– Я гуляю с собаками, которых мои сыновья завели из лучших побуждений, когда бедняг сдали в приют. Я вожу Пашину маму к врачу, потому что Паша забывает, где находится поликлиника, и когда они поехали вдвоем, то заблудились и не попали на прием, который я выбила для нее, между прочим, ценой неимоверных усилий. Их бытовая беспомощность граничит со слабоумием. Могу я бросить несчастных Джока и Шерлока, хромую свекровь и заниматься своими делами? Наверное. Но на практике у меня не получалось ни разу. А здесь… Здесь я за первые сутки проспала восемнадцать часов. Потом сидела на этом вот крыльце три часа, не сходя с места, и смотрела на озеро. Потом гуляла. Я уже забыла, что такое гулять в свое удовольствие. И сидеть. Просто сидеть и смотреть. Больше всего мне хотелось быть озером. Отражать облака – и больше ничего не делать. Только отражать облака. Что может быть лучше?
Илюшин очень внимательно посмотрел на Беспалову. Бабкину был знаком этот испытующий взгляд, и он вопросительно поднял бровь. Макар коротко качнул головой: потом.
– Татьяна Олеговна…
– Просто Татьяна!
– …вы же понимаете, что мы должны будем позвонить вашему мужу? Он наш клиент…
Беспалова дернулась и уронила стакан.
– Боже мой, я вас умоляю, не делайте этого! Дайте мне спокойно… – Долю секунды Бабкину казалось, что она скажет «сдохнуть». – …Спокойно закончить отдых! Вы не представляете, что начнется, когда семья узнает, где я. Они с меня больше не слезут! Я вам заплачу, обещаю! По двойному тарифу!
– Это неэтично, – возразил Макар. – Послушайте, я вам очень сочувствую, но мы связаны обязательствами. Не говоря уже о том, что ваша семья в панике.
– Да к черту их панику! – вспылила Беспалова. – Пусть считают меня мертвой, расчлененной и утопленной в озере! Вы что, не понимаете? С них станется приехать сюда, особенно когда моя свекровь узнает детали! Они достанут меня даже на полюсе, на краю света! Я люблю своих родных, но они невыносимы! Мне осталось пять дней! Ради бога, не отбирайте их у меня.
Илюшин вспомнил двух великовозрастных оболтусов и, против воли, ощутил прилив сочувствия к этой женщине, тащившей на себе свою бестолковую семью.
В эту же минуту у Бабкина, открывшего рот, чтобы решительно отказать Беспаловой в ее возмутительной просьбе, внезапно зазвенело в ушах от собачьего лая и птичьего крика. Сквозь эти звуки пробился Павел Семенович со своим нескончаемым нытьем. Меньше чем за сутки он задергал их так, что Сергей внутренне вздрагивал при каждом звонке, ожидая, что его вот-вот макнут с головой в нервно булькающее болото. Он не мог вообразить, каково приходится Беспаловой.
«Но она сама это выбрала!»
– Татьяна, у вас есть хобби? – неожиданно спросил Макар.
Женщина удивленно взглянула на него.
– Да… Я учусь выращивать маленькие садики в аквариумах. Они называются флорариумы. Зелень успокаивает. И еще каждую вторую субботу месяца езжу на спортивное ориентирование.
«– У вашей жены есть увлечения?
– А как же! Танюша очень любит готовить!»
– Вы любите готовить? – мрачно спросил Бабкин, догадываясь об ответе.
– Ненавижу! – с чувством сказала она.
Это окончательно решило дело.
Сергей спустился по обрывистому склону, перепрыгивая через корни, постоял на берегу, заложив руки за спину. Справа громоздились черные гладкие валуны, похожие на семью пингвинов, втянувших головы в плечи. По камню под ногами расползались синевато-серые пятна лишайника с желтой бахромой. Пахло можжевельником, сырым песком, большой водой.
Коснулся воды ладонью. Холодная, как и следовало ожидать.
Он вскарабкался обратно. Невдалеке росла сосна, ствол которой раздваивался в метре над землей. Он смахнул из развилки гнездо сухих желтых игл и расположился там, как мальчишка, болтая ногами.
– Джинсы от смолы не отстираешь, – сказал Илюшин, бесшумно возникнув за спиной.
Бабкин потрогал липкую янтарную каплю на стволе. Лизнул палец.
