«Ничего не хочу вспоминать, ни о чём не буду думать, ничего не хочу знать, ничему не буду удивляться. Буду плыть по течению. Гребок, переворот на спину, отдых, гребок, переворот на пузо. Куда-нибудь приплывём…».
─ Давление в норме, пульс в норме, сердце в норме. Практически здоров. С возвращением, капитан!
─ Закройте окно! Сквозит! ─ раздражённо сказал Шпарин двум мужчинам в длинных белых халатах у кровати и натянул одеяло на подбородок.
Распахнулась дверь. Держа на вытянутых руках белый поднос, в палату вошла медсестра в розовом халатике и розовой шапочке.
─ Завтрак господина капитана, ─ сообщила длинноногая медсестра чарующим голосом.
─ До свидания, капитан. Мы удаляемся. Ровно в двенадцать полковник Древака ждёт вас в штабе, ─ сказал один из мужчин. ─ А вы, Екатерина Игоревна, одевались бы поскромнее. Из-за вас весь госпиталь на ушах стоит.
─ Пусть стоит, ничего с ним не сделается, ─ скосив тёмно-синие глаза на Шпарина, сдерзила девушка.
Дверь за мужчинами захлопнулась. Медсестра поставила поднос на прикроватную тумбочку, наклонилась и подняла полотенце упавшее со спинки кровати. Низ халатика поднялся. Шпарин увидел то, что было под халатом, поймал взгляд медсестры и перевернулся на живот.
Девушка расстегнула халат и открыла стенную нишу.
─ Вот ваша форма, бельё, повернитесь и посмотрите, господин капитан.
Синеглазая медсестра повернула защёлку замка на двери и, раскачиваясь как модель на подиуме, пошла к Шпарину.
─ Лежать! ─ приказала девушка, заметив попытку Шпарина привстать на кровати.
Медсестра сбросила халат, шапочку и распустила узел блестящих чёрных волос. Шпарин никогда не видел воочию, как прыгает пантера на жертву, но, кажется, девушка проделала именно это. Несколько минут дикой скачки и несдерживаемых воплей. Задёргалась ручка двери.
─ Катя, у тебя всё в порядке? ─ послышался возмущённый мужской голос. ─ Катя!? Капитан!!..
─ Я в душе! ─ отозвался Шпарин, сжимая талию медсестры. ─ Безобразие, горячая вода ─ кипяток!.. Ошпарился!
─ Не хочется, но надо, ─ выскальзывая из объятий Шпарина, прошептала девушка. ─ Если не выйду, начнётся переполох. Заканчиваю ровно в пять. Встреть меня. Если не сможешь, мой домик номер шестнадцать на Виноградной. Три года не так много, чтобы забыть. До встречи, милый.
Девушка быстро оделась и выбежала из палаты. Шпарин ожесточённо поскрёб пальцами лицо и волосы.
«Три года… Милый… Теория о двойниках в действии».
Шпарин пощупал живот и, не увидев раны на животе, недоверчиво хмыкнул, схватил с подноса булочку с маслом и сыром, проглотил в два укуса, выпил кофе из белой чашки и голяком пошёл к окну.
Над лесом в небо поднимался плотный столб дыма. В центре плаца находились два вертолёта, возле которых стояла группа военных. Офицеры забрались в вертолёт поменьше, лопасти начали движение, превратились в бликующий круг, воздушная машина медленно поднялась и взяла курс на столб дыма над лесом.
«Ночка прошла весело, утро началось очень неожиданно, денёк, кажется, будет не хуже. Осталось примерить новую одёжку и можно на сцену».
Форма сидела, как влитая. Жёлтые кожаные ботинки по ноге. Шпарин похлопал ладонями по мундиру и достал из кармана красное удостоверение со скрещёнными мечами.
«У нас с ним одно лицо, но у «дубликата» глаза наглые. Наглющие, просто хамские».
Шпарин затянул потуже ремень с пустой кобурой, потрогал овальный золотистый знак с медвежьей мордой на груди, провёл пальцем по орденской планке из четырёх квадратиков, поправил берет, повернулся через левое плечо и выскочил из палаты.
В коридоре новый сюрприз. Очкастый лейтенант медицинской службы Евпахов, поменяв чёрный халат на белый, с висящим на шее фонендоскопом, беседуя с лысым и очень худым врачом, неторопливо шествовал навстречу.
─ Капитан, ─ останавливаясь, вежливо кивнул лысый врач. ─ Я доктор Лихоркин. Хотелось бы переговорить с вами касательно нашей знакомой, с которой вы провели непозволительно долгое время наедине. Видите ли, капитан, я питаю чувства к упомянутой особе и, надеюсь, она тоже. И я не понимаю, как она оказалась не на своём этаже, в вашей палате, и чем вы там могли заниматься, как я уже упомянул, так долго?
