В судебных заседаниях ее знали строгим вершителем судеб, который, помимо требований о беспрекословном исполнении регламента, мог открыто отпускать нравоучения в адрес скамьи подсудимых, отличившихся в безнравственном поведении. Они безмолвно стояли, виновато опустив головы, и стыдились показать залитые краской лица. Судья говорила простым языком очень сложные и правильные вещи.
За стенами суда, в отсутствие черной мантии, внешне она едва ли отличалась от обитателей поселка: ходила в халате с авоськой в продуктовый магазин, подолгу болтала с соседками на скамейке у дома, любила копаться в огороде, пить сладкий чай с молоком и нянчиться с внуками.
Каждый прохожий здесь знал Раису Рахадимовну и безмерно ее уважал. Сельчане время от времени наведывались к ней с неразрешимыми личными проблемами и возникающими междоусобицами – она была своего рода Царем Соломоном местного значения. Благодаря огромному опыту, незаурядному интеллекту, тонкому чувству справедливости и душевной доброте вокруг этой деревенской женщины не оставалось неразрешенных конфликтов.
Несмотря на то что неделю назад судья отпраздновала свое семидесятилетие, она до сих пор пребывала в трезвом уме и твердой памяти. Кроме больной ноги ее здоровье было вполне исправным. Однако она болела за каждое свое дело всем сердцем, отчего оно бушевало изрядно и в последнее время все чаще подсказывало ей решение уйти в разряд полноценных пенсионеров.
В суде, помимо Раисы Рахадимовны, трудились еще четыре служителя Богини правосудия, но уголовное дело председателю показалось чрезмерно сложным, поэтому решено отписать рассмотрение именно ей как самому опытному судье.
И вот самый опытный судья, невзирая на все свои морально-волевые качества, теперь сидит и думает, что впервые оказалась в столь затруднительной ситуации. Ведь события произошли в селе Марфино, вокруг которого всегда пугающе клубилась мистика, а подсудимая была чуть ли не главным мистификатором всей округи.
Флюра Ашимовна проводила прокурора в зал для ознакомления с делом. Он начал листать его с легким раздражением, выражая судьбе претензию за ссылку в путешествие по сомнительным красотам региона, населенным не самыми интересными ему людьми.
Получив в столице престижное академическое образование, Максим никак не рассчитывал на переезд в глухую Астраханскую провинцию и работу с ее борющимися за выживание обитателями. Но сложилось так, как сложилось, и вот уже на протяжении нескольких лет он поддерживает государственное обвинение в жарких стенах судов каспийского юга.
Достаточно молодой возраст и пристрастие к кутежу не помешали ему, однако, зарекомендовать себя на службе грамотным специалистом и в скором времени получить повышение до областного звена. Как в поздние годы школы, так и в студенческие времена Архангельский существенную часть быта посвящал дорогим гулянкам с друзьями, алкоголю и прелестным юным леди. Студенты полагали, что их сокурсник заключил сделку с дьяволом и может свободно существовать без еды и сна, подпитывая свою прекрасную успеваемость одним лишь алкоголем (но, надо признать, хорошим). Учеба ему на самом деле давалась легко: стоило лишь раз пробежать взглядом по материалу, как он прочно укладывался в крепкий фундамент памяти и мгновенно активизировался оттуда в случае необходимости.
Отцовские гены позволяли мальчику расти человеком высоких когнитивных возможностей. Учителя видели в нем большой потенциал, но по шкале поведения он всегда балансировал между двойкой и тройкой. Говорил красиво, с ясностью и отчетливостью выражения, изяществом дикции. Ораторским искусством овладел с юных лет, что, безусловно, очень ценили окружавшие его люди, особенно те из них, что были женщинами. Благодаря этому же навыку он без особого труда справлялся с семейными баталиями, разгоравшимися дома по поводу жалоб преподавателей. Находить аргументы к выходу из этих ситуаций ему уже помогали гены матери. Ее интеллект, конечно же, значительно уступал отцовскому, но благодаря особенностям темперамента сильно помог развить хитрость и умение получить желаемое любой ценой. В то же время побочным эффектом оказалось чрезмерное себялюбие и пренебрежение многими моральными устоями.
