Вызвал такси. Забавно, но приехал тот же дядька. Снова посмотрел на меня странно, как на больного или на сумасшедшего. Я попросил выключить мясорубку для мозгов. Обратно доехали в тишине. И без пробок.
***
Из дома я сразу написал Мишке. Он вроде бы оклемался, завтра собирался в универ. Спросил, что было на парах. И тут я задумался. Написать о том, что не ходил? Мишка спросит, где я был и что делал. Обидится, что не зашёл к нему. Почему-то мне не хотелось рассказывать ему правду. Мы тысячу лет дружили, но этот поступок мне и самому казался странным. Как рассказать другу? «Я ездил к чёрту на куличики фоткать нарисованную дохлую птицу»? Да ну. Соврать? Тоже не хотелось. Я решил нагнать туману и написать что-то расплывчатое:
«Помогал матери».
Ну а что, нарисовано-то было просто блестяще. Если бы найти этого художника и уломать его сотрудничать с мамой, было бы здорово.
Ирка громко разговаривала с кем-то по телефону в своей комнате. Отца, как обычно, не было. Мамы тоже. Я покормил Умку, закрылся у себя и натянул чистый загрунтованный холст на подрамник. Спешил, пока образ не ускользнул. Развёл краску. Закрепил на подставке телефон с открытой фотографией, ещё раз просмотрел наброски в блокноте. Разложил кисти. Обмакнул в краску и сделал первые мазки.
Я быстро вошёл в раж. Всегда радуюсь, когда так бывает. Кто-то называет это состояние вдохновением, да только я не верю ни в каких крылатых муз, которые прилетают и становятся за плечом. Я называю это потоком. Из космоса, из самого себя – откуда хотите. Он захлёстывает с головой, и ты не успеваешь даже решить, стоит туда нырять или нет. Затягивает омутом, а когда выплывешь – через минуту или через пять часов – не знаешь сам.
Так и получилось. Поток нашёл меня. Можно часами искать то самое «вдохновение» и не находить. А можно научить себя вызывать этот поток тогда, когда нужно тебе. Я научился. И гордился этим умением.
Я так хотел скорее написать это крыло, что даже забыл про обед. А ведь после утренних блинчиков с кофе я совсем ничего не ел.
Кисть плясала по холсту почти независимо от меня, подчиняясь каким-то неведомым вибрациям. Потоку. Мне показалось, что даже если бы я закрыл глаза, кисть продолжила бы рисовать чёрное крыло исполинской мёртвой птицы.
Мазок, другой. Немного индиго, немного умбры – для глубины оттенков. Это только со стороны кажется, будто чёрный – это просто чёрный. На самом деле всё не так. Возьмите обычную чёрную краску и получите грязно-серый, тусклый и неинтересный цвет. Смешайте несколько других тёмных цветов: индиго, фиолетовый, изумрудный – и получите совсем другой чёрный. Богатый. Переливающийся. Глубокий. Не погасший уголь, извалянный в пыли, а бездонную тьму ночи. Черноту сна без сновидений. Глубину… смерти.
Душный запах масляной краски заполнил комнату, но я не мог отвлечься, чтобы открыть окно. Я боялся спугнуть поток. Боялся вынырнуть и не нырнуть в то самое. В одну реку нельзя войти дважды, помните? Я не сразу понял значение этой пословицы. Кажется, по-настоящему понял только сейчас.
Крыло вырисовывалось, наполнялось глубиной, обрастало деталями. Распласталось чёрным веером по холсту, в точности такое, какое было на фотографиях. Я осторожно прорезал мастихином тоненькие прожилки в перьях, пока краска не высохла и бросился рисовать дальше. Рисовать то, чего не было на фото.
Не знаю, сколько прошло времени. Я не считал минуты. Очнулся только тогда, когда услышал щёлканье ключа в двери. Очнулся и посмотрел на холст так, словно видел его впервые. Короткие волоски на затылке встали дыбом.
Кажется, я немного увлёкся.
Когда я смотрел на холст в последний раз, я видел лишь крыло с просветами костей. А теперь на холсте распростёрлась целая птица.
Мёртвая.
С пустыми глазницами. В них копошились белые черви.
Разверстая грудь зияла несвежей бурой плотью.
У плеч совсем не осталось перьев – только серые кости.
Я сглотнул и отступил назад. Перед глазами рябило от долгого напряжения. Нестерпимо воняло краской. Джинсы и рубашка были безнадёжно испачканы маслом. Я медленно поднёс руки к лицу и едва не закричал.
