– А ну, цыц! Аня, ступайте!
– И шагу отсюда не ступлю! Мама! Я замуж хочу!
– Я готов, – сказал за их спинами могучий мужской бас.
Они обернулись и увидели высокого плечистого парня лет двадцати пяти, со светло-русыми волосами и усами, голубоглазого и в тельняшке.
– Ой, Василь, шёл бы ты отсюда! – огрызнулась Оксана.
– Нет, отчего же, – возразил Яков Савельич, – это мой гость.
– А Костик мой гость! И мой жених! И я за него выйду!
– Не выйдешь!
– Выйду!
– Не выйдешь!
– Выйду!
– А я сказал – не выйдешь!!!
– Яша! Яша!
– А чего она?!
– Э, молодые люди, – предложила Анна Тарасовна, – а пройдите в гостиную? И мы сейчас к вам присоединимся, вместе кофе попьём.
Парни вышли. Семья осталась. За дверью слышались голоса отца и дочери.
В гостиной Василь подмигнул горничной и попросил плеснуть ему в кофе коньячка. Потом обернулся к Костику.
– Чё? Не прокатило про любовь-морковь?
– Не твоё дело.
– И не прокатит. Панасюки – это ж пауки. Понимать надо! И Оксанка – девка дорогая, престижная, такую за одну любовь не получишь. Ты, во всяком случае.
– Это ты не получишь! Она моя! – взвился Костик.
Из кабинета послышался звон бьющейся посуды. Парни прислушались.
– Она папина, придурок! А я папин партнёр и единомышленник. И на Оксанке женюсь, потому что жениться хочу и именно на ней. Любить я кого угодно могу, хоть любую шалаву, а в жёны мне приличная баба нужна и с дипломом.
– Ты подлец и бабник. Она за тебя не пойдёт!
В кабинете послышались рыдания. Василь пожал плечами.
– Вот она к лету с институтом развяжется, в августе свадьбу сыграем. А ты гуляй.
– Сам гуляй! Ей такой балбес не нужен!
– Кхе-кхе! Это уж не вам решать, кто нужен моей дочери. А я вот что решил.
Яков Савельич перевёл взгляд с одного на другого.
– Папа! – в гостиную вышла зарёванная Оксана.
– Иди сюда, доча! – и он обнял дочку, – Дочь мне дороже всего. Дам шанс вам обоим завоевать мою Оксану. Ты, Василь, в деле себя уже показал, теперь покажи, как дочку мою баловать будешь – опекать, развлекать, ухаживать. А ты, – и Яков Савельич повернулся к Костику, – ты уже в любви клялся-объяснялся, теперь покажи, как ради неё вкалывать будешь, какой доход для семьи создашь. И срок вам обоим – три месяца. И условие – не собачиться! Чтоб грызни здесь не было, и чтоб Оксанку из дома без моего ведома не уводили. Ясно? Ну, и славно!
– А вот и кофе, – вошла с подносом Анна Тарасовна.
– Анечка, а мы вот ещё с мужиками по коньячку решили.
– Ну, сам и угощай. А кофе вам всё-таки нужен.
– Я пить не буду. За рулём, – Костик взял кофейную чашку.
– Кстати, куда поедешь? – спросил отец.
– На работу.
– Уже устроился? И кем, куда?
– Личным секретарём-референтом и водителем у одной особы, – ответил Костик и увидел недоверие в глазах Якова Савельича, – Что? Это временная работа. На той неделе найду другую.
Василь и Яков Савельич переглянулись и прыснули.
Костик насупился. Оксана смутилась.
– Ну, много я анекдотов слышал, но мужик-секретарша, это круто! – и Василь захохотал.
– Не секретарша, а личный помощник. И это временная работа, люди просто попросили помочь инвалиду.
– Ещё и инвалиду? – охнул Яков Савельич, – может, ты ещё богадельню откроешь? Кстати, чем заняться думаешь? Потому что найти работу – это на кусок хлеба. А на масло с икрой работы не хватит, дело надо делать, и деньги.
– Я решу. А сейчас мне пора ехать. Спасибо за кофе, Анна Тарасовна. Оксана, проводи меня. До встречи, Яков Савельич.
– Прощай, – с хохотом махнул рукой отец. – референт.