Работа с криминалистикой пробудила в Максиме Андреевиче дикий интерес к уголовным элементам еще на кафедрах вуза, посему реализовываться в профессии ему было в радость.
Итак, прежде всего он открыл протокол осмотра места происшествия – на его взгляд, самый интересный материал в уголовных делах о преступлениях против жизни и здоровья. Сразу же перелистав документ до фототаблицы, он стал разглядывать цветные снимки – важную интерактивную составляющую, позволявшую ему достичь максимального погружения в обстановку событий. Если криминалисты старались на славу, фото получались объемными, красочными и информативными.
Вот панорамный снимок домовладения, в котором совершено преступление. Следственно-оперативная группа прибыла на место происшествия к утру, когда лучи солнца уже ясно обрисовали экспозицию обстановки. Большой двухэтажный деревянный дом с тяжелыми ставнями на окнах обвивался сверху огромной ивой, раскидистые ветви которой низко нависали над улицей. В облике самого дома было что-то угрюмое и даже зловещее.
Обзорный снимок двора, заросшего чертополохом с полынью и обнесенного по периметру ветхим частоколом.
Узловой снимок сарая во дворе, рядом с которым на тропинке в мокрой одежде лежит тучное безжизненное тело. И фото самого трупа с бледно-синей кожей, с конечностями, скрюченными в неестественной форме. Следов крови на снимке не было запечатлено, но при взгляде на следующий кадр с крупным планом головы потерпевшего у Максима зашевелились волосы, по телу пробежала холодная дрожь. На сером лице погибшего застыла гримаса ужаса, испытанного в предсмертные секунды. Рот был широко раскрыт в попытке истошного крика, а глаза закатаны вверх. На шее зиял след проникающего укуса от неровных зубов и проступали багрово-фиолетовые гематомы, похожие на отпечатки душения. Рядом с трупом на деревянной веранде сарая стоял стол, под которым в полу торчал кухонный нож.
На снимках внутренних помещений домовладения отмечено нарушение общего порядка вещей. Столы лежали перевернутыми, поломанные стулья разбросаны по полу, занавески сорваны со стен вместе с карнизами. Двери шкафов выломаны, вещи валяются хаотично на полу вместе с разбитой посудой.
«Да что там произошло в этом Простоквашино?» – безмолвно выкрикнул Максим. Найдя том с обвинительным заключением, он прочел, что Хилер Агата Никаноровна, находясь в период между 4 и 5 часами утра 7 июля 2018 года на берегу реки Конная в селе Марфино, на почве внезапно возникших личных неприязненных отношений с Вяземским Сергеем Ивановичем с целью лишения его жизни, сжимая руками шею, стала погружать последнего в воду, в результате чего он скончался на месте происшествия.
Хилер задержана у себя дома, находилась в инвалидной коляске рядом с трупом. Из акта вскрытия следует, что причиной смерти явилась механическая асфиксия вследствие закрытия дыхательных путей водой при утоплении. Алкоголь в крови погибшего не обнаружен. Один прямой свидетель из местных и несколько очень косвенных. Очевидец был в сильном алкогольном опьянении, но утверждает, что видел, как подозреваемая своими руками топила мужчину в реке. На теле потерпевшего человеческий укус и следы удушения с ранами от ногтей. На одежде подозреваемой обнаружены частицы одежды погибшего, равно как и на его вещах обнаружены волокна ткани одеяния преступницы. Но как потерпевший и Хилер оказались во дворе ее дома – материалы дела не объясняют.
Полицию вызвала внучка обвиняемой, которая обнаружила во дворе труп.
Согласно заключению психиатров, обвиняемой диагностирован магифренический синдром.
«А это еще что за болячка? – Максим при виде такого вывода экспертов подробнее остановился на тексте исследования и подытожил: – Бабка дошла до старческого маразма, в Вальпургиеву ночь совершила паломничество на Лысую гору и погрузилась в пучину деревенского оккультизма».
