Море было спокойным. Берег песчаной косы слева упирался в каменистый выступ. На нём белела башня маяка. Справа коса уходила вдаль и упиралась в такой же каменистый выступ. За спиной девушки тянулся песчаный пляж, а дальше зеленели густые заросли невысоких деревьев и кустарника. Казалось, там, между стволами виднелась тропинка. Что в этой тёмно-зелёной чащёбе, кто же знает? Туда даже свет солнца едва проникал.
Вокруг было пустынно. Безветренно. Деревья не колыхались, не шепталась листва. Спокойная зеленовато-голубая гладь воды тоже оставалось в безмолвии. Неизвестная поняла, что совсем одна на этой косе. Силы оставили её, и она снова погрузилась в забытье, ей показалось, что она падает в пропасть.
Сколько долгих минут или часов она так провалялась на пляже, понять было сложно. В какой-то момент девушка почувствовала, что её бережно подняли чьи-то большие крепкие руки и понесли прочь. Запах моря и горячего сухого песка сменился запахом влажного леса, а потом ещё через какое-то время она ощутила многоголосье запахов чужого жилища, среди которых явственно выделялся аромат жареного мяса с пряными травами, и затем приятную прохладу чистой простыни. Потом она спала.
Ей снилось, будто она мчится на белом сияющем авто по узкой горной дороге. В машине она не одна. За рулём – кто-то светловолосый и широкоплечий. Она на заднем сидении, в центре. Помнит, как укладывала объёмную яркую сумку в багажник и садилась в машину, и потому точно знает, что машина – белый, сверкающий лакированными боками Фройд (что за странное название, откуда оно взялось, да и кто, вообще, придумал давать имена автомобилям?). Настроение у всех приподнятое, её спутники смеются. В машине давит басами какая-то навязчивая музычка. Слева – рыжеволосая девушка, она всё время визжит и что-то выкрикивает, высовываясь в окно. С другой стороны – такой же рыжеволосый веснушчатый угрюмый парень в очках, у него в одной руке зелёная жестяная баночка какого-то напитка, а другой он придерживает чёрный рюкзак. На переднем сидении рядом с водителем коротко стриженный темноволосый парень в белой майке. Они несутся на бешеной скорости, лихо обгоняя редкие попутные авто, которые мелькают цветными расплывчатыми облачками за окнами машины. Она сидит и смотрит то прямо перед собой, то на интерфон, который теребит в руках. Ветер шумит в ушах, заглушая музыку. Рыжеволосый вдруг уверенно заявляет:
– Он не позвонит.
Она, помолчав, спрашивает:
– Почему?
А тот ей резко:
– Он тебя бросил.
– Тебе-то откуда знать?
– Знаю. Его отец забрал с собой в Европу. Моя сестра работает в его офисе. Забыла? Рита так и сказала, что шеф отвалил на родину.
– А почему он забрал сына, а жену нет, как ты говоришь?
– Да потому что матери и тут сладко живётся. Ты их особняк видала? Во! А этот бессмертный боров без сына никуда надолго не поедет. Да и не сын он ему вовсе – приёмыш. Бизнес это всё! Ясно?
– Ясно, – буркает она со вздохом, и…
В ту же секунду машина резко тормозит, слышится скрежет жести об асфальт. Раздаётся оглушительный удар. Её голова резко дёргается назад, затем вперёд, машину ведёт вправо, всех куда-то заносит. Она, упираясь ногами в передние кресла, а руками хватаясь за всё подряд, падает головой на рюкзак соседа, на неё падает соседка слева, над ухом раздаётся мерзопакостный треск лопающейся банки, голова оказывается залитой остатками сладкого шипучего напитка… Ей кажется, что она превращается в звёздную пыль и летит в бесконечном пространстве космоса навстречу системе двойных звёзд. Одна из них поглощает вещество другой, как гигантский пылесос. Сила неземного притяжения захватывает мельчайшие песчинки её самой и втягивает в колоссальный диск, вращающийся с ошеломительной скоростью. Её поглощает гигантская белая звезда-людоед, и на этом события сна обрываются…
3.
