Особенно запала на Николая Света Панина, комсорг завода. Жгучая стадная брюнетка, на год старше Николая, Света была девушка на выданье. Ухажёров у нее хватало, но до замужества дело почему-то не доходило. В Николая она вцепилась мертвой хваткой. Как матерая волчица в молодого лося. Для начала повключала его по линии комсомола в различные комиссии, в члены жюри смотров, конкурсов и т.п.
А как-то после какой-то вечеринки у себя на квартире попросила Силаева помочь с посудой, а потом и затащила в постель. Любовницей оказалась опытной и страстной. Николай потом старался реже попадаться ей на глаза. А когда из комитета комсомола приглашали на совещания, ссылался на неотложные дела.
С Зиночкой было все по-иному. Она была домашняя. Умела хорошо готовить, знала толк в соленьях-вареньях. Любила читать, наизусть знала много из Есенина, Блока. А главное относилась к Николаю как к другу, а не как к жениху. Не лезла с двусмысленными намеками и разговорами о планах на семейную жизнь.
С женитьбой у него получилось просто и буднично. Как-то солнечным февральским днем, катаясь на лыжах на крутом берегу Оки, они с Зиной, разрумянившись на легком морозце, присели отдохнуть на сухую поваленную сосну. Зина достала из рюкзака полиэтиленовый пакет с едой. Бутерброды с колбасой и сыром, пару вареных яиц, соленые огурцы в плотной непромокаемой бумаге. И маленький термосок с горячим чаем.
«Надо же, подумал Николай, а я и не догадался взять с собой перекус». Утром на сытый желудок об этом не подумалось. А вот сейчас, после полдня на лыжах, немудреная еда показалась вкуснее самой изысканной ресторанной закуски.
– Эх, сейчас бы по соточке под такую закусь! – воскликнул Николай, щурясь от бьющего прямо в глаза солнца.
Глядя на разрумянившегося спутника, девушка улыбнулась:
– Извините, Николай Васильевич, – она шутливо назвала его по имени-отчеству. – Выпивку взять не догадалась. Ты же знаешь, я к этому делу равнодушна. – И уже чуть серьезнее: – Да ведь мы не за этим сюда пришли. – Немного помолчав, снова взглянула на Николая. – Если хочешь – давай вечером сходим в кафешку.
Он посмотрел девушке в глаза. В них было столько душевного тепла, доброты, понимания, что горячая волна пробежала по телу и он неожиданно сказал:
– Зинуль, давай жить вместе!
– Это как? – Она с недоуменной улыбкой взглянула на Николая.
– Ну, выходи за меня замуж… Распишемся, как положено… – несколько смущенно пробормотал Николай.
– На заборе что ли?! – Засмеялась девушка.
– Чего – «на заборе»? – не понял парень.
– Ну, распишемся!
– Да ладно тебе, Николай от волнения сгреб в ладонь снежный комок, прихлопнул его другой рукой и запустил в сидящего на кусту воробья.
Зина продолжала смотреть на Николая с притворной улыбкой.
– Это дело надо обдумать. С родителями посоветоваться. – И, помедлив немного, предложила: – Ну что, заканчиваем прогулку?..
А когда вышли на накатанную лыжню, ведущую в город, светящийся на другом берегу напомнила Николаю о недавнем предложении:
– Ну, так как насчет кафешки сегодня вечером?
– Ваше предложение, Зинаида Юрьевна, – шутливо сказал Силаев – с удовольствием принимается.
– Тогда в шесть в «Лукоморье»?
– Заметано!
Вечером в кафе под шампанское Зина согласилась выйти за Силаева.
По правде сказать, к женитьбе Николая подтолкнул и недавний разговор с директором завода. Тот пришел в цех в конце месяца лично проконтролировать, как выполняется спец заказ оборонного ведомства. Выслушав доклад молодого начальника цеха, разложившего по полочкам весь цикл производства, и побывав на некоторых участках, директор остался доволен: «изделие» будет сдано к назначенному сроку. А когда Николай вышел проводить начальство, директор, остановившись и взяв Николая за руку выше локтя, сказал как-то тепло, по-отечески:
– Ты, вижу, парень толковый, надежный. Молодец! – И, чуть помедлив, спросил: – А почему не женишься?
