Временами я оказывалась в каком-то странном месте. Здесь все было белесым и туманным. И ещё здесь находились люди-тени. Они сидели вкруговую и вроде бы переговаривались, но звуков не было слышно. Хотя я находилась в центре круга, никто не обращал на меня внимания, словно бы я была невидимой. Потом меня словно кто-то выдергивал обратно, и я опять оказывалась в своей постели.
А ещё иногда передо мной возникала тень страшной уродливой старухи, с пустыми глазницами и провалом-ртом. На меня тогда накатывал необъяснимый страх, я дико орала и порывалась куда-то бежать. Чьи-то сильные руки удерживали меня, я чувствовала их, но не видела никого.
Сколько так продолжалось, не знаю.
Но однажды я услышала громкий голос, а затем надо мной склонилось лицо Эрны, той самой, которая подходила ко мне на ярмарке. Она пристально вглядывалась в меня. Мама стояла рядом и усталым голосом говорила:
– Не знаю, что с дочкой, госпожа Эрна… Угасает…
– Выйди! – каркнула старуха.
Почему-то именно старуха заинтересовала меня. Вернее, то, что она стала делать. В её руках появилась странная штука – небольшое деревянное колесико на тетиве. Нойда, держа эту тетиву за концы, принялась то натягивать ее, то ослабевать. При этом она приближала колесико, вращающееся на тетиве, то к моей голове, то к животу, то к груди, и все время прислушивалась к его тихому жужжанию. А я при этом ощущала легкий освежающий ветерок.
– Здесь пусто, – сказала нойда, несколько раз задержав колесико над серединой моей груди. – Слышишь, как тихо поет шувва?.. А теперь послушай здесь и здесь, – она повторила свое действо над моей головой и животом.
Я прислушалась. Звук был разным: веселее над головой и животом, и глухим – над грудью.
– Ты здорова, но куда-то исчезла часть твоей души, – объяснила старуха, пряча шувву в маленький мешочек, привязанный к поясу. – Со мной поедешь. Шаманить буду, спрашивать духов о тебе. Вставай.
Она помогла мне встать, ловко надела на меня одежды и, поддерживая, повела из дома.
Двор покрывал неглубокий снег. Стоял небольшой морозец, но не было холодно. Мать находилась возле собачьей упряжки. Лицо её было заплаканным, усталым и измученным.
– Девчонку забираю к себе, – резко каркнула старуха. – Да не плачь, не то больное дитя родится!
– Какое дитя? – робко удивилась мать.
– Будет, будет у тебя ещё дитя. А теперь не мешай!
Собаки нетерпеливо повизгивали, лаяли и подпрыгивали, и только одна из них – пушистая белая – спокойно стояла в отдалении и улыбалась во всю свою собачью пасть. Впрочем, поймав мой взгляд, она тоже принялась прыгать вверх, на всех четырех лапах одновременно.
Эрна усадила меня в нарты и привязала, чтобы я не свалилась в пути.
– Не доедет она, – послышался тихий голос матери где-то сзади, – замерзнет в пути.
– Забудь про девчонку, я сказала! Другое дитя жди!
– Что ж… Она и так уходит…
Нойда повернула голову.
– Иди в дом!
После чего крикнула:
– Хэй!
Это послужило сигналом собакам. Они разом смолкли и мгновенно рванули с места. Будь я не привязанной, непременно вылетела бы из саней. Белая пушистая собака мчалась впереди, показывая дорогу. Эрна некоторое время резво бежала рядом со мной, потом запрыгнула сзади на полозья.
– Держись крепко! – резко каркнула она, – собачки у меня скорые!
Я разглядывала заснеженные ветви деревьев, сквозь которые тянулись заходящие солнечные лучи. Почему-то вспоминалось, как же это здорово: стукнуть легонько по стволу, и на тебя сразу посыплется снежный дождь…
Упряжка неслась по равнине, прикрытой неглубоким снегом, из-за чего меня постоянно подбрасывало на кочках. Величественное, дикое безмолвие снежной пустыни удерживало меня здесь, не давая нырнуть в прежнее безликое ничто. Снежная пыль, колючая от мороза, летела из-под собачьих лап прямо мне в лицо и невидимыми льдинками впивалась в кожу. В тишине я слышала только своё дыхание, свист ветра, хруст снега под полозьями саней да редкие переругивания собак.
