1 глава
Матушка Катерина была знахаркой – ясновидящей. Открывая третий глаз, она обозревала будущее на десять лет вперёд, а геморрой и импотенцию лечила путём наложения рук на больное место. Свой необычный дар она получила, можно сказать, совершенно случайно. Движимая обострённым чувством справедливости, она частенько участвовала в различных демонстрациях и митингах, направленных на борьбу с чем-либо, ущемляющим не важно чьи права. И вот, во время очередного мероприятия, жители окрестных домов, доведённые криками демонстрантов до бешенства, закидали толпу активистов гнилыми овощами и другими предметами, попавшимися под руку. Матушке Катерине, именуемой тогда ещё Екатериной Сергеевной, досталось больше всех: её в качестве мишени выбрала сухонькая старушка, не пожалевшая ради благого дела кочана капусты, который приземлился аккурат в макушку, размахивавшей транспарантом женщине.
Лёжа в центральной больнице с черепно-мозговой травмой, Екатерина Сергеевна узрела Целителя Пантелеймона. Потусторонний визитёр открыл ей глаза на окружающую действительность и указал путь. На этот самый путь, выписавшись из больницы, и встала твёрдо обеими ногами новоиспечённая знахарка. Наконец-то она могла творить добро, не опасаясь за свою жизнь и свободу. Стоило добро недёшево, но для своих действовала гибкая система скидок. В клиентах у матушки Екатерины недостатка не было, так что дела её шли не плохо. Но был один человек, к которому она относилась по-особенному – это Юля, дочь её подруги. С неё Екатерина Сергеевна денег не брала, а помогала просто так, от чистого сердца. По странному стечению обстоятельств эта помощь всегда выходила Юле боком, и потому она категорически отказывалась от магического вмешательства в свою жизнь. Неугомонную же Екатерину Сергеевну это не останавливало, и она, наперекор глупой Юльке, продолжала благотворительную миссию.
2 глава
На дворе стояли чудесные августовские дни. Начало последнего летнего месяца радовало теплом и солнцем. Короткий Юлькин отпуск закончился, и она с грустью смотрела в окно.
– Завтра на работу,– сказала она,– а я даже на озеро ни разу не съездила. Так хотелось искупаться, позагорать…
– Не печалься, дочь,– отозвалась Наталья Владимировна, мама Юли,– может на выходных ещё соберётесь компанией и поедете. Ну, всё ж таки, лето ещё не кончилось. Смотри, как солнце жарит!– и она, щурясь от яркого света, посмотрела на балкон, где на верёвках развевалось свежевыстиранное бельё.– Хорошо, что я стирку сегодня затеяла – бельё быстро высохнет.
Она вздохнула и пошла вешать новую партию наволочек, а Юля вернулась к чтению любовного романа, который вчера приобрела в киоске на остановке.
В книге разворачивались нешуточные страсти: на сердце юной красавицы претендовали сразу трое, и каждый пытался завоевать её расположение и скомпрометировать в её глазах своих соперников. Главная же героиня нечеловечески страдала от необходимости сделать выбор, ведь всех троих она по-своему любила.
« Везёт же кому-то,– подумала Юля.– Сразу трое! А тут ни одного. Ну, никакого, даже завалящего!»
Хотя, немного подумав, решила, что, в общем-то, завалящего ей не очень-то и надо. В этом и крылась причина Юлиного одиночества: кто попало был не нужен, а приличных кандидатов в кавалеры не было.
Все её подруги были уже давно замужем, либо разведены, а у неё не было ни одного серьёзного романа. Так, какие-то мимолётные увлечения, от которых остались лишь неприятные воспоминания. Правда была возможность выйти замуж по расчёту, но для Юли это было недопустимо. Переступить через себя и жить с человеком, пусть хорошим и обеспеченным, но нелюбимым, она не могла.
– Как хочется быть на месте этой Розалины!!!– тяжко вздохнула Юля, мучимая жалостью к себе.
– Что, дочь?– спросила мама, заглядывая в комнату.
– Нет, мам, ничего. Это я так… подумала вслух.
– А-а-а,– мама вернулась на балкон.
« Не быть мне на её месте,– продолжила Юля мысленный разговор с собой.– Я не дочь графа и не так молода. Мне уже двадцать девять. Надо признать, что жизнь моя не сложилась, и ничего мне уже не светит. Не будет ни принца на белом коне, ни сантехника на белой «копейке». Я – старая дева, и пора с этим смириться. Н-да.»
