Часть 1. По законам братства
Глава 1. Не дать себе слабины
Виктор вскарабкался на скалу и стал размахивать автоматом появившемуся на горизонте вертолету, красноречиво выписывая круги и помогая найти место для посадки.
– Сюда! Сюда! Садись!
Убедившись, что пилот видит площадку, вернулся к раненому, которого вытащил на брезенте с заминированного поля. Снегирев лежал в луже крови, стопу практически оторвало. Виктор быстро наложил ему жгут выше колена.
– Товарищ капитан, потерпите немного, сейчас вколю промедол. Боль отступит. Через несколько минут погрузим в вертолет, он быстро Вас в госпиталь доставит.
Тут он посмотрел на вторую ногу офицера. Она лежала безжизненно. Осколки мины покрошили и ее. Какая из них была в более плачевном состоянии – еще вопрос, но он не врач. Виктор перевязал раны как мог.
Вертушка стала заходить на посадку. Виктор и еще несколько ребят подхватили за углы плащ-палатку, на которой лежал Снегирев, и побежали к машине. Дорога была каждая минута.
Вертолет снижался с открытой нараспашку загрузочной дверью. Одной парой колес зацепился за камень, две других зависли над пропастью. Мужик в лётном шлеме, увидев раненого офицера, закричал:
– Подавай! Быстро! Воздух разряженный, долго я машину на этом пятачке скалы удержать не смогу. У меня на борту еще несколько человек!
Ребята потянули вверх плащ-палатку и осторожно положили Снегирева на носилки, которые были уже приготовлены в салоне. Вертушка всем откланялась и стала подниматься.
Послышались выстрелы.
Вертолет взмыл, лег на бок, ушел винтами вниз в пропасть. И когда все посчитали, что они погибли, он каким –то невообразимым путем метрах в пятистах выкрутился, вышел на крутом вираже и взмыл ввысь, ушел от обстрела.
– Что творит, а?! Одуреть можно! – вспотел командир. – Ни в одном американском блокбастере так не снимут, ни в каком 3 – D! Вертолет по своим техническим характеристикам на такую высоту взлететь не может!
Ребята рядом, потрясенные, молчали.
– Кто командир вертолета, не знаешь? – спросил у Виктора командир десантно – штурмового подразделения.
– Нет.
– Пусть связист свяжется с командованием и узнает фамилию пилота. Молодец парень. Ас! Это просто фантастика!
– Есть!
Через пятнадцать минут Виктор Николаев доложил командиру:
– Командир вертолета – пилот майор Олег Малышев.
Виктор посмотрел за скалу, за которой уже не было видно вертолета с отчаянным пилотом и дорогим его сердцу командиром.
– Только бы не потеря крови, – просил Виктор, подняв голову в бесцветное от выжигающего солнца небо.
– Жив, капитан? – обернувшись внутрь вертушки, крикнул Малышев. – Ты давай, говори что- нибудь. Чтоб я слышал тебя!
– Да иди ты…– сжав зубы, процедил капитан Снегирев.
– Нормально! Продолжай! Не сдавайся, парень! Только дашь слабину и ласты склеишь! – подбодрял Малышев.
Снегирев боялся ругаться, вообще боялся открыть рот, чтоб не стонать и не закричать от боли. "Не дать себе слабины", – крутилось, как дрель, в мозгу.
– Дайте закурить, – попросил он…
А дальше вертушка полетела по трубе вверх. Ее засасывало, и казалось, что они давно должны были пролететь мимо солнца, мимо всех планет и звезд, где нет уже больше ничего: закончилось пространство, галактика, жизнь…
***
Мальчишки жужжали, как черные оводы. Громко говорить нельзя – услышит дежурный по роте. После отбоя должна быть тишина.
– Засада это, пацаны! – возмущался Вадик Хренов, высокий белобровый суворовец.
–Да тише ты!! – хором оборвали его ребята.
– Я говорю, что нельзя так! –снова громко зашептал Вадик. Мода изменилась. В армии вон собираются сменить шинели на удобные пальто прямого покроя. А у суворовцев изменений нет не предвидится. Мы в балахонах ходим. Ну, несправедливо же! Уставная форма устарела! Одевают нас в то, что годами на складах пылится!