Вместо пальцев у меня были кости с остатками плоти. Совсем как у пролежавшего несколько недель мертвеца.
Я моргнул, и наваждение исчезло. Мне стало так легко, что я рассмеялся. Ну и идиот! На какой-то страшный миг я правда подумал, что стал мёртвым, как моя птица. Конечно, такого не бывает.
Я провёл ладонью по лицу, встряхнулся и открыл окно. Ветер развеял запах краски, освежил меня, и я уже с холодной головой взглянул на холст.
Недурно. Весьма недурно.
Конечно, я увлёкся и нарисовал не то, что хотел. Но мёртвая птица вышла впечатляюще реалистичной. Интересно, кто это? Ворон? Грач? Орёл? Я никогда не был силён в орнитологии.
На всякий случай я ещё раз посмотрел на свои руки и, убедившись, что на костях есть живая плоть и розовая кожа, с чувством мрачного удовлетворения вышел из комнаты.
Глава 5. Не смотри в глаза
Неделя пролетела быстро. Про Ленку я думал нечасто, но спать стал плохо. Снился дом с крылом.
Я спрятал холст с мёртвой птицей подальше и не доставал его до вторника. На скорую руку наклепал презентацию из своих фоток. И, конечно, распечатал доклад о чёрной живописи Гойи.
Честно, было жутковато читать про то, как некогда придворный живописец запирается в своём доме и расписывает его страшными картинами человеческих пороков. Но я впечатлился.
Демьян Андреевич начал спрашивать по алфавиту. Мишка выступил в числе первых – Баркин же. Показал свой фонтан. Демьян Андреевич спросил, почему Мишка выбрал именно его. По-моему, ответ был очевиден по фотографиям, на которых русалки представали в весьма пикантных ракурсах.
В остальном было всё, как я предугадал. Рассказывали про театр, про музей, про мэрию, памятники и даже про мост. Скукота. Но чем ближе преподаватель подбирался к первой букве моей фамилии, тем сильнее я волновался. Прятал глаза, чтобы не встречаться с Демьяном Андреевичем взглядами.
– Да чего ты ссышь, Леший? – зашептал довольный Мишка, получивший свою пятёрку. – Это не страшно. Сам слышал, он не зверствует, нормальный мужик.
Конечно, я показал Мишке свою птицу. И рассказал про дом. Он как-то не очень воодушевился. Посмотрел на меня сочувствующе, но спорить со мной не стал. Сказал, что, видимо, чего-то не понимает.
– Леснов, давайте, – проговорил Демьян Андреевич.
Я взял флешку с презентацией, картину с птицей и вышел к доске. Злился на себя за то, что сердце предательски громко стучало. Как школьник, блин, урок не выучивший. И чего так волнуюсь? Я ведь готов к занятию. Но противный червячок точил: сделал бы как все, не мандражило бы сейчас. Рассказал бы про грёбаный мост. А то выпендриться решил. Как всегда.
Сунул флешку в разъём ноутбука. Пока загружалось, закрепил картину на мольбрте. По аудитории прокатился шепоток, но я и бровью не повёл. Конечно, моя дохлая птица круче ваших театров. На задних партах кто-то заржал.
– Ты увидел дохлую ворону?
– Главная достопримечательность нашей дыры!
Демьян Андреевич молча осмотрел мою работу и сел за свободную первую парту в ожидании презентации и рассказа.
Я нажал мышкой на иконку презентации. На экране появились слайды, и я похолодел.
Они все были пустые.
Что за хрень?! Я точно помнил, как вставлял фотки, снятые на телефон! Может, с флешкой глюк? Я извинился и перезапустил программу. То же самое. Ничего не понятно…
– Что такое, Леснов? Вы не готовы?
– Я готовился. У меня есть презентация, – пробубнил я, снова и снова перезагружая файл.
– Так покажите нам её. Мы ждём.
Я мысленно клял флешку, презентацию и Демьяна Андреевича вместе взятых. Наконец пришлось сдаться. Я достал из кармана телефон, чтоб хотя бы просто фотки вывести на проектор, но и тут обломался. Из восьмидесяти фотографий почему-то ни одна не открылась. «Файл повреждён». Я тупо пялился на экран, не понимая, что с ними произошло. Залез в папку с недавно удалёнными – пусто. Я беспомощно уставился на препода.
