– Сколько у тебя будет сумок с собой в дорогу?
Я ответила, что вещей возьму немного – один чемодан на колесиках, так как не хочу носиться с торбами по поездам и самолетам.
– Хорошо, – облегченно вздохнула Неля, – а то у нас вещей – десять рук не хватит.
– Как же ты собираешься с ребенком на руках и столько вещей брать? – спросила я.
– Ничего, не впервой, да и ты, думаю, поможешь, – она весело подмигнула.
– Ты принеси несколько вещей мне, я попробую их положить к себе в чемодан, у меня там есть немного места, – предложила я. – Может, на одну поклажу у вас будет меньше.
Неля с энтузиазмом приняла мое предложение и спустя два часа вошла в прихожую с двумя неподъемными сумками. Я тут же пожалела о своем предложении, но отступать было поздно.
– Вот, это вещи Дюсика для пляжа. Он весь год мечтал искупаться в море. Я очень спешу, мне еще сегодня стрижку надо успеть сделать, – сказала она и умчалась, не закрыв дверь.
Я стояла с сумками в руках и на все лады склоняла свою инициативу. Как всем известно, эта самая инициатива наказуема. Но делать было нечего, и я понуро побрела к своему уже собранному чемодану. Раскрыв его и залюбовавшись так ладно упакованными веща ми, я перевела взгляд на пляжно-морские вещи Дюсика, которые мне предстояло допаковать в свой чемодан. «Нельзя лишать ребенка мечты», – подумала я и с новыми силами, вытряхнув содержимое чемодана, принялась упаковывать его заново. Когда вещи Дюсика были упакованы, я поняла, что моим вещам уготовано остаться дома в шкафу. Свободного места в чемодане почти не осталось. Куча аккуратных пакетов, где были сложены мои вещи, возвышалась на диване рядом.
«Что делать? Кто виноват?» – крутилось в голове. Хотя, если быть честной до конца, кто виноват, я знала, а вот что делать – нет. И от этого мне было еще хуже. Вытряхнув вещи из пакетов на диван, я стала откладывать те, без которых в конце концов можно и обойтись: второй летний сарафан отлетел в сторону, запасную пару обуви туда же. «И зачем мне два выходных наряда?» – решила я. Отобрав еще пару-тройку вещей и оставив только необходимое, я принялась за самую трудную часть моего дела. Мне предстояло втиснуть свой минимум между «пляжно-морской мечтой» Дюсика.
После часового пыхтения около чемодана мои вещи были разложены. А точнее, все, кроме левой туфли. Правая туфля удобно лежала в чемодане, втиснутая между ластами Дюсика и остальными деталями его «мечты». Но как я ни пыталась просунуть, примостить, ввинтить левую туфлю в чемодан, у меня ничего не получалось. Представив себя одиноко бредущей в одной туфле по вечерней набережной, мне захотелось заплакать, и я решила попытаться еще раз.
В этот момент позвонили в дверь. Я пошла открывать.
– Привет, пропащая душа, – весело сказала Лелька. Но, увидев меня, с тревогой спросила: – Подруга, ты здорова?
– Как никогда, – простонала я, вспоминая чемодан. – А что, я так плохо выгляжу?
– Ты на себя со стороны посмотри! – предложила Леля и подтолкнула меня к зеркалу.
– Ну и что тебе не нравится? – я всматривалась в свое отражение. – Просто я собиралась и немного устала.
– Это ясно, а вот почему ты так угрожающе держишь туфлю?
– Моль пытаюсь прибить, – съязвила я.
– Шпилькой? – уточнила Леля. – Ты лучше га зету возьми, вероятность попадания больше.
– Хорошо, что ты пришла, а то у меня уже нет сил с этими сборами, может, ты поможешь мне уложить это? – попросила я, протягивая ей одинокую туфлю.
Мы подошли к доверху набитому чемодану, и все повторилось сначала. Леля старалась изо всех сил. Прищурив левый глаз, правым она оценивала пространство, куда ей предстояло поместить мою туфлю. Пыхтя от натуги, она по той же схеме пыталась просунуть, втиснуть, утоптать левую туфлю в уже и без того переполненный чемодан, но и у нее ничего не получалось.
– Может, что-нибудь вытащить? – спросила Леля.
– Нет, – сказала я. – Все, что можно, я уже вытащила.
– Ну, не переживай, завернешь и положишь в сумочку с документами, – еще не отдышавшись, предложила она.
– Черт с ней! Придет с работы Сева, он же мужчина и что-нибудь придумает, – решила я и повела Лельку на кухню пить чай.
