– Ну и что! Ты свободный человек, ты решил продать свои собственные вещи. Они некраденые, они не конфискат, это твое личное имущество, и ты можешь делать с ним все, что захочешь!
Анье услышал в трубке громкое сопение Вьюгина, потом раздался смех:
– Это у вас тут все так, как ты говоришь! А если узнает мое руководство, мне кранты, посадят в самолет и отправят в Москву на разбор! Это большая беда! И даже черт с ними, с этими вещами, и деньгами за них, главное, это происшествие ставит крест на моей карьере!
Серж подумал, не слишком ли он заигрался! Вот сейчас этот русский побежит каяться, и вся его операция покатится под откос.
– Спокойно, Марк! Ничего не предпринимай, я тебе помогу! Я слышу, ты звонишь с улицы, давай подходи в наше кафе, я буду там через пятнадцать минут.
В кафе, присев у окна, Анье увидел Вьюгина и тут же засек, что того ведут. Вероятно, от известия о краже Марк не проверился и притащил за собой хвост. Сержу было непонятно, почему вдруг появилась эта мера в отношении его объекта? Такое развитие событий было неожиданным и совершенно недопустимым. Он понял, что-то случилось, в его плане появились другие обстоятельства, и ситуация начинает складываться не так, как он рассчитал.
Серж бросил деньги за кофе на стол и помчался к запасному выходу. Это кафе он хорошо знал, запасный выход вел во двор, где была калитка, через которую можно было попасть на параллельную улицу. Вскоре он был достаточно далеко от кафе, покружив по улицам и убедившись, что за ним нет наблюдения, вернулся в свою страховую контору.
С порога к нему бросился его помощник с телефонной трубкой в руке.
– Тут два раза звонит один и тот же человек! Будете говорить? – спросил помощник, прикрыв микрофон ладошкой.
– Давай, давай!
Он взял трубку и услышал голос Вьюгина:
– Серж, ну где же ты? Почти час сижу в кафе.
– Понимаешь, вызвали к начальству! Неожиданно! Ты прости меня, предупредить не смог. Давай перенесем на вечер.
– Хорошо, я буду в клубе! – с неудовольствием согласился Марк, повесил телефон и вернулся в торговое представительство, так и не заметив наблюдения за собой.
Приказ взять в разработку Вьюгина поступил днем ранее, когда в отчете руководителя нелегалами[108] был выделен фрагмент, поступивший от источника из полиции, который сообщал о грабеже антикварного салона, где в числе потерпевших значилась фамилия жены Вьюгина. Это происшествие могло ограничиться разборкой в посольстве на тему морального облика советского человека и поведения супружеской четы Вьюгиных как стяжателей[109] за рубежом, если бы не дополнительная информация, которая возникла через два дня от «своего» человека в канадском криминальном мире, которая и сыграла роковую роль.
Резидент, а вслед за ним и Центр получили достоверные сведения, что ограбление антикварного салона произошло по заказу контрразведки «всадников». Официант-агент, прислуживая у столика в излюбленном ресторане подпольного мира Квебека, услышал, как Пьера Шамбро дал заверения своему подельнику о полной безопасности ограбления салона:
– Это дело заказное. – Шамбро отпил из бокала вино, налитое официантом на пробу, и кивнул, подтверждая правильный выбор марки и года.
Он решился выдавить часть информации этому специалисту по сигнализации, которого в спешном порядке нашли для него в городе. Его постоянный подельник по новым, хитроумным штучкам из области электроники отбывал срок в тюрьме, а с этим только завязывались отношения.
– Кто? – жестко спросил специалист по сигнализации, находящийся на условно-досрочном освобождении от полного срока. Ему было важно понять, почему его сорвали с дела, которое он сам готовил, и во что его втягивает этот заслуженный вор.
– Контрразведка! – криминальному авторитету пришлось открыться, он не мог пойти на грабеж без этого спеца.
– Так, ты с ними… – начал было новый подельник.
Пьер строго перебил его:
– Меня взяли во Франции и выслали в Канаду, чтобы я провернул это дело! Это условие моей свободы. Сказали, надо сделать салон, и все! У меня с ними ничего не может быть! Если ты не знаешь, то и здесь в Канаде я очутился, спасаясь от французской полиции. У меня не было выбора!
