Юлька посмотрела на меня внимательно и неожиданно расхохоталась. Громко, звонко, до слез. И от этого смеха мне стало жутко.
–Даже не сравнивай, – зло прошептала она. – Ты понятия не имеешь, каково это быть с ним и потерять. Тебе неведомо, что значит, быть его женщиной.
Она резко отвернулась и замолчала в досаде. Я тихо ждала, давая ей время усмирить вырвавшиеся чувства.
–Мне было двадцать шесть, когда я устроилась простым пиарщиком на киностудию, – заговорила она и голос ее чуть дрожал. – Через месяц после того, как он впервые увидел меня, мы стали любовниками. Родители были в шоке. Такая разница в возрасте…Мне было плевать на их мнение. Давид даже на смертном одре был красив как бог. Или дьявол. Не знаю уж… Все те сопляки, что были у меня до него – и в подметки ему не годились. Я влюбилась в него как кошка. Чертова мартовская кошка! Мне казалось, он вечно будет со мной. Только со мной. Что я – не те идиотки, что были у него до меня… Дура!… Я хотела забыть его. Не вспоминать. Но не смогла. А со временем привыкла быть одной из…Когда-то я боялась уподобиться Стелле или Ольге, презирала их за то, что они не живут своей жизнью. Что вцепились в него как клещи. Но потом поняла…И все же, быть как они было невыносимо. Я хотела быть незаменимой для него. И стала. Не в жизни. Не в постели. В бизнесе. Пусть так, но зато мне не было равных… Давид часто повторял, что я должна быть «умной девочкой». Создать семью, родить ребенка. Он винил себя в моем выборе. Особенно последние годы. Великий Терновцов был не способен осознать элементарного – я не желаю никого иного. И другая жизнь, жизнь, где нет его, мне не нужна…Я пыталась притворяться. Даже замуж вышла. Но себя обманывать – дело пустое. Я научилась наслаждаться обществом мужчин, их вниманием, поклонением…но ни к кому из них сердце не лежит.
Юлька посмотрела на меня полными слез глазами и спросила пытаясь улыбнуться:
–Как думаешь, может, я однолюб?
–Почему бы и нет?
–Я бы предпочла верить, что мой шанс еще впереди.
Юлькины слова разбередили и мою рану. Я тряхнула головой, отгоняя непрошенные воспоминания. Любое настоящее мне было предпочтительнее прошлого.
–Все же давай придерживаться фактов, – предложила я. – Давид не был безумен.
–Факт номер один.
–Но все же затеял непонятную кутерьму с завещанием. Он отблагодарил верных ему людей щедрыми подарками и отпустил с миром, вычеркнув их из дальнейших событий.
–Факт номер два.
–Однако все близкие ему люди… За исключение меня, пожалуй…
–Не приуменьшай. Исключений нет. Все близкие ему люди попали в какой-то отдельный список и получили по непонятному конверту с еще более непонятной хренью.
–Факт номер три.
–Вполне очевидно, что свое завещание, а также процедуру его оглашения, Давид продумал до мельчайших мелочей. При этом, распоряжений касательно своего многомилионного состояния он не оставил. Особняк и лодка не в счет – они капля в море. И это факт номер четыре.
–Почему мне кажется, что Давид оставил нам ребус, который волей-неволей придется разгадать, или жизни не будет?
–Тебе не кажется. Факт номер пять.
Я устало потерла ладонями лицо и буркнула недовольная всем светом:
–Я ничего не понимаю!
–Что-то мне подсказывает, что Давид оставил нам еще множество подсказок. И ждать себя они не заставят.
–Я ничего не хочу разгадывать, – взвилась я. – Меня вообще ничего здесь не держит. Уже завтра же я могу сесть на самолет и умотать хоть…хоть… в Австралию!
–Далеко…А сможешь?
Юлька хитро прищурилась. Я же закусила в досаде губу. Гораздо позже, вспоминая этот разговор, я отдавала честь и костила на чем свет стоит прозорливость Давида. Он знал всех нас лучше нас самих. Многое из того, что произошло дальше было просчитано им заранее. Увы, не все. Он все же был идеалистом и думал о людях куда лучше, чем мы есть. В этом была его самая главная ошибка, приведшая к непоправимым последствиям.
Понаблюдав за мной, Юлька прищурилась и заявила:
–Мне нужна твоя помощь.
–В чем? – встревожилась я, ожидая подвох. И не зря.
