– Слушай, друг. А почему вы так боялись попасть в этот самый Рай? – спросил рептилоид своего знакомого, закатившего истерику на суде. Это тогда, когда они оторвались от длительной погони за ними рассерженных конвоиров.
– Осы, – коротко ответил самый старый член экипажа и начал нервно почесываться, – плотоядные. И комары. Везде, даже в скафандрах защиты. Многие не выдерживают и сходят с ума. Тебе бы там точно была хана, с такой то нежной шкурой. Так что моли своего бога, что минула тебя чаша сия.
– А что, репелленты разве не помогают? – Плюг непроизвольно начал чесаться сам.
– Помогают, – ответил их командир. – Добровольно отправиться на тот свет они помогают. Химия. Все, хватит уже об этом, а то у моего приятеля скоро вся кожа слезет. Прекрати чесаться, раздражает, – беззлобно обратился он к нему.
– Каков дальнейший план? – задал начинающий контрабандист глупый вопрос.
– Глупый вопрос. Для начала корабль где-нибудь раздобудем, а там видно будет.
«Нет, – подумал Плюг решительно, – нет в жизни счастья. Надоела мне эта работа. Надо подыскать какой-то менее опасный способ добывания средств».
Ос он жутко боялся еще с детства, а перспектива попасть в осиный и комариный Рай его абсолютно не радовала.
«Молодец я, что успел до своего ареста отправить семье материальную помощь, – похвалил он себя, вспомнив братика и сестричку, – продержатся немного, пока я со своими делами не разберусь».
Корабль на ближайшей пиратской планете они раздобыли довольно быстро. Даже два.
– На вольные хлеба решил податься? – спросил Плюга напоследок мудрый напарник. – Будь осторожен и не лезь на рожон. Ты ведь молодой еще, зеленый. Вляпаешься с дури в какую-нибудь гнилую историю и пропадешь, – дал он ему свой напутствующий совет.
Несмотря на разумный совет, он все равно вляпался. То есть попал.
1
Плюг отчетливо знал, что его Вселенная – это пузырь.
Еще он точно знал, что живет в 13 501 471 993 году от рождества Вселенной.
И абсолютно точно знал, что ему уже нет места на планете, на которой он скоротал последние пять лет. Почему? Давайте вместе и разберемся в этом. Итак!
Он с треском провалил последнее свое задание. Все бы ничего, если бы это задание не было связано с безопасностью его планеты. И вот его уютного гнездышка уже нет. Раз – и нет. Испарили его мерзкие ублюдки из соседней галактики. А он был не в силах этому помешать, так как находился в это время под действием сильнейшей психотропной таблетки, раздобытой накануне и тут же им освоенной. Одним словом, прозевал он этот самый: «раз – и нет».
И что он имеет сейчас? Раздолбанный звездолет из предпоследней строчки вселенского рейтинга надежности, лет пятьдесят тому назад насильственно снятых с производства под давлением возмущенных потребителей. Хотя именного этого транспортного средства и достоин такой отчаянный придурок, которым он сейчас являлся. Вооружения – нет. Как так? Такое крутое ржавое корыто и без пушек? Были пушки, но он их давно уже загнал на небольшой барахолке на окраине галактики, названия которой уже не помнил. И что поимел взамен? Горстку монеток, которые тут же просадил в местном казино, кишащем хвостатыми рептилоидками и мерзкими рожами таких же хвостатых местных бандитов. Здорово проигравшись, он поспешил домой, неожиданно вспомнив о своем задании.
«Вот оно мое оправдание случившегося с незадачливой планетой, – подумал он, успокаивая себя из-за потерянного навек крова, – не было у меня оружия в тот момент. Имеется в виду момент: «раз – и нет». А если бы оно и было, так я все равно тогда был под таблеткой».
Он поковырялся в носу.
«Ух ты, у меня руки есть», – он оглядел их со всех сторон, искренно удивляясь увиденному.
«Две», – сосчитал он их и, наверное, улыбнулся. Хотя, может быть, это был просто нервный спазм.
«И ноги – две, хвоста не видно, может быть и есть», – сделал он промежуточный вывод, прекратив через пару минут тщетные попытки заглянуть себе за спину.
