Глава 1. Узники леса
Утреннее солнце, отыскав брешь в кроне векового дуба, коснулось грубого лица спящего под ним мужчины. Приоткрыв глаза, он тяжело выдохнул и потянулся, расправив крепкую спину. Рядом спал худощавый старик, с головой зарывшись в потертую волчью шкуру. Где то неподалеку раздавались мерзкие карканья растревоженных ворон. Мужчина, разминая шею, взглянул на сопящего рядом седого старика, затем перевел свой колючий взгляд на остывающие угли костра. Огонь, оберегавший их от хищников всю минувшую ночь, зачах, и уже не только не защищал, но и не грел. Сквозь зубы, выругавшись, мужчина приподнялся, и стал всматриваться в чащу, откуда доносилось карканье. Где то совсем рядом, раздался треск сухой ветки, сломавшейся под чьей- то неосторожной ногой. Мужчина вскочил на ноги и выпрямившись во весь свой не дюжий рост, ловко достал из набедренных ножен широкий нож.
– Остап, это я!– послышался голос из зарослей, сквозь которые показалась фигура плечистого, тучного здоровяка, размахивающего тушкой зайца. – Проверял силки у нор. У нас нынче мясной день! Скалясь глупой улыбкой, в которой не хватало зубов, радостно протянул он.
–Какого черта, ты ушел Фома?! Мы вроде договорились, двое спят, один сторожит. И за костром следит! – Недовольно раздувая ноздри, и пихая башмаком погасший уголь, заметил Остап.
–А чего, потух что ли? – обеспокоенно спросил здоровяк, и бросив на траву обмякшего зайца, поспешил к кострищу. – Вот ведь дела, только что дрова подбрасывал. – Раздувая угли, виновато оправдывался Фома.
–Ты так жрать захотел, что бросил все и пошел за дичью?
–Дык, я быстро же. Ну, отошел по нужде, заодно дай думаю, проверю силочки.
–А если б нас зверь задрал? Горевать, небось, не стал бы? – Прищурившись, бросил толстяку Остап. – На радостях сожрал бы зайца и довольный двинулся в деревню, рассказывать как героически уцелел в бою с волками… – Зло добавил Остап.
–Тьфу, на тебя. Желчный ты человек.– С обидой произнес Фома.
–А ты раздолбай!! – Недовольно вскипел охотник. – В следующий раз как буду в дозоре, вымажу тебя диким медом, пусть на тебя взгромоздится медведь, и как следует….. вылижет.
–Остап, полно тебе брюзжать.– Раздался сонный, скрипучий голос, из-под собачьей шкуры.
–Доброе утро Степаныч! – повернувшись к старику, сказал раздувающий угли Фома.– Остуди ты этого скрипушника. Всю плешь мне проел своими ворчаниями.
–Ты еще жаловаться вздумал?!– Сведя недовольно свои черные брови, буркнул Остап. – Иди вон освежуй зайца. Я сам костром займусь. Дуешь, дуешь тут, вся башка в пепле уже, а огня так и не развел.
Здоровяк цыкнул языком, кинул палку, которой ковырялся в углях, и тряся пузом, недовольно направился к зайцу.
Остап отодвинул неуклюже сложенные Фомой ветки, собрал угли в кучу, набросал поверх угольков сухого мха, и раздул огонек. Через пару минут, по всей округе стали раздаваться приятные потрескивания горящих дубовых веток.
Остап заворожено смотрел на огонь, неторопливо поглаживая закопченной ладонью жесткую черную бороду. Я зыки пламени, отражаясь в его угольно черных глазах, отплясывали свой магический танец, увлекая его все глубже в лабиринты размышлений.
–О чем задумался Остапушка? – подсаживаясь к костру, по-отечески ласково спросил старик.
– Да все о том же Степаныч. Никак покоя не дает вопрос, почему наши бабы вдруг нести перестали. Ведь в ваше время все было иначе. И вдруг перестали… Будто проклял кто. За тридцать лет ни одного дитя не народилось.
–Да. Не народилось.– Угрюмо согласился старик.
–Если так дело пойдет, поселение наше опустеет. Наверное, зря мы тут в лесах хоронимся. Может там за хребтом не так все и плохо. – Кивнув в сторону горной гряды, сказал Остап.
