– А, вон куда тебя потянуло!.. – товарищ его явно был в настроении поскабрезничать. – А как же Настя?
– Да ну тебя! Сам же спросил и не слушаешь. Стану я рассказывать! – трудящийся отстранился.
– Говори, чего же гнешься?
– С Настей все нормально у меня. А эту я заметил, потому что у нее пальто такого цвета… знаешь… это называется «изумрудный», наверно, а мне кажется, что я видел где-то уже. Ну… цвет такой, а не другой. Именно такой.
Собеседник, явно уделявший больше внимания еде, чем словам своего друга, ответил с нотками разочарованного-безразличия:
– В каком-нибудь Эрмитаже, если был там когда-нибудь.
– Точно! Ты про те вазы большие? Я там был, когда приехал поступать.
– И ты поэтому запомнил? – поинтересовался Егор, снова взглянув в глаза товарищу. – Только за цвет пальто?
– Да что ж тебя теперь заело? Говорю же! Что мне тебе рассказывать? Как глупо я в костюме мороженого выгляжу?
– Не волнуйся! Сейчас вот я тебе кое-что сообщу смешное…
Дальше разговор пошел уже в обыденном, читателю не интересном, русле, но герой наш был, вероятно, удовлетворен тем, что ему, с одной стороны, подсказали, где он мог бы видеть означенный оттенок и какие ассоциации мог выстроить, а с другой стороны – достаточно быстро сменилась тема. Однако он не отдавал себе отчета в том, нашел ли он ответ на вопрос – это раз, и почему все-таки захотел рассказать именно об этом, причем сразу же – это два. Что-то как будто боролось внутри него. Мы же пока отойдем немного в сторону от ведущих беседу молодых людей и сообщим некоторую информацию о вновь явленном персонаже.
Этот самый Егор жил в Санкт-Петербурге от рождения, был на год старше Павла, а учился в другом университете, в самом Государственном. Внешность его мы уже слегка обрисовали, а добавить к портрету стоит разве что его странную манеру одеваться, совокупляя в одном костюме вещи, между собой не стыкующиеся совершенно, как то: пальто и оборванные снизу широкие джинсы. Господин этот имел, кстати, привычку при приветствии сжимать руку резко, отрывисто и сильно, но – быстро, будто спеша ее выдернуть. Ходил он, заметно загребая правой ногой, а говорил весьма протяжно: то ли слащаво, то ли с ленью.
У сего господина в родственниках числилась еще представляющая определенный интерес сестра, которая именовалась Елизаветой и в то время, как брат ее разговаривал с Павлом, пила пиво в компании своих коллег возле метро «Василеостровская». Госпожа эта обиталась в десятом классе, училась хорошо, виды на жизнь имела, с наркотиками пока не связывалась. Она вообще была особа легкомысленная, но весело или по-настоящему сейчас судить не будем. Упомянуть же Елизавету пришлось именно теперь по той причине, что, во-первых, «кое-что смешное», что сообщил Егор Павлу касалось именно ее, а во-вторых, вечером, когда Егор вернулся домой, обругав, правда, лишь мысленно, по пути многих людей в метро (он ехал как раз около шести, так что кандидатов было хоть отбавляй), он застал поджидавшую его родственницу.
Состоявшийся далее разговор с этим созданием, которое, как оказалось (хотя то и не удивительно) зашло домой ненадолго, чтобы отправиться гулять еще до того, как родители вернутся с работы, и которое явно было навеселе, мы дословно здесь приводить не будем. Заметим только то, что, не будучи сам строгих правил, брат относился к сестре с каким-то благим и добрым сожалением или чувствовал себя непроизвольным и не слишком успешным наставником, хотя у него никто никаких существенных советов не просил, а скорее пытался – весьма неуклюже – его использовать в личных корыстных целях. Он же думал иногда о том, что было бы неплохо как-то сохранить Лизу хотя бы в ближайшее время. Кто знает, может быть так проявляло себя чувство ответственности или привязанности? Однако, как неизменно оказывалось после очередной ее выходки, Егор ничего для обеспечения этой сохранности не делал. Вот и теперь она ушла, получив от него деньги «на такси», и по умолчанию было понятно, что ждать сие творение домой раньше одиннадцати вряд ли стоит, хотя календарь сообщал, что сегодня не суббота и даже не пятница. Кого это останавливало когда-либо, тем более – в школе?