–Я хочу разгадать головоломку.
–Или утереть нос вдовам?
–Не без этого.
–Это плохая затея.
–Зато куш хорош.
–Меня не интересуют деньги.
–Помню. В какой семье без дурочки?
–Я тебя сейчас выгоню.
–Не-а. Ты же еще и добрая. Гремучая смесь.
–Не испытывай мое терпение.
Юлька усмехнулась. Похлопала красивыми глазками и вытащила козырь из рукава.
–Ты перед ним в долгу, не забывай.
–Это низко. Напоминать мне об этом сейчас.
–В любви и на войне…
–Любовью здесь и не пахнет. А о войне речи не идет.
–Как сказать… Никто из нас не получил Давида. Но! Та, что получит его деньги, в итоге станет победительницей в этой бесконечной войне за его сердце.
–То, что ты говоришь ужасно. Вы все спятили.
–Причем давно. И в этом только его вина.
–Давид никого не держал силой.
–Конечно, нет. Только вот без него все становилось не в кайф.
–Юля, послушай…
–Нет, – отрезала она и в глазах ее блеснула сталь. Та самая сила, невероятная упертость, что приводила ее к победе. – Давид помог тебе. Долг платежом красен.
–Если я и должна что-то, то не тебе. Не бери на себя слишком много.
–А речь и не обо мне. Только о Давиде и его загадке. Мы должны ее разгадать.
–А мы, это ты и я, надо полагать?
–Умница. Светлая голова.
Я задумалась. Ничто не мешала мне послать Юльку к черту. Но слова ее задели за живое. Она права, Давид что-то затеял. Все это не просто так.
И я действительно в долгу перед ним. Отрицать бессмысленно.
Но, что важнее всего, я сама хочу понять, что происходит. Что он придумал? Почему это было столь важно для него? Чего ждал от меня, включая в список адресатов?
–Что делать будем? – поразмышляв еще некоторое время, спросила я.
–Сначала скажи, ты на моей стороне?
Я нахмурилась. Вот только строительства баррикад и разделения на «своих» и «чужих» мне не хватало.
–Ни на чьей, – отрезала я. – Я попытаюсь разобраться с загадками Терновцова. Если будет с чем разбираться! Но не более того. Если ты и вдовы затеете междоусобную войну – я пас.
–Ты забыла про блудного сына и младшую сестрицу. Они ведь тоже в его списке. И, как мы понимаем, не просто так.
–Повторяю. Если есть загадка, которую Давид завещал нам разгадать – я сделаю все от меня зависящее, чтобы его последнюю волю исполнить. Какой бы дурацкой она мне не казалась. Но участвовать в семейных дрязгах и бабьих разборках не стану. ТЧК.
Проигнорировав мои уговоры вызвать такси, Юлька загрузилась в свой «Порш» и отбыла в неизвестном направлении. Но едва закрыв за ней дверь, мне пришлось открывать ее вновь. За порогом стояли Ольга и Русик.
Всегда готовая к войне Ольга попыталась войти. Я не позволила. Кивнула на ее сынка, пялящегося на меня сальными глазками, и сказала строго:
–Он останется на лестнице.
Русик вспыхнул и собрался возопить. Но мать подняла бровь и он заткнулся. Я пропустила ее в квартиру.
Она шумно вздохнула, набирая воздуха на очередной громогласной арии. Я сказала без намека на любезность:
–Будешь орать выставлю. Выбирай.
Ольга осеклась и слегка покраснела от гнева. Однако совладать с собой сумела. Прошла следом за мной на кухню и уселась на стул, который только что покинула Юлька.
–Вижу, пигалица уже успела у тебя побывать?
За годы бесконечной вражды вдовы успели обрасти множеством ритуалов и процедур на все случаи жизни. Словарем взаимных оскорблений и обидных прозвищ тоже обзавелись.
Часто мне казалось, что их вражда друг другу подменила даже чувства к Давиду. В какой-то мере это было правдой. Все они, как одна, были лидерами по натуре. Обладали недюженным умом и талантом (но распоряжались ими по-разному и часто топили в дрязгах и собственной лени).
Следуя лучшим практикам военного дела, они также частенько организовывали союзы, существующие до той поры, пока тема конфликта себя не исчерпывала или приз не доставался победителю. Похоже, сейчас как раз настало время формирования альянсов. И по неведомой причине, вдовы решили, что я могу быть им полезна. До какого-то времени, конечно же. Потом мне, словно глупому цыпленку, надлежало свернуть шею легким движением изящной ручки.