«Ноги есть, руки есть, значит, я – гуманоид. Правда осталась неопределенность в отношении хвоста, но это мы быстро выясним», – подумал он.
Чертова таблетка не давала ему сосредоточиться.
С трудом отыскав в своем хозяйстве какую-то блестящую железку, в которой можно было увидеть свое отражение, он чуть не упал в обморок. На него смотрела сизая от небритости длинная удивленная харя с мешками под глазами. Придя немного в себя, он догадался, что смотрит на свое отражение в круглом блестящем чайнике.
«Ёшкин кот! – подумал он о нужной железяке, – Вот он и нашелся. Не прошло и полгода. Теперь можно и горячей водички с ароматной травкой похлебать. Вместо этого опротивевшего спива с планеты…Забыл». – Он с отвращением пнул вторую початую бочку с выдохшимся пойлом.
«Так, как же быть с хвостом?» – он попытался настроить чайник на изображение своего зада.
«Ну и пес с ним. Пусть болтается, если есть», – эксперимент с чайником не удался.
Таблетка начала со страшной силой закруглять свою работу. По всей видимости, заканчивались пять часов гарантированного в инструкции беспробудного кайфа.
«Зря я тогда так легкомысленно выбросил в мусорный бак объемистый том с приложением к инструкции, подробно описывающий побочные действия таблетки», – мелькнула в его голове трезвая мысль.
Вместе с недобрым событием, вызванным окончанием его пребывания в чудной отключке, вызванной действием запрещенного закон средства, начали всплывать воспоминания. Почему-то совсем неприятные. Нет, не о потерянной планете, а что-то совсем уж зловещее.
«Вот же я попал! – воспоминания возникли вдруг, застав его врасплох.
– Черт, – выругался Плюг вслух. Хотя, возможно это слово звучало и не совсем так, но смысл вполне соответствовал ситуации. А ситуация заключалась в том, что он слинял. Слинял втихаря с планеты, где накануне проигрался в дым. Да еще и задолжал кругленькую сумму местным бандюгам.
– Плюг, ты где? – раздался вкрадчивый голос в его коммуникаторе.
Плюг вздрогнул от неожиданности, поздно сообразив, что не отключил его накануне.
– Я здесь, – ответил он, стараясь изобразить шум местного кабака со ставшей ему уже противной планеты, на которой он только что проигрался.
– А мы понимаем так, что ты совсем не здесь. И морочишь нам голову. Это же очень просто, вычислить твое местоположение. Согласись, было бы намного лучше, если бы ты пришел к нам сам.
– Скоро буду, – соврал он, спешно отключил коммуникатор и начинал лихорадочно рыться в кипе бумажных носителей информации.
«Вот никогда я не думаю наперед, – с досадой думал он, – вот на кой хрен я продал свой супер букинг! Сейчас бы кнопочки понажимал и быстро сообразил, в какую тихую норку можно залезть и пересидеть в ней недельку другую. Искать его по предыдущему месту жительства, куда они могут нагрянуть, бесполезно. Одна пыль осталась. Остается тогда у них только одно – выпотрошить информацию из его приятелей».
Он перебрал их всех в памяти и понял, что это дохлый номер. Не получится узнать от них ничего дельного. Такие же конченые дебилы, как и он. Плюг немного успокоился.
«Эх, надо было взять у них тогда аванс за сверхурочную работу!» – поздно подумал он о своей нанимателях я его уже бывшей планеты.
«Нашел, – радости его не было предела, – Нашел я эту чертову карту».
Когда-то очень давно он ее автоматически спер в лавке старьевщика, торговавшего никому не нужным товаром. И вот она неожиданно пригодилась. Бортовой капутор сразу во всем разобрался. И выбрал, что ни на есть самое нужное для Плюга место в галактике, названия которой он так не смог перевести. Что-то про «путь» куда-то.
«Хрен с ним, «путь» так «путь», ему, не все ли равно. Так, – деловито подумал он, – надо, как водится, и имя свое сменить. Что-то нынешнее ему неожиданно разонравилось. Что же придумать?»
Мыслительный процесс сейчас сильно его напрягал.