Вадик отмерил десять сантиметров от низа и отпластал полы своей шинели. Мальчишки загудели. То же самое сделали пятеро друзей Вадима, воодушевленные своим предводителем.
–И где эти модельеры и кутюрье, которые форму нам шьют? Пусть сами походят в длинных шинелях! Это давно не модно уже. Давайте резать, парни! – потрясая над головой отрезанными лоскутами, призывал Вадик.
– Мы сами себе и модельеры, и кутюрье! Сейчас сварганим модную обновку, – ответил Володя Снегирев. – Давай-ка, придержи!
На полу лежали стопки шинелей. Саша Мухаметжанов, крупноголовый, черноволосый парнишка, высунув краешек языка, аккуратно разглаживал ладонями подолы, ровняя края. Он явно медлил, приглядываясь к начерченной мылом полосе, прикладывая и убирая ножницы.
–Кто из ваших резать будет? – подстрекал сомневающихся Вадик.
– Я буду резать. В случае чего, скажу, что вы ни при чем. Кто режет –тот и бандит, – откинув голову, рассмеялся Володя Снегирев.
Дежурный по роте Лева Васильев замер от ужаса. Он понимал, что в случае выявления факта порчи имущества с него первого снимут шкурку. Командир роты майор Бунин переместил сержантов срочной службы из спального в другое помещение, и дежурный сейчас сам был в ответе за все, что здесь мутят товарищи. Он обязан был доложить дежурному по училищу. Но Вадик цыкнул на Леву, чтоб тот сел на табурет и не вставал, пока все не сделают с шинелями то же самое. И Левка остался смотреть. Ему словно горсть мошек кинули в гимнастерку – по спине что – то неприятно ползало.
– Вадик! Стой на стреме! – скомандовали ребята.
Вадим выглянул из спального помещения, убедился, что в коридоре никого нет, и снова плотно прикрыл дверь. Он приложил ухо к двери, чтоб слышать любое движение в коридоре, и еще для страховки регулярно поглядывал, не идут ли офицеры.
Володя опустился на колени перед своей шинелью, поднял руки вверх растопыренными пальцами.
– Ассистент! Скальпель!
Мальчишки прыснули в ладошки.
Гена Стремоусов вложил в Володькину правую руку огромные портновские ножницы, которые Вадик умыкнул утром из каптерки. Володя Баландин и Гриша Газизов расправили шинели и придержали, чтоб ткань не перекосилась.
Володя тоже отмерил десять сантиметров и отрезал полы своей шинели.
– Красотка! Так она лучше будет смотреться! – прикладывая к себе, любовался Володя.
Гена подложил ему свою:
– Режь мою. У тебя отлично получается!
Длина Володе понравилась, он смело укоротил еще десять штук. Из второго взвода принесли свои шинели его товарищи – Юра Сычев и Володя Надрин.
Мать Владимира хорошо шила. Он с детства помнил, как она, разложив на полу или на большом обеденном столе ткань, кроила одежду себе и троим ребятишкам. Резала, кроила, сметывала, стачивала на ручной машинке «Зингер», которую везде возила с собой. Они с отцом были строителями, часто переезжали с места на место, со стройки на стройку в поисках «хороших денег». Пока не было работы, подрабатывала шитьем.
Володьку считали главным модником, он всегда знал, что и как носят. На нем все сидело прекрасно: от шинели до короткой курточки на манжете. Из дома приезжал в прекрасных модных приталенных пиджаках, в рубашках с большим воротником – апаш. Мама баловала старшего сына. Тем более, что потом вся одежда передавалась по наследству младшему брату Саньке. Удобно было сразу сшить хорошую вещь и разом нарядить обоих. Впрок.
Зная его пристрастие к стильной одежде, ребята одним из первых сагитировали Володю на подрезку форменных ботинок. Старшие ребята научили подрезать на них ранты так, что ботинки казались более остроносыми и элегантными, похожими на гражданские. Верх и подошва были из чистой кожи, поэтому небольшая корректировка на крепости обуви не сказывалась.
На гимнастерках в области лопаток мальчишки проглаживали поперечную стрелку и делали стрелочки на рукавах, а пуговицы перешивали с обратной стороны по подобию запонок. И это был особый кадетский шик! И вставочки на погоны иногда делали из планок для чистки пуговиц. Некоторые отбеливали в хлорке гимнастерки; получалось прекрасно, но гимнастерки становились тонкими.