Тиамат, Королевство Грандланд
С самого утра в поместье Золотая Орхидея всё вверх дном. Прислуга сбилась с ног, наводя порядки. Ещё накануне фамильный особняк Лоуренсов был тщательнейшим образом отмыт, начищен и сиял натёртыми до блеска витражами и мрамором огромных холлов и галерей, а прилегающий парк с тремя прудами и фруктовым садом не менее старательно доведён до лоска. Двадцать пять специально нанятых садовников неделю стригли-брили-мыли, как есть, наводили полный и безоговорочный марафет со сноровкой и выучкой цирюльников-брадобреев с Парк-Авеню, знающих своё дело, и, наконец, привели заброшенный некогда ландшафтный ансамбль в надлежащий вид.
Центральная парковая ротонда и семь беседок сияли белизной, как маячки, среди изумрудной зелени, величественных топиари и привезённых господами много лет назад из разных уголков мира многоцветных пионов, роз, лилий, пассифлор, люпинов, мальв, цинний и прочих великолепных и благоуханных цветов. В эту пору года – в самом начале лета – все они разом, как по команде, принялись с особой страстностью и жаждой жизни цвести, источая волшебную симфонию ароматов, которая будто облачком накрыла поместье, превратив его в невероятно притягательное райское место.
Поместье это на окраине городишка Лоуренсвилля, основанного ещё Виго Лоуренсом Бесстрашным почти полтысячи лет назад, давно служило излюбленным местом обитания и процветания родовитого семейства вдали от столичной суеты. Лоуренсы основательно осели в здешних краях, и флаг их развевается над ратушей, и фамильный их герб с пирамидальной горой, ветвистым древом наверху и свитком с древними письменами украшает ворота и венчает центральный вход городского храма. В городишке до сих пор ещё, словно витает дух Виго Бесстрашного, и матери пугают непослушных детей присказками «быть тебе варваром бессмертным» или «не то Виго заберёт». И по ночам, особенно в непогоду, слышны страшные беснующиеся звуки, будто призраки варваров с севера несутся на конях, сопревших от яростной погони и охоты, гулко цокают, гудят, орут и свистят среди каменных улиц.
С беспримерным почтением жители городка и окрестностей относятся к хозяевам поместья, именуемого не иначе, как «жемчужиной королевства». Поговаривают, что Лоуренсы не короновано царствуют не только на много миль вокруг, но и при дворе Её Величества играют первую скрипку, без которой вся политическая музыка отнюдь не состоялась бы, и без труда могли пошатнуться и величие, и власть Короны столь прочные ныне.
С тех пор, как могущественный воитель обосновался среди заливных лугов, непаханых полей и непроходимых лесов, в этих краях правили не одни только воины. В роду Лоуренсов издревле водились личности особенных дарований, почитавшие науки и искусства во всём их многообразии и полноте. Они собрали самую грандиозную в королевстве библиотеку. В её хранилищах по сей день можно найти все самые загадочные манускрипты древности, образчики первобытного письма на глиняных и каменных табличках, папирусы, свитки с церковными преданиями и гримуары, научные труды великих Асы и Герклидота, Деметрия и Астральта, а также многочисленные печатные издания со времён изобретения печатного станка. Галереи фамильного особняка хранят полотна знаменитейших художников Да Ладжио и Пинчетти, а холлы и фасад украшены творениями великих скульпторов Старого и Нового Времени. И потому поместье всегда являло собой пример изящества и высокого искусства в архитектуре и внутреннем убранстве, в самой сути своего царственного пребывания на этой земле.
«Всё по высшему разряду!» – чеканила миловидная сорокалетняя экономка миссис Эбботт, а её муж, солидный управляющий мистер Эбботт, высокий и довольно упитанный, подхватывал фразу и сурово, но доходчиво растолковывал нанятому дополнительно персоналу, как всё должно быть в этом доме: «…Где вам, недотёпы и разгильдяи, довелось послужить! Так будьте любезны…».