III
Назавтра около часу дня Павел уже точно знал, чего он ждет. Он намеревался увидеть ту же госпожу в изумрудном пальто, но намеревался пока все же из любопытства, а может еще из чего-то весьма невинного, но уже по крайней мере ждал. Ожидание это подспудно нервировало, что, как мы прекрасно знаем, часто бывает, и наш герой старался вручать свои листовки более активно, нежели обычно, убегая, хотя и неосознанно, таким образом от тревоги.
Госпожа в пальто появилась. Она была точно та же, что и в прошлые дни: с сигаретой и маленькой дымчатого цвета сумочкой и таких же замшевых сапожках (хотя наш трудящийся в первый раз только обратил внимание на эти последние два предмета). Чем-то она приковывала к себе внимание, и Павел на этот раз совершенно механически проследил за ней взглядом более долгим и скрупулёзным. Кроме прочего, когда она, как раз проходя мимо него, подносила сигарету ко рту, он заметил и кольца на пальцах, но не уловил не только никаких деталей, но даже и того, сколько их. Его костюм испачканного ластика успешно скрывал выражение лица Павла, которое в тот момент было, смею предположить, весьма размытым. Мало того, он не сразу даже понял, что кто-то постучал ему сначала по спине, а потом и по левому плечу, пока герой наш стоял вполоборота и смотрел в сторону Зеленого моста вслед девушке в изумрудном пальто.
– Ку-ку, мороженое!
Павел обернулся. Его звал Денис – сомнительный субъект из хостелоподобного общежития (или общежитиеподобного хостела), в котором наш герой жил после отчисления из университета.
– Давно не виделись. А ты здесь что? – спросил он своего соседа по жилищу еще рассеянно, но может быть с некоторой неприязнью в голосе.
– А я здесь – то! Эту в зеленом приметил, да? – голос у новоявленного господина был из гудящих гортанной хамоватостью, одет этот персонаж был гораздо более нелепо и унизительно, чем даже Павел в костюме пломбира, а его самодовольно-наглая ухмылка вкупе с отвратительной вонью дешевых сигарет, им употребляемых почти взамен пищи, дополняла картину.
Павел был не из тонких натур, как вы, господа, могли уже заключить, но даже и ему мгновенно стало сначала неуютно, а потом и мерзко, хоть он то, конечно, и не сразу осознал.
– Тебе-то какая разница? Мало ли кто тут каждый день ходит! – уже раздраженно ответил Павел, думая, как бы оборвать разговор с этим, невесть откуда свалившемся, господином.
– А, так каждый день! – тот рассмеялся зло с прихрипом. – Я тут тоже каждый день хожу, а ты слепой!
– Чего?
– Ты работай… Работай давай! Я завтра к тебе пораньше подойду, – сообщил Денис, издевательски как-то подмигивая и бросая окурок мимо урны.
– Зачем ты тут сдался? – Павел был готов уже послать незваного товарища куда-нибудь в надежное место.
– Помогу тебе. Увидимся! – он пошел прочь.
Нашему трудящемуся произошедшая сцена не слишком понравилась, если не сказать – слишком не понравилась. Господин, вызвавшийся ему в «помощники» (какая вообще, к черту, «помощь»?), был ему неприятен. Он ночевал с ним в одном помещении, хотя этот самый Денис не всегда проводил ночи там, где будто бы был должен, а на эту свою жизнь зарабатывал не очень-то понятно, чем. Вроде как и в доставке еды даже работал, но у Павла сложилось впечатление, что личность это порочная и чем-то не гнушающаяся. Оставался только вопрос: чем? Анастасия, видевшая сего Дениса лишь однажды, но слышавшая кое-что из рассказов своего кавалера, каждый раз напоминала Павлу, что было бы неплохо как можно скорее найти иное место жительства или, по крайней мере, свести взаимодействие с подобными людьми до минимума. Он и так не слишком часто общался с описываемым теперь господином, и тем хуже было то, что тот застал сегодня нашего трудящегося ровно в этот, а ни в какой другой момент, да мало того еще и вполне понял, на кого именно обратил внимание Павел.
