– М-да… сцепились они точно не на шутку, тут ты в точку попала, – связывать их не стоит… Ну что же делать мне с тобой-то? Вот задача…
Дора принялась наглаживать волевой подбородок, прикусив контрастирующие пухлые губы.
– Может, просто забудем? – обнадёжилась Птичка, хоть из «своих книг» знала, что перебивать в такие моменты человека не стоит.
– Да как же! Ежели мать тебя не воспитывает, то нужно кому-то урок тебе преподать! Давай так: сердце моё защемилось о твоих деде с бабкой, и, будь моя воля, я бы позволила тебе хоть каждый день здесь рассиживать, покуда мистер и миссис Крейг назад не будут возвращаться. Да и боялась ты не зря: сегодня-завтра на самом деле наступила бы пора на свалку оправить старьё, захламляющее дом, а для тебя – памятные вещи. – Тут она бросила сострадательный взгляд в сторону Элли. – Но как же с ними быть: миссис Пёрк и мистеру Крейгу не скажешь, а выкинуть теперь жалко. Однако без их разрешения я никак действовать не могу… Тупик, что ли?
Обе опять замолчали, стараясь отыскать выход из положения. Элли скорее надеялась на Дору, ведь сама до этого не смогла найти компромисс, потому и скрывала свои «походы». Но также понимала, что сельская женщина, с её бытовым складом ума, едва ли сможет разрешить сей сложный вопрос. Вот и сидела, ожидая от Доры приговора.
Та, в свою очередь, сморщила лоб донельзя, обыскивая закутки сознания: может, что из молодых лет вылезет или озарение какое спадёт невзначай. Замучив напрочь свои морщины, Дора сдалась:
– Не по мне, деточка, такие головоломки, – свела она к нулю все свои размышления.
– И как же нам быть? – в сложившейся ситуации Элли рискнула присовокупить Дору себе в помощницы.
– Мы поступим так, – сначала поддалась та, но поправилась: – Я, тебе в назидание, всё выдам мистеру Крейгу, а там пусть он сам решает твою судьбу. У него точно ума хватит дельно растолковать, как быть. Ты если и взяла что-то – то мне и дела нет до ветхого хлама. А сейчас ступай покамест домой, скоро хозяева вернутся… Ох и запутала ты всё поперёк, мне и так невпроворот занятий в доме, а теперь ещё и новая докука! Ступай.
Птичка, не поднимая виноватых глаз, словно призрак, направилась к выходу: ответить на решение Доры ей было нечем. Ожидать так ожидать, хотя это было ещё пущим наказанием. Думала, всё здесь и решится, но нет…
Итак, вернёмся в гостиную, которую посетил незваный Великан – мистер Крейг.
– Добрый день, – разом вторили все в ответ на его раскатистое приветствие.
– Каким ветром занесло вас сюда, Айзек? – Анна растерянно проглотила недожёванный кусок пирога и поставила чашку с чаем мимо блюдечка, так и не запив.
– Умеренным, Анна, умеренным.
Айзек неторопливо проследовал к столу, а Филиппа осталась стоять позади, пытаясь слиться с рисунком обоев, чтобы раздражение хозяйки, яркой зарницей вспыхнувшее в гостиной, не отрикошетило по ней.
– Моё почтение, юные леди! – Великан нагнулся больше чем вдвое, чтобы дотянуться поцеловать ручки Элли и Мари.
– И вам, – растерялась Элли.
– Благодарю, – кокетливо ответила Мари и слегка покраснела.
Айзек поклонился также Бетти и Анне (Филиппу, видимо, он поприветствовал при входе) и застыл у стола. Возникла неловкая пауза. Бетти было хотела предложить гостю место за обеденным столом, но осеклась, не имея ни малейшего понятия о мыслях миссис Пёрк. Она отвернулась к Филиппе, чтобы потянуть время, а та вздрогнула, поняв, что её заметили, и начала медленно, как облако от лёгкого порыва ветерка, двигаться в направлении стола, высматривая что-то на потолке.
В этой неудобной тишине глоток чая, который сделала Бетти, оказался достаточно громким, чтобы вывести Анну из оцепенения:
– Хотите чаю?
– Хочу, – ответил Айзек.
