Неужели это повышение, которое Алекс мне уже год обещает? Может, поэтому он меня с утра так по-особенному поцеловал?
Переговорка представляет собой обычную белую комнату с высокими от пола до потолка окнами, длинным деревянным столом и невразумительными картинами на стенах.
Две никакие блондинки, в практически одинаковых костюмах сидят посередине стола. При виде меня они лениво поднимаются и жмут мне руку. Одна очень высокая и худая, а другая очень низкая и пышногрудая.
Алекс сидит во главе стола, с другой стороны. Его жиденькие темно-седые волосы аккуратно прикрывают плешь, а лицо усеяно темной щетиной, от которой у меня до сих пор не прошли красные пятна на груди и подбородке.
Он на секунду поднимает на меня взгляд, оторвавшись от своего телефона, но тут же приклеивается назад в экран, нервно барабаня левой ногой и теребя обручальное кольцо на пальце.
– Мисс Кузнецова, спасибо что пришли, – вежливо говорит высокая блондинка. – Я Луиза, а это – Николь Чапел, глава отдела кадров.
– Вы, конечно, знакомы с мистером Ригопулосом, – Луиза указывает на Алекса, поправляющего пиджак, скрывающий его волосатое, дряблое тело. – Мы пригласили его поприсутствовать, как вашего прямого начальника.
– Конечно, – отвечаю я и почему-то снова чувствую головокружение. Спазмы в желудке вернулись с удвоенной силой. Я медленно сажусь на белый кожаный стул, пытаясь побороть слабость.
– Как вы уже поняли из предыдущей корреспонденции нашего отдела, сегодня подходит к концу период коллективных консультаций, – говорит Луиза, мило улыбаясь.
– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, скрещивая руки и ноги, практически сгибаясь вдвое в попытке облегчить судороги.
– Это значит, что ваше трудоустройство находилось под угрозой в течение месяца, и, как следствие, прекращено, – её слова пробиваются сквозь мою боль и бьют прямо в сердце.
– Вам больше не нужно приходить в офис, – продолжает невысокая блондинка, – Ваша электронная почта, доступ к данным и пропуск в здание будут незамедлительно приостановлены.
Внезапно холодный пот покрыл всё моё тело, а на глазах, против моей воли, выступили слезы. Чувствую, как моя температура повышается, и артерии начинают пульсировать.
Я кричу Алексу своим взглядом: «О чем, чёрт возьми, она говорит?», но он даже не смотрит на меня.
– Мы предлагаем вам очень хорошую компенсацию в качестве благодарности за ваши услуги, – говорит невысокая блондинка, – в размере трехмесячной зарплаты. Мы так же поддержим ваш визовый статус в течение этого срока.
Её ядовитый голос будто разъедает каждую мою клетку.
Не веря в происходящее, я смотрю на Алекса. Почему он ничего не говорит? Не заступится за меня, как обычно. Он единственный, кто меня всегда защищал от этих шакалов.
– Прости, – наконец говорит Алекс осипшим голосом. – Я правда пытался тебя защитить, но они решили, бизнес, который ты делаешь, слишком рискован для банка.
– Какой ещё риск? – возбужденно спрашиваю я, неожиданно чувствуя, что мои соски всё ещё болят от его покусываний.
– Твои клиенты, – шепелявит он с греческим акцентом, пытаясь не смотреть мне в глаза, – то как они нажили свои капиталы и как ими управляют, представляют собой риск для банка.
– Ты же всегда говорил, что все наши клиенты – это твои клиенты… я завожу все сделки на твоё имя…
– Послушай, дело не в том, что ты сделала что-то не так, – перебивает он. Его губы становятся тоньше, а уголки рта опускаются вниз, – Рынок давно достиг своего пика и рушится вниз… худшее ещё впереди. Мы все можем потерять работу, – не закончив фразу, он судорожно приклеивается к своему телефону.
Неожиданно, против моей воли, бесстыжие слезы наполняют глаза, обжигая щеки. Где, черт возьми, салфетки?