По коридорам и галереям то и дело сновали охранники и оголтелая толпа телевизионщиков. Это из-за них, приспешников медиа-индустрий, привычный уклад жизни поместья напоминал первобытный хаос. В банкетном зале команда операторов и техников устанавливала аппаратуру. По стенам то и дело бегали солнечные зайчики от многочисленных зеркал, ноги снующей туда-сюда прислуги путались в шнурах, проложенных в зале и прилегающих галереях.
Здесь, в обстановке ослепительной роскоши, должны были состояться съёмки ожидаемого миллионами телезрителей интервью с хозяевами поместья – лордом и леди Лоуренс. На основе этой беседы знаменитый режиссёр Ланс Вачовски собирался создать свой новый фильм «Зеркальный лабиринт». В кулуарах киностудий, начавших гонку за право выпустить грядущий блокбастер, поговаривали, что Вачовски принялся строчить сценарий на ходу, прямо в баре, где чуть не грохнулся со стула, когда из телевизора в мир хлынула волна сенсации: «Чета Лоуренсов вернулась с того света!». Это уже потом на первые полосы всех мировых изданий посыпались, как горох из надорванного пакета, кричащие заголовки, один безумнее другого: «Медитация длиною в жизнь!», «Тысяча жизней леди Лоуренс!», «Двадцать лет, не приходя в сознание», «Империя Лоуренс во власти машины: знаменитый сэр Джейсон Гордон Лоуренс – андроид!» и прочее, прочее, прочее…
Лора, а для всех прочих миссис Лоуренс, ещё не покидала свои покои на втором этаже. Парикмахер и визажист только что ушли, сделав ей, как и подобает леди, лёгкий дневной макияж и, уложив золотистые длинные волосы в не слишком замысловатую причёску, спустив к лицу несколько сияющих шелковистых прядей (хотя оба, уходя, думали об одном и том же: «Зачем этому лицу крема и помады, оно и так сияет молодостью, здоровьем и красотой?»). Новая молоденькая горничная помогла хозяйке облачиться в изящное платье цвета утренней зари и надеть жемчужное колье и серьги.
Лора прохаживалась между спальней и гардеробом босиком по напольным гобеленам работы мастеров позапрошлого века и даже не думала обуваться. Ей вовсе не хотелось выходить сегодня в холл и, тем более, показываться перед камерами.
«Ах, Гордон, Гордон, как он мог согласиться на это интервью? Что можно и чего нельзя рассказывать этому проныре Вачовски, который, не успев ступить на порог, за пару минут обшарил все углы. Не удивлюсь, если и в подвал заглянул мимоходом и уже испробовал всё новое и старое фамильное вино».
Наконец, она снова подсела к трюмо и позвонила в колокольчик. На зов тут же пришла миссис Эбботт и почтительно поклонилась.
– Да, госпожа, что пожелаете?
– Элис… – начала нерешительно Лора. – Как там приготовления?
– Всё готово, Ваша светлость. Прикажете подавать завтрак для Вас и сэра Лоуренса?
– Да, пожалуй, стоит подкрепиться, – наконец, улыбнулась госпожа, мечтательно проводя рукой по волосам. – А что сэр Лоуренс, уже готов? Не могла бы ты пригласить его ко мне.
– Сию минуту. Господин, конечно, давно на ногах и одет к завтраку, – поправляя тяжёлые портьеры на окнах, отвечала рассудительная экономка.
Затем она протянула хозяйке какой-то плоский гладкий предмет:
– Вот, господин просил передать Вам это. Полагаю, мне следует объяснить, как этим пользоваться, – начала она почтительно.
– Что это?
– Новый телефон. Технология мобильной связи была разработана в компании сэра Лоуренса ещё до того, как Вы… эээ… ну, Вы понимаете. Так вот, технология прошла тестирования, быстро обрела популярность и пошла прямиком в народ, – улыбнулась миссис Эбботт и как бы виновато пожала плечами. – Вот, смотрите, проводите пальцем по монитору…
– Хорошо, – мягко прервала объяснения Лора. – Спасибо, Элис, ты очень любезна. Но мне кажется…
Она ласково улыбнулась и протянула руки, чтобы взять телефон. Повертела его, погладила глянцевую поверхность монитора, который мгновенно вспыхнул, озарил её лицо голубоватым свечением, и она увидела на небольшом экране их с Гордоном свадебное фото. Златовласка оперлась одной рукой о подбородок, поправила прядь волос, упавшую на лицо, задумалась. Серо-голубые глаза её тихо светились.