–Да неужто ты думаешь, что мы старики, прихоти ради вас молодых за хребет, да за болота не пущаем? Еще наши деды в те места хаживали. Кто за болота ходил, возвращались больными, и умирали. И еда, и вода там отравленная. И животные уродливые и деревья. А за тем горным хребтом, так вовсе нелюди живут. Отец мой с мужиками снаряжались туда. Ушли через тропу промеж скал. Трое их было. Вдалеке дым заприметили, решили разведать, кто костры жжет. Да не дошли. На полпути, догнали их люди, сидя верхом на быстроногих животных. Вроде как лошадами они их зовут. У нас в чаще, такие не водятся. Ну и давай хлестать кнутами наших дураков-путешественников. Двоих в первый же день запороли до смерти. Пытали кто такие? откуда? А у всех жены, дети, остались. Да неужто этим извергам их отдать на поругание? Так не сознались, упокой господи их душу. А отец мой дюже крепкий мужик был. Его особо пытать не стали, а продали какому- то местному владыке. Так оказался он в каменоломне. Несколько лет на износ надрывался там, пока однажды не сбежал. Когда пришел домой, мы с матерью его насилу узнали. Одна тень осталось от него. Вот он и рассказал истории о людях за тем хребтом. Не по человечьим законам они там живут. Одна погибель там, рвут друг друга, продают как скот. Проведали бы где наше селение, разграбили бы, сожгли а людей в рабство угнали. Поэтому и настрого запретили мы ходить туда кому либо. И дозор этот перед ущельем установили. Чтобы никто, вдруг не туда не от туда не проскользнул.
–А где та тропа, по которой за хребет мужики ходили?– участливо вмешался в разговор Фома, кряхтя насаживающий зайца на острую ветку.
–А тебе- то почто она сдалась? Забудьте вы об этой тропе. Уж лучше сгинуть мирно и тихо, в этой глуши, чем там, под плетями выродков!
Фома вздохнул, почесал свою лысину, пробивающуюся сквозь свалявшиеся длинные кудри, и поджав губы, молча, завертел зайца на костре.
–Слушай Степаныч. Ты ведь с нашим старостой давний приятель. Я вот спросить хотел, правда ли, что в тереме, возле нашей церкви, хранят сокровища. Круглые сутки ведь стерегут его.– Правя о камень нож, спросил Остап.
–Что за вздор ты такой несешь? Какое еще сокровище? Кто тебе эту чепуху набрехал Остап?– Удивленно глядя на него. Спросил Степаныч. Нет там никаких сокровищ. А что там охраняют, то вам знать не надо. Помню на моем веку один дурак из тех что терем сторожил, подсмотреть решил. Не побоялся ведь, что по закону, изгонят на болота. Ну и подсмотрел.
–И чего? На болота его прогнали? – Любопытно вклинился в разговор Фома.
–Нет не прогнали… Спятил он. С ножом на других сторожей кидаться начал. Полосонул нескольких, а скрутить его вчетвером они не сумели, силен стал, словно дьявол. Так и закололи его.
– Что еще за брехня?! Че он там увидать такого мог?! Хлопнув себя по коленке, возмутился Фома.
– Чего он там увидал, тебе знать не обязательно. Живите по закону, и не суйте нос куда не следует.
Фома, отрывая жареному кролику ногу, недовольно покосился на старика.
–Ладно тебе Степаныч, чего завелся? Господь с ним, с тем домом. Надо, значит пусть стерегут. Я вот смотрю солнце уже высоко, почему нас не меняют? – Взглянув на небо, недовольно буркнул Остап.
–Дело говоришь. Заерзав на месте, согласился Степаныч.
–Да ешьте а вы! Хорошо, что опаздывают, сейчас ведь придут и все мясо пожрут. – Набив полный рот зайчатины прочавкал Фома.
–Ну-ка тихо!– Подняв вверх руку, вдруг рявкнул Остап и насторожился.
Фома, с трудом проглотив кусок, замолчал и выпучив глаза, уставился на Остапа, затем медленно перевел взгляд в сторону чащи, откуда доносился странный нарастающий гул.
Полу-глухой Степаныч, тщетно вслушался в таинственный шум, настороживший молодежь. Однако вскоре, звук стал настолько отчетливым, что старик взволновано нащупал свой посох и поднялся с земли.
Треск ломающихся веток, топот, рык и фырканье, наполнили округу. Из чащи вдруг вырвались кабаны, олени.
