***
Первое что он увидел, был белый потолок и белые стены. Он с трудом повернулся на бок и почувствовал на онемевшем лице что-то лишнее. Он потрогал и снял. Это была кислородная маска. Значит он в больнице. Он сел на кровати и потянул за проводки и трубочки, которые тянулись от аппаратов к его рукам. В ту же секунду аппарат перестал издавать монотонный сигнал и протяжно запищал длинным сигналом. Он потрогал свое лицо – оно оказалось все в шрамах от порезов. И вспомнил….
Стекло при ударе об автомобиль разлетелось на мелкие осколки и больно обжигающе порезало ему лицо.
В палату вбежала молоденькая дежурная медсестра и, от неожиданности, даже притормозила.
– вы встали? Не может быть – тараторила она – я сейчас доктора позову. Ложитесь. Вам нельзя вставать.
Она развернулась, чтоб бежать за доктором, но он успел схватить ее за руку.
– где я?
– в больнице.
– где Зара? – он крепче сжал ее руку.
– я не знаю. Отпустите меня мне нужно доктора позвать.
– сколько я здесь лежу?
– я точно не знаю, я всего лишь месяц здесь работаю.
–месяц? Вы шутите?
– нет.
– какое сегодня число?
– пятнадцатое.
–дату. Скажи мне дату – раздраженно потребовал он и крепче сжал ей руку.
–пятнадцатое сентября. Нужно позвать доктора – попросила она.
Он отпустил ее и она побежала за доктором.
– два месяца – обреченно пробормотал он и спустил ноги с кровати.
Над раковиной в палате висело зеркало. Он взглянул в него и ужаснулся. На него смотрело чудовище. Раны от стекла уже затянулись, но не исчезли, а наоборот набухли и безобразно выпирали красными рубцами. Видимо врачи сильно не старались, зашивая порезы и царапины. Его покоцанное лицо теперь было похоже на дыню, такое же в репанках и рубцах красно серого цвета.
С той аварии прошло почти два месяца!
Он лежал в больнице почти два месяца!
А Зара? Где Зара?
Последнее, что он запомнил до того как отключиться в беспамятстве, была машина. Он помнил машину. Чужую машину. Ту, которая врезалась в его.
Они ехали с Зарой к друзьям на дачу. И уже на выезде из города в его машину влетел какой-то огромный джип. Он толком и не понял ничего. Удар, скрежет металла, крик, машину откинуло в воздух, она пролетела и опять удар. Он сильно ударился головой, но сознание не потерял. Посмотрел на Зару, но ее в машине не было. Где она? Ее выкинуло из машины при ударе? Он кое- как открыл искореженную дверь, вывалился на землю и почувствовал, что на лице что- то мешает, и по нему что-то течет струйками, он вытер лоб. Лицу стало очень больно. Он не сколько почувствовал, а больше догадался, что стекло разбилось и осколки попали ему в лицо. Он посмотрел на свою ладонь – она была в крови. Зару он не видел. И никак не мог понять, где она. Он направился в сторону чужой машины, которая влетела в них, в салоне находился человек, кажется женщина, зажатая в подушке безопасности, сама машина без существенных повреждений. Он сделал несколько шагов. Он упал. По-видимому, сначала его несла гремучая смесь из силы и болевого шока, но потом он прошел и почувствовал сильную нестерпимую боль во всем теле и силы покинули его. С каждой секундой в глазах становилось все темнее, как будто он вошел в тоннель, темнота сгустилась, а свет стал отдаляться. Он медленно отходил от света. Он смотрел прямо перед собой и в отдаляющемся свете видел белую машину, потом номер машины, а потом все потухло. Этот номер врезался в его память, в мысли, в его глаза. Он так четко помнил этот номер, как будто он на него все время смотрит. Все два месяца он стоял у него перед глазами.
В палату вбежал заспанный дежурный доктор с той же медсестрой, которая всего лишь месяц здесь работает. Они стали суетиться вокруг него, проверять показатели аппаратов, светить в глаза, требовать открыть рот. Что они хотят от него?
– где Зара? – спросил он у доктора.
– Зара? – удивился он – Зара – это кто?
– Зарема. Где Зарема? – опять спросил он и уточнил – это моя девушка. Она была тогда в машине. Мы попали в аварию.
Доктор присел рядом на больничную кровать.