– Ага! – кивнул Василь, – arividerči, секретарша!
– Слышь, ты! – рванулся к нему Костик.
– Цыц! – осёк хозяин, – уговор был не собачиться!
– Да ну их! Идём, Костик! – и Оксана потянула Костика к выходу.
– Понукай мне! – бросил вслед дочке Яков Савельич, – Ну, давай, зятёк!
Они с Василем чокнулись и выпили.
Анна Тарасовна тихо вышла из гостиной. Это был её план – дать мальчикам шанс каждому, это казалось приемлемым, чтобы успокоить дочь и мужа, но теперь она поняла, что покоя им не видать. Она вздохнула. Василь подходил больше всего, но дочка молода, сердце её должно гореть, а Василь его не зажжёт. Костик волнует её девочку, но сразу же видно, не добытчик, проиграет он Василю, и её Оксанка ещё наплачется, да и она вместе с ней, когда муж начнёт её попрекать спортсменом.
Он вёл машину резко, агрессивно, подрезая других на поворотах и вылетая на встречку. Ему гудели, а он только кривил рот, выворачивая руль и вдавливая педали. Гудки звучали в его голове победным маршем, хотя он опять проиграл.
– А на игры времени не осталось, – яростно прошептал он, – не дети оба. Чёрт побери всё на свете! Я жить без неё не могу! Вот увидел – и как глоток воздуха получил. Ясная, чистая, живая! Должна быть моей! И будет! Вот только Форум этот чёртов пройдёт! О, Аля, что ты со мной делаешь? Годами мучишь, любимая…
Костик решил лично переговорить с матерью и рванул в Севастополь, предупредив её по телефону, чтобы была дома. На въезде в город он чуть не протаранил бок машины, выезжавшей справа на главную. Костик ругнулся и нажал на гудок. Наглая тачка даже не тормознула. Костик упёрся и поехал за ней, сигналя, как полицейский. Под эту канонаду въехали на территорию больницы.
Из машины выскочила девушка и позвала на помощь. Из приёмного отделения к ним уже бежали санитары с носилками. Она распахнула заднюю дверцу и потянула оттуда раненого.
– Давай помогу! – подскочил Костик.
Он перехватил у неё мальчика лет десяти без сознания и в крови.
– Осторожно! – она передала ему мальчишку.
– Знаю. Голову придержи на три!
Подбежали санитары.
– Раз! Два! Три!
На «три» они переложили ребёнка на носилки. Девушка поддержала голову.
– Вы сбили? – спросил подскочивший к ним доктор.
– Сбивший скрылся с места аварии. А я не стала ждать скорую, сама довезла. У него открытый перелом, я шину наложила и жгут. Вот бумажка, время указано.
– Спасибо! Но лучше бы скорую дождались! Вдруг бы вы ему что-то сдвинули? Это же элементарное правило – не шевелить!
– Я ничего не сдвинула, – уверенно заявила девушка.
Врач махнул рукой, и носилки повезли в отделение.
– Срочно рентген и готовьте операционную!
Ребёнка увезли.
Костик искоса взглянул на нарушительницу всех правил. Миниатюрная стройная брюнетка с пышной стрижкой в спортивной форме и кроссовках. Симпатичная: вздёрнутый ровный нос, пронзительные голубые глаза в обрамлении чёрных ресниц. В крохотном ушке блестит бриллиантовая капелька.
– Месяц до диплома? – спросил он.
– Что, простите?
– Вы врачом себя возомнили? Вообразили, что можете исцелять?
– А вам что до моего воображения?
– Да мне-то ничего, а вот ребёнок мог пострадать от вашей самодеятельности больше, чем от аварии.
– А-а, ясно, это у вас проблемы с воображением. Корчите из себя правозащитника? Удачи, только без меня.
– Да хорошо бы!
– Тогда пока.
Она подошла к машине и захлопнула заднюю дверцу.
– Курица, – пробормотал Костик, – бестолковая.
– Индюк, – в тон ему ответила голубоглазка, – надутый.
– Эй, я всё слышу! – возмутился Костик.
– Рада за вас! Сэкономите на приёме у отоларинголога.
– Зато вам стоит разориться на психиатра!
– Благотворительностью не занимаюсь. Сами оплатите свой визит.
