Телефонный звонок, донесшийся сквозь открытую дверь, пришелся явно некстати. Жак озадаченно приподнял бровь и отправился к мобильнику. Разговор оказался коротким, и к столу он вернулся озабоченным.
– Господин майор ждёт нас обоих. И просил быть у него как можно скорей, – сказал Жак несколько напряженным тоном. – Похоже, что-то случилось…
– Что могло случиться? И зачем понадобилась я? – Кира встревожилась, хотя постаралась не подать вида.
Ясно, что дело могло быть только в одном – в карте! Но карта безупречна: она не подделана и не исправлена – она изготовлена заново! Бланк нашли в картографической палате Борсханы, отпечатан он в то же время, что и оригинал, химический состав пасты, отметок и надписей подобран идентично с оригинальными, почерк Самуила тоже, причем он огрублен под походные условия, что делает стопроцентную идентификацию невозможной. И все же, если что-то и случилось, то – с картой!
– Не знаю. Я сказал, что мы завтракаем, – Жак пожал плечами, не глядя на Киру. – И выедем через десять минут.
– Тогда я пошла одеваться.
В конспиративной квартире DRM[1], отведённой для такого рода встреч, но официально имеющей статус обычного жилья, сам воздух был пропитан духом холодной казёнщины. Тщательно прибранные комнаты были напрочь лишены запахов, ни одна вещь, якобы служившая невидимым хозяевам, никогда не покидала своего места.
На мягком тканевом диване в небольшой гостиной сидели Кира и Жак. Пьер Фуке и его начальник полковник Жорж Кассе расположились в креслах напротив. Вступительная часть была коротка. Соблюдая правила приличия, – куда без них в Париже, – майор Фуке извинился за то, что пришлось сорвать Киру и Жака утром выходного дня, предложил им напитки, от которых они отказались, и выдержал многозначительную паузу. Взглянув на Кассе с таким видом, будто испрашивал разрешения говорить, Фуке кивнул и коротким автоматическим жестом поправил рукава рубашки.
– Известно ли вам, чем закончилось рассмотрения нашего дела в Арбитраже ООН? – обратился он к Кире.
– Нет, – ответила она настороженно. – Не известно.
Фуке снова зачем-то кивнул.
– Слушания отложены вплоть до обнаружения месторождения, из-за которого начата тяжба.
Кира и Жак переглянулись.
– Что это значит? – спросила она.
– Это, мадам, именно тот вопрос, который мы хотели бы задать вам, – с саркастической галантностью ответил Фуке и, помолчав немного, снизошёл до разъяснений. – Отмеченное на карте вашего отца месторождение на местности отсутствует.
Удивлённо вскинув брови, Кира собиралась переспросить снова, но лишь молча выпустила набранный в лёгкие воздух и беспомощно развела руками. Фуке буравил её внимательным взглядом. Кира выдержала этот взгляд, как человек, которому нечего скрывать и нет причин опасаться.
– Известно ли вам, мадам, – продолжил Фуке. – По какой причине реальность настолько разошлась с картографией?
– Мне кажется, вы должны понимать, – Кира пожала плечами. – Что я никак не могу знать таких вещей. Я нашла карту. Но не участвовала в её составлении.
Фуке кивнул ещё раз. Казалось, эти его кивки разбивали беседу на параграфы.
– Справедливое замечание, – сказал он. – Но, с вашего позволения, напомню, что по условиям сделки с правительством Франции вы получили гражданство в обмен на – цитирую: «Предоставление сведений, обеспечивающих доступ к алмазному месторождению, открытому при участии Дмитрия Быстрова»… Налицо, как ни крути, фактическое нарушение условий договора. Доступа к алмазам полученная нами карта не предоставила.
Пьер Фуке в роли агрессивного переговорщика существенно отличался от того милого шутника-недотёпы, которым предстал в самом начале их знакомства.