– Почему ты вскинулся, когда Беспалова сказала об облаках?
Макар озадаченно почесал нос.
– Даже не могу толком объяснить, по правде говоря. Но, в общем, если бы ты прибегнул к такому образу для описания своего душевного состояния, я бы отправил тебя к психиатру, без всяких шуток.
– Как-то она не выглядит теткой в депрессии. Здоровая баба, на ней пахать можно.
– Вот-вот, – кивнул Макар. – Пашешь-пашешь, потом глянь – а она уже лежит в борозде копытами кверху. Мне где-то попадалось описание принципиальной разницы в выносливости между верблюдом и лошадью. Лошадь, устав, начинает это показывать заранее: запинается, сбивается с шага, или как там это называется у лошадей. Но в этом состоянии она способна бежать еще довольно долго. А верблюд бежит, бежит, бежит, не спотыкаясь, ничем не выдавая, что он на последнем издыхании, а потом ложится и помирает.
Бабкин обдумал эту историю и счел ее сомнительной.
– Хотя, конечно, не жребий наш – мы сами виноваты в своем порабощении, – философски заметил Макар.
– Переобуваешься в прыжке? Ну-ну.
– Если бы я переобувался, то ее муж, дети, собаки и свекровь уже мчались бы сюда. А так они получили фотографию живой и здоровой жены и матери, мы – закрытое дело, а она – возможность спокойно пожить еще несколько дней. Все честно.
Они помолчали. Внизу лежало озеро, вверху пели птицы.
– Я вот думаю… – неторопливо начал Бабкин. – Куда нам с тобой торопиться?
– В смысле?
– Это дело закончено. Нового у нас нет. Ничего не мешает зависнуть здесь на пару дней, если есть свободный дом.
Илюшин недоверчиво уставился на него.
– Ты хочешь, чтобы я по доброй воле променял неделю жизни в столице на прозябание в этой глуши?
– Машка еще неделю будет торчать в Саратове, – в сердцах сказал Бабкин. – А здесь… Ты глаза разуй, какие места! Раз уж подвернулась такая возможность, грех не воспользоваться. Слушай, – заторопился он, – сейчас здесь отличное время для отдыха. Народу мало, туристический сезон начнется только в июле. Комары… Ветер их сдувает. Вода, прямо скажем, не парная, но позагорать это не мешает. Грибы уже наверняка пошли… Красотища!
Макар засмеялся.
– Красотища, мой непритязательный друг, – это вид на Садовое кольцо, по обе стороны которого ждут нас сверкающие рестораны с роллами, пиццей и дарами моря. А лучшее в мире метро! А шедевры архитектуры!
– Жара, грязь, асфальт, выхлопные газы, – перечислил Сергей.
– Круглосуточная доставка! Вай-фай в любой точке столицы!
– Пробки. Смог. Мусоровоз в шесть утра.
– Я выше этого, – самодовольно сказал Илюшин, купивший квартиру на двадцать пятом этаже. – Согласен вытерпеть здесь одну ночь при условии, что нас обеспечат трехразовым питанием. Утром выезжаем. Ради тебя я готов пойти на обман клиента, но куковать среди морошки и клещей? Уволь.
– Ради меня? – фыркнул Бабкин.
– Естественно. Разве стал бы я…
На берегу озера показалась высокая светловолосая девушка, замотанная в полотенце. Она сбросила его, оставшись в купальнике, и аккуратно повесила на куст.
Илюшин оборвал себя на полуслове, отлепился от сосны и шагнул к обрыву.
Девушка собрала волосы в хвост.
– Не полезет же она… – с содроганием начал Бабкин.
Купальщица зашла в воду. Сыщики с берега молча наблюдали за ней.
Она плыла легко и быстро, казалось, не прилагая никаких усилий. Светлая головка уже была на середине озера, когда Макар заговорил.
– По-моему, ей требуется помощь спасателей.
– Я туда не полезу, – отрезал Бабкин. – Пусть тонет. Естественный отбор.
Девушка развернулась, изогнувшись, и поплыла обратно. Выйдя на берег, она отжала волосы, завернулась в полотенце и вытащила из-под него мокрый купальник.
– Жди здесь, – живо отреагировал Илюшин. – Я мигом.
Он сбросил кроссовки, спрыгнул босиком с обрыва и заскользил по песку.
«Мигом, как же», – подумал Сергей.