Временами мы то пересекали плоские белоснежные озера, то мчались по руслам рек, скованных льдом. Изредка, когда упряжка неслась возле леса, я видела оленей. Тогда собаки заливисто и дружно лаяли.
Мороз стал усиливаться, ветер забирался под одежду. Мне казалось, что в тело впивается множество крохотных игл, но я не мерзла, наоборот – это бодрило меня.
Наше путешествие закончилось уже в темноте. Упряжка остановилась под самым лесом, у небольшого временного жилища – куваксы. Старуха ловко распрягла собак, зашла в куваксу и сразу же вернулась обратно, кинув им вяленую рыбу – всем, кроме белой собаки. Быстро расправившись с едой, те улеглись прямо в снег. Белая же, видимо, есть не хотела и опять улыбалась во всю пасть.
Нойда подошла к нартам и отвязала меня.
– Иди за мной! – велела она, помогать же мне не стала.
Я с трудом поднялась и направилась вслед за ней. Мы зашли в куваксу. Хозяйка скинула верхние одежды, затем присела посередине, у очага, и принялась разводить огонь.
– Туда ступай! – указала она мне на широкую низкую скамью, покрытую оленьими шкурами. – Там ложись.
Я послушно выполнила приказ нойды, скинула верхнюю одежду и улеглась. Мне не приходилось прежде бывать в куваксе, поэтому я окинула взглядом нехитрую обстановку. Разгоревшийся огонь выхватывал из темноты подвешенный над ним казан и домашнюю утварь по углам. В дыре над очагом виднелся черный бархат неба с вкраплениями далеких звезд.
Хозяйка подошла ко мне и присела рядом.
– Прежде верну утерянное. Одна из твоих душ потерялась. От испуга, наверное. Или от сильного ушиба. Было такое, верно?
Я кивнула головой.
– Вот я и говорю – испугалась душа, вылетела, а вернуться не может. Знаешь сколько у человека душ?
Я покачала головой.
– Так вот знай. У мужчин их пять – семь, у женщин четыре – шесть. Как и у медведя. Как рождается человек, так и из его тени рождается вторая часть души. Она путешествует во время сна.
Её рассказ заинтересовал меня.
– А остальные души?
– Остальными ведает сама Равдна, Священная Мать Земли. Она ткет Узор Жизни для каждого из нас. Теперь помолчи, буду разыскивать твоего помощника в мире духов…
Она улеглась рядом и обняла меня. Я удивилась такому, хотя всегда очень любила лежать у мамы под бочком. От нойды, как и от мамы, веяло теплом и уютом…
Пушистая белая собака Эрны жизнерадостно прыгала одновременно на всех своих четырех лапах. Заметив мой взгляд, она улыбнулась во всю свою собачью пасть, сделала несколько прыжков по снегу и остановилась, оглядываясь, словно приглашая следовать за собой. Я пошла за ней по снежной пороше и очутилась в знакомом белесом и туманом месте. Оглядевшись, я увидела вокруг себя сидящих людей-теней. Но теперь до меня доносились обрывки фраз: … Высокая… Там высокая… Я огляделась, но никакой высокой женщины не обнаружила. Откуда-то слышался монотонный голос Эрны, но вскоре он затих.
Начался снегопад. Странный… Большие снежинки не падали на землю, а каким-то образом зависали в воздухе, соединялись друг с другом – надо мной и вокруг. Люди-тени исчезли за этой белой пеленой.
Я с большим интересом рассматривала снежинки: никогда прежде мне не приходилось видеть такие. Тончайший ажур, филигранное мастерство природы… И ни одна из них не повторяла предыдущую. Сотканные воедино, они колыхались, словно это была невесомая накидка из тончайших нитей. Что-то напоминал мне этот узор…
Снежная накидка мягко опустилась на меня. Я ощутила ее легкое прикосновение. Но ни одна снежинка не растаяла, так и оставаясь какое-то время на моей коже и на одежде. Затем они стали словно впитываться, не оставляя никаких следов. Странно… Я даже потрогала пальцем – сухо.
Подняв глаза, я увидела за пеленой женщину. Она восседала на каменном престоле и смотрела на меня. Я узнала её глаза… Это их я видела в том камне, в подвеске Торберга, сквозь узор!..