От мрачных мыслей её отвлёк знакомый голос, неожиданно донесшийся с улицы через открытое окно.
– Наташка, открывай дверь! Я такую новость расскажу – закачаешься!
Голос принадлежал Екатерине Сергеевне. Она, одетая в парадно-выходной костюм и туфли, неслась на всех парах через двор к их подъезду. Каблуки на туфлях оказались слишком высокими для бега, поэтому передвигаться пришлось на полусогнутых ногах, то и дело спотыкаясь и ругая на чём свет стоит родные дороги. Добравшись до заветного крыльца, она споткнулась последний раз и припечаталась лбом к железному столбу, подпиравшему козырёк, так, что по всему двору разнёсся металлический гул.
– Кать,– испугалась за подругу Наталья Владимировна,– ты цела? С тобой всё в порядке?-она перегнулась через ограждение балкона и прищурилась, чтобы лучше видеть.
– Да, цела, ёшкин кот. Понасыпали щебня! Все ноги себе переломать можно!– Екатерина Сергеевна стояла, держась одной рукой за столб, а другой потирала шишку на лбу. Придя в себя, она осмотрела туфли со всех сторон,– Надо же, крепкие!– удивилась она вслух, а затем крикнула, уже обращаясь к Наталье Владимировне,– Ну, открывай, открывай! Такое счастье! Такая удача!– с этими словами она скрылась в подъезде.
– Что случилось?– спросила Юля у мамы, когда та зашла в комнату.
– Не знаю, дочь, но мне не по себе. По-моему Катя опять нас хочет втянуть в очередную авантюру.
Надо сказать, что у Екатерины Сергеевны был один незавидный талант – она всегда и везде находила себе неприятности и щедро ими делилась с самыми близкими людьми, втягивая их в сомнительные предприятия. Неудивительно, что Наталью Владимировну насторожило поведение подруги. Тем не менее, не открыть ей было бы невежливо, и она распахнула дверь, впуская лихо в свой дом.
– Привет, привет,– поздоровалась гостья, на ходу скидывая туфли.– А где Юлька?
– В зале. А что?
– Она мне нужна. То, что я скажу, касается её,– Екатерина бесцеремонно оттолкнула подругу в сторону и торопливо протиснулась в зал.
– Привет, тёть Кать!– громко поздоровалась Юля, не желая вылезать из глубины большого мягкого кресла.
– Ну, привет,– отозвалась вечная благодетельница.– Сидишь? Вот так всю жизнь и просидишь!
– Почему это?– обиделась Юля.– Я завтра на работу выхожу.
– На работу,– передразнила её Екатерина Сергеевна.– Сколько тебе там платят? А я тебе подработку нашла!
– Да-а-а?
Перед мысленным взором Юли пронеслись все эпизоды трудоустройства по протекции маминой знакомой. Ни один из них нельзя было назвать удачным. Мало того, так ещё каждый раз Юле приходилось краснеть за свою покровительницу. Решив, что стыда в её жизни уже было предостаточно, она настроилась на решительный отказ, но понимала, что выслушать Екатерину Сергеевну всё же придётся. Она так просто не уйдёт. Юля поудобней устроилась в кресле и обречённо спросила:
– И что это за подработка?
Поняв, что её звёздный час настал, женщина оживилась.
– Вот слушай. У нас в городе есть общество по защите окружающей среды, вроде местного Гринписа. Пока что оно существует неофициально из-за численного недобора этих самых защитников окружающей среды. Так вот у них сейчас акция: каждому вступившему в его ряды до конца августа организаторы заплатят неплохие деньги!– Екатерина Сергеевна подняла вверх указательный палец правой руки и радостно улыбнулась.
– Ну и?– вяло отреагировала Юля, явно не разделяя радости своей знакомой.
– Что «ну и»? Это ещё не всё. За оформление транспарантов и участие в митингах и акциях протеста платят дополнительно!
Перспектива получения лёгких денег окрыляла Екатерину Сергеевну. Женщина прямо светилась изнутри. По всему было видно, что прошлое её не отпускало.
– Они работают до семи часов, так что собирайся,– скомандовала она.– Пойдём и вступим в ряды защитников. Завтра может быть поздно – слишком много желающих,– она взяла Юльку за руку и выдернула из кресла.
– Кать, ты что, серьёзно?– всполошилась Наталья Владимировна.– Какие ещё акции протеста? Какое общество? Что ты девчонке голову морочишь?– она отодвинула Юлю в сторону и заняла оборонительную позицию.