«Всё это маски, – думала Кира. – Все они тут – лишь набор масок, которые надеваются в зависимости от ситуации и решаемой задачи». Ей становилось не по себе в мире, где правят бал правдивая ложь и лживая правда, в компании людей, для которых двойное дно и умение манипулировать другими – важнейшие профессиональные качества. Хотя теперь и она сама должна в полной мере ими обладать. Да и ее супруг…
Она незаметно покосилась на Жака: интересно, снимает ли он маску, когда они наедине? Например в постели? Сейчас внешне он был совершенно спокоен, хотя в душе наверняка волнуется: результаты этой беседы вполне могут сказаться на его дальнейшей службе. Но маска сидит на нем безукоризненно… Интересно, а на ней?
Полковник Кассе перехватил ее взгляд.
– Капитан Бойер, подождите в прихожей. Вы отвлекаете мадам Бойер.
Жак молча вышел.
– Итак, мы имеем сложную ситуацию, в которой ставки довольно высоки, – Фуке откинулся на спинку кресла. – Готовы ли вы, мадам, сотрудничать с нами в поиске решения этого острого вопроса?
Кира глубоко вздохнула. Всё было понятно без слов – ей уже не соскочить с этого корабля, отплывшего слишком далеко от берега. Ее куратор в Москве предупреждал: сколько бы проверок она ни прошла, сколько бы времени ни прожила во Франции, сколько бы полезного ни сделала для DRM – подозрения с нее никогда не снимут. Просто потому, что в мире разведок подозреваются все, только в разной мере.
– Конечно! – уверенно сказала она.
– Для начала у нас к вам довольно деликатная просьба, – Фуке сделал мимолётный жест рукой, который, похоже, заменял ему междометия. – Впрочем, вся наша работа состоит из вещей деликатных и очень деликатных, так что…
Вместо окончания фразы он широко развел руками – дескать, здесь все разумные люди.
– Ну, если речь не пойдёт о том, чтобы кого-то отравить, – едва заметно улыбнулась Кира. – То можете на меня рассчитывать.
– Отравления уже давно исключены из арсенала разведок, – совершенно серьезно сказал полковник. – Речь идет об испытании на полиграфе. Вы, конечно, знаете, что это такое…
Кира кивнула.
– Это детектор лжи. Хотите проверить, не вру ли я…
– Боже упаси! – притворно ужаснулся Фуке. – И в мыслях такого нет! Но подсказку, которая пряталась в вашей памяти, вы нашли после гипнотических сеансов доктора Вольфсберга. Память – сложная система, и мы хотели бы быть уверенны в том, что…
– Я поняла, что вы мне полностью доверяете, – Кира не скрывала сарказма. – Даже не знаю, чем я заслужила такое доверие. Ну, давайте ваш полиграф…
Фуке поднялся, неспешно пересёк комнату, молча открыл дверь в спальню. Оттуда также молча вышел человек, одетый в неброскую серую футболку и потёртые джинсы. В руках у него был классического вида кожаный дипломат.
– Симон прекрасный специалист, – отрекомендовал его полковник Кассе, как будто пытаясь смягчить неприятные моменты предстоящей процедуры.
Взгляд не задерживался на лице Симона, в котором мимика была доведена до минимума, как содержание жиров в диетических продуктах. На комплимент Симон ответил общим кивком и принялся за дело: положил дипломат на журнальный столик, открыл крышку и выложил провода с сенсорными датчиками, которые тянулись к ноутбуку в матовом металлическом корпусе.
– Вам здесь удобно сидеть, мадам? – мягко поинтересовался Симон у Киры.
Та кивнула.
– Тогда с вашего позволения…
Симон надел на изящные пальцы Киры две пластиковые прищепки, такую же, но побольше, прицепил на запястье, круглые датчики закрепил на висках с помощью жесткой ленты. Он всё делал быстрыми, но точными, автоматическими движениями профессионала, хорошо знающего свою работу. Майор и полковник сели в углу и молча наблюдали за происходящим.
– Я буду задавать вопросы, отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет», – Симон говорил тем же мягким, почти безэмоциональным голосом, который теперь воспринимался как неотъемлемый элемент машины для разоблачения лжи. Даже его дружелюбная на вид улыбка была похожа на сигнал индикатора, информирующего о запуске процесса.
– Вас зовут Кира Дмитриевна Быстрова, ныне Бойер?
– Да.
– Вы родились и выросли в Москве?
– Да.
