Из глаз исчезает сознание, остается только ужас.
***
Чужие холодные руки.
Запах сильный, терпкий, отвратительный.
Холодный воздух обжигает кожу.
В легких нет воздуха, и она хрипит.
Между ног больно, горит огнем. Жжёт.
По ногам стекает жидкость. Капля за каплей.
Чьи-то голоса. А она не может пошевелиться. Не может ничего сделать. Чувствует влагу между ног и ее выворачивает наизнанку.
***
Его малышка в ужасе кричит, пытается отпихнуть его руки. Но он, даже зная, что делает ей больно, тащит ее в ванну, прямо так, в одежде, становится с ней в кабинку, и включает горячую воду, почти кипяток.
Она кричит, дерётся, бьет его по груди, царапает лицо ногтями.
А он держит со всех сил и помогает Камилле снять с нее одежду, чтобы смыть кровь.
Через какое-то время она затихает в его руках. И просто смотрит в стену. Молчит.
Они трое мокрые стоят в душевой кабине, и каждый пытается пережить тот ужас, что зародился в Ксюше, а накрыл их всех.
***
– Если ты сейчас скажешь, что я не имею права ее забирать или что-то такое, я тебя удавлю, Мила, поэтому молчи.
Он сидит в сухой одежде. И заказывает билеты на самолет. Для себя и для дочери. А еще пишет жене, чтоб готовила гостевую комнату и предупредила Дениса о появлении сестры, и мягко попыталась ввести его в проблему. Оля сможет, а у него слов правильных не найдется, точно.
Камилла только проверила Ксюшу. Та снова сидела, забившись в угол. В новой пижаме, чистой и сухой. В новом белье. Рядом валяется упаковка гигиенических прокладок, но пока дочь их не трогала, только смотрела. Но матери не позволила ей помочь, отцу тем более.
– Я… – у нее хрипел голос, но Камилла сглотнула ком в горле и продолжила говорить, – Не справляюсь, Петя. Она мне не доверяет, и я ее не понимаю. Ты сможешь ей помочь, я знаю. Уезжайте.
У нее до сих пор перед глазами стояла эта картинка: Петя держит дочь, сцепив зубы, по коже катится вода, но она в его глазах видит слезы. А Ксюша вырывается, хрипит, бьет его.
Одна отчаянно пытается спастись и пережить флэшбэк. Другой отчаянно спасает, пытаясь заменить воспоминание собой.
У нее самой не хватит сил вытащить дочь и остаться вменяемой. Она и так почти на грани.
Камилла оказалась слабой. Хотя всегда считала иначе. И самое лучшее, что она может сделать, это отпустить свою девочку с отцом, и молиться, чтобы это оказалось верным решением.
Петр хотел было что-то сказать, но замолчал и посмотрел на зазвонивший телефон так, будто это не навороченный смартфон, а тикающая бомба.
Она глянула на входящий вызов. Номер неизвестный, но код страны говорил о многом.
****
Великобритания, Лондон.
Он проснулся весь в холодном поту, рядом заворочалась какая-то левая блондинка, но срать он хотел на ее удобство.
Внутри все тряслось и дрожало. Сердце колотилось бешено, и дышать мог с трудом.
Давид поднялся с постели, и как был голым прошелся по комнате, натянул на себя халат, подошел к окну.
В руках держал телефон и пальцы сами собой набирали номер, выученный наизусть, -его не стереть с памяти, он у него, кажется, под кожей записан, встроен в код ДНК.
За окном глубокая ночь, а значит, в другой стране, в родном городе практически утро, скоро рассвет.
Она, наверное, спит. Но он должен убедиться, что все в порядке. Что жива и здорова.
У него от страха пересохло во рту, а сердце так и стучало.
А перед глазами сон.
Его Ксюша одна в каком-то сером тумане бредет, он точно слышал, как у нее хлюпает под ногами, и запах удушающий, затхлый. Почему-то подумалось про болото. И вдруг… Ксюша во сне куда-то исчезла, упала вниз, а он за ней последовать не мог, что-то не пускало, держало.