Женщина поднялась. Она была высокой, очень высокой. И величественной…
– Равдна, – прошептала я, – Священная Мать Земли!..
А затем все опять затянула белая пелена.
Глава 5
Я сидела у давно потухшего огня. В куваксе было светло и тихо, Эрны не было видно. Странно… Почему я не в постели, а у очага?.. Почему я не помню, как очутилась здесь?..
– Госпожа Эрна! – крикнула я и прислушалась. Ничто не нарушило тишины, ни единый звук.
Я поднялась, подошла к двери и вышла наружу.
Передо мной расстилался нетронутый снег, искрящийся от яркого солнца. Не было никакого признака Эрны и её собак. Проваливаясь в снегу, я обошла вокруг куваксы в надежде обнаружить кого-либо, но моя затея не увенчалась успехом: нигде не было видно ни единого следа. Эрна куда-то уехала на своих собаках, видимо, давно, ещё до снегопада. Странно… И почему я ничего не слышала?..
Я решила разжечь огонь и приготовить еду. Не может же быть, чтобы Эрна меня бросила! Поэтому я вернулась в жилище и принялась за дело. Кремень я нашла возле кучки дров, лежащей у очага. Развести костер для меня не стоило труда – дело было привычное. Только дома у нас огонь всегда был в печке, а здесь – живой.
Я взяла котелок и, выйдя из куваксы ещё раз, набрала снега. Котелок я подвесила над огнем. Порывшись среди утвари, обнаружила кусочки вяленой оленины, ржаную муку и морошку. Всё это вполне годилось для супа, поэтому я положила все вместе в котелок. Затем уселась у очага и принялась смотреть в огонь.
Было в нем что-то завораживающее. Прежде я жила в избе. У нас была печь, где мама готовила еду, и где прятался огонь. А вот теперь я сижу рядом с ним, протяни руку – и вот он, теплый, ласковый…
Я стала играть с языками пламени, пытаясь ухватить их хлопком ладоней, но огонь не давался мне в руки. Он то приседал вниз, к раскаленным поленьям, то взмывал вверх, обхватывая теплым огненным цветком мои руки с тыльных сторон. Я так увлеклась игрой, что совсем забыла и о еде, и о нойде. Только когда раздался удивленный возглас Эрны, я опомнилась и подскочила.
– Госпожа Эрна!
Хозяйка взяла ложку, помешала варево и посмотрела на меня искоса.
– Долго ждала, восемь дней. Вижу, дым идёт, возвращаться пора.
– Восемь дней?.. – изумилась я. – Как это – восемь дней?
– Да вот так, милая, – качнула головой нойда. – Вижу: глаза открыты, а спишь ты, ничего не слышишь: ни моего голоса, ни собачьего лая. Поняла я, что улетела и вторая часть твоей души, чтобы найти потерянное. Найдёт – значит вернёшься ты к жизни и станешь нойдой. Ну а если нет, значит не по тебе это испытание. Запрягла я собачек, да и уехала в старую вежу ожидать, что же будет дальше. Восемь дней ждала. Вижу – дым идет…
С частями души мне было понятно. Но что за испытание, и зачем?.. Об этом я и спросила Эрну.
– Прежде чем стать нойдой, – объяснила она, – человек обязательно проходит испытание. Оно разное бывает: огнем, холодом, голодом. И еще очень часто – потерей части души, вот как у тебя. С огнем дружишь, холода не боишься. Прошла ты все испытания, вернулась к жизни, значит, быть тебе нойдой.
– Нет, нет, госпожа Эрна, что вы, какая из меня нойда! – Я даже замахала руками. – Я ничего не умею, кроме как только по хозяйству помогать.
– Помогать по хозяйству это хорошо, мне давно нужна помощница. – Она пристально всматривалась в мое лицо. – А скажи-ка мне, дитя, кто тебе подарил те камни, помнишь?.. – Я молчала, тогда она продолжила, – так я тебе объясню: это был ульдр, подземный житель. Ульдры приходят к будущим нойдам, когда те ещё совсем маленькие. Вот так с тобой и случилось. Я еще на ярмарке, как только увидела камни ульдров, сразу поняла, что ты – будущая нойда.
Удивительно, как много было известно Эрне!
– А что, они какие-то особенные, эти камни?
– Обработаны не по-нашему, очень уж тщательно, не так, как волны и ветер их обкатывают.