Но поскольку Анна далее ничего не добавила, явно нарушая знакомые ей правила приличия, он сам ни капли не смущаясь отодвинул стул и присел, приветливо смотря на Мари и Элли.
– Филиппа! – Бетти обратилась к снова вздрогнувшей от этого кухарке.
– Ах да. Поняла! – встрепенулась та и поспешила на кухню, но почему-то не вернулась.
Мажордом, пытаясь сгладить глупую ситуацию, нелепо улыбнулась, направилась к серванту и совершила очередную оплошность, спросив, какой чай ему лучше предложить: зелёный или чёрный, – ведь на столе стоял только зелёный. Испытывая от этого явную неловкость, она аккуратно достала самую красивую чашку и поставила перед гостем. Тот, заметив её смущение и оглядев уже налитый остальным чай, дружелюбно ответил: «Зелёный». Налив ему порцию, Бетти села напротив, глупо улыбаясь. В ответ Великан делал то же самое.
– Чем обязана? – перебила искусственность ситуации Анна.
– Собственно, я пришёл поговорить о вашей дочери…
Рот Анны чуть съехал вниз, и она не сразу нашлась, что сказать. Полузаикаясь, всё-таки выдавила:
– А… а с каких это пор малознакомые люди (это явно резануло уши Элли) с порога приходят ко мне поговорить о моих детях?!
– Или даже послушать, что ваша дочь расскажет мне, – продолжил свою фразу Крейг, проигнорировав вопрос.
От такой наглости рот Анны будто и вовсе отклеился. Она не знала, пора ли начать раздражаться или сперва выяснить, в чём было дело. Окинув беглым взором всех сидящих, она собралась с нервами. Чтобы не получить очередного пренебрежения со стороны гостя, решила обратиться к Птичке:
– Дочка… Элли… посмотри на меня. Что случилось?
Девушка еле-еле, будто с пудом на шее, подняла голову. Лицо её слегка подрагивало и стремительно бледнело прямо на глазах. Анне показалось, что та сдерживает слёзы… от страха, что ли.
– Элли, не молчи, прошу!
– Молодая леди желает, чтобы всё рассказал я? – вступил Айзек.
– Я… я не знаю, как сказать… – сбивалась Птичка.
– Да чёрт возьми, что происходит?! – не выдержала Анна.
Тут скрипнула дверь, и в комнату неуклюже ввалилась Филиппа (видимо, подслушивая, она так увлеклась, что не рассчитала своего веса, повиснув на двери). «Эх», – только и вырвалось из её уст.
Тут же она сделала непринуждённый вид и зашла в гостиную полностью (почему-то без чашки для чая). Бодро домаршировала к своему месту и уставилась в окно, чтобы ни с кем не столкнуться глазами, – ведь понимала: все сейчас смотрели только на неё.
– Ваша дочь, очевидно, не так уж близка с вами по духу, Анна, раз боится вам говорить о своих переживаниях.
– Что? Что ты такое городишь? Это она тебя боится! Пришёл тут без спроса и давай, непонятно зачем, к дочери моей лезть!
– Ваша дочь только что мило беседовала с моей горничной Дорой, и…
– Ох! Я знаю Дору, мы тоже с ней не раз уже во дворе сталкивались и мило беседовали – хорошая женщина, боевая, с ней не пропадёшь! – влезла кухарка.
– Подожди ты! – махнула на неё Бетти, а Анна продолжила:
– Ну… ну, если даже так – то чего здесь предосудительного?
Элли застыла – ведь развязка должна была наступить в этот момент, но не ожидала той позиции, которую дальше в разговоре занял Айзек.
– Скажите, Анна (её уже начинало распалять, что он постоянно обращается к ней по имени, будто пытаясь давить на неё), вы хорошо знаете свою дочь?
От такой фамильярности миссис Пёрк так оторопела, что забыла разозлиться, и просто ответила, беспомощно опустив кисти на край стола:
– Отлично знаю, мистер Крейг.
– Тогда вы определённо знаете, что… – Тут он сменил выражение лица от настоятельно-неотступного на улыбающееся и повернулся к Элли, хотя вопрос продолжил задавать Анне). – …что она делала каждый день в моём теперь уже доме во время нашего с супругой и прислуги отсутствия?
– Вы… ты… о чём?