Специалист по сигнализации сочувственно покачал головой и принял для себя, как он считал, единственно правильное решение.
– Слушай, Пьер, мы почти не знакомы, но тебя рекомендовали уважаемые люди, они даже почти заставили меня войти в твое дело. Сейчас я тебе говорю, что отказываюсь от этой твоей работы! Не хочу я светиться в контрразведке у «всадников». Они меня не знают, и я не хочу их знать! – с этими словами он привстал, давая понять, что уходит.
– Да подожди ты! – почти вскричал Пьер. – Засвечен только я один, их не интересуют люди, с которыми надо сделать эту работу. Я увеличу твою долю, в конце концов, если тебя так это волнует!
Далее официант, завербованный несколько лет назад и исправно поставляющий информацию, которая в изобилии витала в криминальном ресторанчике, описал только действия, которые он видел через окно ресторанчика. Пьер гнался по улице за специалистом и, схватив наконец за рукав, снова долго и настойчиво говорил. В итоге они пожали руки и пошли вместе, что, по словам официанта-агента, могло означать только одно – подельники договорились.
Диалог этот, случайно подслушанный официантом-агентом, был включен в отчет, который вызвал короткий переполох в резидентуре. Это было чересчур! Вовлечение криминальной среды в разведдеятельность было непредсказуемым поворотом в развитии складывающейся ситуации, и руководство в Москве дало команду на прерывание ДЗК и немедленную эвакуацию семьи Вьюгина из Канады.
Это решение поставило крест на всей операции Анье и вытащило Вьюгина из передряги. В последние дни пребывания Марка в Канаде за ним бдительно, ни на шаг не отставая, торчали оперативники из службы безопасности.
Анье получил сообщение агента из обслуживающего персонала в посольстве СССР в Канаде, что готовится срочная эвакуация в Москву одного из сотрудников, который находится под домашним арестом, и Серж понял, что операция провалилась точно так же, как во Франции шесть лет назад.
Перестраховываясь от неожиданностей в день эвакуации, резидент заранее отправил телеграмму с просьбой прислать из Москвы группу силовой поддержки. Такое решение было вызвано просочившейся информацией от «всадников», что они готовят задержание Вьюгина. В аэропорт Марка с супругой привезли накануне взлета «рукохваты» из диверсионно-разведывательной группы ПГУ КГБ, прибывшие этим же рейсом, которые контролировали посадку в здании порта и на поле аэродрома.
И вновь, словно его ангел-хранитель возвел над ним руки, ничего не произошло. Он не был отстранен, никаких ограничений, кроме запрета выезжать за бугор, получил скучную, по его меркам, должность в информационно-аналитическом центре Управления «Т», хорошую зарплату и уважение сослуживцев, многие из которых еще даже не нюхали воздух свободы там, на загнивающем Западе.
Это было как в сказке. Как в славном тосте, популярном после известной комедии, которую любили всей страной: «Выпьем за то, чтобы у нас все было и нам за это ничего не было!» Так и у Марка, все у него было, а ему никто даже полусловом не упоминал о его грешках, закрыли глаза на его пьянство и аморалку, приняли, как героя, сумевшего вырваться из вражеского окружения. Соответственно и в карьерной должности он как-то приподнялся до положения заместителя начальника информационно-аналитического отдела Управления «Т» с присвоением звания подполковника.
Вроде бы все было хорошо и гладко, и тем не менее год за годом службы в отделе его все сильнее и сильнее придавливал пласт тщеславия, самомнения и неудовлетворенного гонора, который выдавил из него последние остатки критического отношения к себе и окружающему миру. Он считал, что с ним обошлись в высшей степени несправедливо, наплевательски забыли в отделе и поставили крест! Эти десять лет превратились для него в мучительное проживание каждого дня с постоянно угасающей надеждой на лучшее. В результате однажды, после хорошего запоя в одиночестве пустой квартиры, он, мрачно протрезвев, сказал себе: «Э, Марк, да ты, оказывается, просто пустое место!» И это была твердая уверенность в том, что он пустое место, и если такое откровение к себе в первый момент испугало его, то потом он просто-напросто свыкся с этим, что добавило в его мироощущение трагическое чувство отверженности.