Она села в машину и захлопнула дверь.
Костик покачал головой. Вот бывают же такие язвы!
Он сел за руль и развернулся. На выезде они снова чуть не столкнулись. Он опустил стекло. Она тоже.
– В этот раз решили сами кого-нибудь угробить? – спросил Костик.
– А не пропустите даму вперёд, молодой человек?
– Да вас на дорогу выпускать страшно!
– Вы за себя переживайте! Пропусти давай!
– Нахалка! – и Костик чуть сдал назад.
– Тормоз! – и она вылетела на дорогу.
– Курица, – вздохнул Костик.
– Э-э-э-й! Стой! – добежал за ними санитар.
– Чего? – высунулся из окна Костик.
– Эта где? Которая парня привезла?
– Уехала? А что?
– Тут полиция интересуется.
– Я не знаю, не знаком. Но номер машины запомнил.
– Да ваши номера у нас на всех камерах высветились. Ладно, найдём.
– Удачи. Кстати, как парень?
– Жить будет. Шину ему она грамотно наложила и жгут из наушников на место пристроила, да ещё голову подмотала. Явно с опытом.
– Врач?
– А я знаю? Наушники вот забыла. Заберёшь? Может, найдёшь – отдашь.
– Да я её не знаю. Хотя… номер же есть. Ну, давай. Пока.
Костик вырулил на дорогу. Может, девица – такая же, как он, – диплом есть, а без профессии? Это, кстати самая большая проблема в его нынешней ситуации…
– Почему? – спросила мама.
– Да потому что, будь я врачом, устроился бы хоть в больницу, хоть в санаторий. Благородная профессия, – ответил Костик.
– А Панасюку твоё благородство не нужно. А денег врачи мало получают.
– И что делать?
– А на тренерскую тебя не возьмут?
– Тренер на допинге? Забудь, ма.
– Господи, как ты вообще на это пошёл?!
– Ма, давай по делу. Мне три месяца дали, чтобы впечатлить её семью.
– Ну, я не знаю. А давай ты на другой девочке женишься? Правда, сын, я здесь с такой хорошей девушкой познакомилась!
– Ма! Давай не надо?
– Костик!
– Так, ладно, от тебя толку мало, хотя я к тебе ехал именно за советом. Я на вечернюю пробежку. Помотаюсь по бухте, глядишь, осенит. Пока!
– Так ты остаёшься на ночь?
– Да, ма. Кстати, надо позвонить, предупредить, что задержусь до завтра.
Костик взял телефон и вышел из квартиры…
Писательница огляделась в полупустой гостиной. Неплохо.
Вот сюда к окну встанет кресло-качалка, которую она возит за собой, куда бы ни поехала, а вот сюда надо поставить стол – кофе пить. На эту стену – её драгоценное зеркало. Вот только Костик приедет и всё сделает…
На этой мысли она вдруг замерла. Рашит уехал, опять обиженный на установленную ею дистанцию, а Костика всё ещё нет.
Она совсем одна в пустом доме, к тому же совершенно чужом.
«Совершенно одна. Одинока, так как чужая. Совершенство одиноко…»
На неё вдруг нахлынула такая тоска, смешанная с дикими страхами, неизжитыми с раннего детства, что она всхлипнула. Жалкий звук эхом отскочил от пустых стен, многократно усилившись, и заполонил всё вокруг. Она скинула каблуки и стащила шляпку, швырнув её на пол, прошла босиком на кухню и там, разыскав бокалы, кое-как открыла бутылку шампанского. Подумав, открыла вторую и с двумя бутылками и бокалом уселась на диван…
Костик поднажал на последнее ускорение и вдруг поймал ветер. Это ощущение он испытал в детстве, несясь на первом самокате. И потом всячески искал его, став спортсменом. Сейчас он словно не бежал, а летел, подхваченный тёплым воздушным потоком, поднимался над собой и над землёй. В таком состоянии он выхватывал из окружающего мира лучшие идеи, а на соревнованиях словно получал крылья, и товарищи по команде называли это «Рогов упёрся рогом, теперь попрёт – никто не обойдёт!», потому что у него словно сил прибавлялось.
– Ох!
– Ой!
Он затормозил, сбив кого-то в сгустившихся сумерках.
– Как вы?