А серая мгла начала окрашиваться в красный. Запахло кровью.
Никогда не был суеверным. Но сейчас ему необходимо просто услышать ее голос. Хриплый ото сна, или хриплый потому, что она ночь проводила не одна. Без разницы. Лишь бы просто услышать и понять, что сон – это просто сон.
Номер набран, кнопка «вызова» нажата.
Пара гудков, и механический голос сообщает, что абонент недоступен и хрен знает, когда сможет ему ответить.
И впервые в жизни ему становится на самом деле страшно. Каждый нерв узлом скручивает, все туже и туже, вот-вот лопнет от напряжения, и по коже побегут кровавые борозды.
Он знает, просто знает: что-то случилось. С его девочкой что-то случилось. И внутри все полыхнуло огнем. Обожгло болью, старой и новой. Страх накрыл с головой, и Давид начал набирать уже другой номер.
Родителям звонить бесполезно, они в последнее время вообще толком и не говорили с ним. Камилла, может, и не вернулась из своего путешествия.
Оставался только Петр. Этот человек никогда ему не врал. Всегда говорил правду, какой бы страшной и ужасной она ни была.
И если уж он начнет юлить… Давид пошлет все и всех на хер, возьмет билет на самолет, и поедет домой. Просто надо убедиться, что его Ксюха жива и здорова.
Номер набран. Кнопка «вызова» нажата. Пара гудков в трубке. И ответ на том конце линии:
– Здравствуй, Давид!
Голос мужчины хрипит, в нем слишком много спрятано.
Но Давиду уже и вопросов задавать не нужно.
Он услышал достаточно.
Уловил эту нотку страха, что и его самого сковал, после увиденного сна.
С его малышкой, кажется, случилась беда…
ГЛАВА 5
Петр- адвокат, он знает цену каждому своему слову. Знает, что одной фразой можно человека окрылить и вдохновить. А также убить, сломать, уничтожить. Он знает цену словам, это его работа- говорить и доказывать словами вину или же невиновность.
Но, пожалуй, самый тяжелый разговор тот, где каждое неосторожное слово, что гвоздь в крышку гроба, происходил сейчас.
На этой кухне, в квартире его бывшей жены, где он провел несколько лет своей жизни, пока окончательно не перебрался в другой город и в другую жизнь.
Камилла не выдержала и просто ушла, только поняв, кто звонит. А Ксюше он сам не скажет и уж точно не побежит передавать ей трубку телефона.
– Дядь Петя, говорите, как есть, я знаю, что-то не так. Ксюша заболела? Что-то серьезное? – у парня хрипел голос, выдавая с головой его нервное состояние.
– Можно сказать и так.
– Что это значит? Нужны врачи, медикаменты? Только скажите, я все найду!
– Я не думаю, что это в твоих силах, Давид.
– Да, скажите уже как есть, черт возьми!
– Не ори, – Петр осадил парня, – Не думай, что это просто. Если я говорю тебе все, как есть, ты будешь делать только то, что я скажу. Не потому, что я против тебя или что-то еще в этом роде. На первом месте для меня Ксюша и ее состояние, ясно?
Давид молчит, только сиплое тяжелое дыхание слышно в динамиках телефона.
– Говорите!
– Несколько недель назад она возвращалась вечером домой, одна. Возле дома…в общем… – не находил он сейчас правильных слов, не мог, голова просто отказывалась работать.
– На нее напали? Ограбили? Избили?
Господи, если бы только это случилось, если бы! Вслух он этого не произнес, конечно, но по повисшей паузе все стало и так ясно.
Молчание затягивалось, но ни он сам, ни Давид не решались произнести то самое страшное, что случилось на самом деле.
Одно дело знать самому, столкнуться нос к носу со всем этим, переживать внутреннюю бурю злости и ненависти. И другое дело, говорить об этом молодому парню, который влюблен и дорожит его малышкой не меньше, чем он сам.