─ О чувствах и непозволительно долгом времени наедине вам расскажет сама Катя! Если захочет! ─ отодвигая доктора Лихоркина, сказал Шпарин. ─ А мне хотелось бы узнать о самочувствии вашего коллеги. Не сказалось ли лежание под потолочной плитой на его здоровье?
─ Простите, не имею чести знать. Вы кто? ─ испуганно отреагировал Евпахов и, увлекая за собой доктора Лихоркина, побежал по коридору.
─ Витязь без пальто! ─ рявкнул Шпарин. ─ Быстро по рабочим местам, пока я вас не порвал, как… Как одна собака резиновое приспособление для согревания тела в холодное время.
Врачи торопливо скрылись в ближайшей палате.
─ Дуэль! Категорически заявляю! ─ приоткрывая дверь, пропищал доктор Лихоркин. ─ Вечером, после работы.
─ Непременно, ─ сказал Шпарин, проходя мимо. ─ На скальпелях.
База встретила летящим тополиным пухом и казалась вымершей.
«Театр абсурда. Вчера август, сегодня июнь. А память стала подводить, собаку ту звали Тузиком».
Помахивая грязным ведром, из боковой двери офицерской столовой вышел толстяк в забрызганном кровью переднике, белом поварском колпаке, белых штанах и куртке.
─ Жучка, Дуська, Машка, Дамка!.. ─ позвал толстяк и, сунув два пальца в рот, оглушительно свистнул. На зов примчалась поименованная свора собак и, усердно виляя хвостами, уселась полукругом у ног кормильца.
─ Профессор Давкин собственной персоной. Ещё один оживший мертвец, ─ громко сказал Шпарин, подходя к толстяку.
─ Да как вы такое говорите, господин капитан?
─ Переквалифицировался в работники кухни, перешёл с обезьян на ближайших друзей человека. Чем кормим? Хвостами гамадрилов?
Шпарин схватил толстяка за руку. Толстяк уронил ведро, вырвался и спрятался в столовой.
Шпарин саданул ногой по запертой двери и быстрым шагом направился к плацу.
«Второй вертолёт! Куда угодно, лишь бы убраться с Базы. Там посмотрим…».
У тяжёлой машины, понуро опустившей лопасти, у штабеля зелёных ящиков, в чёрной кожаной форме с сине-золотыми погонами стояли три офицера. Пилоты переговаривались и посматривали на часы.
─ Полётное задание? ─ спросил Шпарин, показывая лётчикам удостоверение.
─ Лейтенант Дрёмов. Погрузимся и в Боровск, ─ ответил один из пилотов, отдавая честь. ─ Из комиссии?
─ Нет, ─ ответил Шпарин, пряча удостоверение в карман. ─ Отпуск.
Лейтенант улыбнулся.
─ А-а!.. Отпуск дело хорошее. Давай поживее!.. ─ крикнул лётчик солдатам, переносящим в вертолёт ящики из штабеля. ─ Из Боровска улетите быстро. Из Боровска каждый час идёт борт на Губернаторск. А если к вам попадёшь, бывало и по двое суток сидели. Поганые места. Как ни прилетишь ─ всегда что-нибудь происходит.
─ Это точно, ─ сказал Шпарин, посматривая в небо. Левая нога начала выбивать дробь по бетону.
«Иду в разнос. Не хватало появиться Древаке и конец путешествию».
База медленно уходила из-под ног. Шпарин выдернул наушники из зажима над откидным сиденьем, надел и прислонил нос к иллюминатору, рассматривая ленточки дорог внизу.
«Никаких запросов, никаких переговоров с наземными службами. На Базе их может и нет, но в этом… Боровске, они обязаны быть, он рядом. Полное радиомолчание. Флуктуация, кавитация, турбуленция. Хотя кавитация не из этой оперы… Возможно, тот перекрёсток с указателем путь домой. Когда-нибудь я доберусь до него…».
Дым от пожара уже не поднимался вверх, потерял силу и стелился понизу. Появился комплекс окружённый антенными полями ─ ряды гигантских овальных зеркал и проволочных катушек на треногах уходили за горизонт. Прямоугольники пожарных машин под зеркалами казались букашками. В антенных полях к небу стремились белые башни. В центре круга из высотных башен пульсировал стекловидный прозрачный кокон. Внутри кокона бесновалась оранжевая масса, кипела и набрасывалась на стенки. Верх одной из башен развален. Из пролома выглядывал кусок раскалённой спирали и сыпал жёлтыми искрами.