Февраль 1981 года. Москва. «Экспоцентр». Оставив машину на служебной стоянке Управления международных и иностранных выставок в СССР, сразу перед входом в «Экспоцентр», где была развернута международная выставка, и войдя в широкие двери, Марк повернул сразу в конференц-зал выставки, где после закрытия первого дня шел праздничный фуршет.
На входе к нему подскочил Фишман в окружении бессменных Элюара и Фроста, которые словно поджидали его. «А может, так оно и есть! Не я за ними бегаю, а они за мной!» – весело подумал Марк.
– О, господин Соловьев! – помахивая рукой, обрадованно забормотал Фишман. Под этой фамилией Марк работал как представитель ТПП СССР.
Создав на лице лучезарную улыбку, Вьюгин двинулся в сторону троицы. Подойдя совсем близко, понял, что Фишман попробовал не один бокал на фуршете.
– Да, это я! – скромно промямлил Вьюгин. Этот финт вхождения действовал безотказно, входя в роль, слегка сгорбился, сузил плечи, подав их вперед, голову наклонил вбок, – словом, создавал образ недотепы.
Троица окружила его, стащив с подноса проходящего официанта стаканы с коньяком. Кто-то, одни из них, услужливо всунул в руку Марка напиток. Он автоматически поднес ко рту, и его чуть было не стошнило от одного только запаха этого так называемого коньяка.
– Ух, черт! Не могу я это пить! – сказал Марк и отдал стакан Фишману.
– А чего, напиток хоть и не элитный, но по мозгам бьет! – захохотал Элюар, забирая стакан Вьюгина себе. – Мне так ничего!
– Ага, – тут же схватился за эту фразу Марк, – так у нас приговаривают, когда пьют денатурат…
– Что такое денатурат? – быстро, собравшись, спросил Фишман. Вьюгин заметил эту его способность моментально собираться в пучок.
– Денатурат – это такой синенький![110] Denaturatus! Технический спирт, растворитель! Туда добавляли вредные для здоровья добавки, чтобы не употребляли внутрь!
– Боже мой! – воскликнул Элюар и содрогнулся.
– Да, это жутко! Пьют, приговаривая: «Нам, татарам, все равно, что пулемет, что водка, лишь бы с ног сбивало!»
Троица притихла, осмысливая произнесенное Марком, потом, словно по принуждению, выдавили из себя что-то наподобие улыбки, но продолжали молча, как бы выжидающе посматривая на Вьюгина.
– Господа, вы не знаете тонкостей советского быта, есть и более экзотические напитки, которые употребляют русские мужчины, а иногда и женщины.
– А можете просветить нас?
– Даже могу организовать дегустацию! – бодро и деловито произнес Марк, увидев, как болезненно заинтересовались иностранцы.
– Ну, назовите еще напитки, пока без дегустации! – Элюар мужественно выпил второй стакан.
Марк решил рискнуть, видя неподдельный интерес этой троицы, которую ему придется уламывать на договор и, если повезет, на неофициальное общение.
– Sex Pistols[111], Ханаанский бальзам…[112] – начал было Вьюгин, но Фишман перебил его, воскликнув:
– Какие благозвучные названия!
– Ага, только помимо того, что пить это невыносимо, наутро бывает такой выхлоп, что беднягу порой просто высаживают из троллейбуса! – посмеиваясь, начал рассказывать Марк.
– Выхлоп, это амбре, изо рта!
– Да, изо рта! – Марк начал жалеть, что создал такую тему. – Мои дорогие иностранцы, давайте не будем о грустном. Лучше поговорим о вашем заказе на наши механические прессы.
Увидев, как сразу погрустнели собеседники, Вьюгин понял, что так резко нельзя переходить от интересно-познавательного в жуткой алкогольной жизни Советского Союза к делам, и, засмеявшись, примирительно сообщил:
– На день подписания договора поставки прессов с завода «Механические прессы» в городе Воронеже я вам обещаю провести небольшую экскурсию с дегустацией по алкогольным заповедникам Москвы.
– Это интересно! Будем рады! – удовлетворенно заговорили все разом, а потом Элюар, изменив тональность голоса, деловито сообщил: – Хорошо, давайте обсудим цену на прессы! Нам непонятно, почему в этом году вы увеличиваете ее втрое?
