Они не могли не подчиняться мне. А мне нужна была настоящая соратница, такая же, как Юлифь для отца. Способная тянуть, когда я буду не в состоянии, умеющая сказать мне «нет» и чувствующая, когда обязательно надо сказать «да».
Ждущая того же самого от меня.
Но в этом мире, в мире зеленых холмов, я не мог рассчитывать найти ее. Окончательно все стало ясно, когда я устроил турнир, и его выиграл рыцарь, объявивший королевой турнира какую-то придворную девчонку.
Увидев их рядом, я сказал что-то вроде «Вы отличная пара!», и они тут же обвенчались в ближайшей церквушке, хотя у него была невеста, а у нее – жених.
Этот мир был словно моей фантазией. И неповиновение я мог получить, только заранее загадав его.
Это не принижало мир в моих глазах, но делало совершенно невозможным поиск своей суженой. И однажды я посадил в кресло правителя вместо себя одного местного герцога, и отправился в другое место.
17. Змея кусает свой хвост
Если вы вдруг девушка или женщина от тринадцати лет до бесконечности. Если вы родились на планете Земля и проживаете до сих пор на ней. Если у вас большое сердце, и вы чувствуете, что возможно сможете принести вселенной нечто большее, чем то, что делаете сейчас – то, может быть, я ищу вас.
Не уходите никуда из этого мира, не проваливайтесь в другие измерения, осторожнее с подозрительными дверями, норами и шкафами! Пожалуйста, дождитесь меня.
Не сомневайтесь, я уже ищу вас.
Я выгляжу как пятнадцатилетний подросток, отзываюсь на имя «Дмитрий», и в кармане у меня ветхая коробочка с колодой из 53 карт.
Если вы увидите меня, обязательно подойдите. И я обещаю вам вечную любовь. И немножечко проблем. Ну, или вечные проблемы и немножечко любви.
Тут уж как пойдет.
♂♀ Закат ледяных королей
Солнце едва выглянуло из-за гор, когда на промерзший склон взошел высокий седой старик в отполированном после десятков сражений доспехе, с двуручным мечом на плече. Он казался глыбой, высеченной изо льда и неожиданно шагнувшей со своего постамента.
Над ним словно зависла в воздухе такая же седая сова. Птица летела медленно, словно вот-вот упадет. Изредка она делала круг над головой старика, иногда опускалась и осторожно садилась на плоское лезвие меча, зябко переступая лапами несколько мгновений, чтобы потом снова взлететь.
Старик поднялся по склону до небольшой площадки, снял двуручник с плеча и упер острием в камень, обхватив рукоять закованными в металлические перчатки ладонями. Сова тут же села на гарду, явно не собираясь улетать. В первых солнечных лучах отразился амулет, висящий на груди птицы.
Следом на склон начали выходить воины – мрачные, закованные в железо. Они выстраивались ниже площадки, постепенно закрывая бреши в строю.
На соседний склон из темного ущелья, в котором словно по волшебству крутилась метель, хотя вокруг все казалось спокойным, вышла красивая женщина средних лет с пронзительным, как зимняя стужа, взглядом слегка раскосых глаз.
В руке она держала легкую шипастую дубинку, а метель окружала ее, то уменьшаясь до поземки, то завывая вьюгой, закручивала верх роскошные черные волосы, чтобы тут же отпустить их.
За спиной женщины осторожно вышагивали по бахроме снега волки – один, второй, третий. Она поднялась по незаметным издалека ступеням, вырубленным в скале, и встала напротив старика. Вслед за волками из ущелья один за другим выходили снежные барсы, белые медведи. Звериная армия прибывала, увлекаемая королевой, словно снежный океан луною – океан безмолвный и тихий.
В тот момент, когда солнце наконец поднялось, со стороны вершины появился странный молодой человек в шутовском колпаке. Опираясь на посох, оголовье которого напоминало черное кожаное солнце с лучами вороненой стали, он то и дело проваливался сквозь наст то одной, то другой ногой. Встав так, чтобы свет бил сквозь дырку в кожаном навершии прямо в глаза седому старику, «шут» достал из ножен короткий кривой меч.