За окном уже смеркалось, когда прокурор закончил ознакомление с предстоящей работой. Сформированная привычка скрупулезно изучать каждую страницу дела помножилась на непреодолимый интерес разобраться в этом далеко нестандартном происшествии. Он даже забыл о чувстве голода и поймал себя на мысли, что поторопился, решив сначала быстренько разобраться с бытовым убийством. Собрав разложенные по столу бумаги, он направился обратно к судье.
Раиса Рахадимовна стояла у открытого настежь окна и наливала кипяток в прозрачную чашку с густой заваркой, когда прокурор зашел в кабинет.
– А, ознакомились? Чаю хотите? – спросила она и, не дожидаясь ответа, достала из шкафа посуду, зная, что парень не прерывался на обед.
– Да, спасибо, – ответил он, после чего глубоко вздохнул так, что это было сложно не заметить, и обрушился в кресло.
Судья с сочувствием тихо посмеялась и поставила перед ним чашку ароматного горячего чая.
– Понимаете теперь, о чем я говорила, да? – с интересом наблюдая за реакцией молодого человека, она села в свое кресло, напротив него.
Он ничего не ответил, отхлебнул чаю и задумчиво посмотрел в окно. С минуту они молчали, пребывая в ощущении, что им известна тайна, разгадка которой, с одной стороны, обязана вылиться в одно из многочисленных итоговых решений судопроизводства, а с другой – может так и остаться между строк.
– У нас есть показания свидетеля, который видел, как она его душила, – Архангельский выложил единственную идею, которую, как ему казалось, можно положить в основу обвинения.
Судья в ответ улыбнулась, кивнула головой и, сняв очки, спросила:
– Максим Андреевич, а вы в Бога верите?
– Иногда.
– Наверное, это как раз тот самый случай, когда стоило бы к нему обратиться за поддержкой, – заметила она и замолчала, обратив на него выжидающий взгляд.
Молодой человек вопросительно поднял на нее глаза, но не ответил. Она посмотрела в окно и задумчиво продолжила:
– Причем как за поддержкой сил, так и за помощью в этой непростой истории, потому как доказательственная база собрана, на мой взгляд, сомнительная. Ладно, не буду я шибко демонизировать нашу бабушку. Раз уж ваши решили утвердить обвинительное заключение, давайте работать.
С такой преамбулой они приступили к обсуждению дела. В допущенных неясностях и предстоящих проблемах их взгляды, безусловно, сошлись. Посетовали на качество предварительного расследования, упрекнули действенность прокурорского надзора и поиронизировали над перспективой судебного решения.
– А кто адвокат у нее? – спросил Максим.
– Да наша, местная, Корчагина Анна Сергеевна. Она по назначению работает у бабушки, деньги-то откуда на платного адвоката? Но я вам хочу сказать, чтобы сильно не расслаблялись. Анна Сергеевна давно у нас работает, у нее большой опыт и довольно сильный ум. Когда дела ей интересны, она весьма глубоко проникается ситуацией и активно борется за подопечных.
– Не встречал еще «бесплатных» адвокатов, которые бы на самом деле показали что-то стоящее в суде, – скептически махнув рукой, ответил обвинитель.
– Ну вот посмотрите, как она будет состязаться с вами. В сельских глубинках тоже бывают профессионалы, – добродушно посмеялась в ответ Раиса Рахадимовна. – Ладно, как вы уже успели понять, бабушка у нас не ходячая почти, – судья надела очки и заговорила более официальным тоном. – Решили ее не заключать под стражу, а содержать под домашним арестом. На коляске в суд будет заезжать.
– Я думал, она в ступе будет прилетать.
– Смотрите, как бы она в этой ступе вас с собой не унесла, – пошутила она в ответ с серьезным лицом и продолжила: – Как вам, наверное, уже сказали, мы проведем выездные заседания в Марфине. У нас участники дела старенькие и больные, им было бы проблематично ездить сюда, поэтому попросили поближе там поработать, и мы пошли им навстречу. Да и так удобнее будет, мы отсюда на служебном транспорте всех легко перевезем туда. Я договорилась с главой сельсовета, нам выделят помещение в марфинской администрации; с утра будем приезжать, садиться в процесс с перерывом на обед и во второй половине дня пару часиков тоже посидим. И домой. Думаю, за неделю мы управимся.