Я почесала нос и, в стотысячный раз задумалась, как слепы бывают мужчины… Вся эта бесконечная междоусобная война происходила под самым носом Давида. А он с наивностью школьника верил, что его любовницы столь чисты душой и помыслами, что вполне мирно уживаются друг с другом. А возникающие то и дело стычки – часть женской натуры. Их стоит простить и не обращать внимания.
Я села напротив, давая Ольге возможность высказаться первой. Она обвила взглядом кухню и спросила с усмешкой:
–Не предложишь мне кофе?
–Ты пришла не за ним.
–Мне всегда нравилась твоя прямолинейность.
–Она бесила тебя не меньше, чем я сама. Как все вокруг. Итак, зачем я тебе?
Ольга ухмыльнулась. Побарабанила острыми ноготками по столу и, решившись, сказала:
–Я предлагаю тебе тридцать процентов.
–От звездного неба?
–Лучше, – улыбнулась она и в глазах ее вспыхнула злость. – От наследия Давида. Всего наследия. Киностудии, всех счетов, авторских прав, недвижимости и так далее, и так далее, и так далее…
–Щедро.
–По рукам? –оживилась она. Я покачала головой.
–Ты обещаешь то, чем не владеешь.
–Только пока.
–Разве? Ты ему не жена, не родственница. Наемный сотрудник. Не больше. И оставил он тебе…Что? Ах, да…непонятную монету. И любой адвокат-недоучка скажет тебе, что ни на что другое ты претендовать не можешь.
–Вопрос времени.
–Частный случай «никогда».
–Ты стала на редкость разговорчивой, – хмыкнула Ольга.
Я перегнулась через стол и сказала тихо и оттого особенно внушительно:
–Приходи, когда тебе действительно будет что мне предложить. И тогда, вполне возможно, я поддержу тебя. Ну а пока, твое предложение мне нисколько не интересно.
Следующей была Стелла. Переступив порог, она громко чихнула. Поморщилась и заявила недовольно:
–Ольгиным парфюмом только свинаркам обливаться.
–О вкусах не спорят. Голодна?
Посмотрев на котлеты, аппетитно лежащие на сковородке, спросила с подозрением:
–Невинно убиенные животные?
–Они самые. Желаешь?
Стелла испробовала множество магических и мистических практик, изучила талмуды книг по религии и философии, не раз и не два уходила в дальние походы в поисках смысла жизни. Однажды даже пересекла Сахару. Но во вкусной еде так и не научилась себе отказывать. Вегетарианство и вовсе стало для нее неподдающейся вершиной.
Я вручила ей тарелку и предложила ни в чем себе не отказывать. Она и не стала. Кстати, хороший аппетит и неменяющаяся пропорции фигура, были одной из причин, почему вдовы верили в ее магические способности (даже, если не желали признавать собственную веру).
Утолив голод, Стелла заметно подобрела. Я поставила перед ней чашку горячего чая и блюдце с огромным куском пирога.
–Если хочешь, есть еще ванильное мороженое. С пирогом будет вкусно.
–Хочу! А можно два шарика?
Уплетая десерт, она сияла как ребенок. Но вдруг нахмурилась и посмотрела встревоженно.
–Как ты думаешь, чем мы провинились перед ним?
–Боюсь, у меня нет ответа.
–Но ты тоже считаешь, что Давид ушел недовольным нами? – не отставала Стелла. –Считал, что мы подвели его?
Я предпочла, чтобы она не видела моего лица. Повернувшись спиной к гостье, подошла к окну. Стелла не торопила.
Однажды я поняла банальную истину – смерть и жизнь едины. Как и рождение, она часть нашего пути. Этого не изменить. Она может быть милосердна и добра, как любовь. Жестока и мучительна, как месть. Я поняла это очень давно. Но принять не смогла по сей день.
–Мне бы хотелось сказать тебе, что он ушел с миром. Что там, где он сейчас, ему лучше, чем где бы то ни было. Более того, мне и самой хотелось бы в это верить. Но…Разве уходящий с миром человек оставляет близким неразгаданные послания?
–Мы все виноваты перед ним, – сказала Стелла и голос ее дрогнул.
–Мы перед ним, он перед нами. Вами.
–И тобой.