Также Володя с друзьями зашивал на шинелях складки на спине, чтоб они походили на офицерские. Правда, потом их заставляли все распарывать, но на какое –то время хватало пофорсить! На последних курсах Володя со товарищи вынимали пружины из фуражек, чтоб они были похожи на головной убор царских офицеров. Считалось шиком фуражку сложить так, чтоб ее можно было носить за ремнем. Форма офицеров царской армии казалась им элегантнее того, что выдавалось со склада, сидело это на ребятах, как балахоны, – мешковато и некрасиво. Ничего предосудительного в этом парни не видели, к классовому противоречию никакого отношения не имело. Все же не плохое что-то за пример брали!
Длинная шинель не нравилась Володе еще и потому, что ее неудобно было носить с брюками –клеш. Все ребята освоили новую технологию переделки обычных прямых брюк в расклешенные. Он с суворовцами разглаживал брюки до состояния клеш, что считалось особым писком. Кудесничали в бытовке. Обильно смачивали низ штанины, растягивали, иногда натягивали на плотный картон или вырезанные из фанеры лекала, отпаривали утюгом и давали высохнуть на фанере. Шерсть после отпаривания на фанерном клине не усаживалась. Если растянуть не получалось, то особенно рукастые – а Володя был именно таким – выпарывали в паху клинышки и вшивали в низ брючины. Этими клешами подметали асфальтовые дорожки. Преподаватели иронично усмехались, делали предупреждения, ребята отпускали шуточки в адрес модников. Ущерб брюкам нанесен не был, поэтому пострадавших от рукоделия в бытовке не было. Но командование относилось к этому строго. Старшина роты, фронтовик Соловьев Григорий Григорьевич, добрый и заботливый, отобрал однажды Володины расклешенные брюки и выдал хлопчатобумажные брюки, без лампасов, и он больше месяца не мог ходить в увольнения в город.
– Атас! Идут!
За дверью послышались твердые скорые шаги, гулко раздававшиеся по пустому длинному коридору. Володя протолкнул шинель под койку, закинул туда же ножницы. Суворовцы сделали то же самое со стопкой шинелей. Остальные в одну секунду были повешены на крючки. Тревожный шелест прошел по спальному помещению и утих. Генка облокотился на кровать, зачесывая пятерней черную челку на бок. Светло –голубые глаза напряженно смотрели в одну точку. Ленька – рыжик держал в руках иголку и подворотничок, делая вид, что занят пришиванием. У всех мальчишек были каменные непроницаемые лица.
Володя спокойно поправил воротничок и, глядя на друга, тоже зачесал челку. Но не как у Гены, на пробор, а прямо, на лоб, он носил короткую челку, до середины лба. Он неторопливо поправил гимнастерку под ремень, готовый встретить офицера в полном порядке. Выдавала напряжение только жесткая спина, ставшая мгновенно, как стальной лист.
Шаги замерли у самой двери. Гришка Газизов и Володя Баландин прижались к стене, они не слышали даже своего дыхания. Видимо, проверяющий не услышал постороннего шума и решил, что все в порядке, поэтому продолжил путь дальше. Недалеко открылась и захлопнулась дверь. Шагов больше не было. Суворовцы выдохнули, но не пошевелились. У Генки на лбу выступила испарина. Еще минуту все молчали. Но азарт накатил с новой силой.
– Быстро! Режем! – командовал Вадим.
Спрятавшиеся в кровати вынырнули из-под одеял. Шинели снова разложили и расправили на полу. Работа продолжилась.
Мальчики думали, что их вандализм проходит в абсолютной тайне, они приняли все меры предосторожности. Но о заговоре было известно и вице – сержантам, и нескольким членам комсомольского актива, и командирам отделений. Все сделали вид, будто не знают того, что намечалось в 3 роте. В душе все были согласны с тем, что укороченная шинель лучше смотрится на суворовце и будет гораздо удобнее в носке, чем уставная шинель. Но было мнение, что можно укоротить не на десять, а на пять – семь сантиметров.
Мальчишкам удалось только день пощеголять в обновленных шинелях. Володька с другом были как раз в этот день в городе в увольнении. Хотелось показаться всем и везде. Дежурный офицер должен был осмотреть отбывающих в увольнение. Но взгляд его задержался на головном уборе, ремне, быстро скользнул на обувь. Пять – семь – десять отрезанных сантиметров шинели остались незамеченными.
