Он выходил за контур своего тела зарисовывая все от себя на этой фотографии.
Он громко, как-то хрипло дышал, как будто слезы истерики, сидящие где-то внутри, перекрывали ему дыхательные пути. Даниил выронил маркер и тот упал на стол, оставив черную, острую черту ближе к краю фотографии перечеркнув одного из его одноклассников.
Даниил прижал раскрытые ладони к лицу, ещё больше нагнувшись над столом. Парень прикусил нижнюю губу до боли и крепко зажмурил глаза, как будто боялся издать хотя бы звук или же боялся, что сможет разглядеть очертания себя на фотографии несмотря на множество слоев черного маркера.
Он убрал руки от лица, его лицо искажала болезненная гримаса. Он резко встал со стула, от чего-то с грохотом упало. Глаза пекли от непролитых слез, а горло сжимали невидимые, невыносимо тесные тиски.
Гортанно завыв он смел все свои вещи со стола. Те с грохотом посыпались на пол. Тетради раскрылись, ручки рассыпались, некоторые пропали безвозвратно, закатившись то ли под стол, то ли под кровать. Книга раскрылась ближе к концу, а канцелярский нож выпал с неё, оставшись где-то под слоями макулатуры. Но фотография как-то издевательски продолжала лежать сверху этого хаоса, привлекая внимание уродливым черным пятном, напоминающим чудовище, практически по середине фотографии.
Он упал на колени, точилка для карандашей болезненно впилась своими острыми металлическими гранями под колено. На раскрытых ладонях, которыми он упирался в пол, оставались красные точки от предметов, которыми был усыпан пол.
Он схватил канцелярский нож и скрутился над фотографией. Он давил на нож так сильно, что его пальцы и костяшки болели. Глаза были пугающе распахнуты, а нож со скрипом прорезал фотографию и оставил полосу на полу, оставил неглубокие прорези на дереве ламината.
Нож выпал с рук Даниила и упал возле фотографии, запустив руку в хаос, что творился на полу, он вытащил не закрытый маркер и начал чиркать по фотографии, перечеркивая своих одноклассников, пытаясь скрыть за черной краской уродливо-улыбающиеся лицемерные лица.
Когда все лица были перечеркнуты он в бессилии выронил маркер и запрокинул голову.
***
Даниилу десять и он в восторге от новых знаний. Но он не может избавиться от мечты, где он может учиться в маленькой уютной раковине, где будет сидеть в мягком кресле и его не будут окружать другие дети.
Он недавно слышал о мальчике, который учится на домашнем обучении, потому что у него какая-то серьезная болезнь и он не может ходить в школу. И Даниилу кажется, что это потрясающе. Ты можешь изучать что-то новое, что-то потрясающее и захватывающее сидя у себя за столом в пижаме и ничто не отвлекает тебя от получения новых знаний.
Когда он в классе он постоянно отвлекается. Его одноклассники слишком шумные, они часто плюют в него бумагой. Они засовывают мягкие, пожеванные клочки бумаги в ручки, с которых вытягивают пасту и резко выдохнув «выстреливают» в него бумагой.
Ему не обидно, но ему ужасно противно. Они мерзкие, кажутся ужасно грязными и ему не нравится, что после того, как они попадают в него все начинают громко смеяться. От этого он чувствует себя выброшенным за борт и непонимающе хмурится, от чего его одноклассники смеются ещё громче.
Когда Даниил хмурится он напоминает взрослого, кажется, что в его маленькой, детской черепушке проходят серьезные мыслительные процессы. Одноклассникам кажется это забавным. Они продолжают говорить, что он тупой, от того, что он постоянно отвлекается. Но Даниил действительно не может понять, для него это что-то недостижимое, как кто-то может на протяжении пятнадцати минут смотреть на одно и то же математическое уравнение и продолжать о нем думать.
Многие уравнения в его тетради брошены на половине развязания, как и сочинения по литературе, диктанты. Кажется нет такого предмета по которому он способен доводить задания до конца.