Шпарин опустил голову, под невесёлые мысли незаметно задремал и очнулся, когда вертолёт дёрнулся, провалился вниз, начал делать разворот и пошёл на снижение. Шпарин заглянул в иллюминатор. Мимо, параллельным курсом, навстречу, проскочил вертолёт с таким же бортовым номером.
─ «Проклятье! ─ послышался в наушниках голос лейтенанта. ─ Едва не столкнулись! Над этими гиблыми местами может случиться самое невероятное. Можно увидеть свою прабабушку сидящую на облаке или, что ещё хуже, самих себя, летящих рядом. Возвращаемся, хочу сделать доброе дело».
***
─ Капитан… ─ сказал пилот, открывая дверь. ─ Хочу вам кое-что сказать… Никто не знает сколько у него жизней. Сегодня показалось ─ у меня последняя, а у вас теперь есть кое-что в запасе. Понимаете, о чем я? Надеюсь, вы выпутаетесь.
Шпарин поднял голову и, обхватив затылок руками, наблюдал за вертолётом, пока тот не превратился в маленькую стрекозу. Навстречу этой стрекозе неслась другая, несколько секунд и они слились, превратились в пылающий ком и растворились в пожелтевшем небе.
Шпарин пересёк плац и замедлил шаги. Навстречу, огибая штаб, шла Катя, распущенные волосы, белая блузка, белые брюки.
─ Привет! ─ сказал Шпарин синеглазой девушке.
─ Здравствуйте, молодой человек! Мы встречались?
У Шпарина вытянулось лицо. Катя улыбнулась, чмокнула в щёку и подхватила под руку.
Девушка привела Шпарина в квартал однотипных одноэтажных домиков утопающих в деревьях. Прямые улочки, невысокие заборчики, кое-где цветы во двориках у домов. Они прошли по «Виноградной» и остановились у дома номер шестнадцать. Девушка открыла калитку и вошла в палисадник.
─ Не забыл?
В прихожей Катя бросилась ему на грудь и, обнимая, впилась в губы.
─ Соскучился? Я так тебя ждала, ─ прерывисто дыша, сказала девушка и спросила, заглядывая в глаза:
─ Помнишь Красносельск, наши шесть дней в той пустой гостинице? Повторим? У меня двухнедельный отпуск, потом снова командировка.
Шпарин снял руки девушки с плеч.
─ Помню. Конечно, помню. Поел бы чего-нибудь. А куда командировка?
─ Ты изменился, Шпарин! У тебя всегда на уме сначала была любовь, а уж потом вопросы. Сдаешь? Иди в душ, потом я. Легкий ужин и постель до утра, как в старые времена. Халат можешь взять мой, тебе подойдет, ты похудел, похоже, заграничные девки выжали из тебя все соки. Но я тебя быстро восстановлю, понял?!
«Что-то тут не так, ─ соображал Шпарин под тугими струями воды. ─ То она говорила про три года, теперь выплывает какая-то гостиница, командировка. И ещё резвее стала. Притворялась в госпитале? Кто их, женщин, поймёт».
Шпарин обернул вокруг пояса полотенце и вышел из ванной комнаты. Катя в белом лифчике и белых трусиках накрывала стол. Ветчина, колбаса, нарезанный батон, ваза с виноградом и яблоками. Бутылка вина и два узких бокала.
─ Пять минут и я твоя, ─ сказала девушка и скрылась в ванной.
Шпарин схватил с тарелки кусок ветчины и, не прожевав, проглотил. Сунул в рот другой кусок и принялся за обыск.
Первым делом он повыдёргивал ящики комода. Бегло осмотрел и задвинул, порылся в ящиках серванта, открыл дверь спальной комнаты, полистал записную книжку, найденную в тумбочке, постоял у кровати, застеленной розовым покрывалом с чёрной пантерой, и, повинуясь внезапному импульсу, поднял одну из подушек. В изголовье кровати лежал пистолет.
Он вернул подушку на место, прошёл к гардеробному шкафу и откатил зеркальную дверь. Между платьев на плечиках висела военная форма с лейтенантскими погонами.
Шпарин проверил карманы мундира и, нащупав что-то в верхнем левом, вытянул красный прямоугольник со скрещёнными мечами. Махнул рукой и удостоверение развернулось на две половинки.
«Департамент Тайных Операций. Инеева Татьяна Игоревна. Лейтенант. Специальный агент».
Шпарин вернулся в большую комнату и уселся в кресло. Машинально взял кусочек колбасы и незаметно опустошил тарелку.