– Не обращай внимания на свою мать, иди и одевайся.
– Дочь, не вздумай вступать ни в какие организации! Если ты это сделаешь, то я тебя из дома выгоню, и придётся тебе жить в штабе защитников окружающей среды.
Обстановка накалялась.
– Если мать тебя выгонит из дома, то будешь жить у меня! Знай, что никто не может ограничивать твою свободу! Мы не в средние века живём, Слава богу!
Раскрасневшиеся женщины стояли лицом к лицу и тыкали друг в друга пальцами.
– Я – мать, и это даёт мне право ограничивать! Ещё не хватало, чтобы по этому дому носились сумасшедшие с транспарантами! Ей замуж давно пора, а ты предлагаешь по митингам бегать!
– Одно другому не мешает. На митингах достаточно много людей, там бы и подыскала себе подходящую пару!
– Подходящую?! Да кого там вообще можно найти? Бездельника и нищеброда? Ты этого моей дочери желаешь? Чтобы они, как бездомные псы, грызли одну засохшую корку на двоих и вместо детей воспитывали одноглазую кошку?
– Почему нищеброда? Митинги же не бесплатные! За них деньги дают!
– Ах, деньги! А по голове за это не дают? А то можно познакомиться ещё и с хорошим травматологом! Я-то вот помню, чем закончился твой последний митинг! А ты?
– Я тоже Альцгеймером не страдаю,– обиженно ответила Екатерина Сергеевна.– Да, в тот день что-то пошло не так, но это ещё ничего не значит! К тому же этот неприятный инцидент круто изменил мою жизнь в лучшую сторону. Я стала совсем другим человеком! Возможно и Юлькина жизнь совершит крутой поворот!
– А я не хочу, чтобы мою Юльку такой поворот привёл в реанимацию! Прибереги это счастье с «уткой» под кроватью для кого-нибудь другого!
Странный разговор на повышенных тонах до того утомил Юлю, что она решила положить ему конец.
– Так, дорогие мои,– обратилась она к враждующим сторонам,– во-первых я сама могу за себя решать, поэтому ни в какие общества и филиалы я вступать не буду. А во-вторых у меня так разболелась голова от ваших криков, что лучше уж я пойду прогуляться, подышу свежим воздухом,-на этом она повернулась к ним спиной и ушла из дома, прихватив ключи. Две пары растерянных глаз смотрели ей вслед в резко наступившей тишине. Потом Наталья Владимировна глянула на подругу и устало сказала:
– Кать, пойдём пить чай.
– Пойдём,– вздохнула та, понимая, что её затея с треском провалилась.
Она потопала босыми ногами на кухню и уселась за стол. Ещё раз тяжело вздохнув, Екатерина Сергеевна посмотрела на вазочку с малиновым вареньем, и глаза её загорелись.
– Наташка, я знаю что делать! Сегодня ночью будет новолуние, и звёзды выстроятся в нужном порядке. Вот я и поколдую Юльке на особую удачу.
Наталья Владимировна застыла с чайником в руке.
– Ну ты же знаешь, что она этого не любит. И потом, у тебя всегда всё получается наоборот.
– Не всегда,– возразила почти потомственная колдунья.– Это у неё самой так получается, потому что она ставит себе блок на удачу. А если ты ей ничего не скажешь, то положительный посыл вселенной не встретит никакой преграды, и всё получится так, как надо,– она радостно потёрла руки и со спокойным сердцем принялась за любимое варенье.
3 глава
Только на улице Юля поняла, что одета по-домашнему – в тапочки, футболку и спортивные штаны – но ей было как-то всё равно. Она задумчиво брела через двор. Ссора мамы с соседкой вернула её к размышлениям о неудавшейся личной жизни. Завернув за угол дома, она почти наткнулась на забор детского сада. Там, за ограждением, беззаботно резвясь на солнышке, бегали дети. Возле небольшой клумбы стояли двое – совсем ещё малыши. Мальчик протягивал девочке только что сорванный цветок, а она теребила маленькими пальчиками бантик на косичке.
Юля остановилась, как вкопанная, у неё защемило сердце и от наливающихся слёз защипало в глазах. Она вспомнила детство.