– А вы?
– Это вы?
– И вы?
– Вы, что? Меня преследуете?! – спросила девушка с одной серьгой.
– Да больно надо! – Костик всё же протянул ей руку и помог подняться.
– Больно, точно, – и она растёрла лоб.
– Ты это, извини. Задумался.
– Сама замечталась. Чёрт! Наушники куда-то улетели!
– Потеряла?
– Угу! Второй раз за день! – Она начала оглядываться. – Пропали!
– Зато первые нашлись, – сказал Костик, вытаскивая наушники из кармана.
– Откуда? Хотя… Да… Давай.
Она вставила в уши наушники и посмотрела на него.
Костик вдруг тоже уставился на неё во все глаза. В сумерках она казалась нереальной, волосы распушились тёмным облаком, а глаза мерцали холодными голубыми звёздами. Она одёрнула на себе стильную майку.
– Дорогу даме не уступите?
– А спасибо не скажешь?
– За что? Вы меня сбили! – возмутилась она, вытаскивая один проводок.
– Ну, это кто кого ещё сбил! Прямо в объятия влетела.
– Что? Это вы меня весь день преследуете, чуть не покалечили! И на «ты» мы с вами не переходили, хоть вы и перешли все границы.
– Тебя послушать, так я прям диверсант! И давай уже на «ты»!
– Ты псих, тебе лечиться надо. Пока.
Она побежала в противоположную сторону.
– До встречи, чокнутая!
Он осмотрелся и повернул к дому. Лечиться ему надо! Надо не лечиться, а лечить, но он лечить не может. Не может лечить, а может калечить. Или лечить покалеченных. Калеки. Работа. Коллеги. Богадельни. Дело надо делать. Дело!
– Возвращаться надо. Госпожа Альфия посоветует, – сказал он себе вслух.
И Костик снова поднажал на ускорение – до подъезда…
На утреннем базаре он купил свежей пахлавы и клубники, прихватил чай и кофе в ларьке на выходе, в гастрономе взял яиц и колбаски с куриной грудкой, да ещё решил зайти в хозяйственный магазин и купил полироль и пару тряпок.
В арендованный ими дом Костик вошёл, нагруженный пакетами.
– Госпожа Альфия! Это я!
Она лежала около дивана в неестественной позе, волосы полностью закрывали лицо.
Пакеты шлёпнулись на пол.
– Госпожа Альфия! Госпожа Альфия?!
– М-м-м-м-м…
– Да твою ж мать! – рявкнул Костик и выдохнул, – наклюкалась!
Он встал и разобрал пакеты, распихав продукты в холодильник, а всё остальное – по полкам. Потом вернулся в гостиную. Она всё ещё лежала на полу.
– До смерти напугала! Вот оставить бы тебя так, как есть!
Он поднял её на руки и отнёс в спальню. Потом принёс мокрое полотенце.
– Что за садизм?! М-м-м, – простонала романистка.
– Молчите и в себя приходите, сейчас кофе принесу и пожарю колбасу.
– Поэт-убийца!
– Повар-спаситель.
– Уволен!
– Угу!
Через полчаса она умытая, но растрёпанная, в просторной уютной пижаме сидела в постели, откинувшись на полдюжины подушек и пила кофе с клубникой, а Костик собирал в пакет пустые бутылки, фантики и огрызки яблок, разбросанные по всему дому.
– Эту шляпку придётся выкинуть, – сказал он, заглядывая к ней в спальню.
– Ни за что! Это моя любимая!
– Это от большой любви вы её шампанским полили, а потом ещё по ней потоптались?
– Это случайно. Постирай.
Костик молча поднял изуродованную шляпку за вуальку и опустил в пакет.
– Нет!
– Да.
– Да ты знаешь, сколько она стоит?! Тебе такая цена в голову не поместится!
– Мадам, вы хамка.
– Босяк!
– Алкоголичка богемная.
– Допинг-тестер!
– Ша, мадам! А то поссоримся. Пахлаву или яишенку?
– А супчика нету?
– Будет к обеду.
– А можно я тогда посплю до супчика?
Костик вздохнул. Ну, не работница она сегодня и не советчица.
– Ладно, дрыхните. К ланчу разбужу.
Конец ознакомительного фрагмента.