Придя с работы, Сева по уже отработанной нами схеме тоже пытался изо всех сил упаковать мою левую туфлю в чемодан. Но, увы, и его попытки ни к чему не привели. Моя левая туфля одиноко лежала на диване и ждала приговора.
– Что ты мучаешься? – спросил муж. – Вытащи вторую и оставь туфли дома.
– Нет уж, у меня с собой только пляжные шлепки, это единственная пара нормальной обуви.
– Ну, тогда послушай свою подругу и положи ее в сумочку с документами.
– Других вариантов нет? – спросила я.
Муж и Лелька пожали плечами, и мне стало понятно – других вариантов не будет.
Последний день перед отъездом прошел в суматохе. С утра непрерывно звонил телефон, и меня приглашали на встречи, конференции и собрания различных организаций. Я вежливо благодарила и сообщала, что уезжаю в отпуск. Мне еще нужно было зайти в школу к сыну, не забыть оплатить телефон, купить продуктов и приготовить что-нибудь вкусненькое своей семье, дабы немного скрасить наше расставание.
Днем позвонила Неля, и мы договорились встретиться завтра на перроне у нашего вагона.
В ночь перед отъездом мне приснился жуткий сон: в лучах заходящего солнца я шла по набережной хромающей походкой, в одной правой туфле, замотанная в ту самую рыболовную сеть с люрексом, а на моей голове красовалась эксклюзивная шляпа в жутких зеленых розочках. Навстречу мне радостно прыгал Дюсик с цветной бутылочкой в руках и, размахивая ею, истошно вопил: «Авария! Берегись! Авария!» А завершала этот кошмар Неля, неловко бегущая в ластах и размахивающая розовым шелковым зонтиком от солнца. Она что-то угрожающе кричала вслед убегающему Дюсику.
Я проснулась в холодном поту. За окном было еще темно. Часы показывали полшестого. «Все равно больше не засну», – подумала я и, тихо встав с кровати, пошла на кухню.
Мой поезд отправлялся в два часа дня, и поэтому прощание с семьей происходило утром. Я расцеловалась с сыном и мужем и выслушала последние пожелания и напутствия в дорогу. Мы расстались, и только я подумала: «Теперь приму душ перед дорогой, попрощаюсь с Лелькой по телефону, и можно ехать на вокзал», раздался звонок в дверь. На пороге стояла Лелька и сияла, как начищенный самовар.
– Сюрприз! Меня попросили поменяться сменами, так что сегодня я свободна, как кубинский народ! – театрально раскинув руки, произнесла она.
– Заходи уж, коль пришла, свободный представитель кубинского народа, – беззлобно проворчала я, проводя подругу на кухню. – Свари, пожалуйста, кофе и возьми бутерброды в холодильнике, а я в душ, потом перекусим.
Минут через десять, сидя на кухне, мы пили ароматный кофе, и я рассказывала Лельке о своем ночном кошмаре. Допив кофе и потянувшись от удовольствия, Леля со знанием дела произнесла:
– Это, подруга, тебе привет из Кащенко. Я где-то читала, что если видишь во сне дурацкую шляпу на своей голове, то надо проверить психику.
– Кто бы говорил! – воскликнула я. – А если твоя лучшая подруга наяву, а не во сне эту самую дурацкую шляпу напяливает тебе на голову и при этом уверяет всех вокруг, что ты прекрасна, как жар-птица, что нужно проверять? Мозги или зрение? – уточнила я, и мы, не сговариваясь, рассмеялись.
– Тут, я думаю, нужно полное обследование, – сквозь смех сказала Леля. – Хотя я так и не пойму, чем тебе не угодила эта шляпка? – хитро спросила она.
Я застонала:
– Это не шляпка, Леля, это – диагноз! – Говоря это, я случайно заметила на полу небрежно брошенную Лелину сумку, из которой торчал до боли знакомый фрагмент этого самого диагноза. Меня охватило нехорошее предчувствие и, указав на сумку, я возопила: – Это что?
Отпираться было бесполезно. Леля была загнана в угол. Она вся съежилась под моим недобрым взглядом и тихо, с извинением в голосе произнесла:
– Знаешь, а я надеялась, что ты передумаешь!
Лицо ее выглядело несчастным, и мне стало стыдно, ведь она так старалась! Я встала, обняла Лельку и, посмотрев ей в глаза, сказала:
– Забудь ты про эту шляпу! Как здорово, что у меня есть такая подруга, как ты! Спасибо тебе за все!