Когда-то, давным-давно, она была влюблена в мальчика из своей группы. Он так же рвал для неё с клумбы цветы, а воспитательница его ругала. А он всё равно тайком рвал их и дарил Юльке, потому что тоже её любил. У мальчика были светлые волосы и чудесные зелёные глаза, в которых можно было утонуть. Родители назвали его Кристианом, а дети звали просто Кристей. Мальчишки дразнили его и обзывали девчонкой, но он не обижался – он был выше этого.
А потом детство кончилось, и Кристиана отправили в элитную школу на другом конце города. Юля же пошла в самую обычную, среднюю. Из-за больших нагрузок у Кристи почти не было свободного времени, и постепенно они стали встречаться всё реже и реже. А затем его родители и вовсе решили переехать поближе к школе. Больше они никогда не виделись.
« Интересно, какой он сейчас? Наверное красивый, успешный и … женатый».
Мысль о том, что далёкий и повзрослевший Кристя женат и счастлив, кинжалом пронзила её сердце. Невообразимая тоска охватила Юлю.
« А что,– думала она,– если бы он никуда тогда не уехал и жил бы по соседству? Может всё сложилось бы по-другому? Мы до сих пор были бы вместе и уже растили бы своих детей? Или нет? Или перспективный мальчик из богатой семьи бросил бы меня ради дочки какого-нибудь преуспевающего бизнесмена?»– голова у Юли закипела. От прогулки стало не лучше, а ещё тяжелей.
– День определённо испорчен,– сказала она сама себе.– Надо идти домой.
Но как же ей этого не хотелось! Пересиливая себя, она еле тащилась по знакомой тропинке. Ноги вдруг стали такими тяжёлыми, будто к ним подвесили две чугунные гири.
« Наверное так чувствовали себя каторжники в Сибири,– подумала Юля.– Усталость и безысходность были их вечными спутницами».
Когда Юля вернулась домой, там было тихо. Мама сидела в Юлькином любимом кресле и разгадывала сканворды, мерно покачивая ногой.
– А где тёть Катя?
Мама взглянула на дочь поверх очков.
– Она ушла снимать порчу с нашего участкового Коровина.
– И в чём конкретно проявлялась порча?– Юля взяла пульт от телевизора и села на диван, поджав под себя одну ногу.
– Его вчера в соседнем дворе избили хулиганы и отобрали тормозок,– мама отложила сканворды и продолжила,– а сегодня лопнули две шины у его старенькой «ауди».
– Разве это порча? Коровин просто доходяга, его даже дети могут избить. Да и на дорогах полно битого стекла, так что шины – это тоже не показатель.
– А вот Катя считает иначе. Она думает, что порчу навёл Михаил Афанасьевич из шестьдесят девятой квартиры за то, что Коровин не позволил ему с собутыльниками распивать спиртные напитки на детской площадке.
– Бред какой-то,– Юля включила телевизор и решила больше на эту тему не разговаривать.
« Может Катя права?– подумала Наталья Владимировна, глядя на свою взрослую и незамужнюю дочь.– Пусть колдует. Вдруг и моей Юльке наконец-то повезёт».
– Юль, ничего не случилось? Ты вернулась какая-то поникшая.
– Нет, всё в порядке,– Юля сделала вид, что увлечена сериалом.
На самом деле она смотрела на экран невидящим взглядом, а перед глазами стояла картина из прошлого: вот они с Кристианом гуляют по скверу неподалёку от дома, а в следующий момент сидят на крыше гаража Михаила Афанасьевича, тогда ещё не совсем спившегося, и клянутся друг другу никогда не расставаться.
« Никогда!.. Кристя, как же мне тебя не хватает! Почему нельзя всё вернуть? Я бы ни за что тебя не отпустила…»– с этими мыслями она провела весь вечер и всю ночь, не в силах уснуть.
4 глава
Эта ночь оказалась бессонной ещё для одного человека, но уже по другой причине.
Вечером, придя от Натальи Владимировны, Екатерина Сергеевна взялась за подготовку к обряду снятия венца безбрачия по астрологическому календарю. Для начала она расставила по периметру комнаты красные свечи. Их было четыре раза по двадцать девять, ведь Юле полных двадцать девять лет. Затем высыпала на пол два ведра красных ранеток, потому что яблоко – это символ любовной страсти. Распределяя их равномерно по всей поверхности паласа, Екатерина Сергеевна порадовалась, что не успела сварить из них компот, и теперь они сослужат добрую службу хорошему человеку. Под конец она сделала самое сложное – вычислила по шумерской астрологической таблице и дате рождения точное время проведения обряда.