Это словно послужило сигналом – со всех сторон из-под снега начали появляться воины. Были они не менее странными, нежели их военачальник, – полуголые, в лоскутьях, но с обнаженными мечами в руках.
Слепящее солнце мешало разглядеть их, но довольно быстро все поняли, что это – зомби.
Троица молча рассматривала друг друга, их армии медленно пополнялись новыми бойцами, пока не стало ясно, что большего количества склоны гор не вместят.
– Папа, ну скажи что-нибудь, ты же самый умный! – заорал Шут. Горы отразили слова зловещим эхом.
– Не здесь, – Старик сказал это тихо, но его слова услышали все.
Трое предводителей прошли сквозь ряды своих сторонников и встретились внизу, в ущелье у выхода в долину, маленький кусочек которой открывался только отсюда.
– Я бы не стал вас звать, если бы не был уверен, что один не справлюсь. – Каждое слово старика казалось тяжелым и почти вещественным. – Армия, идущая с юга, сомнет мои полки и войдет на плато. Чем это грозит для вас, думаю, объяснять не стоит.
– Ты думаешь, три наши армии сделают больше? – поинтересовалась женщина. Спрашивала она серьезно, но в уголках глаз морщинками злого смеха притаилась издевка.
– Нет, – Старик поочередно взглянул в глаза женщине и Шуту. – Поодиночке мы не сможем их остановить. Нам надо вновь стать семьей.
Шут захохотал, судорожно ударяя мечом плашмя по широким кожаным штанам.
– Папа, не поверишь, я ждал этих слов восемьсот лет!
– А еще говорят, у них золота больше, чем железа, – произнес Кайт, проверяя лезвие меча.
– Ты думаешь, мы идем туда за этим? – Эссия потрясенно посмотрела на брата. Они задерживались – основная часть войска вышла два дня назад, но с хорошими лошадьми догнать Эрила проблемы не составит.
– Нет, конечно. Это святая война, и мы просто обязаны победить! Юг придет на Север, и там начнется рассвет. – Молодой рыцарь подмигнул сестре. – Кстати, ты слышала новую боевую песню? По слухам, ее написал старый Анто Санос. Пафосу многовато. Но, думаю, в бою будет самое то.
Три лагеря, разбитые у отрогов гор, сверху казались странным трилистником – несимметричным и жутким. Самый большой лепесток – сорок тысяч закованной в латы армии старика.
Лепесток поменьше – войско Шута. Гротескная, словно вышедшая из кошмарного сна орда из двадцати тысяч поднявшихся мертвецов.
И самый маленький лепесток – армия женщины – несколько тысяч хищников.
Старик, женщина и молодой мужчина в шутовском колпаке стояли в центре «цветка», чуть поодаль ото всех, наблюдая за тем, как в рыцарском «лепестке» сколачивают из дерева странные конструкции.
– И что это будет, папа?
Старого рыцаря слегка передернуло от такого обращения, но никто кроме женщины и Шута этого не заметил.
– Ваше величество, все готово. – К старику подошел коренастый мужчина в богатом доспехе. – Прикажете начинать посвящение?
– Я сам проведу, – бесцветным голосом ответил король. Сова, сидящая на его плече, довольно ухнула.
Правитель отошел на несколько шагов, и тут же к нему бросились царедворцы – все они были в железе и с оружием, но что-то неуловимо выдавало в них придворных.
– Шакалье, – прокомментировал Шут. – Живые не знают преданности.
– Лучшие люди страны, – поправила его женщина. – Король Льда видит будущее и не прощает предательства, каждый около него – верный слуга.
Тем временем к королю подвое подходили воины – совсем еще мальчишки, самому старшему не больше семнадцати лет. Владыка беседовал с каждым – говорил хотя бы пару слов, хлопал по плечу или шутливо ударял в живот.
– И что здесь намечается? – не успокаивался Шут.
– Если есть пленные, то кровавая бойня, если их нет – то маленький турнир, – спокойно объяснила женщина и зевнула, изящно прикрыв рот тыльной стороной ладони.
В строе рыцарей открылся проход, и по нему, сопровождаемые грубыми солдатскими шутками и смехом, пошли вереницей пленные. Один из них не выдержал оскорблений и, гордо выпрямившись, несмотря на тяжелые кандалы, заявил с жутким акцентом одному из рыцарей:
– Нэт, это йа тэби туда, пока ти нэ здохнежь!
