– Не говори так. Все отлично. Только спать хочется. Сколько время?
Тут Трофим понял, что не вял с собой ничего. Даже фонарик остался дома.
– Не знаю.
– Я выходил, было час пятьдесят. Ты опоздал.
– Извини. Долго выбирался через форточку, – Трофим отошел в сторону.
В нескольких метрах от тропы росли кусты можжевельника. Оттуда он извлек свой велосипед.
– Холодно, капец.
– Ага, – согласился Говорун. – А еще у меня колесо спускает. Сам не знаю, где успел проколоть.
– Сильно?
– Не очень. Но пока я тебя ждал, уже раз подкачивал. У меня насос с собой.
– Ты фонарик взял? – опомнился Трофим.
– Нет, – Говорун похлопал себя по карманам. – Я думал ты возьмешь.
– Я думал только о том, как спрятать велосипед.
– Ууу, брат-сват. Плохо дело. Как же мы без фонаря в лесу?
– К черту фонарь! – отрезал Трофим. Проведя полночи без сна, он чувствовал себя раздраженным. – Не возвращаться же теперь! Поехали так. Под луной дорогу хорошо видно.
– А в лесу, на горе?
– Пойдем на ощупь. Тропа прямая и мы ее хорошо знаем. Главное на змей не наступить.
Говорун покачал головой.
– Эх, – пробубнил он. – Была не была! Что не сделаешь ради лучшего друга. Мой батя говорит, что в этот лес без фонаря только самоубийцы идут. Их темнота притягивает. Кстати, ты знаешь, что в воскресенье из базы отдыха пропала девочка?
– Слышал, – Трофим вспомнил статью из газеты.
Он считал очень странным, что ориентировок с фотографией разыскиваемой по Абрау-Дюрсо так и не развесили. В газете написали, что двенадцатилетняя девочка исчезла в ночь с воскресенья на понедельник из базы отдыха «Лиман», расположенной в четырех километрах от Абрау-Дюрсо, и ее розыском занимается полиция. Может быть, полиция считала, что девочка, заблудившись в лесу, не сможет пересечь гору? Трофим, преодолев перевал бесчисленное количество раз, так не считал. В том месте, где они пересекали гору, ее мог преодолеть и семилетний ребенок если, конечно, девочка заплутала в южной части от лагеря. Гора с северной стороны была более крутой. Взобраться на нее сложнее. И там любые поиски смотрелись бы экстремальными.
– Уже три дня ищут, – Говорун сел на велосипед и надавил на педали. Когда он наезжал на кочку, обод заднего колеса позвякивал. – Вот так люди приезжают на отдых, думают тут круто, тепло, уютно. А потом случаются такие истории…
– На моей памяти – такое случилось впервые, – перебил его Трофим. – Хотя я живу здесь всего пару лет…
– В этом все и дело, брат-сват, – не меняя интонации, продолжил Говорун.
Они прибавили ход, и теперь неслись по-над озером по пустой дороге.
– Вообще, об исчезновениях я тоже раньше не слышал. Но тут, на протяжении последних пятидесяти лет, много людей покончило с собой, черт знает почему. Большая часть прыгает со скалы прямо у нас в поселке. И потом никто не может объяснить, то ли это несчастный случай, то ли самоубийство. Лет пять назад там протянули забор. Опасную зону огородили, и случаи стали единичными. Но вот исчезновения… Ты прав, это впервые.
Трофим промолчал. Ветер завывал в его ушах, и от быстрой езды он замерзал еще больше. Плавный изгиб дороги оставил позади просторный путь. Они углубились в чащу деревьев и сбавили скорость.
– Абрау – слишком маленькое село, чтобы здесь что-то случалось, – Говорун немного перегонял его, и Трофим все ближе держался к опасному берегу. Озеро от дороги не ограждали никакие плиты и барьеры, и при неудачном стечении обстоятельств он мог нырнуть прямо в воду. – Если бы не столько туристов, здесь бы вообще ничего никогда не случалось. Мы должны сказать им спасибо. Без туристов мы бы давно жили как в Сонной лощине!
Трофим усмехнулся.
– Было бы круто очутиться в Сонной лощине.
– Было бы круто пригласить сюда «Rаmmstain». Мне мама сказала, что если «Rаmmstain» пожалует сюда собственной персоной, она сама сбросится со скалы. Не нравится ей тяжелая музыка.
