Редакция считает, что если подобные инциденты происходят с представителями прессы, которые облечены значительной властью и особой защитой государства, что может происходить в жилищах трудового народа, который может надеяться только на помощь полиции? Но станут ли стражи порядка приходить на подмогу каждому рабочему или крестьянину?".
Клим подумал, написал рубрику "Не ждали" и впечатал заголовок: "Совершено нападение на журналиста "Истинного времени". И подписался – "Жорж Правдин".
– Быстро, – похвалил Ив Клима, прочитал заметку и одобрительно кивнул. – Хорошо. Не ошибся я в тебе!
По опухшему лицу Клима расплылась болезненная улыбка.
– Только никуда это не годится, – тем же невозмутимым тоном продолжал редактор. – Скажи, зачем в одной информашке четыре раза слово "который"? Ладно, сейчас поправим.
Ив взял лист с сообщением, быстро внес несколько правок. Получилось так:
"Наглый вызов. Журналист запомнил нападавших.
Вчера в меблированной комнате по улице Героя № 33 совершено бандитское нападение на корреспондента нашей газеты Клима Николаева. Бандиты вломились в квартиру и напали на журналиста. Злодеи нанесли удар, после которого К. потерял сознание. Однако пострадавшему удалось запомнить нападавших. Их приметы он передал полиции, а сам принялся самостоятельно расследовать нападение с целью выявить и покарать виновных.
Редакция считает, что задача журналистов не только обличать словами тех, кто честно жить не хочет, но и, при случае, физически обезвредить мерзавцев, чтобы им не повадно было нападать и на других честных тружеников пера.
Лучия Пузикова".
– Ну, как, чувствуешь разницу? – воскликнул Ив.
– А почему Лучия Пузикова?
– Отличный вопрос! Значит, по остальной правке претензий нет. Пузикова? Был такой известный журналист в стародавнее время. Но мало кто сейчас помнит. А имя звучное! Не станешь же ты своей фамилией сообщение про себя подписывать?
– Понятно… А если нападавшие захотят меня добить как свидетеля?
– Разумеется, захотят! – радостно потер ладоши главред. – Но ведь теперь ты вооружен во всех смыслах!
– Я не совсем понял… Так мне что, проводить расследование и заниматься поиском нападавших?
– Э, нет! Не к чему время тратить зря. Они сами тебя найдут, – успокоил шеф.– А пока иди… Нет, постой!
Ив уже начал просматривать свежую корреспонденцию и держал одно из писем, пришедших в редакцию.
– На море хочешь? – пробормотал Ив, дочитывая послание.
– Нет, я работать хочу!
– А мы работаем во всех стихиях. Так вот, запоминай свое первое задание – наша читательница Феодора Тимофеевна из поселка Волнорезово пишет, что какие-то… тут неразборчиво… вытаптывают по ночам лук, который она высаживает в своем огороде. Знаменитый сладкий волнорезовский лук – ее единственное средство существования. Поезжай к почтенной старице, выследи и излови хулигана. Вот тебе тема первой статьи. Нет, везет же вам, молодым! У меня был первый репортаж с поимки сбежавшего носорога. И ты не представляешь, кто оказался живцом в той неоднозначной ситуации! – Ив инстинктивно потер седалищную мышцу.
Глава 2. Пьянство с Типлером
Сапфировна выписала Климу командировочное удостоверение (такой порядок) и направила новичка к Алексу получить снаряжение в командировку.
Кабинет, точнее, лабораторию Алекса Клим действительно нашел по запаху. Еще в коридоре перед искомой дверью стоял легкий сизый туман с оттенками анаши. Клим постучал. Рядом с дверью в одном из тупиков коридора вырисовывался силуэт токарного станка (Клим еще не забыл, как выглядит этот агрегат). У другой стенки были свалены бесформенные железки.
Клим еще раз постучал. Долго не открывали. Наконец, дверь распахнулась, на пороге из дымки появился человек в темной одежде с тяжелым кожаным фартуком. Он дружелюбно улыбнулся мелкими желтыми зубами и поправил тонкие очки на соколином носу. Клим уставился мастеру на шляпу. Она своей оснасткой была похожа на швейцарский нож. С нее свисали, оттопыривались, выглядывали многочисленные стекла-монокли, увеличительные линзы на тоненьких ножках, маленький фонарь, похожий на велосипедную фару, клаксон и несколько медных приспособлений неопределенного назначения. Тулью украшали большие стрекозиные очки с темными стеклами.