За разговорами мы не заметили, как быстро пролетело время. Пора было ехать. Вызвав такси, мы прибыли на вокзал за час до отправления. Побродив там немного, вышли на перрон. Поезд был уже подан, и проводники, стоя у вагонов, ждали первых пассажиров. Подойдя к нашему вагону и посмотрев по сторонам, Леля спросила:
– Ну что, твоих компаньонов не видно?
– Да что-то не видно. Ну, время еще есть, подъедут.
– Давай занесем чемодан в купе, а потом вернемся на перрон, – предложила подруга.
Мы подошли к проводнице и хором поздоровались. Я, как положено, протянула ей паспорт и билет. Не поднимая головы и не переставая раскачиваться с пятки на носок, проводница хорошо поставленным командирским голосом произнесла:
– Ваш билет.
– Так вот же, – сказала я, протягивая руку ближе к ней. Проводница взяла мой паспорт и стала внимательно его изучать, то отводя, то приближая его к своему лицу.
Мы с подругой вопросительно переглянулись. «Может, плохо видит?» – подумала я, и тут хозяйка вагона подняла на меня свой взгляд, пытаясь, наверное, сравнить фотографию с оригиналом. Я с удивлением увидела на ее лице единственный здоровый левый глаз, которым она, как рентген, просвечивала меня насквозь. Правый же глаз все время нервно метался, пытаясь увидеть ее левое ухо. Проводница явно страдала косоглазием. Сверив зачем-то последнюю страницу моего паспорта с данными билета, она громко сказала: «Проходите» и назвала номер моего места.
За спиной у меня стояла Лелька и давилась от смеха. Подняв тяжеленный чемодан, мы протащили его в свое купе и разместили под нижней полкой.
– Знаешь, подруга, а ты везучая, – продолжала смеяться Лелька, – у тебя косая всего лишь проводница. Если бы ехала я, у меня точно был бы косой машинист! Ты, главное, не заказывай ей кипяток, – не унималась Леля, – и, возможно, тогда доедете без потерь.
Из моей небольшой дамской сумочки выглядывал пакет с непоместившейся туфлей, и острый каблучок неприятно давил мне в бок. Билеты и паспорт были у меня в кармане, поэтому сумочку я тоже оставила в купе. Мы вышли из вагона, пропуская входящих пассажиров. Наша проводница, не прекращая раскачиваться как метроном, бдительно вглядывалась одним глазом в паспорт очередного пассажира: она то подносила его близко к лицу, то удаляла на значительное расстояние. Около нее уже собралась толпа недовольных пассажиров, желающих побыстрее пройти в вагон на свои места.
– Не надо меня подгонять, я проверяю документы, – важно сказала проводница, читая очередной паспорт вверх ногами. Глядя на эту комичную ситуацию, я подумала, что в наш вагон можно пройти и по ветеринарному свидетельству собаки.
В этот момент из соседнего вагона выпрыгнула другая проводница и, подойдя, протянула нашей очки.
– Вот возьми, Тамарочка, – звонким голосом сказала она. – Саша прикрутил дужку, как смог, а приедешь – отдашь в ремонт или новые купишь.
– Спасибо, Людочка, – сказала наша Тамарочка и водрузила на нос огромные очки с толстыми линзами.
– Да, – серьезно произнесла Леля, взглянув на преображенное в очках лицо нашей проводницы, – как ни старайся, а такую красоту ничем не испортишь.
Я взглянула на часы. До отправления поезда оставалось десять минут, а моих компаньонов не видно.
– Это, случайно, не твои идут? – кивнула головой Лелька в сторону входа на перрон.
Я повернула голову и увидела следующее: по перрону, держа под мышкой огромного надувного крокодила оранжевого цвета, весело прыгал Дюсик, за ним бежала Неля, таща две огромные сумки, и что-то кричала ему вслед. Завершал этот караван небольшой мужчина, нагруженный пакетами и пакетиками, как навьюченный мул. Подбежав к нам, они остановились, и Неля лихорадочно стала искать в сумочке документы и билеты.
– Привет! – сказала я, обращаясь к ним. – Познакомьтесь, это моя подруга Леля.
Неля повернулась к подруге и едва кивнула головой.
– Жора, – тихо представился мужчина.
Неля скривила рот в недовольной гримасе и что-то пробурчала себе под нос, она явно была не в духе.
Леля протянула руку Дюсику и спросила:
– А тебя как зовут, малыш?
Дюсик нахмурил лоб:
– Дима, – гордо сообщил Дюсик, выставляя вперед крокодила, – а это мой брат.