– ох, парень, давай мы поговорим с тобой позже, а сейчас мне нужно тебя осмотреть.
– где она? Она погибла?
Доктор не ответил, стал подцеплять к его пальцу какие-то шнурки и проводки.
– я вас спрашиваю – крикнул он, голос дрогнул, силы покидали его, он дернул рукой, проводки, как резинки от натяжения, полетели обратно к аппаратам, он набрал в легкие воздух, закашлялся и опять потребовал – Отвечайте. Где она? Она погибла?
– я не знаю.
Доктор врал, это было видно. Видно всем. И ему, и медсестре, которая с сочувствием смотрела на больного.
Доктор держал за руку его и смотрел на аппаратуры: считывал информацию, пока показатели не радуют, но динамика пришедшего в себя парня обнадеживает.
Парень попытался встать, оперся на руки и пошатнулся, врач подхватил его и помог сесть обратно.
– куда вы, Дмитрий, собрались? Вам еще рано вставать. Надо набраться сил. Вы еще слабы. Доверьтесь нам. Сейчас Машенька сделает вам укол – он сделал знак глазами медсестре, та стала набирать в шприц лекарство, а доктор продолжил – и вы, Дмитрий, успокоитесь, поспите. А утром поговорим.
Парень беспомощно взглянул на врача. Он понял все. Не нужно утром ни о чем говорить. Все и так понятно. Понятно, что Зары уже нет. Нет в живых. Она погибла. Она погибла в той жуткой аварии.
–А-а-а – закричал он и повалился лицом на подушки.
Тогда он не увидел Зару. Не успел. Он отключился от боли и от полученных ран. От того, что сильно стукнулся в машине, он потерял сознание, так и не увидев ее. Последнее что он тогда видел это белая большая машина и ее номерной знак. Три цифры три и буквами слово три.
Темный тоннель ночной черноты сомкнулся.
***
Прошло время – чуть больше года.
В кафе было не людно, свободно, уютно и светло. Обстановка предрасполагала для конфиденциального разговора.
Журналист Жуков Женя, подписывающийся в своих статьях «ЖЖЖ», сидел за круглым столиком в удобном кресле, пил кофе и осматривал всех своим профессиональным, цепким и пытливым взглядом.
В кафе вошел молодой мужчина и направился к нему прямым ходом. То, что это его информатор, (так он мысленно стал его называть), Жуков не сомневался.
– я вас уже заждался – стал набивать себе цену Жуков.
– извините, но я не опоздал.
– а я считаю, что на деловую встречу нужно приходить загодя.
– учту – пообещал мужчина.
Жуков не стал долго отчитывать парня и перешел сразу к делу.
– вы сказали – у вас есть стоящая информация.
– есть – согласился оппонент. – но мне нужна информация от вас.
– это я уже понял – слащаво заулыбался он – у меня много информации. Я ее собираю. Это моя работа.
Опять он набивает себе цену. Это он любил – цену набивать. Все, без исключения, должны знать, что он значимый человек в этом нелегком деле – журналистики. Он испытующе посмотрел на парня. Реакции от информатора не последовало, и журналист продолжил:
– но я не поделюсь ею, пока не пойму, что это выгодно. По телефону, кстати, где вы раздобыли мой телефон?
– это профессиональная тайна – заверил парень – но вы не беспокойтесь, от меня он не уйдет.
– надеюсь, – Жуков внимательно посмотрел на информатора. – Заметьте, я не спрашиваю ваше имя.
– вы прекрасно знаете, что мне легко вас обмануть.
– перейдем к делу. По телефону вы сказали, что вам нужна информация об аварии годовалой давности.
– да.
– в которой участвовала Настасья Андреевская.
– да.
– я не дам ее вам просто так.
– я подготовился.
– вы пообещали мне фотографии певицы Розы Розалии.
– да.
Парень достал конверт из дипломата. Ох, как тяжело ему достались эти снимки. Тяжело не физически, а морально. Стас ругался, даже кричал, даже пристыдил: «Как ты можешь? Ты пользуешься превышением должностных обязанностей, где твоя профессиональная этика? А если снимки всплывут в желтой прессе? Розалия сразу поймет, кто и когда их делал. Ты в суд хочешь идти? Отвечать за это? Да нас в пух и прах разнесут. Нам доверять перестанут. Ни один адвокат не спасет. Ты этого хочешь? Мало того, что я тебе телефон этого скандального журналиста раздобыл, ты еще нас всех собираешься подставить с Розой. Ты же знаешь, Роза нам такое предательство не простит. Я тебя прошу, имей голову на плечах. Она у тебя обычно имеется, но сегодня снесло».