Силаев пожал плечами, не зная, что ответить. А директор, продолжая правой рукой удерживать его за локоть, указательным пальцем другой руки легонько ткнул в Николаеву грудь:
– Мы хороший дом закладываем недалеко от завода, на Пролетарской, через год сдадим. «Однушка» в нем тебе обеспечена. А вот женатому, да еще начцеха, могли бы насчет трехкомнатной посмотреть. – И, отпустив Николая, поднял палец кверху. – Подумай!..
И снова улыбнулся – открыто, душевно, по-доброму.
Директор слово сдержал. Когда на завкоме стали распределять жилье и подошла очередь Николая, директор, до того равнодушно наблюдавший за утверждением кандидатур новоселов, здесь счел нужным сказать несколько слов:
– Николай Васильевич, – он намеренно назвал Силаева по имени-отчеству, как бы выделяя его среди остальных и подчеркивая свое уважение к нему, – прекрасный специалист и руководитель, хотя и молодой. Цех его передовой на заводе. И нам таких руководителей надо ценить. Это, если хотите, будущее предприятия, золотой фонд. Предлагаю дать ему трехкомнатную, тем более семейство ждет пополнение.
«Надо же, – подумал польщенный Николай, откуда-то про Зинаидин декрет знает!»
Директора поддержал секретарь парткома. Да, действительно, толковый мужик, недавно избран членом бюро парткома. Отзывы о нем только хорошие. Достоин!
Вообщем, против «трешки» Силаеву никто не возразил. Да если бы и возразили…Часом раньше завком утвердил решение: оставить три квартиры в директорском фонде. Так что одну из них директор мог выделитьСилаеву, не задумываясь. И в каком положении тогда оказались ба оппоненты? Поэтому все согласно закивали, поддерживая директора: да, конечно, одобряем.
Вечером Николай сообщил родителям, что они с Зиной скоро переедут в собственную квартиру. Мать даже всплакнула. С одной стороны, она порадовалась за молодых, а с другой, ей было немного грустно расставаться с ними. А отец, начальник участка соседнего с Николаевым цеха, подытожил:
– Свой угол – всегда лучше, хотя и нас вы не стесняли.
Перед очередным заседанием парткома комсомольский вожак Панина Светлана подошла к Николаю.
– Завтра в семнадцать подводим итоги смотра-конкурса молодых рационализаторов.
Николай попробовал увильнуть:
– Света, я же многодетный отец, мне к семейству надо бежать после работы. – Он попытался обернуть все в шутку.
Однако Панина юмора не оценила и стояла на своем:
– Вы, Николай Васильевич, председатель жюри, так что завтра в актовом зале.
Николай понял, что Светлана все равно не отстанет. Да еще – может пожаловаться директору или секретарю парткома. Она такая, упертая. Хотя ей уже далеко за тридцатник, но главная заводская комсомолка любому мероприятию придавала исключительное значение и строго спрашивала с ответственных. И люди поневоле заражались ее оптимизмом, важностью момента и искренне верили, что если не подвести итоги смотра рационализаторов или конкурса художественной самодеятельности, жизнь на заводе зачахнет, планы будут завалены и не помогут никакие сверхурочные рабочие часы и «продленки».
Силаев позвонил матери и попросил, чтобы она пришла завтра к ним и помогла Зине искупать Саню и Машу.
С тех пор, как супруга осчастливила его двойней, Николай старался не задерживаться без острой надобности на работе и всегда спешил после смены домой. Директор не просто «продавил» ему квартиру, но и дал заводских строителей, чтобы довести ее до ума. Так что Силаевы въехали в трехкомнатные хоромы. Паркетный пол играл лаковым глянцем, чешская сантехника сверкала белизной, на обоях не было заметно ни одной морщинки. Директор вообще мужик мудрый, да и с «трешкой» как в воду глядел. Опять же дал команду заводским связистам, чтобы поставили на квартире телефон. Вечером Николай предупредил Зину, что завтра задержится на работе. Искупать ребятишек поможет мать, он уже договорился с ней.
Родители, что Николая, что Зины, души не чаяли во внуках. Такое счастье – сразу мальчик и девочка! Старались почаще навещать молодоженов, а уж когда те обращались за помощью – бросали все и мчались к ним сломя голову. И Зине вольготно было с такими помощниками. Конечно, основные заботы были на Николае. Сделать покупки, достать дефицит и т.д. Зина была как за каменной стеной.