Завидя обезумевшее бегство диких зверей Остап, Фома и Степаныч спинами вжались в дерево. Звериный поток, столь стремительно вырвавшийся из глухой чащи, не менее стремительно, скрылся с противоположенной стороны поляны.
– Это что было?! – взволновано глядя на мужиков, спросил Фома.
–Пожар видать!– Глубоко втянув носом воздух, ответил Степаныч.
–Не должно! Гарью не пахнет совсем. А ветер с той стороны как раз! Тут что- то другое. – Хмуро вглядываясь в помятый бурелом, сказал Остап.
– Зверье пришло, со стороны нашего поселка. И смену нам до сих пор не прислали. Чую неладное что то. Возвращаться нам надо сынки. Да поживее! –Скручивая собачью шкуру, сказал старик. Остап, поджав губы, угрюмо кивнул. Фома суетливо затолкал остатки жареной дичи в холщевый мешок, и уже через несколько минут, все трое торопливо зашагали по направлению к деревне.
Глава 2. Царство неизбежное
Путь был не близкий. Шли, молча, лишь только Фома неуклюже спотыкаясь о коряги, изредка чертыхался на них. Когда в дали, замаячила опушка, со знакомым частоколом, Остап, шедший впереди, вдруг остановился и поднял руку. Спепаныч и Фома замерли. Остапу показалось странным, что со стороны деревни не доносилось привычных звуков. Не были слышны ни удары молота из кузни, ни криков местных баб и домашней живности. Однако нельзя было сказать, что тишина была мертвой. Из-за частокола доносились странное шарканье, фырчанье и мерзкое чавканье.
–Я схожу, гляну.– Сказал Остап. – Затем мгновение, поразмыслив, добавил,– Посидите пока вон в том кустарнике.
–Пфф.– возмущенно зашипел Фома. – Я с тобой иду.
–Нет не идешь.– Недовольно шикнул на толстяка Остап.
– Пусть один проведает. Ты шибко громкий. Не перечь Фома, идем со мной в чащу. – Отцовским тоном произнес Степаныч и похлопал того по спине. Фома недовольно покачал головой и поджав губы, шагнул с тропы в густой подлесок.
Пригнувшись, Остап короткими перебежками беззвучно достиг ограды. Прижавшись спиной к запертым воротам он, немного отдышавшись, заглянул во двор. Мурашки пробежали по телу, отчего волосы на руках приподнялись. Вся улица, проходящая через деревню, была залита кровью. Там и тут были разбросаны изуродованные тела, а среди домов, скакали вымазанные глиной, толи люди, толи звери. Передвигались они на четвереньках, быстро, и почти бесшумно. Лица их были выпачканы кровью, запекшейся вокруг рта. Одна из этих тварей, подскочив к трупу, запустила руку в его распоротый живот, и нащупав там что то, вытянуло и стало есть. Трупы людей были почти обнаженными, что свидетельствовало, что напали на них ночью, застав врасплох.
От увиденного Остапа стошнило. Услышав странный звук, одна из тварей замерла и втянула ноздрями воздух. Затем взволнованно заметалась по кругу, после чего скачками направилась к воротам, за которыми находился Остап. Заметив приближение твари, разведчик поспешил скрыться в растущих неподалеку кустах полыни. Существо, несмотря на свой звериный вид, проявляло явные признаки разумности, так как само сумело открыть засов ворот изнутри, после чего те со скипом распахнулись. Выскочив наружу, тварь обнюхало место где только что стоял Остап, и нервно взвизгнуло. На зов, сразу же примчалась вторая особь. Тщательно обнюхав забор, и покружив на месте, они направились по следу, ведущему в сторону кустов скрывающих Остапа.
Попавший в затруднительное положение Остап, уже жалел, что не взял с собой Фому. А звать на помощь, сейчас было бы безумием. На крик сбегутся не только Фома и Степаныч, но и все орудующие в деревни твари. И уж тогда всех троих, ждет неминуемая гибель. Рука крепко сжимала нож, сердце зашлось в безумном танце, будто отчаянно пыталось сломать ребра.
Когда существа приблизились, Остап уже не сомневался, что это были не звери, а люди. Хотя людьми их назвать язык не поворачивался. Дикие, обросшие и уподобившиеся животным, они обрели все их повадки и внешний вид. Мышцы их были хорошо развиты, тела с головы до ног обнажены и растерты глиной, отчего они походили на ожившие каменные изваяния. На руках и ногах были острые когти. Зубы были необычно кривые и длинные, острыми крючьями, выступавшими наружу, из- под тонких губ с запекшейся на них кровью.