Он знает решение и оно очевидно для него. Так почему же для учителя не очевидно, что он знает? Для него это также абсурдно как и исписывать страницу за страницей тетради единой фразой: «небо голубое».
Ему слишком быстро наскучивает выполнять данные учителем задания, его мысли перетекают во что-то другое, а после и в третье, как будто без его участия и контроля. На математике он может рассуждать о истории и литературе, а на литературе рисовать пейзажи.
Зачем ему продолжать писать то, что он знает и что ему наскучило? Он искренне этого не понимает.
– Мам! – крикнул он, заходя в квартиру.
Там было привычно шумно. По телевизору шла какая-то передача и люди в ней были слишком громкими от чего мальчик поморщился. Смех был резким, а голоса высокие.
Ему больше нравились такие голоса как у его матери и отца. Они были немного глухие, негромкие и спокойные, как будто тягучие.
Он зашел в комнату. Как он и думал, мама сидела на диване, закутавшись в плед и смотрела телевизор. Мальчик бросил рюкзак на пол возле дивана. Когда мама заметит она напомнит, чтобы он так не делал, но, казалось, она давно делала это по привычке. Как будильник, который поставил на определенное время без повтора. Он прозвенит лишь раз, а позже заглохнет, выполнив задачу.
Даниил залез под плед, прислонившись боком к теплому маминому боку. На её коленях лежал пульт и он схватил его, уменьшая громкость. Он не выключал телевизор, потому что тогда наступала невыносимо тягостная тишина. Как будто эта тишина вскрывало что-то потаенное, что они усердно старались не замечать. Пока мама смотрит телевизор все нормально, она как и все остальные родители просто устала и решила отдохнуть за просмотром какого-то шоу особо не вникая в происходящее. Но если он выключает телевизор то какое-то время Ира смотрит в черный экран пустым взглядом, как будто не замечает, что он выключен.
Тогда Даниил может видеть отражение на черной плоскости и глаза матери пугают. Они похожи на черные бездны.
А после она поворачивает голову к окну, но Даниил не может избавиться от неприятного ощущения, что расходится по телу мурашками.
Поэтому он только уменьшает звук и играет в «притворись, что все нормально». Пока он не видит этого пустого, пугающего взгляда в отражении он может это игнорировать.
На столе перед диваном, на котором они сидели, лежала толстая книга. Он случайно нашел её в папином кабинете. Она была пыльной и потрепанной. И совершенно не была нужна его отцу.
Но Даниилу она понравилась. В ней по алфавиту разместили поговорки и Даниилу нравилось их читать, хотя многие он не понимал и тогда просил разъяснения у Иры.
Иногда у него появлялась любимая поговорка, которую он крутил у себя в голове, повторял, как будто смаковал, крутил и рассматривал со всех сторон.
Иногда он говорил маме какая у него сегодня любимая поговорка.
Даниил положил голову на мамино плечо и она положила руку ему на голову, едва заметно перебирая волосы.
– Сегодня мне нравится: все черти одной шерсти, – протянул Даниил, как будто растягивал конфету-тянучку.
– Хорошая поговорка, – мягко сказала мать.
Она всегда так отвечала. Почему-то ей нравилась каждая поговорка, которую он говорил.
– Мам, – резко воскликнул он, вспомнив.
Вчера вечером, перед сном он читал эту книгу и там была одна поговорка, которую он не понял. Он хотел тут же побежать в комнату к маме, чтобы узнать, что она значит, но мать спала, а отец говорил, чтобы он не будил её, если у него ничего срочного, потому что мама болеет.
– Что значит: «где клятва, тут и преступление»?
– Это значит, что каждое обещание нарушается, – спокойно ответила мама, поглаживая его волосы и Даниил нахмурился, как будто пытался сам прийти к такому решению, как будто он упустил что-то важное в этой строчке.
Ему было интересно, почему каждое обещание нарушается. Неужели их так сложно выполнять? Зачем их нарушать?
Они молчали какое-то время. Ира смотрела на яркие картинки на экране, поглаживая Даниила по голове. Мальчик задумчиво ковырял пальцем плед. Иногда отрывая ворсинки или особенно длинные нитки.