– Мисс Кузнецова, вы найдете всё необходимое в этом пакете, – продолжает Луиза с двуличной улыбкой. – Вам не нужно возвращаться на рабочее место. Ваши вещи будут высланы на ваш домашний адрес курьером. Наш сотрудник ждёт на выходе с вашим жакетом и сумкой. – Она встает, показывая тем самым, что разговор закончен, – Мы хотели сказать, что нам жаль и мы благодарны за всю вашу работу. Мы желаем вам удачи в вашей дальнейшей карьере, – она протягивает мне руку для формального рукопожатия.
Ошеломленная, я смотрю на Алекса. Миллион вопросов проносится в моей голове, но рвотный порыв заставляет быстрее покинуть переговорку.
– До свиданья, – тихо говорю я и, схватившись за живот, бегу в туалет.
Так значит, это был прощальный поцелуй…
Глава вторая. Утрата
По телевизору идет какая-то комедия, но мне не смешно. Кажется, она идет уже целую вечность… Наигранный смех действует мне на нервы, но не могу её выключить. Я могу только сбежать.
Сверкающая всеми оттенками бирюзового, моя ванная комната манит своим простором и огромными зеркалами – как в хорошем отеле в какой-то бесконечной командировке, в которой у меня вечно нет времени, чтобы вволю понежиться в роскошной ванне.
Теперь у меня времени завались, но я даже не могу поднять ногу, чтобы встать. Всё, что я заслуживаю, это лежать на керамическом полу и пялиться на свой ободранный маникюр.
Дрожа от озноба, я просматриваю ленту Фейсбука в надежде, что Алекс прервет это бессмысленное занятие хоть самым малюсеньким, незначительным сообщением.
Внезапно раздается волнующий звук входящего смс с незнакомого номера. Может, он поменял SIM-карту…
«Привет, это Габи. Это мой новый номер. Я вчера так набухалась, что потеряла телефон. Клиент из Голдмана устраивает вечеринку сегодня в Кенсингтон пэлэс. Тащи сюда свою секси задницу;)».
Я медленно переворачиваюсь на другой бок и продолжаю сдирать лак с ногтей.
Никто не должен видеть меня в таком состоянии. Кому я могу понравиться такой? Даже если никто ничего не скажет, все равно они будут тыкать за моей спиной в меня пальцем и шептать друг другу с отвращением о том, какая я неудачница.
Разве может быть по-другому? Я – неудачница. И никакой душ этого не смоет.
В животе снова урчит. Неужели там осталось хоть что-то, чем я могла бы вырвать? Мой желудок практически прилип к позвоночнику.
Банки с икрой, которые я привезла для Ричарда из Москвы, – единственное, что есть в холодильнике, но я же ему её обещала…
Из последних сил я дотягиваюсь до корзины с грязным бельем, чтобы накрыть замерзшие ноги далеко не свежим полотенцем, и сворачиваюсь в клубок, будто я в чреве матери… защищенная… обогретая… любимая… умиротворенная…
Она разрывает в клочья мои рисунки акварелью. Клочки счастливой семьи валяются, разбросанные по полу.
Папа уходит из дома через цветущий сад. Мама плачет и клянет его, на чем свет стоит. Я беру новый лист бумаги и рисую отца в коричневых и голубых тонах с желтыми волосами и красной линией на месте улыбки… большой и сильный.
Мама входит в комнату и нарочно опрокидывает баночку с водой на мой рисунок. Краски капают с листа, словно кровь. Они становятся грязью и размазывают папино лицо.
– Я же сказала тебе, не рисовать больше этого дебила! – она дает мне пощечину.
Ненавижу её… Я ненавижу всё, что с ней связано. То, как она выглядит, как говорит, как готовит…
Не могу больше находиться с ней в одном доме. Я убегаю, что есть силы, через железнодорожные пути в лес и останавливаюсь на чудесной, залитой солнцем поляне.
Сосны, клены, столетние дубы и молодые березки окружают меня. Теплый ветерок колышет их ветви и листья. Симфония лесных звуков завораживает. Всё вокруг дышит свежестью и недавним дождем.
Передо мной возвышается огромный холм. Мне так хочется взобраться на него, чтобы с вершины увидеть сказочную страну и счастливых людей, живущих у подножья холма.
Я направляюсь к нему, но неожиданно холм начинает двигаться. Я застываю на месте, не веря своим глазам… делаю ещё несколько шагов вперед, и в этот момент я понимаю, что это огромный монстр поднимается и поворачивается ко мне, вытягивая свою длинную шею и открывая пылающую пасть.