А карьера Николая перла как на дрожжах. Его назначили зам. директора по производству. И он пересел в кабинет на 5-м этаже напротив директора.
… Итоги конкурса рационализаторов подвели быстро. У Паниной все было уже на мази: победители определены, лауреаты отмечены, поощрительные призы заготовлены. Все расписано до последней запятой. Силаев кое-что в заготовках Паниной поломал. Первое место отдали не вспомогательному цеху, а цеху основного производства. Все-таки они занимаются лазерами – главной продукцией завода. С ним согласились. После официальной части, в кабинете Паниной накрыли длинный стол для заседаний. На ватманских листах разложили колбасу, сыр, пирожки с разной начинкой. Стояло несколько бутылок минеральной воды. Света достала из шкафа водку. Присутствующие довольно потерли руки: за хорошее дело грех не выпить!
Выпили, и не по одной. За творческую молодежь, за заводскую проходную. Славик Семенов, заместитель Светы, штатный балагур и массовик-затейник, развлекал общество: травил байки, анекдоты. Компания то и дело взрывалась хохотом. Изрядно захмелев, Славик выдал очередной пассаж:
– Что такой комсомол? – спросил он и поднял осоловелые глаза на присутствующих.
Все молчали. Повисла неловкая пауза. Славик выдал:
– Комсомол – это такая организация, где работают, как дети, а водку пьют, как взрослые…
И, захохотав, предложил тост за комсомол.
Света поняла, что Славик пошел в разнос и закруглила вечеринку. Все потянулись к выходу. Некоторые на скорую руку выпивали и, не закусывая, выходили из кабинета. Поднялся и Силаев, но Панина его остановила:
– Николай Васильевич, подождите, надо протокол подписать.
Света выпихнула за дверь изрядно захмелевшего Славика и два раза повернула ключ в замке.
…Силаев проснулся от какого-то щекочущего прикосновения. Света склонилась над ним, а ее длинные распущенные волосы скользили по его плечам, окутывали шею, лезли в уши. Он лежал на кожаном диване, покрытом короткой простынкой. Увидев, что Николай открыл глаза, Света припала к его губам.
– Хочу еще!..
– Подожди. – Он взглянул на часы. Слава богу: дремал не более получаса. – Поздно уже.
– Ну, хоть немного! – И она крепко обняла его, придавив грудью лицо так, что дышать стало невозможно…
Потом, лежа около него на краешке дивана, уперевшись затылком в его подмышку, прошептала:
– Давай съездим куда-нибудь по путевке?
– Чего? – Удивился Силаев неожиданно поменявшейся теме.
– Ну, хоть в круиз на теплоходе, от Горького до Астрахани. Всего-то неделя.
– А что я дома скажу?
– Что послали в командировку.
Немного помедлив, Николай поднялся с дивана.
– Все, пора домой…
Этим он дал понять, что разговор закончен и что домашняя постель для него дороже комсомольского дивана. Пусть даже с сумасшедшими Светкиными фантазиями. Но та не отставала:
– Ну, так как насчет круиза?
– Эта тема не обсуждается…
Панина предложила подвезти его до дома на комитетском авто, но Силаев отказался:
– Нет, я пешком. Тут и хотьбы-то десять минут.
Подойдя к квартире, он не сразу открыл входную дверь. Перепутал ключи. Зина встретила в прихожей.
– Что так поздно?
– Сначала с рационализаторами разбирались. А потом шеф вызвал. Новый заказ получили…
– Выпивал с директором? – Она сделала ударение на последнем слове.
– С ним. – Николай непроизвольно прикрыл рукой рот.
– Есть будешь?
– Обязательно!
– Тогда мой руки и на кухню.
Светлана пришла на работу как всегда на полчаса раньше. По пути в администрацию она покупала местную прессу: городскую и областную газеты – и до начала рабочего дня, когда никто не мешает (ходоков нет и телефон молчит) бегло просматривала их. Пролистав городскую газету, ни за что не зацепилась. Перспективы развития горводоканала, как защититься от дачных воришек, калейдоскоп интернет-новостей, милицейская сводка за неделю. Пробежала милицейскую хронику и отложила газету в сторону. Зазвонил телефон. «Кому-то не терпится», – подумала про себя. Еще пятнадцать минут до начала рабочего дня.