– Триста девяносто четвертый… – прочел человек в шлеме номер журналиста. – А меня зовут Двадцать пятый. Можно и проще – Алекс. Если я тебе действительно нужен и ты не боишься дыма, проходи!
– Меня зовут Клим, – уже в спину Алексу произнес гость. – А вы что, здесь средство против наркотиков изобретаете?
Алекс остановился и обернулся.
– Так пахнет канифоль, юноша. Индийская канифоль. Это у вас буквы ничем не пахнут, а мы работаем с предметным миром.
Алекс подкрутил какой-то краник, и тусклая лампа загорелась ярче. В кабинете-мастерской стало светлее. Клим изумленно оглянулся. Он никогда не был внутри городской башни с часами, но если бы он оказался в сердце часового механизма, тот непременно бы выглядел именно так, как эта комната чудаковатого технаря. Все вокруг шипело или тикало. Каждая вещь в этой небольшой мастерской была настолько притягательна, что вызывала головокружение во время ее созерцания. Даже чайник, обычный медный чайник, стоявший на столе Алекса, был не просто чайником. К нему были приделаны колеса, и он больше походил на танк или на сухопутную подводную лодку.
– Чайку? – уточнил гостеприимный хозяин, уловив взгляд гостя. В ответ на отрицательное качание головой продолжил: – Тогда к делу! В командировку?
– Да.
– Куда именно?
– В селе Волнорезное какие-то козлы у нашей читательницы ночью вытаптывают лук.
– Да… Это мощный информационный повод. Но Главному виднее! Оружие выдали? Ага, вижу. Шестьдесят девятый. Держи вот пару коробок патронов. Для начала. Ночью, говоришь, животные хулиганят? Возьми осветительную гранату – моя модернизация! Абсолютно безопасная. Как бенгальский огонь. А вот с этой штуковиной поосторожней. Это боевая граната. Тяжелая? Так чугун – не пух! Вот фителек? Поджигай и швыряй. Можно метров на пятнадцать закинуть! Желательно, не ближе.
– Алекс, вы что меня в гренадеры записали? С кем мне воевать? С бабушкиными козликами?
– Главный не послал бы тебя за семь верст козлов ловить, если бы нутром не чуял там иной поворот событий. А может, к бабке в огород дракон прилетает? Ты, наверное, не городской. Еще не привык, что любой чих может перетечь в перестелку?
– Дракон? Перестрелка? Здесь точно запах канифоли?
– Друг, или ты молча слушай, внимай и благодари, или не мешай мне работать. Я лично двоих драконов видел. На ясную голову, причем. Только дракон нынче пошел редкий. Я бы сказал, полупрозрачный. Не спрашивай, почему: я не знаю. Можно столкнуться с ним и не заметить. А чтобы ясно различать всяких нестабильных существ с зыбкими носами, вот тебе гогглы. Это очки такие специальные. Через них чудищ третьего мира видно.
– Вроде, как для сварочных и кузнечных работ, – Клим внимательно рассмотрел окуляры. – А что это за третий мир?
– Почем мне знать? Я не уверен, что третий мир вообще существует. Я и про второй сомневаюсь, но все равно бери, положено. Поимку дракона печатлеть будешь? Тогда не забудь фотоаппарат. Там на объективе тоже специальный фильтр есть. Ты вообще снимал когда-нибудь? Вот и хорошо. Вот тебе новинка – узкопленочная камера. То же, что и широкая, только узкая. Фотоаппарат заряжен, заднюю крышку не открывай. Ну, ни пуха тебе! Если вернешься и останутся гранаты, сдай. Гогглы пока можешь не возвращать. У меня их целый ящик.
С весомым арсеналом Клим вернулся в свой кабинет. Разложил все на столе. Затем заглянул к Анне. Оказалось, что в день накануне поездки журналистам разрешалось уходить пораньше, чтобы как следует "подготовиться к командировке". Как правильно готовиться к командировке, Клим не спросил. Да никто этого и не знал. Но традиция есть традиция.