Языки пламени преследуют меня, пока я бегу обратно, пытаясь позвать на помощь. Хоть кто-то должен меня услышать!
Я открываю рот, напрягаю связки, но не могу выдавить из себя ни единого звука. Снова и снова я пытаюсь закричать… кашляю и задыхаюсь.
Запыхавшись, я бегу из последних сил, пока не спотыкаюсь о торчащий корень дерева. Двести долларов, которые я взяла из маминого кошелька, выпадают из моего кармана. Я хочу их подобрать, но жар из пасти дракона обжигает мне пальцы и деньги сгорают. Я быстро поднимаюсь и вижу, что мои ноги в крови.
Моё сердце выскакивает из груди. Я открываю глаза и вижу перед собой гламурную бирюзовую ванную. За мной не бежит дракон, и крови на мне нет… По инерции я начинаю суетиться, чтобы как всегда бежать на работу, но вспоминаю, что мне некуда идти… Я никому не нужна.
Не стоит помышлять зарубить человека топором, не перекрестившись.
Никакой крови нет. Моя грудь опухла, как и положено, в это время месяца, но нет никакой боли внизу живота. Может, я все придумываю? У меня уже давно не было месячных. Алекс всегда избегал меня в эти дни: грязная, вонючая…
«Я умру». Мысль была ясной, как утренняя роса весной. Она пришла в голову, когда первая в жизни капля крови вытекла из меня.
«Что прикажешь делать с этими испачканными трусами и юбкой? Они стоят денег, ты понимаешь? Кто-то должен их зарабатывать. Деньги не растут на деревьях», – что есть мочи ворчала мать.
Я поспешно засовываю два пальца вовнутрь и быстро их вынимаю, рассматривая беловатую массу. Ни следа крови.
«Зрелый французский сыр, отлично сочетается с мерло…», – говорил Алекс на тусовке в пабе рядом с офисом. Он тогда опрокинул на меня бокал с красным вином.
– Катя, ну кто ж так делает. Вот из-за тебя разлил отборное пойло.
– Прости, Алекс.
– Надо бы тебя наказать… Хочешь немного кокса? Пошли в туалет.
Он кончил в меня тем вечером? Алекс сказал, это произошло, потому что слишком сильно сжимала мышцы внутри, и он не смог сдержаться… но он же сам на этом настаивал.
Пытаясь побороть внезапное головокружение и тошноту, я выползаю в коридор, натягиваю футболку и леггинсы из спортивной сумки, завязываю волосы в тугой пучок и бегу в ближайшую аптеку.
Покрытое тяжелыми облаками, небо предвещает дождь. Из-за сильного ветра я с трудом преодолеваю дорогу и, дойдя до аптеки, молча покупаю тест на беременность вместе с нарезанными яблоками за три фунта. Приходится заставлять себя их съесть, чтобы совсем не свалиться в голодный обморок.
Металлический привкус во рту беспокоит меня намного меньше, чем та серая туча над головой, которая всё-таки разразилась проливным дождем.
Впопыхах, я вбегаю в первый попавшийся полупустой паб и прохожу мимо пары хорошо одетых мужчин у бара, изо всех сил, перекрикивающих одну из песен Рианны, гремящей из динамиков. Они смотрят на меня оценивающим взглядом. Может улыбнуться им? Нет! Я буду им противна… неудачница.
Украдкой, я поднимаюсь в туалет по темным узким лестничным пролетам. Сквозняк пронизывает меня до костей.
В маленькой кабинке с полом в клеточку я оперативно писаю на белую палочку и выжидаю две минуты, втыкаясь взглядом в орнамент пола, но уже сейчас две беспощадные полоски на тесте отчетливо видны.
Черт!
Никто не возьмет на работу беременную женщину и не продлит рабочую визу…
Быстрый поиск в Гугл по запросу «аборт в Челси» показывает, что ближайшая клиника находится в Медицинском центре буквально пять автобусных остановок от моего дома. Недолго думая, я набираю их номер и назначаю срочный прием через два часа.
На улице льёт холодный дождь, заставляя меня скукожится в три погибели по дороге домой, где я, уговорив себя, что достойна, разрешаю себе принять горячий душ.
Какой ужас, у меня уже огромный живот!