«Точно контрафактную таблетку подсунули, – возмущался он про себя, потирая гудящий от напряжения лоб. – А назовусь ка я, пожалуй,…Чайник», – подумал он, не найдя другого подходящего имени. И с любовью погладил свой затерявшийся во времени блестящий трофей.
«Синенькая», – с удовольствием подумал он, подлетая к своему временному убежищу. И тут же, как водится, был обстрелян местными аборигенами из допотопных снарядов большой дальности. Но они, как ни странно, попали.
– Вот и конец, – проскрипел в последний раз умный капутор, отключаясь. Хотя Чайник мог поклясться, что первая буква его приговора звучала как «п», а последняя – как «ц».
«Вот пальнуть бы им в ответ пару раз, мало бы не показалось», – подумал он мстительно, но тут же вспомнил, что нечем.
Тогда он вручную начал уводить свою посудину вдаль от беспокойного места, похожего на кривые песочные часы.
«Керосин на исходе, – взглянув на индикатор топлива, подумал он, – вот дьявол»!
Как же ему здорово повезло, что он тогда не подал руль направо. Иначе бы его ждала бесконечная пустыня и полупустая бочка со спивом. Но пронесло, и еще немного пролетев, он умело плюхнулся недалеко от местного поселения аборигенов на другом континенте. Привычным движением он приладил к уху незаменимый в его бесконечных странствиях переводчик–транслятор языка, способный переводить любую чушь, когда-либо выпускаемую по ветру разумными существами. И направился к населенному пункту.
– Слушай, Вась, а чего это он себе на ухо серьгу нацепил, – были первые осмысленные им слова, произнесенные одним из аборигенов, подходящих к нему, – не голубой ли?
– Да нет, голубые так не одеваются. Москвич, наверное.
– А рожу ты его видел? – спросил второй у первого, с трудом фокусируя резкость. – Что-то она мне кого-то напоминает.
– Агронома нашего?
– Да нет. По телеку я этого видел третьего дня. Друг, а это не твой трактор за околицей валяется?
– Мой, – честно ответил Чайник, а про себя подумал: «Как же я мог забыть включить маскировку!»
– Вспомнил! Гена, точно Гена. Привет Гена, а я – Вася. А этот дебил – мой товарищ Федя.
«Ну, Гена, так Гена, – подумал Чайник. – Вот и разобрался я с этой шарадой. Местное мнение надо уважать. Им, аборигенам, виднее».
О событиях нескольких последующих дней Гена не помнил ничего. То есть почти ничего, поскольку обрывки воспоминаний иногда мелькали у него в голове. Но уж больно фантастические.
Вспомнилось, как он вместе со своими новыми приятелями сидели на завалинке и пели тягучие песни о главном. Пели, конечно, они, а он, не зная слов, протяжно подвывал в такт красивым мелодиям.
И еще вспомнилось, но уже совсем непотребное. Как полуголые деревенские девки без трусов прыгали через костер возле его дома. Гена вечерами сильно мерз, поэтому был вынужден, если позволяли силы, палить его каждый вечер. Грелся он так.
Очень скоро в местном магазине закончилось вкусное земное пойло, и Гена попробовал на свой страх и риск угостить своих новых друзей керосином из бака с горючим. Керосин пришелся всем по вкусу.
– Отличный самогон, – сделал свое авторитетное заключение абориген Вася, – забирает!
К концу второй недели он перезнакомился уже со всей деревней. Затем с соседней и еще несколькими в округе. Народ шел к нему толпой, звеня трехлитровыми банками. Многие, не в силах донести ценнейший груз до дома, оставались тут же. Подтягивались люди и из местного райцентра. Таким образом, к концу первого месяца своего пребывания в этом диком мире, он стал уже местной достопримечательностью.
Да, вспомнилось, вдруг. Хвост свой Гена к концу второй недели на Земле обнаружил. Тот, как оказалось, все время торчал у него именно оттуда, откуда и должен был торчать. То есть – из его жопы.
«Ну, значит не судьба, – философски подумал он, – Буду теперь рептилоидом».
«Какая же у них высокая толерантность, – подумал Гена о людях. – Пофиг им на мой хвост и морду. Хотя, я и не на такие рожи успел уже здесь насмотреться».