– Не знаю, был ли это ульдр, – нехотя призналась я. – Он, действительно, говорил мне, что живет в подземном дворце и является принцем. Только я никогда не видела, куда он исчезает. Я все время искала вход в его подземный дворец, но так и не нашла.
Нойда покачала головой.
– Священные Силы хранили тебя, дитя! Ульдры наложили страшное заклятие: тот, кто посмеет проникнуть без спроса в их жилища, немедленно превращается в кучку песка!
Я испуганно прижала руки к груди.
– А то, что ты не видела, куда исчезает ульдр – все очень просто: они легко превращаются в камень. Так что он все время был там и смотрел на твои поиски.
Я не знала, что сказать и растерянно молчала.
Сочтя разговор оконченным, Эрна достала с полки сушеную рыбу и протянула мне.
– Ступай, брось собакам. Каждой по две штуки. Потом возвращайся, будем есть твой суп.
Я быстро пересчитала.
– Но здесь не хватит на всех собак. У вас же их шесть.
– Шесть? – удивилась Эрна. – С каких это пор?
– Ну как же… Пять в упряжке, и одна всегда впереди.
– Впереди?..
– Ну да. Белая такая, лохматая. И все время улыбается. Я её еще на ярмарке заметила.
Нойда покачала головой.
– Подумать только… Выходит, ты своего духа-проводника с самого начала видела! А я-то решила помочь тебе отыскать его.
Теперь уже растерялась я.
– Духа-проводника?.. Выходит, это не настоящая собака?
– Настоящая, даже не сомневайся! Только не видимая другими. Ступай же!
Я вышла во двор. Каждая собака была привязана к отдельному колышку. Я обошла их всех и бросила каждой собаке по две рыбины. Белой собаки в этот раз не было.
Я вернулась в жилище. Эрна хлопотала у очага. Она открыла крышку котла, и по куваксе распространился аппетитный запах. Хозяйка добавила в котел ещё немного ржаной муки и ягод морошки, проварила, а затем налила в миски этого супа, одну из которых сразу протянула мне.
– Ну-ка, дитя, поешь вот.
Запах еды дразнил ноздри. Не заставляя себя упрашивать, я взяла миску и принялась уплетать варево. Нойда одобрительно смотрела на меня. У меня на языке вертелось множество вопросов, и я решила, что самое время задать их хозяйке.
– А правду говорят, что вы, нойды, служите самой старухе Лоухи, хозяйке Похъёлы?
– А что ещё про нас говорят? – засмеялась Эрна.
– Что нойды могут развязать три волшебных узелка, чтобы вызвать ужасную бурю. И что могут увидеть, чем занимаются люди в других местах.
Эрна покивала головой.
– Ты сумеешь делать и это, и другие вещи, недоступные мне. Но запомни, – тут её голос приобрел силу и жесткость, – сила нойды слабеет, если будешь рассказывать о ней!
Я подняла испуганные глаза на хозяйку.
– Нет, нет, я не буду никому ничего рассказывать!
Нойда подобрела.
– Да я и сама заметила: не из болтливых ты, и это правильно. Вопросов меньше задавай, сама решай их. Вот так-то.
Она присела рядом со мной и тоже поела.
– Будешь жить здесь, – властно изрекла она. – Твой дух пока, как и ты – неразумное дитя, которому предстоит многому научиться.
– Чему? – слабо пискнула я.
– Ну, к примеру, как правильно странствовать.
– А зачем? Я и так умею. Я и в лесу никогда не терялась.
– Не про лес я говорю сейчас, дитя, а про странствия духа. У нойд есть свои правила. Как нельзя дитяти одному отправляться в путь в незнакомом месте, так нельзя нойде путешествовать без своего духа-помощника.
– Белой собаки?
– У нойд много духов-помощников в его странствиях по трем Мирам: Подземному, Верхнему и Срединному. Вот почему и помощников у нас не меньше трех: птица, рыба и олень. Я обучу тебя всему, что знаю.
Я вдруг вспомнила свой дом.
– А как же мама? Когда я вернусь к ней?
– Она отдала тебя мне, нойде, а это значит, что она уже давно простилась с тобой.
Эрна поднялась и набросила верхнюю одежду.
– Набирайся сил, отдыхай. Мне надо пойти силки проверить.
Конец ознакомительного фрагмента.