Когда он приходил к матери и так садился возле неё, она объясняла значение поговорок, а он мог рассказать о всех-всех мыслях, что его посещали в течении учебного дня. Ему казалось, что от этого камень, что давил на грудь становится легче.
Почему-то часто, почти каждый день, он возвращается домой с неприятным комком в горле.
– Мы сегодня на литературе изучали байки, – заговорил Даниил, не поднимая взгляда на мать.
Учительница читала в голос байки, а потом разрешала им сказать, какой у неё смысл, после же, иногда, она исправляла учеников, говоря, что на самом деле имел в виду автор.
Весь урок Даниил хотел сбежать куда-то или же закричать, шлепнуть учителя ладонью. Он не понимал. Почему смысл, который говорит учитель такой, когда для Даниила были очевиден современно другой.
Казалось, все в его классе были согласны с этим едино-правильным значением. Когда учитель спрашивал у них их интерпретацию байки они говорили примерно одинаковое, отличное лишь в выражениях. Потому Даниил хотел, чтобы спросили у него, но у него все не спрашивали и не спрашивали.
Ему казалось, что если он скажет как правильно то он выиграет, как будто они играют в какую-то заковыристую игру, где все пытаются его обмануть.
Учитель прочитал последнюю на сегодня байку и закрыл книгу. Он спросил у нескольких одноклассников Даниила их мнение и авторитетно покивал со снисходительной улыбкой, а после в более заковыристых выражениях сказал тоже самое.
Даниил же нервно крутил карандаш, хмуро смотря на столешницу. Когда в классе наступила тишина и учитель уже был готов дать домашнее задание он, все так же не поднимая взгляда, заговорил.
– Но почему это о том, что нужно договариваться? – учитель опять снисходительно улыбнулся и уже открыл рот, чтобы ответить, разжевав все нерадивому ученику, но тот продолжил. – Лебедь, рак и щука не могут договориться. Рак ходит по дну, лебедь летает, щука плавает. Они не могут договориться.
– Но если бы они договорились, – почему-то голос учителя был странный, искаженный какой-то непонятной интонацией, – то у них все получилось бы. Лебедь мог бы идти…
– Да, но… – перебил Даниил, – рак и лебедь могут идти по земле, хотя у них и разная скорость, но щука может только плыть. Это ведь о том, что у них не одинаковые возможности и даже если они захотят сделать что-то вместе они не смогут, потому что слишком различаются.
– Даня, – обычно к нему обращались так по имени, когда он совершал ошибку, как они думали. Даниил терпеть не мог это сокращение, – это метафора. Ты же знаешь, что это такое?
Даниил раздраженно вздохнул, несколько раз легонько стукнув резинкой на конце карандаша об парту и поднял глаза на учителя, глядя тому в район груди.
– От греческого «перенос». Это слово или выражение, которое употребляется в переносном значении.
– Ну вот, – голос учителя стал ещё мягче, так обычно говорят с младенцами, которые улыбаются и пускают слюни или хлопают маленькими, пухлыми ладошками, – ты же умный мальчик. Должен понимать, что на самом деле имеются в виду люди и байка призывает нас договариваться. У неё должен быть поучительный контекст.
– Если у неё нет поучительного контекста это не байка, – кивнул Даниил, – значит это не байка. Это просто история, которая указывает на то, что мы не равные.
– Даня, – со вздохом сказал учитель, – ты имеешь право на собственное мнение, но это не значит, что твое мнение верное. Как раз тебе не помешало бы научиться прислушиваться к другим. А теперь давайте запишем домашнее задание!
Даниил слишком резко дернул за нить пледа и она с хрустом оборвалась.
– Мам, как думаешь, я был прав?
– Милый, – мать продолжала поглаживать его волосы, – это просто история. Просто байка.
Мальчик уткнулся лбом в мамино плечо, приглушенно угукнул и плотно зажмурил глаза, сжимая в кулачках плед. Если это так очевидно для него, почему это не очевидно для других?