Рыцари грохнули смехом, лязгнул строй – и с полдюжины человек даже отсалютовали мечами смелому пленнику, единственному из нескольких десятков посмевшему ответить хулителям.
– Этого первым, – с улыбкой произнес король. – Ну что, смельчак, выбирай – на крест или с мечом в руках против моих мальчишек?
– Дай мэч.
– Выбери себе напарника, драться будете двое надвое.
– Энтого, плэшивого, он харашо двыгаеца.
Двое пленных выбрали себе оружие и вошли в вытоптанный в снегу круг. Следом за ними двинулись двое мальчишек – с мечами в руках и в тонких льняных повязках на чреслах.
Поединок не был ни красивым, ни долгим. Юноши владели мечами намного лучше противников, кроме того, они учились делать это в паре. Через три секунды после того, как король взмахнул рукой, смерть дважды коснулась площадки кончиками пальцев.
– Следующие! – Король спокойно смотрел на то, как в круг входят новые пленники, затем как их вытаскивают за ноги, и снова, и снова.
– Нэ будэ дратсы, – заявил очередной пленник.
– На крест, – спокойно ответил старик, и того быстро прибили к простой конструкции, которую тут же, под аккомпанемент диких криков бедолаги воткнули в широкий деревянный помост.
Остальные пленники уже не отказывались брать в руки оружие. Когда все юноши прошли через испытание, осталось еще восемь несчастных.
– Пусть выбирают любое оружие, – спокойно сказал старик. – Я выйду сам.
– Красивый ход, – прокомментировал Шут. – Если не знать того, что папочка видит будущее на пару ходов вперед.
Король не стал разоблачаться. Он ступил на поле в полном доспехе, лениво взмахнул мечом вокруг себя, подождал, пока пленники распределятся по площадке, а затем начал двигаться.
Это была настоящая мясорубка. Король не боялся принять скользящие удары на доспех, проходя сквозь противников. Некоторых он рубил мечом, других выкидывал мощными пинками, третьих резал на обратном ходу бритвенно острой гардой.
Он был быстр. Силен. Ловок. Шут ошибся: пользоваться предвидением в такой свалке невозможно, король просто был лучшим, несмотря на свой возраст и статус.
И когда он вышел из круга, оставляя за собой мертвые тела, изломанными куклами засеявшие площадку, Шут захлопал в ладоши.
– Уааааа!!! – заорал строй рыцарей.
– Бойня, – тихо произнесла женщина. – Он устраивает это представление примерно раз в тридцать лет, чтобы все помнили. Грязно, но действенно.
– И очень красиво, – кивнул Шут, будто бы опровергая ее слова.
Но было четкое ощущение, что они согласились друг с другом.
– Папа, скажи, только правду: мама совокупляется с животными?
Шут явно ждал удара – он стоял так, чтобы старику было удобнее нанести его. Но король не доставил подобной радости сыну:
– Это такая же правда, как и то, что ты совокупляешься со своими мертвецами.
– Они просто преданы мне, – начал оправдываться Шут, но тут же понял, что отец его подловил. – Ты ведь не думаешь ничего подобного?
– Нет.
Живое сооружение напоминало громадное меховое кресло. Внизу лежали белые медведи, выше – снежные барсы и волки. Все они высовывали наружу морды и тяжело дышали, но с места не двигались, потому что на них раскинулась она – Королева Льда. Вокруг импровизированного трона на сотни шагов сидели, стояли, лежали звери. Десятки. Сотни. Тысячи.
И единственные люди, допущенные до церемонии, – Король Льда и Шут Льда. Муж и сын.
Королева была одета в снежную мантию, от которой веяло морозом и вьюгой. По одному к ней поднимались вожаки стай, и, посмотрев в глаза каждому, женщина обнажала левую или правую грудь, наклонялась вперед, а очередной вожак стаи снизу, как щенок, встав на задние лапы, присасывался к ней на несколько мгновений.
– Папа, ты раньше видел подобное?
– Нет.
– А ты немногословен, отец. Последний раз, когда я слышал от тебя больше одной фразы, ты объяснял мне, что если я еще хоть единожды подниму мертвеца, то окажусь в ледовой яме на всю оставшуюся жизнь. Хоть сейчас скажи: ты ведь шутил?