«Они не сёстры. Невероятно похожи, но не сёстры. Обе спали с двойником. Одна давно, любила и ждала три года, другая не ждала и делала это, когда случалось встретиться. Татьяна Игоревна работала с «дубликатом» за кордоном. Я влип по самую макушку».
Вода перестала шуметь. Из ванной комнаты, блестя капельками воды на коже, вышла нагая девушка, поднесла палец ко рту: «Шш… Ни слова» и, обняв Шпарина за талию, увлекла в спальню.
Солнечное утро, щебетанье птиц, запах жасмина из открытого окна и записка на тумбочке у кровати: «Меня выдернули в Губернаторск. Завтрак на столе. Приедешь домой, позвони. До встречи. Таня».
─ Ещё бы узнать, где я живу… ─ пробормотал Шпарин, открывая тумбочку.─ Так, на букву «м»… На страничке только один Миша. «Синельникого, 24-9». Телефон… Это, наверное, я и есть».
***
Окраина жилого квартала, узкая бетонная дорога, бетонная стена, лай собак за серой стеной. Шпарин, поглядывая вверх, брёл вдоль стены и думал, как выбраться с Базы, минуя КПП.
─ Михал Иваныч! ─ услышал он знакомый голос. ─ Миша, не проходите мимо.
Во дворике ближайшего дома у грубо сколоченного стола и двух кривых табуретов стоял Миазмов в форме без погон и махал ему рукой.
─ А вот и Сергей Николаевич Маралов! ─ сказал Шпарин, вспомнив настоящее имя экстасенса. ─ Здрасте! Рад лицезреть вас живьём, а не в виде прозрачной субстанции. Где борода?
─ Просыпаюсь ─ хвать за бороду, а её и нет, ─ простодушно ответил экстрасенс. ─ Так, лёгкая небритость. У тебя, я наблюдаю, изменения в лучшую сторону. Рад, что жив и здоров, в полной памяти и уме.
Сергей Николаевич засуетился.
─ Присаживайся. Вот водочка, закусочка, вот стаканчик. Какой-то ты бледный. Что случилось? Выкладывай, здесь у тебя один друг, это я.
Прежде чем сесть Шпарин попробовал табуретку на устойчивость.
─ Сам делал?
─ Присаживайся, проверёно. До тебя на ней восседал Древака. Он частенько по округе ходит. Осматривает вверенную территорию. Но ко мне в первый раз. О тебе задавал вопросы, это насторожило. Но, в общем, ничего страшного.
─ Что может быть общего у капитана Шпарина с экстрасенсом-алкоголиком? А с другой стороны: почему бы мне и не зайти, просто так?
─ Ты прав. Он интересовался, почему мы так часто встречаемся, о чём беседуем. Я сказал, что я голубой и ты ко мне подкатываешь.
─ Мы часто встречаемся? ─ удивился Шпарин. ─ Не припомню частых встреч.
─ Часто, ─ уверил Сергей Николаевич. ─ Часто. Чуть не каждый день, весь последний месяц. Иногда, правда, ты куда-то пропадаешь и не говоришь где был. Последний раз заявился с огнестрельным ранением левого плеча. Касательным… Ну-ка, расстегнись!
─ На, смотри, ─ сказал Шпарин, расстёгивая мундир и оголяя плечо.
─ Ничего нет… ─ удивлённо пробормотал Сергей Николаевич. ─ А было! Точно говорю: они меняют реальность! Куда мы тогда пропадаем? Ты сам догадываешься, но боишься поверить.
Сергей Николаевич ухмыльнулся и произнёс баритоном полковника:
─ Шпарин? Никогда не поверю, что он голубой. У него неистребимая тяга к женщинам, он и помрёт, наверное, занимаясь любимым делом.
─ Ты талант, дружище! Лестно, конечно, но немного не про меня.
─ Про тебя, Миша, про тебя. Кушай, кушай, вот колбаска, вот огурчики, помидорчики из моего огорода.
─ Хорошо устроился, огород, понимаешь, собственный дом.
─ Ну не собственный, но жить можно, а огород от нечего делать. У них тут в пределах этого «заповедника» круглый год лето. Но и зима есть, подальше, на других территориях. Приезжают иногда офицеры в теплых куртках. По ним и узнаю о смене времени года.
Шпарин рассказал Сергею Николаевичу о вертолёте-двойнике, профессоре-поваре, Евпахове, сменившем чёрных халат на белый и двух одинаковых девушках с разными именами.
─ Представляешь, Николаич? Совершенно одинаковые, фигуры, голоса, глаза… Всё!
─ Близняшки.
─ Нет, не близняшки, ─ сказал Шпарин. ─ Похожи как две капли, но они не сестры.
─ И ты воспользовался. Ая-яй, Миша!