И все бы ничего, но местные дети настойчиво требовали у него построить для них качели. Даже угрожали расправой в виде отрубания хвоста. Пришлось им уступить, в качестве культурного обмена.
Но все хорошее, когда-то заканчивается. Закончился самогон и у Гены. И вот тут у всех началась ломка.
С приходом ломки на него накатили беспокойные мысли о своей будущей судьбе, поскольку его звездолет был в конце второй недели его пребывания здесь обнаружен местными сборщиками металлолома и успешно ими утилизирован. Уцелел только бесполезный бортовой пластиковый капутор. Любимый его чайник тоже свистнули.
Общение с местной публикой складывалась как нельзя лучше. Небогатый и легко запоминающийся язык. На первых порах его немного смущало то, что его переводчик очень часто глючил. Лишь немного погодя он понял, что эти глюки были связаны отнюдь не с болезнью его электронного партнера. Оказывается, это были, всего-навсего непереводимые идиомы, которые людям полагалось вставлять в свой разговор. Как для связки слов, так и по отдельности. При желании можно было вообще заменить одним словом целое предложение или эмоцию. Положительную или отрицательную.
«Хорошая придумка. Надо выучить и научиться правильно применять эти нужные слова», – подумал он и начал грамотно вставлять их в разговор. После чего весь народ его уже окончательно зауважал.
Хочется заметить, что его и до этого уже уважали. Ведь как иначе можно было расценить тот факт, что ему, по прибытию на Землю, выделили ничейный сарай на окраине села. Похожий как две капли воды на те, в которых жили его новые друзья.
А потом он починил единственную колхозную молотилку, и тут началось! Поутру к нему заявилась целая толпа относительно трезвых односельчан и предложила должность председателя колхоза.
– Наш-то уж второй квартал не просыхает, сволочь. Трудодни никто не отмечает. Отчеты наверх не сдает. Оттого и премии нет. Выручай, ты же технически грамотный, справишься.
Гена был тогда безмерно удивлен, так как этот монолог произнес друг его Василий, который даже трезвый больше трех слов в минуту не произносил. Правда, дополнительные «связки» звучали сейчас в его разговоре как барабанная дробь через каждое слово, а иногда и чаще.
– И что это за работа такая? – спросил он с подозрением на подвох.
– За девками незамужними бегать, хвоста всем крутить за невыполнение плана, отчитываться потом перед начальством.
– А можно сразу в начальство податься, чтобы хвосты не крутить? – с надеждой задал он вопрос.
– Можно, но нужно, чтобы тебя заметили, – ответил мудрый Вася, сворачивая самокрутку с махоркой.
«За девками бегать, это еще туда-сюда, но хвосты крутить! Нет, эта работа не по мне, да и что это за такое – «хвосты крутить» я не знаю. Наверное, очень не престижное занятие. Да и больно, – он с любовью посмотрел на свой, – Нет, точно откажусь. Лучше, пока лето, грамотой овладею».
Училка ему попалась добрая, единственная в их большом селе, и никем не обласканная.
«Нет, – подумал он тогда, – никаких тесных отношений до тех пор, пока не разберусь что здесь к чему».
– В город хочешь податься? – обиделась она. – Ну да, там, таких как я, хоть пруд пруди. А у меня тепло, и осень уже не за горами. Не передумаешь?
Гена не передумал, но в город не подался.
«Засвечусь я там, как пить дать, – подумал он, и остался на селе.
– Слышь, Вась, а что у вас начальники делают? – спросил как-то Гена своего приятеля.
– А ничего они не делают. Сидят в своих кабинетах и посылают всех на …
«Вот такая работа мне точно нравится», – размечтался практичный рептилоид.
– Паспорт тебе надо новый справить, – заметил его друг Василий, когда они оформляли трудодни у второго его друга – Феди, нового председателя. – Твой-то вместе с трактором утерян. Зараза, вот встречу я как-нибудь этого Макара и ноги ему пообломаю. Позарился, хрен собачий на чужое добро!
– Получите и распишитесь, – сказал Вася, смотавшись на два часа в местную шарагу, изготавливающую визитки. – Вот тебе сразу два: отечественный и заморский.
– А на хрена мне заморский? – спросил Гена, вертя в руках красные книжицы паспортов с крупными на надписями «СССР» на обложках.