Однако медаль случившегося предательски показывала и свою вторую сторону. Ведь не мог же этот тип просто так сказать, что придет помочь? Не мог, пожалуй. А как вы думаете, господа, мог он знать что-то такое особенное? Что-то ведь он мог предложить Павлу? И почему именно только завтра, а не сейчас же? Наш герой задавался всеми этими вопросами, хотя и пытался делать вид, что обдумывает, как бы увильнуть от неминуемой будущей встречи с сомнительным персонажем, не увиливая при этом от встречи с девушкой в пальто и сапожках. О, что за крамольная мысль!
Именно, друзья мои, крамольная, ибо в четыре часа Павел, заслуженно покинув свой пост, гулял снова, как и третьего дня, с Анастасией. Та выглядела все так же нелепо, хотя и несколько другим манером, так же вешалась иногда на шею и лезла целоваться, а наш Айвенго в этот раз отвечал вяло, думая, как бы рассказать ей о сегодняшней встрече с Денисом, ничего лишнего не сболтнув при этом. Он, конечно, был далек от мысли, что в такой щекотливой ситуации замалчивание подробностей или их выдумывание иными, нежели они были на самом деле, может сыграть как минимум не лучше, чем их настоящее приведение, которое можно было бы обратить даже в шутку или каламбур. Больше того, он был далек и от мысли о щекотливости своего положения, ибо как можно определить новое место свое в пространстве, когда не знавал и старого? Думается мне, что чтобы понимать свое текущее состояние, свои мысли и желания, Павел должен был их с чем-то сравнить, да вот только раньше-то он как-то и не слишком примечал, а мнение Анастасии ему узнать почему-то хотелось, и, значит, говорить нужно было теперь, когда как раз следовало бы сначала подумать.
Наконец, когда они стояли на светофоре возле памятника Кутузову у Казанского собора, решив не слишком кривить, а просто недоговаривать, Павел начал:
– Слушай, Насть, ко мне сегодня Денис подходил…
– Этот скользкий тип? Когда?
– Когда я работал. Около часу дня… – тут наш герой выпалил сразу, будто набравшись силы: – Я тогда увидел женщину, которая уже проходила вчера мимо меня. Ну, люди одни и те же ходят – обеденное время или что-то такое… Так вот, я посмотрел как раз в ее сторону, а он тут меня дергает…
– Правильно, нечего на баб засматриваться! – рассмеялась девица.
– Это да, – поспешил подтвердить Павел, благословляя что-то или кого-то за то, что все пока шло гладко, – Но ты слушай! Он заметил, на кого я обратил внимание, и сказал, что завтра придет и… поможет, – закончил наш герой, выдыхая.
– Что сказал? Поможет?
– Да.
– Он пьяный был что ли? Или он просто несет чушь?
– Не знаю, Настя, только пока я с ним в одном помещении ночую… Не понимаю, как от него отделываться!
– Интересно ты попросил меня помочь, – ответила Павлу спутница. – А я-то что? Не я с ним говорила. И вообще!..
– Да все понятно! – отрезал Павел, которому вдруг почему-то совсем опротивела эта тема. – Я разберусь.
– Он явно с языком без костей, – продолжала, тем не менее, да еще и вон в каких выражениях, Анастасия. – Или это шутки какие-то. Там, где их нет. Откуда он узнал, что ты там… работаешь?
– Он и не знал, – отрицательно помотал головой бывший студент. – Я ему не говорил, это точно.
– Уверен?
– Такому типу все рассказывать? Ты его рожу видела?
– Твоя не лучше.
– Ага, конечно! – покачал головой Павел, внутренне уже жалея, что разговор застрял на этой неприятной теме.
– Шучу. Но как он тогда увидел тебя там? – спросила Анастасия.
– Сказал, что каждый день там ходит мимо.
– Правда? Избегай его, по возможности.
Кавалер не ответил, рассчитывая, наконец, уйти от наболевшей темы и попытаться вообще отвлечься. К счастью, спутница его восприняла все это достаточно поверхностно, а того только и не хватало еще, чтобы она стала к чему цепляться. Хотя, господа, как вы думаете, могла ли особа, подобная сией Анастасии, к чему-нибудь уцепиться? Мнится мне, что в той неопределенности, в которой пребывали герои нашего рассказа, натура куда более проницательная и настороженная вряд ли усмотрела бы чего-то глубокого или вызывающего опасения, а разве могла себе такое позволить рядовая студентка второго курса рядового университета, гораздо более занятая внешними проявлениями мнимого нонконформизма, а еще – поисками дешевых кроссовок и маникюра, чем размышлениями о чертогах разума своего возлюбленного, если этот последний, конечно, мог так именоваться, что само по себе тоже очень сомнительно. Да уж, господа, негодный попался вам повествователь – слишком уж во всем сомневается!