– Ты не досаждай маме, – посоветовал Трофим.
– Я не досаждаю. Попробуй, рискни это сделать.
Трофим подумал и решил, что он бы не рискнул. Слишком взрывной характер был у Ларисы Говорун. К нему стоит прибавить тяжелую руку, которую она не раз прикладывала к шее Аркадия, отчего на ней регулярно появлялись синяки. И вывод напрашивался сам собой. С этой женщиной лучше не спорить, не досаждать и видеться как можно реже.
Озеро осталось позади. Резкий поворот налево повел их в гору, и пока продолжался подъем, мальчишки шумно дышали, налегая на педали. Около десяти минут никто из них говорил. А когда подъем закончился, перед ними возникла развилка. Здесь они спрятали велосипеды в овраге, и отправились в лес по тропе.
Стало темно. Лес был полон ночных звуков, и они так тонко будоражили нервы, что мальчишки останавливались и оглядывались по сторонам. Трофим боялся змей. Из школьного курса биологии он знал, что ядовитых змей в лесах Абрау-Дюрсо очень мало. Но помимо ядовитых, здесь водится огромное количество не ядовитых змей. Так как разницы между ними он не находил, и при виде ползущих тварей испытывал примерно один и тот же страх, Трофим прислушивался к каждому шелестящему звуку. Чем глубже они забирались в лес, тем сильнее колол его страх. В какой-то момент, он предоставил Говоруну шанс возглавить группу, а сам поплелся позади. Так ему стало спокойнее, и их ход ускорился.
Через несколько минут они взошли на гору, откуда к морю спускалась старая железная труба.
Труба была их давним ориентиром. Они уже не боялись сбиться с тропы, и до самого обрыва, откуда виднелся кусок нудистского пляжа, не было ни одной развилки. Склон гнал их вниз, и изредка они цеплялись за деревья, чтобы не оказаться под горой раньше положенного. У обрыва их ждал пустырь, который Трофим и Говорун называли Лысой горой. Эта была своеобразная опушка леса, где не росло ничего, кроме травы и карликовых можжевельников. Как-то раз Трофим провел здесь весь день, пока солнце не опустилось за море. Он увидел самый красивый закат в своей жизни и по сей день относился к этому месту с особыми чувствами. Здесь открывалось некое волшебство. Объяснить это простыми словами Трофим не мог. Когда ему удавалось попасть на Лысую гору, он останавливался посреди опушки и вглядывался в линию горизонта. Море там сливалось с небом, и если бы не торговые суда, портившие весь вид своим убогим величием, Трофим мог смотреть вдаль вечно. А потом с той же вечностью рассказывать, что он был на другой планете.
Но сегодня произошло волшебство другого уровня. После короткого спуска Говорун попросил остановиться и перевести дух. Он отлично перенес трудный путь, что для парня его весовой категории большая редкость, поэтому Трофим не отказал в передышке и сел рядом с ним в траву. Говорун промокнул пот со лба. Он выглядел очень уставшим. Трофим бы сказал, обезволенным. Подъем в гору отнял много сил, но ночной воздух взбадривал, и он надеялся что Говорун быстро придет в себя.
Трофим поднял голову и заметил, что луна, переползая на другой бок небосклона, словно становилась больше. Свет ее был так бледен, что трава на опушке казалась сизой. Лес гудел вдалеке. Тени деревьев то вытягивались, то сжимались, и при каждом подобном шевелении чудилось, будто из чащи кто-то выходит. Действие продолжалось бесконечно долго, и когда Трофим уже собирался вставать, чтобы продолжить путь к пляжу, одна из теней отделилась от леса и двинулась к центру опушки.
Трофим окаменел.
Говорун смотрел в сторону моря. Трофим толкнул его в бок и указал в направлении объекта. Ни у кого из мальчишек не возникло вопросов, кого именно они видят. Слишком хорошо освещалась опушка луной, и слишком близко они сидели к ее центру. Трофим был шокирован. Ни одна змея не покажется ему такой страшной, каким сейчас казался этот объект.
На опушку леса вышел волк.
Шерсть его облезла, бока ввалились и по тому как волк двигался, было понятно, что он либо утомлен, либо голоден. Но самое страшное заключалось вовсе не в этом. И даже не в самом появлении зверя на опушке. В пасти волк держал человеческую руку, оторванную по кисть.