– Мстислав, если вы не готовы к занятию, расскажите хотя бы про Гойю. Хоть это вы подготовили?
– Я всё делал! – почти выкрикнул я. – Не понимаю, почему так вышло! Куда они делись?
Одногруппники снова заржали. Я зло зыркнул на них. Громче всех хохотал противный полноватый блондин – Петька Акинин. И Люда Марьянова. Я им это припомню.
– Хорошо. – Демьян Андреевич, кажется, начал терять терпение. – Расскажите, почему вы показываете нам мёртвую птицу. Работа, бесспорно, выдающаяся. Покажите её преподавателю по живописи. Но я просил от вас несколько другого. Жаль, что приходится в вас разочаровываться, Леснов.
– Я увидел её на доме. В старом районе. Кто-то нарисовал крыло прямо на фасаде. Огромное чёрное крыло мёртвой птицы. Это смотрится… эпично.
У меня пересохло во рту. Чушь какая! Сегодня явно не мой день. Даже с тупым заданием ничего не клеится. Хотя я готовился к нему за неделю! Вон красный от смеха Акинин наверняка наклепал всё в последний день! Да его быстрая акварелька с театром ни в какое сравнение не идёт с моей птицей!
– Простите, Леснов, – покачал головой Демьян Андреевич, и мне стало совсем паршиво. – Уличное граффити не может считаться высоким искусством. Даже если бы у вас была такая же блестящая презентация, как ваш этюд, я не мог бы поставить вам высший балл. Но у вас ещё доклад про Гойю, да? Выступите, и я, так и быть, поставлю вам четыре. Но о засчитанной контрольной точке уже не может идти речи, сами понимаете.
Я приоткрыл рот. Так он хочет мне тройку влепить? Он что, совсем ничего не понимает? Как можно заподозрить меня во лжи? Я же даже выгляжу как типичный ботан, идеально готовый к любому уроку! Я волком зыркнул в лицо Демьяна Андреевича и застыл. Всего на секунду, но я увидел это.
Вместо глаз – чёрные дыры. Зубы не прикрыты губами, их не держат дёсны. На месте носа провал. Лоб – белый и гладкий, не затянутый кожей. Нет ни волос, ни бровей, ни ушей, один голый череп…
Я сорвал с мольберта свою картину, трёхногий мольберт покачнулся и со стуком упал на пол. В два шага я подскочил к своему месту, схватил сумку и вылетел из аудитории.
Сердце стучало так, словно хотело вылезти через рот.
Я забежал в туалет и сунул голову под струю холодной воды. Постепенно в мозгах прояснилось, и я застонал от собственного идиотизма. Ну что за придурок! Что на меня нашло? Четвёрка – нормальная оценка. Комплекс отличника, блин, взыграл. Но, чёрт возьми, обидно ведь!
Стало стыдно. Как теперь идти на следующую пару по истории искусств? Забить и делать вид, что ничего не было? Повёл себя как капризная девчонка. Тошно от себя.
Я написал Мишке в мессенджере: «Встретимся в столовой». Не хотелось возвращаться к аудитории и ждать его там. Не хотелось встречаться с теми, кто угорал над моей работой.
Занял укромный стол в столовой и положил перед собой свою птицу, чтобы аккуратно убрать в пакет. Невольно залюбовался. Как про такое говорят? Эстетика отвратительного? Пожалуй, да. Есть в этом особенная красота. Я подумал, что можно будет предложить кому-нибудь похожий эскиз для татуировки. Игорь должен набить это в лучшем виде.
– Чего это у тебя?
Я вздрогнул, набросил пакет на холст и только тогда поднял голову. Глуповато улыбнулся.
– Лена! Привет. А ты что не на паре?
– Тот же вопрос тебе, – хмыкнула она и поставила рядом со мной свой стакан с кофе. Со скрежетом подтащила стул и села. – Я первая спросила.
Я смутился. Конечно, она была не похожа на многих других девушек, но я не мог ей рассказать всё как есть. Вдруг подумает, что я психованный? Я постарался взять себя в руки и улыбнулся как можно более раскованно.
– Прогуливаю пару. Довольна?
Она чуть заметно нахмурилась.
– Вот уж никогда бы не подумала, что ты прогульщик.
– С кем не бывает. Мне стало скучно. Я слишком хорош, чтобы просиживать штаны на лекциях.
– Но не боишься просидеть свои модные джинсы в столовой.