Володя думал, что видит удивленные и одобрительные взгляды прохожих на своей шинели. На самом деле никто не обращал на них никакого внимания. День был холодным и ясным, февраль придавил последними сильным морозами. Они с Генкой, вытирая слезы от ослепительного солнца, зашли в магазин «Соки -воды». Хотелось сладкого. Отсчитав по 9 копеек на фруктовое мороженое (больше на посторонние расходы не было запланировано), расплатились и откусили выступающую блестящую крупинчатую розовую шапочку. Стоять долго между стеклянными дверями магазина не стали, доедали вафельные стаканчики уже на улице: хотелось предъявить шинели всему городу. Хоть и холодно, но зато значительнее охват зрителей их укороченных шинелей с клешами. На февральском ветру клеши смотрелись превосходно! Им и в голову не приходило, что далеко не все имели представление, какой длины должна быть шинель и ширина брюк у суворовца.
– Посмотри! Развеваются? – просил Вовка Гену.
– Развеваются! – вытирая коричневой перчаткой выбивающиеся слезы, отвечал Генка.
Володя удовлетворенно кивнул и прижал покрасневшие и опухшие уши. Они уже горели и немели. Можно было возвращаться в училище, но ведь охота пуще неволи. И они сделали еще один заход вокруг городского дендрария.
В умывальной комнате отогревали руки под водой.
– Не включай горячую воду, – наставлял Володя. – Нельзя!
Он с родителями одно время жил на Севере и знал, что под горячую воду после морозов руки лучше не совать, а надо греть теплой и постепенно.
–Вам бы прогреться сейчас, пропотеть, чтоб не разболеться, – глядя, как ребят трясет от холода, сказал Юра Сычов, невысокий крепенький парнишка. Юра разбирал сумку: только что приехал с соревнований по вольной борьбе среди суворовских и нахимовских училищ. Тогда было восемь суворовских и одно нахимовское училище, и Юра привез бронзу. Он был горд и счастлив. Ребята добродушно посмеивались, что в его суперлегком весе ему не было конкурентов, но очень радовались за него и от души поздравляли. Все же дополнительная слава родному училищу! Позже, когда Юра уже будет преподавателем военного училища, его выдвинут кандидатом в депутаты СССР. И изберут! Эта бронзовая медаль стала первой на пути восхождения Юры.
К ночи у обоих поднялась температура. Вице –сержант доложил, что в роте двое больных, и мальчишек срочно отправили в лазарет. Володя сам идти не мог – ртутный столбик термометра подполз к сорока градусам.
– Ну, будущие генералы, ангина у вас! – словно поздравляя, произнес доктор – майор медицинской службы.
Лицо доктора расплывалось. Володя видел только не то абсолютно белые, не то седые короткие волосы врача, красное лицо без ресниц и бровей. Он поднял голову, бело-красные шары поплыли перед глазами. Он упал на подушку, закрыл глаза и отвернулся к стене.
– Что вы натворили? – спросил утром на осмотре доктор. – Тучи над вами нависли.
Володя не совсем его понимал и говорить не мог.
–Мы шинели обрезали, – шепотом покаялся Гена.
– Ого! – от удивления врач поднял брови.
Генка не понял, с неодобрением или с восхищением врач вздохнул:
– Орлы!.. Начальник шумел очень.
После обеда он снова зашел осмотреть суворовцев. Володя спал и не слышал его прихода, не чувствовал, как тот слушал пульс, легкие, сердцебиение, не чувствовал уколов и капельниц.
– А друг твой совсем раскис. Кто ж мороженое ест на улице в феврале?
–Сладкого хотелось очень, – Гена печально посмотрел на Володю.
– Как дети. Купили б ирисок, – пробубнил врач и нахмурился. Конечно, они еще дети, конечно, сейчас помогли бы мамины руки и губы. Но эти дети носили погоны.
– Как там…тучи? Сильно сгустились? – Генка от волнения за Володю и за их судьбу кусал губы.
– Думаю, жертвы будут! – уверенно произнес майор. – Вас кто-то сдал. Может, и не сразу бы еще заметили.