– Вы рассматривали когда-нибудь геологическую карту борсханского месторождения алмазов, составленную при участии вашего отца?
– Да.
– Вы рассматривали её до того, как изъяли из тайника, оборудованного в надгробном памятнике на могиле вашего отца?
– Нет. Как же я могла рассматривать её раньше, если я тогда её и нашла?
– Пожалуйста, только «да или «нет», – напомнил Симон. – Известно ли вам, почему отмеченное на карте месторождение не обнаружено на местности?
– Нет.
– Вы вносили какие-либо изменения в карту, о которой мы беседуем?
– Я?
– Пожалуйста, «да» или «нет».
– Нет.
– В детстве у вас была кукла?
– Что? А… ну да, да, да.
– В детстве отце рассказывал вам о борсханской экспедиции?
– Да.
– Вы когда-нибудь подделывали геологическую карту?
– Нет.
– Кто-нибудь с вашего ведома подделывал карту вашего отца?
– Нет.
Вопросы следовали один за другим. Симон зачитывал их плавно, одинаковым тоном, независимо от того, касались ли они детства Киры или допускали её участие в подделке карты. Вопросы повторялись по нескольку раз, менялись лишь формулировки. Чем дальше Симон продвигался по опроснику, тем яснее на лице Киры проявлялось волнение. Похоже, этот тест, который поначалу казался ей плёвым делом – ведь она понятия не имела, почему в борсханских джунглях не обнаружено алмазов, отмеченных на карте её отца, – не так уже безобиден. Казалось, она чувствует, как по тянущимся к ней проводам в её мозг проникает этот сосредоточенный холодный человек и разгуливает там, как домушник, проникший в квартиру в отсутствие хозяев.
Спустя полчаса, выжатая как лимон, Кира услышала:
– Мы закончили, мадам, большое спасибо.
– Надеюсь, на сегодня всё, господа? – спросила она подошедших к Симону офицеров.
– О, разумеется! – Фуке всплеснул руками. – Не смеем задерживать. Сейчас такой же процедуре подвергнется капитан Бойер. Вы можете подождать его напротив, на бульваре. Там в кафе подают очень приличный кофе. И прошу не отлучаться дальше Сен-Дени. По крайней мере, в ближайшие дни.
Через час супруги воссоединились и, усевшись в машину, отправились восвояси, чтобы перевести дух после нервного утра. А сотрудники DRM в конспиративной квартире увлеченно разбирались с показаниями полиграфа. Симон действительно был большим специалистом в своём деле: бессмысленную абракадабру зигзагообразных линий разной амплитуды он расшифровывал на лету, как опытный кардиолог читает кардиограмму.
– По Бойеру все совершенно ясно, – подвел итог он. – Капитан ничего не знает ни про карту, ни про алмазы, ни про пропажу месторождения. Что касается его супруги, то однозначных заключений дать невозможно: фон волнения настолько высок, что различить причины отклонений практически не удается.
– Как вы это объясняете? – хмуро спросил Кассе, пройдясь от кресла к комоду. – Я тоже волнуюсь на этих чертовых ежегодных тестах, но вы же определяете, что я не завербован противником, не сливаю никому секретную информацию, не занимаюсь гомосексуализмом и не употребляю наркотики!
Полиграфист собрал свое оборудование и закрыл портфель.
– Если вы хотите услышать моё мнение, выходящее за рамки данных, подлежащих интерпретации…
– Именно!
– Такая картина чаще всего наблюдается у далеких от наших дел людей. Они волнуются, и бессистемные сигналы замусоривают фон. Понимаете, когда человека готовят к разведывательной работе, его учат, как обмануть полиграф, как скрыть истину, как создать двусмысленную картину, не позволяющую сделать однозначный вывод. Но в данном случае… Похоже, что мадам Бойер никто и ничему не учил. В результате получаются не амплитуды правды или лжи, а просто хаотичные сигналы тревоги!
– И какой из всего этого вывод?
Полковник Кассе открыл дверцу комода, за которой обнаружился бар. Вынув массивный хрустальный графин с коньяком и несколько грушевидно сужающихся кверху бокалов, он наполнил один из них до половины, показав жестом, что остальные могут последовать его примеру. Симон этим предложением воспользовался, а Фуке, соблюдая субординацию, воздержался.