Последнее время телефонные звонки стали ее напрягать. После убийства Силаева было много любопытных, которые лезли с расспросами: что да как? Она сразу отшивала. «Я не по этой части, звоните в милицию или прокуратуру!» Вот и сейчас наверняка начнется эта канитель.
Она сняла трубку.
– Да. – Сказала уставшим тоном, только обозначив себя: ну вот я здесь, на работе, чего надо в такую рань?
– Светлана Юрьевна, здравствуйте! – Приятный мужской голос располагал к общению.
– И вам не болеть! – Чиновница все еще не настроилась на рабочий тон.
– Федеральная служба безопасности, Воронин Владимир Николаевич.– На том конце провода сделали паузу, словно любезно давая абоненту время прийти в себя. Подтянуть отвисшую нижнюю челюсть.
А Панина действительно напряглась, газетный лист в руке задрожал, ладони вспотели. Но она взяла себя в руки и, придавая голосу спокойствие, ответила:
– Чем могу быть полезна конторе глубокого бурения?! – Светлана специально по-советски расшифровала аббревиатуру КГБ, как бы заранее проявляя уважение и к «конторе», и к собеседнику. А тот, довольно усмехнувшись (было слышно в трубке), предложил:
– Есть разговор, надо бы обсудить.
– Когда?!
– Если можете – прямо сейчас! Приезжайте, я пропуск заказал, второй этаж, кабинет двадцать один.
«Очко, – отметила про себя Светлана, – а у меня, очевидно, к одиннадцати туз».
– Хорошо, сейчас буду!
В городском управлении ФСБ она не была ни разу, но хорошо знала это здание. Оно в двух шагах от администрации города. В небольшом кабинете на втором этаже ее встретил молодой человек приятной наружности в штатском.
– Воронин, – отрекомендовался он.
– Очень приятно! А я – та самая Панина, которую вы с утра хотите… – Светлана сделала еле заметную, в долю секунды, паузу, – видеть.
– Присаживайтесь, – улыбнулся феэсбешник.
– Спасибо. – Светлана села на стул рядом с приставным столиком и положила на колени дамскую сумочку.
Воронин объяснил причину вызова («в связи с убийством мэра»), заполнил пол-листа протокола (ФИО, где родилась, крестилась, училась и т.д.), а потом, отложив бумагу, стал распрашивать. Давно ли знакома с Силаевым («то есть с убитым»), где работали вместе, какие были отношения по службе и во вне служебное время, с кем мэр часто встречался, обращались ли к нему с просьбами предприниматели, в том числе свои и иногородние, и т.д. и т.п. Иногда Воронин задавал, казалось, совсем не значащие вопросы, к делу не относящиеся. Порой повторялся, спрашивая про то, о чем Панина уже сказала. В общем, как выражалась Светлана, «про окружную железную дорогу». Неожиданно комитетчик впился взглядом в женщину:
– У вас были с Силаевым близкие отношения?!
Светлана растерялась.
– Что значит, «близкие»?!
Воронин не отводил взгляда от ее лица.
– Ну, какие бывают у мужчины и женщины!?
Панина отвела глаза.
– Вас и это интересует?
– Нас все интересует!
– Ну у вас и служба! – Света уводила разговор в сторону, но Воронин гнул свое:
– Впрочем, можете играть в молчанку, у нас есть аудио и видеозаписи. Кабинет Силаева был оборудован спецаппаратурой. – Он сделал ударение на слове «спец». – Можем организовать просмотр с участием широкой публики.
Светлана представила «картину маслом», что они могли видеть на просмотре своей аппаратуры, и ее охватил легкий озноб.
Феэсбешник нагло блефовал! В кабинете мэра не было не только скрытой видеокамеры, но даже телефон не поставлен на прослушку. Местные ребята тут явно не доработали. Но каким-то седьмым чутьем он уловил смену настроения женщины, ее растерянность, замешательство и пошел ва-банк. И ему выпало два туза!
Панина потянулась к сумочке, достала сигареты и, спросив разрешения, («да-да, конечно»), затянулась. Пустив первое облако дыма в сторону, взглянула на Воронина оценивающе: молодой, симпатяга, мускулы сквозь костюм выпирают, такой как прижмет…