– Так же, как и ты. Твоя очередь отвечать.
Ленка хитро сощурилась и заправила длинные волосы за уши. Простой жест, но мне понравилось смотреть, как она это делает. У неё были изящные запястья и маленькие аккуратные уши с простыми серебряными серёжками-гвоздиками. Я вспомнил про русалку, которую заказал для неё у Ирки.
– Я тоже прогуливаю. Раз ты хочешь поиграть во врунов, то я в деле.
Невыносимая девчонка! Но мне, чёрт возьми, нравилось просто слушать её. Я решил немного поддаться. Ну и поныть захотелось. Выставить себя несправедливо осуждённым. Ах, да. Повыпендриваться.
– Андреич пытался меня завалить. Я хлопнул дверью и сбежал.
Она изумлённо подняла брови и шумно хлебнула из стаканчика.
– Первый месяц учёбы, а ты уже воюешь с Зибровым? Мощно, Славка.
– Ничего я не воюю. Справедливости хочу.
– Экий революционер.
Сказала так насмешливо, что у меня разом всё из головы вылетело. Прозвенел звонок, и уже через полминуты в столовую влетел Мишка, а за ним и добрая половина универа. Ленка, узнав Мишку, вежливо встала из-за стола, а мой оклик утонул в шуме десятков голосов. Я снова ничего про неё не узнал.
– Да не плачь ты, я выцыганил у него четвёрку для тебя! Мамой клялся, что ты готовился в поте лица, только палёная флешка дала сбой.
Я усмехнулся. Хороший он парень, Мишка. Не зря мой друг столько лет.
– Ладно, – смягчился я. – С меня пирожок.
– С мясом! Не дешманский.
Я улыбнулся и пошёл к витринам.
Когда стоя в очереди я обернулся, то на сотую долю секунды мне показалось, что вместо глаз у Мишки – тёмные провалы. Но в этот раз наваждение исчезло так быстро, что я не успел даже испугаться.
Глава 6. Вечеринка
Я стал плохо засыпать. Раньше тоже довольно часто было такое, что в неподходящий момент в голову начинали лезть непрошенные мысли, но сейчас это стало прямо каким-то чёртовым наваждением. От бессонницы портилось настроение, а когда я злился и нервничал, то о сне вообще можно было забыть. Даже любимая кровать казалась неудобной, я не знал, как пристроить шею, чтобы не затекала и куда деть руки.
В тот вечер я лёг пораньше, надеясь скорее заснуть, но в итоге лежал без сна, безучастно наблюдая за ползущим по небу самолётом через неаккуратно зашторенное окно. Вдруг телефон призывно тренькнул – я даже слегка вздрогнул от неожиданности. Протянул руку, взглянул на экран и глупо открыл рот.
Сообщение ВКонтакте от Елены Старицыной. Ленка! А я, болван такой, даже не догадался поискать её в социальных сетях! А ещё считал себя продвинутым инстаграмщиком. Хотя, как бы я её нашёл? Даже фамилии не знал. Но, с другой стороны, она-то меня нашла.
Я быстро разблокировал мобильник и нажал на сообщение.
«Привет, Славка-живописец. Мы собираемся группой на вечеринку. Пойдёшь со мной?»
Быстро кинул ей заявку в друзья – такую удачу нельзя упускать, иначе я её не найду. Отметил сообщение прочитанным и без раздумий написал:
«Привет! Пойду».
И только потом подумал: что я там буду делать? Наверняка какая-нибудь обычная вписка с палёной водкой и дебильной музыкой. Они учатся вместе, все друг друга знают, зачем я туда припрусь? Отравиться хреновым бухлом не очень-то хочется. Мне хватило выпускного. И снова стало стыдно от своих домыслов. Ленка – нормальная девчонка. Вряд ли пьяные вписки входят в круг её интересов. Я уже согласился, так чего ворчу? В крайнем случае, всегда смогу уйти, если станет скучно.
– Чего так рано закрылся? Можно? – прозвучал голос Ирки, приглушённый дверью.
– Входи, – отозвался я.
Сестра протиснулась в мою комнату, держа в руках какую-то коробочку. Я лениво спустил ноги на пол, сел на кровати, облокотившись спиной о стену и дотянулся до кнопки включения ночника.
– Чего рожа такая кислая? – спросила Ирка и села на компьютерный стул. – Вот, держи. Пришла твоя русалка.