В левом углу Аниного кабинета на невысокой тумбочке с вырезанными лилиями красовалась изящная медная штуковина, похожая на маленький паровоз, поставленный вертикально. Разве что без колес, но с мономерами, шлангами, трубочками и краном. Паровоз шипел, свистел с нарастающим тонким звуком. Клим с интересом посмотрел на него.
– Это чайник или самовар, короче, машина для чая и кофе, – пояснила девушка. – От предшественника мне достался. Раскочегарить ее просто: дровишки у меня в шкафу, и вода вскипает очень быстро. А дым уходит вон по той коленчатой трубе в вытяжную шахту. В редакции есть еще похожие приборы, но мой самый изящный.
Анна налила Климу и себе чаю в фарфоровые чашки с нарисованными цветами, гербами и всевозможными выкрутасами. Кабинет у Анны был такой же планировки, как у него. Но казался каким-то женским. Хотя из "женских атрибутов" выделялся только чайный сервиз с "вензелями и кренделями", как шутливо говорила о нем Анна. На столе у девушки также стояла печатная машинка, но более хрупкая, с белыми перламутровыми клавишами. А вот в углу, справа от стола, не менее гламурно поблескивал прислоненный к стенке огромный пулемет Гатлинга.
– Будь осторожней и внимательней, – отхлебывая чай, напутствовала журналиста очаровательная коллега. – Не забывай про револьвер и контрольный выстрел. Имена, даты, цифры записывай тщательно, переспрашивай, если не расслышал. Это не стыдно. Стыдно ошибку в газету занести. Телефона или телеграфа в глуши, скорее всего, не будет. Или связь плохая. Или провода украли. Не рискуй: возьми с собой вот что…
Аня подняла жалюзи, открыла окно. Из просторного проволочного домика на подоконнике вынула голубя. Из под стола извлекла маленькую походную клетку для птицы:
– Если что случится, закрепи на голубиной лапке сообщение, голубь вернется ко мне с посланием. И кормить не забывай. Только не черным хлебом.
Аня достала из ящика стола жмень зерна, бросила в мини-голубятню за окном. Птицы довольно заурчали, засуетились, захлопали крыльями и застучали по жестяному подоконнику коготками.
Еще две жмени насыпала в скрученный из машинописного листа кулек. И молча вручила Климу. Командировочный улыбнулся, кивнул и замешкался.
– Я хочу поцеловать Вас на прощание. Вдруг я паду в схватке с драконом или с призраком. Ив сказал, что посылает меня на смерть. Последнее, что я хочу вспомнить, это ваши глаза.
Анна подошла к новичку вплотную, почти нос в нос, и посмотрела ему в глаза. Огненная волна прокатилась по груди командировочного от пронизывающего взгляда карих глубоких глаз.
– Из тебя получится хороший журналист, – произнесла девушка. – У тебя хорошая фантазия и понятный слог. Ну, иди. Чего застыл. Или ты думаешь, я отдамся тебе из жалости сразу же на этом столе?
Клим криво улыбнулся, козырнул и вышел, бормоча под нос:
– Могла бы и отдаться, делов-то…
Так и пошел Клим на свое "первое дело" с сумой, где лежали патроны, две гранаты и фотоаппарат. И еще была клетка с голубем: журналист привязал ее к вещмешку.
Сразу домой (он так стал называть свое временное пристанище) возвращаться не хотелось. Но и со всей амуницией бродить по городу тоже было бы глупо. Клим поднялся в свою квартиру, разгрузился и вспомнил, что в начале улицы видел какой-то кабак. И от дома почти рядом. Горе-любовник дождался омнибуса и вскоре был на месте. Мог бы и пешком пройтись, времени было много, но хотелось покататься.
Встроенный в здание бани кабак "Две подковы" ему напоминал ковбойский салун из прошлых веков, виденный Климом на картинке в каком-то старом журнале. Клим даже не удивился, когда, не успев сделать шаг, ему под ноги, отчаянно матерясь, выкатился какой-то тип.
– Эй, – заржали в кабаке, – не заслоняй выход: гражданину надо освежиться!
Клим не сразу сообразил, что реплика обращена к нему, он невольно сделал шаг влево, и катящийся человек успешно обрел свободу на мостовой.