***
Длинное окно у потолка было распахнуто от чего на полу лежало несколько сухих листьев, оторванных ветром с толстой ветки дерева, что росло у самого окна.
Было практически лето и с открытым окном было невыносимо жарко. Даниил периодически вытирал пот со лба и над верхней губой. На его светлой футболки было несколько влажных пятен. Она была свободной, как и бриджи, но это не спасало от духоты.
Он сидел на узкой скамейке, у неё лежали его потрёпанные кроссовки, которые он скинул, не развязывая шнурков. Парень задрал голову, пытаясь поймать поток ветра лицом и расслабленно прикрыл глаза, когда почувствовал прохладное дуновение. Из-за густых, вечно растрепанных волос задняя часть шеи была влажной от пота и, иногда, капли пота прокладывали путь между его острых лопаток.
Это была старая школьная раздевалка, она была такой маленькой, что свободного места из-за сумок, одежды и обуви просто-напросто не было. Стоял неприятный запах пота и грязных носков.
У одноклассников Даниила начался период полового созревания, а вместе с этим их голоса периодически ломались, появлялись красные надутые прыщи, а запах пота стал удушающим.
Но сидеть в этой маленькой комнатке, задыхаясь от запаха пота было намного лучше, чем выйти и попасться на глаза учителю. Тогда тот, желая отомстить за все прогулянные занятия, не будет спускать с него глаз и тщательно будет следить за выполнением каждого упражнения, обращая на него не только свое внимание, но и внимание всех присутствующих своими постоянными комментариями.
В прошлом учебном году и в начале этого Даниилу удавалось не ходить на уроки физкультуры благодаря тому, что он отлично научился подделывать почерк своей матери. Было достаточно одной бумажки с краткой запиской от «матери», что её сын очень болен и потому будет пропускать уроки физкультуры. Учителю до этого, казалось, не было дела.
Но недавно, всего месяц назад, ему неожиданно стало любопытно, чем же таким болеет Даниил из-за чего он никогда не занимается. Или его нет вовсе, или же он сидит на скамейке, не обращая внимания на все что его окружает. От того учитель физкультуры позвонил его матери, удивив её новостью, что, оказывается, её сын болен.
После этого пренебрежение преподавателя к нему переросла в откровенную антипатию. Он пришел во время урока литературы и громко, во всеуслышание, сказал о том, что ложь Даниила раскрылась и теперь он лично будет следить за посещаемостью и у парня не выйдет пропустить ни одного урока.
После этого тема физкультуры была излюбленной темой для шуток у его одноклассников.
У Даниила не было выбора. Он брал форму с собой и переодевался со всеми в маленькой каморке, пытаясь забиться в угол, чтобы никто его не видел. Он переодевался максимально медленно, подолгу завязывал шнурки, больше просто крутя их, чем действительно пытался завязать.
Он дожидался, когда все выходили и садился на скамейку, надеясь, что о нем забудут. Первый раз учитель сам пришел за ним и вытащил едва ли не за ухо, от чего его одноклассники вновь хохотали едва ли не до коликов.
Во второй раз за ним дважды присылали ученика, но каждый раз он говорил, что ещё не переоделся, а к середине занятия учитель просто о нем позабыл. Так было ещё дважды, каждый раз о нем забывали. После за ним и вовсе уже никого не посылали.
Он надеялся, что в этот раз будет так же. До того как в комнату вошел один из его одноклассников – крупный парень в футболке и шортах, благодаря чему был виден продолговатый шрам на ноге. Там где кость распорола кожу.
Он скрестил руки на груди, ухмыляясь одной стороной рта от чего Даниил опустил взгляд в землю.
– Тебя зовет учитель, – протянул он и его голос был пропитан злорадством, – мы сегодня сдаем нормативы.
– У меня кроссовок порвался, – тихо ответил Даниил, перед тем как заговорить он несколько раз нервно облизал губы.
– Тогда босиком пойдешь, – бросил раздраженно парень, – я не уйду пока ты не поднимешься и не пойдешь. Или тебе помочь?