Марк удовлетворенно улыбнулся, хорошо зная обстоятельства такой накрутки в цене, но объяснение начал очень осторожно:
– Мои дорогие, как вы знаете, у наших прессов более чем пятикратный запас прочности, в отличие от японских, где мы имеем всего лишь полтора раза! – Вьюгин начал издалека, но Элюар, проницательный международный менеджер, догадался, куда клонит.
– Это мы знаем, и это нас сильно вдохновляет на приобретение таких мощных, с большим запасом машин! – начал было Фишман, но Марк, подняв руки, запротестовал:
– Хорошо, хорошо! Оставим это немного в стороне. Перейдем сразу же к цене. Итак, наша цена, которая, как вы говорите, поднялась втрое, гарантирует вам работу, скажем, десятитонных прессов, в режиме пятидесятитонника, без отказа! Цена японского пресса с усилием пятьдесят тонн в восемь раз больше, чем предложенная нами.
– Ну и что, мы же не покупаем эти японские чудо-механизмы, такие безотказные и простые в эксплуатации!
– Правильно! Вы их не покупаете, потому что дешевле купить наш десятитонный пресс и использовать его в режиме пятидесяти тонн! Экономия!
– С чего вы взяли, что мы так собираемся использовать эти ваши десятитонные прессы? – встрепенулся Элюар, как по пословице, «на воре шапка горит», выразительно приподняв брови в знак недоумения.
– Вот тут у меня данные с заводов «Рено»! – небрежно засунул руку во внутренний карман пиджака и достал сложенный лист бумаги. – Эти данные мне любезно предоставил наш «Техноконтроль», который осуществляет отладку и ремонт всего оборудования завода «Механические прессы». Вот, сами посмотрите!
Элюар почти выхватил бумагу и, покраснев лицом и шеей, быстро прочитал. Сложил и хотел было засунуть к себе в карман, но Марк перехватил руку:
– Я вам предоставлю более полные отчеты! Это так, пилотный заход!
Троица смотрела, как Марк забрал бумагу из руки Элюара, аккуратно расправил и снова положил к себе во внутренний карман.
– Послушайте, господин Соловьев! – начал было Фишман, но Элюар предостерегающе дотронулся до его плеча сзади. Этот жест не остался незамеченным для Марка, а привел его в недоумение: «Вот, черт, Элиот правит балом! Ах, черт побери, прикидывался недалеким производственным остолопом, а сам, выходит, правит! Это неожиданно! Они вытолкнули вперед Фишмана, как щит, за которым прячутся сами! Вот паскудники!»
– Мы вас поняли! Мы это обсудим! – сказал Элюар, выхватывая очередной стакан с подноса проходящего мимо официанта.
Вьюгин молча кивнул. Он еще не принял решения, как ему быть в этой ситуации. Выходит, наша служба установки ошиблась, приписывая Фишману руководящую роль, значит, это была игра на публику!
– Да я что, я не против, вот только скоро закрытие, представители завода уедут, и вам придется снова ехать сюда, в самую глубинку, в наш великий черноземный рай, за 800 километров от Москвы. Там жить в гостинице три звезды, с общим душем, вести новые, бесконечные переговоры! Как вам такая перспективка? – Вьюгин обвел взглядом французов, которые слегка притихли от его слов.
– Что же делать? – вырвалось у Элюара. – Мы были готовы брать прессы по той, прошлогодней цене, но не готовы по сегодняшней. Это дополнительные кредиты, обязательства, неизвестно, как отнесется к такому Совет учредителей и акционеров.
– Давайте еще выпьем! – вдруг предложил Фрост, внимательно прислушиваясь к разговору. – Наш добрый друг Франции, господин Соловьев, надеюсь, что-то принес для нас в рукаве.
– Это шулера приносят в рукаве туза, а я действительно люблю Францию и могу помочь вам.
Они подхватили стаканы с коньяком у проходящего официанта и подошли к столу с закусками.
– Мне поручено сделать вам предложение. – Вьюгин сказал эту фразу, стремительно прогнав в голове ситуацию и настрой французов. Лучшего момента не было.