Трофим видел ее своими глазами, и чем дольше он смотрел на останки, тем больше понимал, что любой звук с их стороны может стать для них последним.
Волк остановился, повел носом по ветру и посмотрел в сторону леса. Не распознав никаких запахов, он бросил руку на траву и принялся облизывать окровавленные участки.
Трофим почувствовал, что друга начинает трясти. Аркадий зажал себе рот и уткнулся лицом в траву. Трофим прижался к нему и тут же почувствовал озноб на себе. Спина его затекала. Он хотел лечь в более удобную позу и выпрямить ноги, но, боясь сделать роковой шорох, не шевелился.
Волк вновь поднял голову и пустил нос по ветру. Через мгновение он выгнулся, будто в теле его не было костей, и выдал душераздирающий вой.
Тот вой еще долго разрезал тишину ночи. Он был настолько ровным и будоражащим, что Трофим зажал себе уши и застонал. Когда вой смолк и на опушке леса стало так же тихо как несколько секунд назад, Трофим открыл глаза и увидел, что волка и след простыл. Зверь исчез. Опушка леса опустела. Луна висела над горой, заполняя ровным светом округу.
Трофим посмотрел на лес. До ближайшего дерева было около тридцати метров и он не мог представить, как волк преодолел такое расстояние за столь короткий промежуток времени.
Трофим встал и осмотрелся.
– Говорун! – прошептал он. – Поднимайся. Он ушел.
Аркадий оторвал голову от земли.
– Эта штука… в его пасти, – протараторил он. – Это… то что я думаю?
– Не сомневайся. Я думаю о том же.
Трофим пригладил волосы на руках.
Говорун встал на колени и с опаской посмотрел в сторону леса.
– Он ушел туда?
– Я не видел, куда ушел, – шептал Трофим. – Мне кажется, он никуда не уходил. Он просто исчез.
– А рука? Тоже исчезла?
Трофим двинулся на пик холма. Достигнув того места, где стоял волк, он не нашел ни руки, ни какого-либо иного подтверждения, что здесь что-то было. Трава была примята, но если оглядеться вокруг, то было похоже, будто трава примята везде.
– Ничего мы здесь не найдем, – вполголоса проговорил Трофим и поймал себя на мысли, что уже не верит в то, что видел.
– Мы вернемся… – начал Говорун. – Назад?
– У меня нет желания опять идти через лес. Давай, спустимся к пляжу, пройдем через лагерь и вернемся к развилке дорогой.
Говорун глянул на луну. Что-то дрогнуло в нем, и он согласился.
– Да, это хорошая идея. Туда среди ночи я больше не пойду.
Они спустились к обрыву и отыскали тропу. Со скалы был виден пустой пляж, заводь и черная полоска суши, которая стала намного уже, нежели днем. Вглубь моря уходила лунная дорожка. Шумел прибой, и Трофим видел, как вода словно отталкивала от себя гору. Сегодня волны били агрессивнее, чем обычно. Всю прибрежную зону заволокло пеной, и со скалы было видно, как островки камней разрезали белую плоть.
Трофим окинул взглядом полоску пляжа. Побережье показалось ему пустым и безжизненным.
– Зря мы сюда пришли. Нам нечего здесь делать.
Говорун стал рядом и хмыкнул.
– Училка по литературе рассказывала, что в Новороссийском районе увеличивается количество кемпингов. Я думаю, через год другой мы больше не увидим этот пляж таким. Ведь нашли его мы, правда?
– Его нашел мой дед, – уточнил Трофим. – А до него, не сомневаюсь, еще кто-то. И тот кто-то поведал моему деду, что в трехстах метрах от южной горы находится вход в пещеру, куда причаливает чертова шхуна.
– Мы его уже искали, – вздохнул Говорун. – Я думаю, что если вход в пещеру и существовал, его давно завалило камнями.
– Может и так, но, по словам деда, он есть и никуда не делся, – сказал Трофим и пошел по тропе вниз. – Хотя, сдается мне, что все это обман!
– Не говори так, брат-сват. Твой дед услышит тебя на небесах и обидится за то, что ты не веришь его словам. Мой дед всегда обижался, и батя меня наказывал, если я вспоминал его не добрым словом. А вот мама, наоборот, меня хвалила, потому что по ее мнению, он ничем не отличался от обычного сказочника-алкоголика.