– Нет.
– Ну вот, смотри – я поднял их. Хуже того, за восемьсот лет в общей сложности я поднял мертвецов в сотни раз больше! Среди них были люди, животные, магические твари. Дети, старики, женщины. Что изменилось? Почему ты не сажаешь меня в тюрьму?
– Я изменился.
Старик посмотрел на сына, мрачно, и в то же время с некоторой хитринкой, прищурив глаз. Сова потопталась на гарде и неуверенно ухнула.
Королева в меховом кресле кормила грудью громадного белого медведя. Тот закатывал от восторга глаза и пытался деть куда-то свои лапы – видно было, как хочет он обнять свою королеву, но не решается перейти дозволенные рамки.
– Сын, – старик спрашивал с неподдельным интересом, – почему ты не сбежал к людям? В пустоши, к охотникам или даже на юг, к этому отребью?
– Знаешь, папа, когда тебя предают родители, людям перестаешь верить. Вообще. А мертвецы точно не предадут. Никогда.
– Понимаю.
И они стояли еще долго, пока десятки хищников поднимались по живому постаменту к Королеве Льда, чтобы получить свою каплю молока.
– А мама красивая, правда, папа?
– Правда.
Они стояли рядом – статные, сильные мужчины.
Они смотрели на нее.
Они гордились ею.
И любили ее.
– Я думал, с ним будет сложнее. – Король Льда задумчиво смотрел на то, как сын суетится у криво сколоченного помоста, втолковывая что-то живым мертвецам, одетым в ветхие, рваные платья, бывшие некогда роскошными, судя по остаткам золотого шитья.
– Да, он не похож на того опустившегося безумца, каким ты его пытался выставить, – сухо улыбнулась Королева Льда.
Старик нахмурился, а потом вдруг расхохотался, вспугнув сову с гарды. Смех его был хриплым, гортанным, почти болезненным.
– И смеяться ты тоже никогда не умел, – добавила королева.
Шут уже шел к ним – странной, подпрыгивающей походкой. Он снял алую повязку, и теперь были видны крупные, мясистые черты лица. С отцом его роднили только ледяные глаза, а рядом с матерью он казался просто уродцем.
И все же, когда он шел вот так, широко улыбаясь, было в нем что-то щенячье, неуклюже-симпатичное.
– Уважаемые гости, спешу представить вам, – хорошо поставленным голосом вещал он. – Единственный раз, абсолютная премьера, наша труппа сыграет для вас «Сиреневый цвет любви» уважаемого Анто Саноса!
– Ужасные манеры, – холодно отозвалась Королева Льда. – Не могу поверить, что ты вышел из моего лона.
На мгновение лицо Шута стало по-детски растерянным, а потом превратилось в каменную маску.
– Начинаем, – крикнул он, взмахивая рукой. Сцена была у него за спиной, но он решил не оборачиваться, следя за реакцией родителей.
– Ужасные манеры, – подтвердил Король Льда, и Шут растянул губы в издевательской ухмылке.
А между тем спектакль начался. Фигуры на сцене безмолвно кружились друг вокруг друга, кланялись, приседали, дрались, вставали на колени.
Поначалу было совершенно неясно, что происходит, но в конце первого действия Король Льда вдруг поймал себя на том, что прекрасно понимает все происходящее – четкие, отточенные жесты мертвых фигур полностью заменяли слова.
Король двинулся вперед, прошел еще несколько шагов, затем отступил на шаг назад, найдя лучший вид. Королева шла за ним, еще не понимая, что происходит, но в середине второго акта она вдруг охнула – войдя в действие, почувствовав его ход.
Сюжет развивался стремительно – недавние друзья по навету злодея втаптывали друг друга в грязь, стараясь сохранить видимость дружбы для окружающих. Героиня готовила любовный напиток, чтобы соблазнить короля, но не отказывалась принимать знаки внимания и от остальных.
И когда в третьем акте злодей, уничтожив друзей, случайно убил героиню, а потом воскресил ее, чтобы жить с ней, хотя бы и не живой, стало понятно, почему Шут поставил именно этот спектакль.