– Мама, дело в том, что… – осмелилась начать Элли, но Великан её перебил:
– Вы плохо воспитали свою дочь или вообще она для вас стала безразлична? Юные годы – подспорье и залог будущего добропорядочного человека, не так ли? А вы отстранились от своего ребёнка настолько, что ему проще втайне от вас нарушать границы чужого дома – даже если в этом и не было злого умысла, – чем спросить вашего разрешения? Видимо, она боится с вами делиться, или что вы просто-напросто будете её игнорировать, или что без объяснений откажите в подростковых удовольствиях? Так стоит ли в чём-то винить одинокого запутавшегося ребёнка? – или матери вместо очередного наказания нужно принять своё дитя, сесть и расположить его к себе, признав и часть своей вины в происходящем?
Доверие – вот основа для добропорядочности, а оно начинается с матери, извините за прямолинейность… Элли, ты хотела что-то сказать.
– Я?.. Да. Мне очень жаль, простите, такого больше не повторится!
– Видите, – снова обратился он к Анне, – она говорит перед вами, будто ещё с пелёнок не вылезла, хотя ей уже, наверно, лет четырнадцать-пятнадцать. А тебе, Элли, скажу, что нечего стыдиться узнавать о своей родословной, собственной семье. Но спросить всё-таки разрешения у меня или Полин – моей жены – стоило. Это тебе на будущее. И перестань мучить совесть там, где она тебя за сердце и ведёт! Спасибо, чай был отменный. Если ещё свидимся, я захвачу с собой и чёрный чай – его больше предпочитаю. Благодарю за терпение, Анна, но мне нужно торопиться – работа не будет ждать.
Он быстро встал из-за стола, так же статно всем поклонился и семимильными шагами направился к выходу. Анна встревоженно засуетилась на стуле, в итоге вскочила и окликнула его:
– Мистер Крейг…
– Да, миссис Пёрк, – будто этого и ожидая, обернулся с прищуренной улыбкой Великан.
– Я… я хотела бы… ммм… попросить прощения за мою дочь. Вы уж извините нас, я попробую всё загладить. Такая неловкая ситуация вышла! Это, видимо, оттого, что мне, как вдове, тяжело одной управляться со всем, и у меня больна вторая дочь. Сами догадываетесь, как тяжело порой находиться наедине со своими дурными мыслями. Я понимаю, что они не должны быть видимы другим, но не всегда хватает сил всё сдержать, не пустить наружу.
– Понимаю вас. Но не лучше ли разделить что бы то ни было с близкими? Быть может, это придаст новые силы. Об этом также не стоит забывать.
– Возможно, вы правы.
– Не думайте, что я хотел вас задеть или обидеть, меня вы тоже должны понять: чужой ребёнок в моём доме…
– Да-да, я понимаю. Так вот, не будете ли вы против принять моё приглашение к званому вечеру через неделю-две? Всё же, действительно, негоже начинать соседские отношения не с той руки, ведь вы с женой собираетесь обосноваться здесь надолго?
– Именно так. И мы с Полин почтём за честь принять ваше приглашение и обязательно посетим ваш званый семейный, как я понимаю, вечер.
– Да, круг будет узким. Но Элли замечательно владеет фортепьяно, а стихи великих классиков даже прислуга у меня декламирует не хуже столичных чтецов! Не беспокойтесь, скучно не будет!
– Я и не беспокоюсь, отнюдь. Семейная обстановка мне гораздо ближе светской мишуры. Всё же мне пора. Доброго всем вечера, леди!
Он снова повернулся по очереди ко всем; называя по имени, поклонился и вышел.
Опешила только Филиппа, которая сидела до сих пор с вытянутым в крендель лицом, не менявшимся последние минут десять. «Перечитавший кулинарных книг, невыспавшийся филин», – так, скорее всего, она описала бы саму себя в тот момент.
Для Элли ужин прошёл не менее напряжённо. Все молчали, видя, какое хмурое лицо у миссис Пёрк и боясь попасть под горячую руку. Сначала Анна сильнее сжимала желваки, затем столовые приборы – и в итоге не выдержала и задала Элли словесную трёпку. Перебрала каждый случай в отдельности и повторяла одни и те же обвинения раз за разом, всё больше раздувая ситуацию: безответственность, подростковая несерьёзность, постоянное беспокойство и прочее.
Конец ознакомительного фрагмента.