Илюшин, догнав девушку, о чем-то поговорил, замахал руками, показывая на дальний конец озера, затем обернулся и ткнул в Бабкина. Девушка приложила руку козырьком ко лбу и стала смотреть на него. Оба засмеялись.
– Да, вы тоже выглядите как идиоты, – согласился Сергей.
Ветер доносил до него голоса, но слов он не разбирал. В конце концов Илюшин снова небрежно махнул рукой в его сторону, и они с девушкой скрылись за деревьями. За ними, в глубине леса, Бабкин разглядел небольшой коттедж, вернее, догадался о его существовании по острому блеску распахнутого окна, когда в стекле отразилось солнце.
Он потрогал голубой лишайник, расползшийся по основанию поваленного ствола. На ощупь тот оказался мягким, как замша. Бабкин повалился в мох, закинул руки за голову и стал смотреть на кроны деревьев.
Илюшин вернулся десять минут спустя.
– Настя, – известил он. – Кандидат в мастера спорта, между прочим!
Бабкин швырнул в него кроссовкой.
– Ты знал, что в двадцати километрах отсюда есть водопад? – Макар легко уклонился. – Кроме того, в округе встречаются редкие птицы и уникальные виды папоротника.
– Пойдем, надо разузнать насчет ночевки. – Сергей поднялся, отряхнул джинсы.
– Отдыхает одна. Бедная девочка!
Бабкин обернулся и посмотрел на него.
– И сколько лет бедной девочке?
– Я не задаю женщинам бестактных вопросов, – оскорбился Макар. – Допустим, двадцать восемь.
Он завязал шнурки, выпрямился и глубоко вдохнул.
– Воздух-то какой чистый! А вода! Серега, ты видел эту воду? Кристальная. И растительность… Как вот это все называется?
– Сосна.
– Нет, я в целом. Чаща? Роща?
– Лес, – лаконично сказал Бабкин. – Ты как-то внезапно проникся симпатией к этому месту.
Они зашагали по тропинке обратно к базе.
– Возможно, мне не сразу открылась его тихая неизбывная прелесть, – согласился Макар, перепрыгивая через корни. – Я дитя мегаполиса, вскормленное израильской клубникой. Но побыв рядом с тобой, Сережа, я перенял у тебя способность наслаждаться каждым мгновением, проведенным под сенью дубрав и этих, как их… ильмовых ветвей.
– Я так понимаю, твоя пловчиха пока никуда не уезжает, – ехидно сказал Бабкин.
– Если ты о прекрасной Анастасии, то она пробудет здесь еще неделю.
Перед открытой дверью базы стоял невысокий смуглый парень с шапкой черных волос и тревожно смотрел в их сторону.
– День добрый! – бодро поздоровался Макар, подойдя ближе. – Простите, что сразу к вам не заглянули. Как насчет свободного коттеджа дней на десять?
Глава 4
На следующее утро я проснулась от детских голосов.
– Егор, так нечестно! – отчетливо сказала девочка прямо у меня над ухом.
– Сейчас моя очередь! – отозвался мальчик.
Я оторвала голову от подушки, протерла глаза и огляделась.
Кирилла не было. В приоткрытое окно дул прохладный ветер, перебирая складки тюля. К антимоскитной сетке прилипла чья-то любопытная загорелая физиономия.
– Привет! – сказала я.
Физиономия ойкнула и исчезла. Под окном раздался шепот и мышиное шуршание.
Я прошлепала босыми ногами на кухню, заварила чай. В этой комнате на окне не было сетки. Открыв его нараспашку, я вернулась на стул, села к окну спиной и громко сказала:
– Между прочим, есть вафли. Вкусные!
Некоторое время было тихо. Затем – я видела отражение в дверце микроволновки – над подоконником медленно поднялась коротко стриженная голова, а из-за нее вынырнула другая, с хвостиком на макушке. Это выглядело так, словно двухголовый Змей Горыныч сражается сам с собой за право первым получить лакомство.
– Шоколадные? – пискляво спросили сзади.
– На топленом молоке.
– Топленые у нас у самих есть, – разочарованно отозвались от окна.
Тут я рискнула обернуться.
Брат и сестра, несомненно! Темноволосые, кареглазые. Казалось, даже веснушки у них рассыпаны в одних и тех же местах. Мальчишке на вид лет двенадцать; его сестре не больше десяти. Но наблюдая, как резво она перелезает через подоконник, я догадалась, кто у них за главного.