– Твой дед рассказывал тебе что-то необычное?
– Я уже плохо помню то время. Я был слишком маленьким. Он умер, мне исполнилось четыре года. Но я помню, как любил проводить с ним время, и он постоянно что-то рассказывал. Не было минуты, чтобы он молчал. Он замолкал только чтоб выпить или затянуться сигаретой. Запах сигаретного дыма я обожал. Такой терпкий и непередаваемый, как канифоль. Я очень любил своего деда, брат-сват.
– Я тоже любил своего деда, – тропа приблизилась к опасному участку, и Трофим пошел боком. – Только я бы хотел, чтоб часть его историй сбывалась. К примеру, у меня нет желания запомниться своим внукам сказочником. Я постараюсь сделать все, чтобы меня помнили человеком дела.
– У тебя уже есть, о чем рассказать своим внукам, – заверил его Говорун.
– Да, – Трофим напрягся, вспомнив о волке.
Они спустились к середине горы и остановились.
– Ты думаешь, кто-то мне поверит?
Говорун кивнул.
– Я.
– Я считаю, что об этом деле мы должны держать язык за зубами. А не то рано или поздно нам придется объяснять своим родителям, что мы делали так далеко от дома среди ночи. Подумай, что скажет тебе мама.
– Она мне ничего не скажет. Она меня повесит, – признал Говорун. – Я тоже думал, что если мы найдем то, что ищем, по возвращению все расскажем полиции. О нас напишут статью в газете, и одноклассники в школе будут смотреть на нас… как на героев. Но моя мама…
– Да… и моя тоже…
Трофим положил руку на плечо друга и произнес:
– Все будет хорошо. Самое главное вернуться домой. Больше мы сюда никогда не придем ночью. Будем считать, что это была моя ошибка. Парень просто заблудился в своих фантазиях. Я ведь действительно до какого-то времени думал, что мой дед пророк. Пираты, море, призраки. А самое интересное в том, что он мне так и не сказал, зачем я должен искать шхуну. Что изменится в моей жизни?
– Может, в той пещере есть сокровища? – предположил Говорун.
С обзорной площадки, где они стояли, пляж виднелся лучше, а побережье хуже. Участок, длиною в километры теперь закрывала скала. И тут Трофим вспомнил. Дед говорил, что вход в пещеру скрыт от посторонних глаз, и если он захочет найти ее, то ему придется дождаться момента, когда пещера сама даст о себе знать. «Может, поэтому он рассказывал мне о шхуне?» – подумал Трофим. Все-таки глупо было идти так далеко. Еще глупей верить в призраков на корабле.
Трофим присел и глянул под свод скалы. Каменная пропасть внедрялась в море так, будто кто-то продольно резал ее на куски. Чуть ниже располагался участок пути, где скала выпирала в море и закрывала основной пляж от пляжа нудистов. Трофим с сожалением покачал головой. Человек делает массу ошибок, но досаду чувствует только в том случае, если провал задевает его душу и сердце. Трофим не хотел плевать на ночное путешествие. Он желал выяснить, почему последнее время ходит, точно в предзнаменовании судного дня. Никак он не мог объяснить своего беспокойства, но что-то тянуло его на этот пляж. И этим чувством простую привычку не назовешь.
Он погладил вспухший круг на внутренней поверхности кисти. Не испытав ничего нового, потер его сильнее. Затем еще сильнее, пока рука не отозвалась болью. Тут Трофим заметил на тропе тень и поднял голову.
Говорун смотрел в море и не видел, как за его спиной разворачивалась тревожная картина. Из-за бугра появился волк. Его глаза устремились вниз по склону, где стояли мальчишки, холка вздыбилась, а нос медленно приклонился к земле. Вслед за волком на горе появились еще три зверя. Внешне они были схожи. Такие же облезлые, тощие и страшные. Они подобрались к тропе и замерли в ожидании чего-то.
Трофим остолбенел. Он понимал, что если не предпримет хоть что-нибудь, будет только хуже. Но больше всего он боялся за реакцию друга. Как оказалось не зря.
– Брат-сват, – произнес он. – Сейчас мы осторожно, но быстро спускаемся вниз. Ты понял?
Тон его голоса поставил Аркадия под сомнение.