– А меня тетя Оля, – весело сказала моя подруга.
– А ты мне кто? Сестра?
Леля не успела ничего ответить.
Схватив Дюсика за шиворот, Неля притянула его к себе.
– Иди, нервотреп, сюда, – с раздражением произнесла она, – и не задавай идиотских вопросов. Ты меня сегодня достал, мы из-за тебя чуть не опоздали на поезд.
Я, честно говоря, обалдела от увиденного. От сюсюканья с сыном не осталось и следа. Очевидно, ему сегодня пришлось сильно постараться, чтобы так достать мамочку. Дюсик сделал зверскую гримасу и стал ее пугать надувным крокодилом. Чтобы привлечь ее внимание, он рычал и лаял, блеял и хрюкал, тыча надувной игрушкой в мамино ухо.
– А ты заноси вещи, – грозно взглянув на Жору, сказала Неля, – тебе что, особая команда нужна?
Неля подтолкнула Жору к ступенькам вагона. Бедный Жора, навьюченный котомками, без помощи рук пытался вскарабкаться по высоким вагонным ступенькам, как альпинист на вершину Эвереста, но эта вершина под названием вагон № 6 ему не хотела покоряться! Из глаз Нели летели искры, а из уст обидные слова в адрес Жоры. Мужчина изо всех сих пытался преодолеть препятствие, но не мог подняться выше первой ступеньки – тяжелая ноша тянула его вниз. Мы с Лелькой кинулись ему помогать.
Тем временем Дюсик, не прекращая стращать Нелю надувным монстром, пытался попасть ей в лицо, при этом требуя от матери поцеловать крокодила в нарисованный оскал. Отбиваясь одной рукой от Дюсика и крокодила, другой рукой Неля пыталась что-то объяснить косой проводнице. Не найдя взаимопонимания ни с одной, ни с другой стороны, она, наливаясь пунцовой краской, схватила сына с крокодилом и понесла к вагону. На вытянутых руках она попыталась запихнуть его на верхнюю ступеньку. Но Дюсик, развернув крокодила поперек, как шлагбаум, перекрыл возможность попадания в вагон. Попытки отнять игрушку и пропихнуть сына в вагон не увенчались успехом. Милый малыш, воя, как пожарная сирена, намертво вцепился в крокодила. Братья-клоны не хотели расставаться ни на секунду!
– Семейство Звездуновых, – невесело пошутила моя подруга и, пожав мне театрально руку, с сожалением в голосе добавила: – Крепись, подруга, чует мое сердце, отдохнешь ты в этой компании по полной программе.
Обалдевшая от увиденного, косая проводница беспомощно открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. Тем временем, отнеся все же вещи в купе, с другой стороны подоспел Жорик. Теперь родители вдвоем вступили в отчаянную схватку с Дюсиком и крокодилом. Жора ловко развернул надувного монстра, и Неля, наконец, запихнула сына в вагон. Выйдя из состояния транса, проводница гаркнула: «Сейчас тронемся!», а я подумала: «Лично я уже тронулась». Жора спустился на перрон, я, поцеловав Лельку, быстро поднялась в вагон.
Поезд плавно набирал скорость. Я прошла в свое купе. Раздраженная Неля, ноющий Дюсик и безмолвный крокодил сидели на нижней полке. «Наконец-то, посадочная суета закончилась, и теперь можно спокойно отдохнуть», – наивно подумала я. Проводница собрала билеты, и мы стали потихоньку устраиваться. Переодев Дюсика и закинув крокодила на верхнюю полку, Неля достала цветную бутылочку, давая мне понять, что Дюсе надо делать пи-пи. Выйдя из купе и прикрыв за собой дверь, я пошла за постельным бельем к проводнику.
Наша проводница Тамара стояла в тамбуре и оживленно что-то говорила представительному мужчине в форме и фуражке. Наверное, это был начальник состава. Они что-то бурно обсуждали, жестикулируя, и попеременно показывали на дверь. Я решила подождать рядом, а не возвращаться в купе. Окончив разговор, Тамара выдала мне постель и показала, где взять одеяло. Собрав все это в охапку, я подошла к своему купе и, открыв дверь, увидела следующее. Дюсик с крокодилом под мышкой сидел на верхней полке и, держась за красное распухшее ухо, тихо поскуливал. Неля, ползая под столом, что-то тщетно искала, одновременно обзывая Дюсика «гадским нервотрепом». Все купе было перевернуто с ног на голову.