Чтобы продолжить говорить пришлось прокашляться как следует, горло сводило судорогой, во рту пересохло.
– Это было изнасилование, Давид. Ксюша вторая или третья жертва в серии, она жива и относительно в порядке.
Напряженную тишину, что начала звучать после его слов, кажется, можно было пощупать руками; вдохнуть носом, ставший вдруг вязким воздух.
– Я приеду в течении суток!
Давид не спрашивал, а просто ставил его в известность, парень именно сейчас окончательно стал мужчиной. Мужчиной, чья женщина попала в беду, практически погибла, морально уничтожена. И он не будет спрашивать ни у кого разрешения, чтобы в этот момент быть с ней рядом, подставить свое плечо и дать ей опору в этом мире.
Если бы ситуация была другой, Петр бы отнёсся к действиям Давида с пониманием. Но это была его дочь, которая только-только начала вставать с колен после жизненного удара, почти смертельного.
Он не мог позволить упасть своей малышке еще раз, не мог!
– Ты никуда не поедешь, пока я не разрешу! – процедил сквозь зубы, – Я сказал, что все тебе расскажу при одном условии!
– Вы думаете, я смогу остаться тут, пока моя девочка…
– Твоей девочки больше нет, Давид! Та Ксюша, которую ты помнил и знал… ее нет. А новая боится мужчин до тошноты, до дикой паники и желания забиться в самый темный угол комнаты. Она боится даже меня! – Петр еле сдерживал свои эмоции, – Если ты появишься сейчас, у нее ничего не останется! Ты… ты ее друг детства, ты тот человек, которого она не боится, но только потому, что ты далеко. Как только она тебя увидит, не будет больше у нее друга, понимаешь? Ты будешь ее врагом просто потому, что являешься мужчиной! Она не выходит из комнаты, только в туалет, даже в ванную, и то не может. Почти не спит, практически не ест. Кричит от кошмаров, вздрагивает от шагов. Для нее сейчас все мужчины потенциальные насильники, понимаешь?! Это пройдет, но не сразу.
– Когда я смогу ее увидеть? – голос уже не хриплый, лишенный любых эмоций, убийственно спокойный.
– Психолог не может сказать, когда закончится острая фаза дезорганизации, да и Ксюша сама с доктором пока не говорила.
– Почему?
– Потому, что незнакомые люди ее пугают, и женщины тоже. Нам всем будет нелегко, я консультируюсь с психологом, она поясняет поведение Ксюши, и как лучше нам всем себя вести. Людмила говорит, что ты и твоя дружба для Ксюши,– то светлое, что в ней осталось, не замаралось. Она будет эти воспоминания беречь. Пойми, что с физической точки зрения все не так страшно, но ее психика пострадала сильно. Ее личность на куски разорвали. Она чувствует себя грязной, униженной, недостойной. Появись ты сейчас, парень, который любил ту веселую девушку, которой больше нет,– все станет только хуже.
– Бл*дь! Как же так, дядь Петь? Как? За что? Она ведь… она… Господи!
У Петра воздух из легких вышибло от этого приглушенного крика. Мышцы узлом скрутило, сердце остановилось.
Петр эту ярость, эту дикую злость на жизнь, на людей, на мир, – уже пережил, успел внутри всё переварить. Давиду только предстояло это сделать. Парню придётся принять важное решение, окунуться во всю эту ненависть и злость с головой, и сделать все наперекор словам Петра или же смириться и начать думать головой, думать о том, как Ксюшу из этого ада вытаскивать. На расстоянии, но помогать.
Молчание затягивалось, напряжение нарастало. Но Давид снова заговорил приглушенным тоном, в котором бурлили сдерживаемые эмоции:
–Что она сейчас делает?