Он не стал доказывать Стасу теорему о наличии у него головы и мозга, только сказал, что фотографии Розы Розалии не попадут в редакцию желтой прессы. Что бы ему это ни стоило.
– я могу взглянуть? – потирая руки, спросил Жуков.
– да.
Тот открыл конверт, вытащил снимки, разложил их веером. Одного его профессионально взгляда хватило, чтобы сделать вывод:
– отлично. Это стоящие снимки.
Он собрал фотографии стопочкой и положил поверх конверта, на верхнем снимке была запечатлена девушка в больничной койке, в элитной палате, на лице синяки от операции, ее осматривал доктор, его лица не было видно. Девушка что-то ему говорила и не видела, что ее снимают.
– вы продадите их журналу?
– я сам напишу статью о Розалии.
– Сколько стоит ваша статья про Розу?
Жуков махнул рукой и недовольно продолжил:
– не дорого. Дешевле, чем про Андреевскую.
– почему.
– Розалия на каждом шагу светится, а Андреевская – затворница, ее в скандале заметить – проблема. Значит, писать о ней проблема. А очень хочется уличить ее в обмане.
– вы пишите о личностях?
– я срываю маски. Это моя любимая работа. А еще я не люблю, когда люди лицемерят. Они ведь все… все лицемерят. В жизни они одни, а на камеру они другие. В жизни они разговаривают матом, а по телефону поют слаще жаворонка. В жизни они грымзы и телезавры, а перед поклонниками улыбаются во все тридцать два вставных зуба. Ненавижу, когда лицемерят, поэтому пишу о них всю правду. А эта Розалия вообще рекламирует крем от морщин, а нормальные девки ей верят. А на самом деле ей морщины пластический хирург скальпелем «разглаживает». Она ведь, еще та мымра по внешности, ведь не накрашенная – кикимора. Вот вам и обман. И я благодаря вашим фотографиям выведу ее на чистую воду. Открою глаза публике на кумира, покажу им настоящую морду лица.
Жуков собрал снимки в конверт и собирался их спрятать в своем дипломате, но парень выхватил его и вернул в свой.
– мы же договаривались, что снимки взамен на информацию – пояснил парень свою выходку.
Жуков покусал губы (как бы не улетели снимочки), цыкнул языком и с сожалением сказал.
– там такое дело… написал я статью. – он раздраженно стукнул кулаком по столу, привлек к себе внимание окружающих, взял себя в руки и более спокойно продолжил – Супер статья. В хлам разнес все. Такая резонансная статья получилась, мнения общества разошлись, меня это радовало – он тяжело вздохнул и продолжил – а потом мне пришлось опровержение писать. На меня все стали давить.
– кто все?
– аллигаторы и пресмыкающиеся. – увидев удивленный взгляд оппонента, пояснил – Издательство, которое ее «крышует», «Союз авторов», в который Андреевская входит, моя редакция. Мой главный редактор сопротивлялся – сопротивлялся, потом потребовал от меня опровержение и увольнение.
– даже так? – удивился парень.
– да. А что вас удивляет?
– да так. Я думал, что за такими статьями очередь стоит.
– да. Дело в том, что я не проверил информацию. В полиции не разглашают. Все такие умные стали – небрежно кинул журналист – Сразу требуют официальный запрос от редакции. Редакция в свою очередь не дает такого разрешения.
– почему?
– я же вам уже сказал – Андреевскую кто-то крышует.
– понятно. А от куда вы ее взяли?
– мне ее продали, почти так же, как вы. Одна разница – вы продаете инфу за инфу, а ту я купил за монету.
– вы встречались в кафе?
– это вторая разница – мне инфу дали по телефону. Я пошел ва-банк. Я хотел быстро напечатать статью про Андреевскую, чтобы вызвать тот фурор. Торопился. Ведь это была сенсация. Тихоня Настасья участница аварии, с которой скрывается, как последняя преступница. Информация была непроверенна мной, но это не значит, что она ложная. Есть снимки, есть свидетели, есть факт преступления. Но все пошло не так.