Она протянула мне руку, как взрослая, и представилась:
– Стефания.
Следом за ней рискнул забраться в комнату и ее брат.
– Егор. – Он шмыгнул. – А где вафли?
Они очень быстро освоились и, хрустя, стали наперебой рассказывать, как им живется на озере. Я узнала, что у них есть взрослый друг Настя, у которой машина умеет ездить без водителя, и что они ловили белку, и что в озере плавает подводная лодка, а у Гордея Богдановича есть настоящее ружье, из которого можно застрелить медведя.
Мы вместе позавтракали, и они любезно согласились провести экскурсию по окрестностям.
Выходя, наткнулись на Кирилла, который, чуть запыхавшись, возвращался из леса.
– Мы на прогулку. – Я замешкалась, прежде чем поцеловать его на глазах у детей.
– Не заблудитесь, – шутливо сказал он.
Стефания сердито уставилась на него:
– Мы не заблуждаемся! Мы здесь все знаем!
Он с улыбкой кивнул, но я видела, что его мысли чем-то заняты.
Пару дней спустя я почти освоилась.
Семья Стеши и Егора приехала в Озерный первого июня. Про родителей они пробурчали что-то невнятное и явно не стремились знакомить меня с ними. У меня сложилось впечатление, что те работали переводчиками или кем-то вроде этого. Странный образ жизни они вели, говоря по правде! Никогда не гуляли вместе с детьми. Не купались. Не ходили в лес. Сеть в Озерном работала с перебоями. Дети сообщили, что чуть не каждый день они вынуждены по вечерам уезжать, чтобы… Тут оба прикусили языки и переглянулись с видом людей, выболтавших лишнее. Я не стала заострять на этом внимание. У меня хватало своих собственных тайн, чтобы допытываться о чужих. Да и что такого они могли скрывать?
Иногда, забыв обо мне, дети обсуждали королевства Арден и Элмор, торговлю с гномами, доспехи и талисманы. Временами переходили на сленг, из которого я не понимала почти ни слова. Они требовали от меня ответа, кем бы я хотела стать: темным эльфом или орком, а на мое возражение, что я предпочла бы остаться человеком, набрасывались на меня, ожесточенно доказывая, что это никуда не годится.
Родители предоставили им поразительную свободу. Их, кажется, вообще ни в чем не ограничивали – идите куда хотите, делайте что пожелаете. Удивительное дело!
Эти малявки были очень дружны – не такая уж частая история для брата с сестрой.
Их коттедж стоял на нижнем берегу – широкий, в пять окон, обращенных к озеру. Иногда родители выползали на веранду, но и в креслах-качалках сидели с ноутбуками на коленях, словно приросли к своим лэптопам. Я совсем ничего не понимала в этих людях, будто не замечавших красоты окрестных мест. Они казались мне пришельцами с другой планеты.
Еще один дом занимала девушка – та самая Настя. Я подошла к ней на берегу, но получила в ответ холодный взгляд и приветствие сквозь зубы. Кирилла она и вовсе игнорировала, даже не смотрела в его сторону, однако к детям относилась тепло, и за это я прощала ей высокомерие и некоторое самодовольство. Есть такие люди, которые в любое помещение входят с уверенностью, что преображают его собой к лучшему. Недолюбливаю таких. Наверное, за то, что у них есть основания так считать.
Стеша с Егором прожужжали все уши мне и Кириллу о том, какая потрясающая машина у их подруги. Их поразил немудреный фокус с дистанционным управлением: «Хонда» сама заводилась, проезжала несколько метров и останавливалась там, где требовалось.
Если начистоту, я тоже впечатлилась. Но Кирилл разъяснил, что это не так сложно исполнить, как кажется. «Напичкала ее электроникой, – сказал он, пожав плечами. – Нет в этом особого смысла. Чисто развлечься».
Лицо у Насти было правильное, но скучное, как у куклы. А вот тело изумительное: спортивное, но не перекачанное, с длинными ногами и тонкой талией. И красивые плечи. Прямо-таки отличные плечи, особенно для пловчихи! Мне ужасно хотелось ее нарисовать, но просить Настю поработать натурщицей не стоило и пытаться.
Да и какой из меня художник. Так, любитель-мазила.