Но через мгновенье выкатившийся снова влетел в заведение:
– Вы – уроды и неучи! – орал, стряхивая пыль, свежевыброшенный человек с малиновой от гнева физиономией и цепкими глазами, зыркающими по сторонам. – Благодарите, что я не сжег ваш клоповник вместе с вами!
Угрозы обличителя, однако, заглушались дружным хохотом. Только сейчас Клим заметил на шее возмущенного оратора желтый журналистский платок, небрежно торчавший из под слегка засаленной рубахи. В это же время и крикун бросил искоса взгляд на Клима и тоже признал родственную душу. Он вцепился в нашего друга и едва ли не силой вытолкал из кабака.
– Типлер, – коротко представился коллега. – Газета "Ваша правда"!
– Клим, "Истинное время".
– Отлично. Тоже к командировке готовишься? Валим из этого гадюшника!
Они шли по улице, а Типлер все не мог успокоиться. Он размахивал руками, жестикулировал и выкрикивал проклятия.
– Я вынужден заходить в эту забегаловку (недалеко живет моя тетя, а я ее частенько навещаю) и всегда натыкаюсь на быдло и люсов! Мое любимое заведение на ремонте, я тебе обязательно его покажу. Можно на ты? А эти… Начали спорить со мной, кто круче, Гегель или Кант. Они, идиоты, в одну глотку кричат: "Гегель!". А любой пацан знает, что Кант.
– В этом кабаке собираются философы?
– Да при чем тут философы? Гегель и Кант – титаны из "Голиафа", бойцы-гиганты, суровые ребята. Но Кант круче, поверь мне!
– Я и не спорю, – пожал плечами Клим.
Типлер, вытер градом катившийся с его лица пот и переспросил:
– Значит, в "Истинном времени" стажируешься? Хорошая газета. Скажу тебе по секрету, что наша "Ваша правда" и ваше "Истинное время" – самые главные газеты в этом Мухосранске. Ну, наша древнее будет, конечно. Сам понимаешь. Есть еще пяток газеток, но я их на ночь даже вспоминать не стану. Мелочь всякая. Их читают только учредители изданий и просматривают их любовницы – они кроссворды разгадывают. И то, насчет учредителей я не уверен. Ну что ж, давай выпьем за нас, служителей слова! Ведь не за кефиром ты в кабак заходил?!
Говоря это, Типлер достал из внутреннего кармана слегка помятую металлическую флягу. Открутил крышку с замысловатым набалдашником, сделал большой глоток и протянул Климу. Плоская, слегка выгнутая с одной стороны серебряная фляга была несомненным произведением искусства: ее нижнюю и верхнюю часть утяжелял растительный орнамент, а крышка представляла из себя свернутого змея, как будто вылезшего погреться из серебряных зарослей.
– Нравится? Это мой друг – Зеленый Змий. Тонкая работа. Он всегда при мне. Но в одиночку я не люблю пить. Не пьянчуга же. Поэтому утолять душевную жажду иду в народ. А они мне в нее своим Гегелем плюют! Ну, по второй!
Шагать стало веселее. Встречные люди, даже собаки, казалось, улыбались новым друзьям. Куда они шли, зачем, никто не знал. Куда-то в сторону порта, по набережной. На этот раз по течению.
Клим был рад неожиданному знакомству и тому, что он нашел хоть в ком-то родственную душу.
– А я тебя вспомнил! – неожиданно вымолвил Типлер. – Это ты за Анькой в воду полез, когда она с моста навернулась. У меня глаз-алмаз. И память я еще не пропил. Я же тоже выслеживал этого типа.
– Какого типа? – улыбнулся Клим.
– Какого типа… – передразнил собутыльник. – Тебе еще ничего на рассказали. Ты что, вообще не в курсе?
– Честно говоря, да. То есть, нет… – пробормотал Клим. – Я эту часть города знаю плохо, а с политикой вообще не знаком. Я родился в провинции. На восточной стороне. Потом война. Потом завод. Я всегда жил одним днем и не забивал голову всякой ерундой. А вот душа тянулась к красоте и правде. Мечтал обрести их в стихах и журналистике.
– Душа… – вздохнул Типлер, – ее не пропьешь. Но в дерьмо погружаться нам приходится частенько. Журналист должен знать все и всех. И прежде всего, кто враги трудового народа, нашего подписчика?