Учитывая, сколько наркоты и бухла я употребила в последнее время, этот ребенок никак не может быть здоров. Какой к черту ребенок?
Я быстро сушу волосы и надеваю джинсы, кашемировый свитер, кожаный жакет и ботинки.
Дождь уже не идет. Снаружи слишком душно, и головокружение возвращается. В автобусе мне становится еще хуже. Внутри невыносимо жарко, как в бане…я потею под мягкой шерстью свитера. Маленькие шерстяные узелки прилипают к телу, а дорогой аромат духов вызывает желание вырвать.
Ещё пара остановок, лишь бы не потерять сознание…
Каким-то образом я нахожу силы и тащу себя через улицу в серое индустриальное здание. Желтый разъеденный линолеум, голубые пластмассовые стулья, детские рисунки, женщины, обмотанные в паранджу и едкий запах дешевого освежителя, смешанного бог знает с чем, вызывают желание как можно быстрее отсюда уйти.
– Я просто не готова сейчас заводить ребенка, – объясняю я внимательной индуске, которая только что сделала мне УЗИ и подтвердила мои наихудшие опасения.
– Вы бы хотели прервать беременность? – спрашивает она с доброй улыбкой.
– Да, пожалуйста.
– Учитывая ваш небольшой срок, мы рекомендуем без операционную процедуру, – говорит она доброжелательно.
– Хорошо, – я киваю головой, нервно скатывая кашемировые узелки потными ладонями.
– Вам нужно будет принять две таблетки с перерывом в сорок восемь часов, чтобы спровоцировать выкидыш. Могут возникнуть кровотечение и боль как во время месячных, – добродушно говорит медсестра, выписывая рецепт.
– Старайтесь отдыхать как можно больше и есть много свежих фруктов. Если возникнут проблемы, звоните в сервисный центр, – она отдает мне желтую бумажку и приглашает в кабинет следующую пациентку.
Страшный линолеумный пол все еще стоит перед глазами, даже лежа в кровати.
Холодная водка помогает. Она больше не обжигает горло, и пить без бокала стало вполне привычно.
Мне ужасно хочется спать. Но стоит закрыть глаза, как я снова вижу этот чертов пол.
Убийство – самое большое из всех преступлений. Преднамеренное самоубийство несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье. Тот, кого убивают разбойники, режут ночью в лесу, или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения. Примеры бывали, что уж горло перерезано, а он еще надеется, или бежит, или просит. А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают; тут приговор, и в том, что не избегнешь уже принятого решения… и сильнее этой муки нет на свете.
Айфон звонит где-то на периферии моего сознания.
– Катя, детка, это Алекс. Как ты заводила сделку с Ахмадом. Я никак не могу разобраться. Если я их не найду, потеряю пять миллионов долларов из своего бюджета и мне совсем этого не хочется, сама понимаешь. Ах, ты спишь? Э-э, окей… Я перезвоню позже.
Глава третья. Икра
Который сейчас час?
Какой сегодня день?
Ричард. Вечеринка. Долбанная икра… сама же вызвалась тащить её из Москвы. Вот дура.
Жмурясь от яркого экрана телефона, я мельком вижу, что сегодня пятница, 25 июля 2008 года, 19:12.
Вечеринка только началась. Раз обещала – значит надо.
Это всего лишь домашняя тусовка у коллеги Ричарда… миллионеров там точно не будет. Производить впечатление особо не на кого. Все такие же журналисты, как и он.
Сидя на краю кровати в тени надвигающихся сумерек, я пытаюсь нанести макияж, но руки меня не слушаются. В конечном итоге я бессильно роняю помаду и сижу, не двигаясь, как наркоман после дозы.
Вот только никакой дозы не было. Вообще ничего не было… только капли дождя, уныло стучащие по окнам.
Старая закалка собираться за пятнадцать минут на работу сейчас приходится очень кстати.
Я неохотно поднимаюсь, пытаясь втиснуть свой раздувшийся живот в джинсы, прикрывая его сверху свободной шелковой блузкой.
Что есть ад? Страдание о том, что нельзя уже более любить.
Не включая свет, я медленно иду на кухню, достаю наощупь черный мусорный пакет и засовываю туда зеленые консервы с икрой, лежащие в холодильнике.