Поравнявшись с зарослями, в которых скрывался враг, людоеды стали обходить его с разных сторон. Медлить было нельзя, и бить нужно было первым. Стиснув зубы, Остап бросился на одного из выродков. Людоед молниеносно отреагировал и отпрянул в сторону, но бывалый охотник уже успел засадить лезвие своего ножа тому в глотку по самую рукоять. Захлебываясь и хрипя, тварь грохнулась в траву. Второй Людоед напал со спины, и размашистым ударом расцарапал Остапу голову. Кровь брызнула и мгновенно залила лицо. Глаза, залитые кровью, предательски слипались. Остап пытался наотмашь отбиться от врага полосующего его тело своими когтями, но не мог попасть. Удар камня в висок, свалил истекающего кровью богатыря прямо на тело недавно убитого им людоеда. Еще один удар, выбил из его руки нож. Предплечье парализовало, нестерпимой болью. Остапу хотелось кричать, но стиснув зубы, он лишь глухо замычал. Наскоро продрав от крови глаза, он попытался нащупать в траве свой нож, но камень, снова опустившийся ему на голову, погрузил его в зыбкую тьму беспамятства.
Невнятные звуки, и отдалявшаяся картина происходящего, заставила Остапа поймать себя на мысли, что он вовсе не потерял сознание, а словно воспарил над собой и этим дикарём. Наблюдая за тем, как это дьявольское отродье снова и снова заносит над его телом булыжник, он все выше и выше поднимался над этой неприятной картиной. Краски исчезавшего внизу мира, постепенно меркли, медленно растворяясь в унылых черно-белых тонах. Последнее что он смог различить, был знакомый силуэт Фомы, неожиданно появившийся из кустов, и пригвоздивший людоеда к земле, ударом тяжелой дубины. Теперь он видел лишь светлый пятачок света, тусклым пятном мерцающим где-то далеко внизу. Вскоре исчез и он, а Остап погрузился в кромешную темноту.
–Я умер. – Это лаконичная мысль пришла в его голову и больше уже не покидала. Было немного страшно, от непонимания, что же дальше, и почему вокруг такая непроглядная тьма. Однако совсем скоро, к его удивлению, он увидел самый обыкновенный восход солнца. Первые лучи утренней звезды заставили его зажмуриться. Он почувствовал как что- то, державшее его в воздухе, ослабило хватку, и он упал на холодный песок. Сейчас у него было вполне привычное ощущение пробуждения, однако сном теперь, казалась вся его прошлая земная жизнь.
Солнце всходило стремительно, и вскоре Остап уже с удивлением созерцал окружавший его новый мир. Стоит заметить, что особым многообразием он не отличался.
Остап находился посреди глубокого и чрезвычайно протяженного ущелья, напоминавшего собой две отвесные каменные стены, устремленные в горизонт. Где то далеко впереди, ровно между скал восходило солнце, освещая этот мрачный каменный коридор своими длинными золотыми лучами. На каменных стенах по обеим сторонам ущелья, невероятно красочно и живописно были изображены люди. Изображения поражали необычайным реализмом и наполняли Остапа глубоким восхищением и почтением к волшебству кисти неведомого художника. Во многих местах, вместо рисунков из скал выступали каменные изваяния. Они вытягивали свои холодные руки, будто пытаясь коснуться таких же статуй с противоположной стороны ущелья.
Заворожено всматриваясь в каменные лица, Остап не заметил, как рядом с ним вытянулась чья- то длинная узловатая тень. Позади, раздалось негромкое фырканье. Остап испуганно вздрогнул и обернулся. Позади он увидел фигуру облаченного в ветхое рубище человека, восседавшего на черном коне. На голове всадника был глубокий капюшон, скрывающий его лицо. Всадник, молча, наблюдал за Остапом из- под нависающей со лба ткани, и лишь только его конь изредка нарушал царившее вокруг молчание громким фырканьем. Остап сделал шаг навстречу незнакомцу и коснулся рукой, невиданного им доселе животного. Но лишь кончики его пальцев коснулись ноздрей лошади, как страшный оглушительный гул, словно вырвавшийся из огромной трубы разразил округу, заставив его пригнуться и отдернуть руку. За всадником вдруг распахнулись черные крылья и ясный день вмиг обернулся кроваво-красными сумерками.