– вас подставили?
– да. Голос был изменен. Сейчас на любом телефоне, даже младенец может программой по изменению голоса пользоваться. Я и тогда знал, что голос не настоящий, но очень все правдоподобно было и к месту. Авария – свидетели – снимки – информация. Я и клюнул. Но настолько все было правдоподобно. Я и сейчас верю в свою разоблачающую статью, не смотря на то, что суд я проиграл и влетел на кругленькую сумму. Все это было подстроено, чтобы выгородить Андреевскую. Это она была тогда за рулем и сбежала с места аварии. У меня и снимки есть.
– вы можете мне их продать?
– с удовольствием продал бы, но не стану этого делать.
– почему? – нетерпеливо спросил парень.
– потому что они все есть в открытом доступе. Я их в журнале напечатал, на свою страничку в интернете кинул, правда, после суда пришлось оттуда их удалить. Но из журнала никто не удалит. Как говорится, что написано перьевой ручкой, не выпилит бензопила «Дружба».
– да, – разочарованно протянул парень – не много.
Он встал из-за стола, собираясь уходить.
– постойте – занервничал Жуков – вы мне обещали… фотографии.
– я сегодня много дал обещаний – непонятно заявил парень.
Он открыл свой дипломат, достал конверт, со словами «Берите, пока я не передумал», небрежно кинул его перед Жуковым, развернулся и быстрым шагом ушел. В уме крутилась одна мысль: «я сделаю все, лишь бы фотографии Розы не попали в редакцию этого противного журналиста. Что бы мне это ни стоило».
Жуков меркантильно, предвкушая сладкий вкус мести всем знаменитостям, а сегодня в лице Розы Розалии, схватил конверт и спрятал его в нагрудном кармане.
Хитро улыбнулся и сказал:
– чуть не улетел мой сюжет.
Он расплатился за кофе, вышел на улицу, улыбка не сходила с его лица, до самой редакции. По дороге он набрал номер телефона главного редактора и заявил:
– мне нужна первая полоса. Вечером будет статья про пластику Розы Розалии. Все подробности при встрече. Я не подведу.
Он ехал в машине, в голове уже крутилось название ошеломляющей статьи, и набросок всех разгромных, разоблачающих, жаренных фактов его журналистского расследования.
Даже расследовать ничего не пришлось. Парень сам все принес на блюдечке с золотой каемочкой и золотым яблочком. Зато освещение скандальных событий должно получиться на отлично.
Он, в облаке эйфории, вошел в издательство, сел за свой стол, достал с нагрудного кармана конверт и достал содержимое.
Ох, как он был рад. Но радость не бывает вечна.
Содержимое конверта оказалось приятным, но неожиданным. Там были деньги, пятитысячные купюры и свернутый пополам листок бумаги.
Он дрожащими руками открыл записку: «Здесь денег больше, чем вы получили бы за статью про Розалию. Прошу прощения за некорректное поведение и за то, что не оправдал надежды».
Журналиста Жукова Женю нерадостно осенило, он зло выругался:
– Информатор подменил конверт. На первую полосу я буду печатать эти купюры?
Он помотал головой и задумчиво кислым голосом проговорил:
– На блюдечке с золотой каемочкой оказалось червивое яблочко.
Он аккуратно сложил купюры себе в портмоне и стал придумывать оправдательную речь для главного редактора.
***
Новый водитель старался не мешать ее работе. Он быстро понял правила. Ни каких лишних слов, никаких замечаний и разговоров в поездке, никаких вопросов. Анастасия Андреевна не была вредной работодательницей, скорее просто очень занятая и вся в раздумьях, женщина. Когда надо было, она сама говорила ему: куда и зачем едут.
Работает он у нее почти неделю, а точнее пять дней, как положено с понедельника. Она без лишних разговоров, без лишних расспросов, без лишних требований документов и всякой лишней ерунды, взяла его водителем. Он и сам не ожидал, все так гладко складывалось. А ведь шел устраиваться на работу как настоящий русский человек – на обум. А нет, русский делает все – на Авось. Авось возьмут водителем. Авось – и взяли. Прекрасно. Работой обеспечен. Чего так сильно добивался, то и получил.
Сегодня она выехала впервые. Каждый день он возил ее детей с няней Татьяной Сергеевной на кружки, секции, в кафе, бассейны, и развлекательные центры.