Но – тут уж поверьте! – в чем ваш рассказчик не сомневается, так это в том, что на следующий день после двенадцати (было, кстати, пасмурно, и моросил дождь) Денис составил Павлу компанию, как и обещал. Он просто появился снова откуда-то совершенно внезапно, сказал, что постоит рядом и завел какой-то пустой разговор о бытовых вещах, текший, впрочем, очень вяло. Павел испытывал смешанные чувства – он метался мыслью. Ему было противно это общество, но он, почему-то, не мог прогнать незваного гостя, причем герой наш старался не думать о том, зачем тот сюда пришел. А время неминуемо приближалось к часу появления девушки в пальто, тогда как трудящийся надеялся, что, может, сегодня она не пройдет, хотя тут же, подспудно, ему было интересно узнать, какие виды имеет этот мерзкий Денис с его наглым лицом и развязной манерой держаться (громкие слова, ведь никто еще не решился утверждать, что он мог именно «держаться»).
Павел заметил госпожу в пальто (сегодня она была еще и в платке) на этот раз издалека. Она шла, кажется, чуть быстрее, чем обычно, что, вероятно, объяснялось не самой приятной погодой, и практически не отнимала свою неизменную сигарету от губ. Наш герой почувствовал, как он сразу же разволновался, и теперь нужно было не выдать это волнение своему непрошенному компаньону. Тот, однако, был не менее наблюдателен, чем Павел.
– Ага, вот и она!.. – проскрипел он, пока женщина проходила мимо. – Пойду за ней. Я напишу тебе позже. Или позвоню. Жди! – бросил Денис, уже направляясь вслед за нашей героиней.
Трудящийся растерялся – он не успел понять, что происходит и лишь протянул было руку, чтобы остановить своего «помощника»:
– А… – но тот уже пошел.
Какие только сочетания цензурных и нецензурных ругательств не проносились в голове Павла в течение следующих нескольких десятков минут, а может даже и часа! Он был бессилен что-либо сделать, тогда как Денис что-то затевал. Зачем он пошел следить за ней? Почему сказал, что напишет или позвонит? Это все очень дурно пахло. Очень дурно! Или как иначе? Павел ничего не понимал, а тем более – не знал, что теперь предпринять. Он, кажется, оказался уже втянут в какую-то историю, но с другой стороны – откуда такие странные предчувствия? Ведь Денис явно не знал эту девушку. Павел ее тоже не знал. Больше того, он по-прежнему не понимал, чем она его самого заинтересовала, а теперь еще вот обнаружилось, что его сосед по жилищу проявил к ней интерес буквально сразу же, и интерес очень странного рода. Загадочный, заговорщический интерес, в котором Павел должен был зачем-то непременно участвовать. Но самым страшным было то, что его в это же время разбирало, отказывая ему в признании себя, темное, нехорошее любопытство, мол, что же из этого выйдет? Об этом думать было уж точно невозможно, и он некоторое время просто бессвязно, бестолково и беззвучно матерился, а новости от Дениса не заставили себя долго ждать. Тот писал: «Будь к семи часам на «Маяковской». Выход на Марата. Не опаздывай».
IV
Без десяти минут семь наши герои встретились в вестибюле станции «Маяковская». Павел вел себя как классический древний римлянин: покорился року и собирался стоически принять удары судьбы, если таковые последуют, хотя сам он, конечно, в силу субъективно-объективных причин не сравнивал себя с Гракхами, Цицероном, Катуллом или Августом. Павел и Денис стояли в стороне от потока людей, сходящих с эскалатора, и преимущественно молчали. Единственное, что еще до того Павел спросил у своего «помощника» в текстовом сообщении, зачем ему ехать на «Маяковскую», и что тот собирается делать. Ответ был получен расплывчатый: «Покажу тебе кое-что смешное».