Она выдержала паузу, чтобы убедиться в непротиворечии собеседника, который, в свою очередь, утвердительно кивнул, после чего она продолжила:
– Я вас очень прошу, повнимательнее отнеситесь к анализу доказательств. Все-таки обстоятельства не пустяковые, хотя дело и небольшое.
– Конечно, приложу максимум усилий.
– Тогда я назначаю заседание на четвертое число и на этом с вами прощаюсь.
Максим встал, взял свои вещи и попрощался с судьей, поблагодарив ее за чай. Выйдя на улицу, он сел в свою машину, завел двигатель и медленно направился к выезду из поселка в город.
Глава третья
Ноябрьский вечер пятницы в одном из городских кафе исполнился атмосферой гуляний по случаю дня рождения владелицы местного салона красоты. В поздний час от небольшой компании за круглым столиком в дальнем углу заведения остались три женщины. Подруги колко подшучивали над очередным «восемнадцатилетием» виновницы торжества и поднимали бокалы с дорогим шампанским, звонко чокаясь за негаснущую красоту великих женщин, непременно стоящих за каждым великим мужчиной. На их столе разместились изысканные закуски из морепродуктов и различных деликатесов с непроизносимыми названиями.
Великие женщины без умолку обсуждали законодательные тенденции моды, свежие премудрости косметологии и щепетильные подробности своей личной жизни.
– Ой, я тебя умоляю, меньше знаешь – лучше спишь! – сказала именинница, коротко стриженная блондинка в белой кашемировой водолазке, и сделала большой глоток холодного газированного алкоголя. Умудренная жизненным опытом, она считала важным сохранять почтительное неведение относительно вещей, которые, по ее разумению, могли нарушить душевное спокойствие.
– Вот и нет, милочка! – деловито покачав головой, возразила спорившая с ней брюнетка в черном шелковом платье миди. – Степень эмоциональной реакции обратно пропорциональна знанию фактов. Чем меньше ты знаешь, тем неистовее реагируешь, Света!
Собеседницы повисли в паузе, обратив на ораторшу вопросительные взгляды.
– Анна Сергевна, а ты у нас сама-то всегда понимаешь, че говоришь? – смеясь, обратилась к ней сидевшая рядом подружка в красной шифоновой блузке с яркими губами, накрашенными матовой, в тон блузке, помадой. Еще со школы она воспринималась другими слишком доброй, даже слегка недалекой и наивной, но по этой же причине любимой всеми.
– Это все пузырики в бокале, Тань, – ответила та. – Начинаю говорить так, как думаю.
– Ладно мы, но перед мужиками бы хоть так не выделывалась, – продолжила Татьяна. – Мы тебя так никогда замуж не выдадим, Корча- гина.
– Видимо, мы, старые маразматички, ничего не понимаем, – поддержала ее Светлана. – Аня у нас шальная императрица с претензией на интеллект.
– Эта претензия, – сказала Анна Сергеевна, – подсказывает, что замужем мне больше делать нечего. Последний мой, директор совхоза который, умный и порядочный мужик, отец троих детей, бывший военный. А женушка – толстая, неухоженная, смешная старуха. Со мной был чаще, чем дома.
– Ну да, конечно, – вмешалась Татьяна. – Ты бы потаскалась с ним с молодых лет по гарнизонам, да по горячим точкам, да детей троих родила в отсутствие условий. Посмотрели бы мы.
– Пфф, это ее проблемы! – фыркнула Анна Сергеевна. – Подарил мне белье шикарное La Perla. Ну а кому еще дарить, не этой же.
– Зря ты так думаешь, – возразила именинница. – У меня знакомая, хозяйка бутика нижнего белья, рассказывала, что многие мужчины, как правило, покупают два одинаковых комплекта разных размеров – один любовнице, другой – супруге. Давайте выпьем уже!
Женщины со звоном скрестили бокалы, и в этот момент в кафе вошел статного вида мужчина, пропуская вперед себя высокую женщину в шерстяном пальто.