–Нет. Никогда. Мне не в чем его винить.
–Даже в том, что он ушел и ты одна?
–Все уходят. Уйдем и мы.
–Не ожидала от тебя подобной банальности.
–Физиологический факт. Старение и гибель организма неизбежны.
–Ох, не начинай. Этот твой рационализм сводит меня с ума.
–А меня неразгаданные головоломки.
–Я чувствую беду.
–Надеюсь, ты ошибаешься. Но в том, что шуму будет много, сомнений быть не может.
–Ты останешься с нами?
–Я не та, кто может вам помочь. Я даже себе помочь не способна.
–Это не так, – приблизившись ко мне, сказала Стелла. Положила ладонь на мое плечо и сказала ласково. – Ты сильнее, чем думаешь. Он выбрал тебя.
Усевшись в кресло с книжкой, я принялась ждать очередного визита. Но за последующий час дальше первой строчки не продвинулась. Мысли мои были где угодно, но не здесь.
Сестры явились вдвоем. Уже не спрашивая, я молча достала тарелки и велела им подкрепиться. Мне с утра кусок в горло не лез, но некая польза от моей стряпни все же была.
Утолив аппетит, они перешли к делу. Партию первой скрипки взяла на себя лже-супруга Давида:
–Ты можешь оставить себе Эдем.
–Попробуй еще раз.
Усмешка показалась и на губах Лики, накрашенных яркой помадой. Она откинулась на спинку стула и посмотрела на меня, будто на одну из своих ассистенток на съемочной площадке. Нотка надменного презрения вровень с превосходством появилась в голосе:
–Сколько ты хочешь?
–Последняя попытка.
Со времени нашего знакомства, Лика имела возможность не раз и не два убедиться в том, что терпением меня бог не наградил. И, если раньше, будучи супругой моего работодателя, она имела возможность поиграться и помотать мне нервы, то сейчас все кардинально изменилось. Она понимала это отлично. Как и Лена, мышкой затихшая в углу, уступив поле битвы (или переговоров) сестре.
Сменив амплуа, она сказала доверительно:
–Ты же прекрасно понимаешь, что эти чертовы бабы сожрут меня и не подаваться. Особенно сейчас.
–Понимаю. Но это дела семьи – не мои. Я уволилась, забыла?
–Помоги мне и работать тебе до конца жизни не придется.
–Давид был щедр ко мне. Посему, не напрягаться я могу уже сейчас.
–Ты ведь не собираешься продавать Эдем? – бросив на меня быстрый взгляд, спросила она.
Похожа такой вариант развития событий даже для прожженной карьеристки Лики Шайн был невозможен.
–Я пока ничего не решила.
–Если кто-то из них пообещал тебе золотые горы, то я заплачу в два раза больше и…
–Не траться на слова. Я никому ничего не обещала.
Очередной быстрый взгляд и вежливая улыбка вслед за ним. Лена превратилась в статую, выдают только бегающие от меня к сестре глазки.
–Интересный расклад, не правда ли? Меньше недели назад ты была чуть выше прислуги. Тебе не трогали, поскольку не видели угрозы. Никто не воспринимал тебя всерьез. Да и Давида сердить не хотели…А теперь? Мы выстроились в очередь прося тебя о помощи. Каждая отлично понимает, что, чтобы не затеял Терновцов, ты одна сможешь понят его замысел. Разгадать чертову шараду.
–Ветер перемен.
–Он самый. Совсем не ласков.
–Пожалеть тебя?
–Обойдусь, – хмыкнула Лика. – Лучше помоги мне найти деньги.
–Что их искать? Давид хранил их в сейфе в кабинете. Шифр тебе известен.
–Сколько с тобой общаюсь, а так и не поняла. Дура ли ты или нас таковыми считаешь?
–Все сказала?
–Давид не оставил распоряжений о своем имуществе, – проигнорировав мой вопрос, по-деловому заговорила Лика. – Поскольку завещать оказалась нечего. Киностудия, права на все его работы, отойдут сыну. Лисовский об этом не знал. За оформление всех бумаг Давид обратился к другому адвокату.
–Хорошее решение. Честное.
–Даже не сомневалась, что ты так скажешь. Добродетельная, ты наша! Только отчего у тебя в глазах вечно черти пляшут?! – взвилась Лика, но тут же пришла в себя. – На момент нашего утреннего сбора, Глеб не знал о решении отца. Давид «радует» нас по крупицам.