– Спит. Вырубилась после истерики, – не рассказывать же ему, что, когда его девочка увидела кровь на бедрах пережила флэшбэк. Если Давид действительно решит помогать, а потом и вовсе попытается быть рядом с Ксюшей, в первую очередь надо обратиться к психотерапевту. Вот там ему и объяснят все как надо, у Петра не было желания поднимать в душе эту муть еще раз, он не железный, ему силы беречь для другого надо.
– Что вы будете делать дальше?
– Увезу ее к себе. Здесь ей жизни не дадут другие, да и самой ей будет некомфортно.
– Полетите самолетом?
Давид говорил тихо и спокойно, но даже у Петра за тысячи километров от этого парня что-то внутри задрожало. Было в молодом человеке какое-то скрытое темное начало. Что-то страшное и сильное. Бешеное. И Давид это давил в себе на корню, а сейчас еле сдерживался, по-видимому.
– Да, таков план.
– Лучше поездом, купите билеты в СВ. Это дольше, но… людей меньше. А лучше несколько купе выкупите.
Петр сам бы и не догадался, не сообразил как-то. Предпочитал летать, -быстрее, время экономит, но для Ксюши это стало бы каторгой.
Какая же жизнь су*а все-таки, а?!
Его девочка, этот парень… Им бы вместе быть, пожениться, детей нарожать. А теперь оба покалечены морально. Петр почему-то не сомневался, что Давид уже тоже прежним никогда не будет.
– Хорошо, так и сделаю.
Петр чувствовал, что самый главный вопрос еще не задан, но сам начинать говорить на эту тему не мог, не хотел. Ему терпения не хватало, лучше было сосредоточиться на Ксюше, чем на той мрази, потому что свою ярость и ненависть он просто задавил, но они не исчезли, горели медленным огнем, готовые в любой момент взорваться вулканом и поубивать всех и все.
– Уже выяснили кто это был? – тихий отрывистый вопрос сквозь сцепленные зубы.
– Следователи работают. Ксюша единственная выжившая по их данным, но она не могла говорить некоторое время… портрет и приметы они составили.
– Ясно.
– Давид, не делай глупостей!
– Дядь Петь, какие глупости? Я просто найду эту мразь и живьем скормлю дворовым псам, даже пальцем к нему не прикоснусь, не волнуйтесь!
– Не думай, что мне не хочется его на куски своими руками порвать. Хочется. Еще как хочется, Давид! Но…
– Но у вас жена, сын и дочка, которую надо спасать, я знаю. Только у меня ничего и никого кроме Ксюши как не было, так и нет. Он мою женщину убил, Мою КСЮШУ! – не сдержавшись заорал, – КСЮХУ МОЮ ТРОНУЛ!
Петр, кроме боли и ярости в голосе парня уловил и вину. Нутром своим его боль и вину ощутил, потому что и сам себя тоже виноватым считал. Не доглядел, не уберег.
– Давид, учись, работай… делай то, что хотел. Не ломай себе жизнь. Хватит того, что Ксюша никогда прежней не будет. Рано или поздно, но вы встретитесь, подумай о том, каким она тебя увидит, каким ты будешь в ее глазах.
Парень молчал. Слушать-то он слушал, а вот услышал ли, вопрос?!
– Я буду вам звонить, не скрывайте от меня ее состояние.
– Не буду, – покорно согласился, теперь-то уже поздно что-либо скрывать.
– Мои родители в курсе всего?
– Да, я просил тебе не говорить… пока не решил бы, что уже можно. Знал, что удержать тебя от Ксюши будет трудно, если вообще возможно.
– Я понял. Позвоню через пару дней.
Петра такой конец разговора не удивил. Кончились у парня силы. Эмоции взяли верх. Не повезло тем, кто сейчас окажется с этим бешеным зверем рядом, хорошо, если никого не покалечит.
Вроде и находился за тысячи километров от них, а сумел помочь и подсказал лучший вариант для переезда.
Петр помнил, что ходил когда-то ночной экспресс, может и сейчас такой есть. Ночью людей меньше, Ксюшу можно напоить снотворным, и она вообще ничего и никого не увидит, а проснется уже в другом городе.