– Скорее, это говорит в ее пользу, – сказал Симон, нюхая янтарную жидкость. – Похоже, она абсолютно не подготовлена к полиграфу.
– А все люди, причастные к нашим делам, как вы это называете, проходят такую подготовку, – задумчиво проговорил Кассе, подходя с бокалом к окну.
Фуке перевел дух и, раскрепостившись, тоже плеснул себе коньяку. Он помнил, что на эту квартиру завозится «Карвуазье XO», и с удовольствием пригубил дорогой напиток. Повод для этого имелся: раз Быстрова не работает на русскую разведку, то и к нему никаких претензий быть не может!
– Что ж, спасибо, Симон, – полковник сделал большой глоток. – Аппаратные методы дали отрицательный результат. Но дело слишком серьезное, чтобы на этом остановиться. Поэтому, майор, тщательно обставьтесь оперативными материалами!
Фуке кивнул и последовал примеру начальника. Ароматная жидкость приятно обожгла гортань, скатилась в желудок, растопив по пути холодный комок ожидания неприятностей в области солнечного сплетения.
– Всё, максимально подробно, – внушительно сказал Кассе. – Проверьте ту работу, которую очень тщательно выполнила «Сьюзен» в Тиходонске. Биография, мужчины, подруги, любые, самые непродолжительные связи и контакты. И учтите, что наши африканские друзья тоже не будут сидеть сложа руки.
– Я понял, господин полковник! – Фуке щелкнул каблуками и с сожалением поставил недопитый бокал: хорошее впечатление на начальство произвести важней, чем посмаковать «Карвуазье XO».
Механизм оперативной проверки, запущенный распоряжением полковника Жоржа Кассе, к вечеру этого же дня включился на полную мощность, тщательно просеивая каждый пункт информации о Кире Быстровой-Бойер. К работе были привлечены лучшие аналитики и хакеры DRM. Они пустились по цифровому следу Киры, поискали данные о её перемещениях: покупка билетов на самолёты и поезда, заселение в отели, банковский счёт, одноклассники, однокурсники и бывшие коллеги. Картина, представшая перед сетевыми ищейками, удручала своей беспросветностью и однообразием вплоть до того времени, когда унылая провинциалка внезапно превратилась в Принцессу. Впрочем, и фееричная поездка Киры в Ниццу не дала никаких зацепок. Поступившие в DRM доклады аналитиков были написаны как под копирку: результат нулевой, объект девственно чист.
Но сила любой разведки в системности. Люди DRM действовали по всем мыслимым направлениям и намерены были заглянуть в каждый уголок жизни алмазной фигурантки. Готовящая Киру к операции офицер с оперативным псевдонимом «Сьюзен», известная Кире под именем Диана Сорель, тоже прошла тест на полиграфе. Она подтвердила, что ее конфидент в Тиходонске – коллега Быстровой Алена Сорокина, подробно «осветила» фигурантку разработки, которая каждый день ходила в бухгалтерию и «тянула лямку», как все – с утра до вечера. То есть фиктивность бухгалтерской работы как прикрытие более серьезной деятельности исключалась полностью. Мужчин у нее не было, не считая странноватого друга детства Коляши – рассеянного математика, живущего в мире формул и мало понимающего в обычной человеческой жизни.
Правда, «Сьюзен» напомнила, что уже в Ницце Быстрова имела близкий контакт с русским бизнесменом Андреем Войтовым. Настолько близкий, что того пришлось вытеснять из окружения Киры, путем проведения специальной операции замещения, в результате которой место Войтова так удачно занял капитан Жак Бойер…
Трудно сказать, заинтересовало ли это сообщение майора Фуке: – профессионалы никогда не выдают своей заинтересованности. Зато он передал «Сьюзен» поручение полковника: восстановить контакт с мадам Быстровой-Бойер и пообщаться с ней в дружеской, раскрепощающей обстановке, способствующей взаимному доверию. «Сьюзен» приняла задание к исполнению, не спрашивая: «Зачем, если и так все ясно?» Как профессионал высокого класса, она знала: ясности никогда не бывает слишком много, да и лишней она тоже не бывает…