«Двадцать лет… Мир изменился, все вокруг изменились. Кого-то уже и нет с нами. Элис вот округлилась, стала похожа на прежнюю миссис Эбботт, надутую и ворчливую, а ведь была совсем девчонкой, как я, тогда…».
– Что-нибудь ещё, госпожа? – сделав шаг к двери, перебила её мысли Элис.
– Нет, нет. Спасибо. Пусть придёт Гордон. Мне нужно сказать ему пару слов перед завтраком, – мечтательно ответила Лора и отложила на столик возле трюмо диковинку, которая была ей хорошо знакома, ведь ещё совсем недавно ей приходилось пользоваться и более сложными устройствами.
Через несколько минут она предстала перед лордом Лоуренсом во всей красе. Уже надела изящные лакированные туфельки на высоких тонких каблучках и приветствовала мужа с сияющей улыбкой, распахнув объятия:
– Гордон, дорогой, как ты хорош в этом необычном костюме!
Цвета слоновой кости новый костюм со слегка приталенным пиджаком и невероятно узкий по новой моде галстук, красовавшийся на белоснежной крахмальной рубашке, придавали мужу нотку новизны и очарования. Этот высокий, плечистый, осанистый брюнет выглядел так же молодо и свежо, как в день их первого знакомства, на одном из великосветских раутов во дворце Её Величества. У него были жгуче карие глаза с золотым ободком на радужке. Таких глаз Лора никогда и ни у кого не видела.
Супруги нежно обнялись и не могли налюбоваться друг другом. Наконец, Гордон прервал таинственную тишину, в которой было слышно не только, как поют дрозды за окнами, и колышутся розовые кусты, но и то, как бьются их горячие, не знающие меры в обожании друг друга, сердца.
– Дорогая, что ты хотела мне сказать?
Лора опомнилась:
– Ах, да, конечно… сказать, – начала она. – Давай договоримся, дорогой… Мы не будем во всех подробностях описывать всё то, что с нами произошло… В особенности, что я… Точнее, мы оба, конечно, догадывались о том, что наше «путешествие в страну грёз» продлится дольше обычного. Понимаешь, о чём я?
Она посмотрела на мужа с надеждой.
– Я понимаю, Лора… И никому не скажу… что ты… – он подхватил её на руки и начал кружить по комнате, смеясь и поддразнивая. – Что ты, проказница, волшебница, чаровница… свела меня с ума!
– Прекрати, Гордон! – вырывалась Лора и тоже звонко смеялась.
Через несколько минут почти детского восторга они, наконец, отдышались от эмоций, обо всём условились, оправились и спустились к завтраку, приказав миссис Эбботт накормить так же всех присутствующих в доме телевизионщиков в специально отведённой для них столовой. Благо помещений в поместье было сто девяносто шесть, поэтому там можно было разместить несколько десятков таких же съёмочных групп.
Ровно через час миссис Эбботт включила у себя в комнате телевизор и позвала мужа смотреть интервью, которое шло в прямом эфире. Эбботты не хотели мешать, да и сами они чрезвычайно волновались, потому удалились к себе и обратились в слух и зрение.
На экране возникла привычная пёстрая заставка утренней программы выходного дня. Заставка сменилась препротивнейшей физиономией гладко зализанного ведущего в щегольском лиловом костюме и зачем-то с полудохлой розочкой в петлице, физиономия портила всё настроение, а писклявый голосок уже во всю тараторил свою обычную тарабарщину:
– Это двадцатичетырёхчасовой канал Королевского Телевидения и я, ведущий утренней программы «Взбодрись с Биллом», Билл Киллтаун. Мне выпала честь представить вашему вниманию самое ожидаемое этим воскресным утром событие! Невероятное возвращение лорда и леди Лоуренс с необитаемого острова Сент-Симон, где они провели двадцать лет в уникальном трансе. Двадцать лет чета спала мертвецким сном! Вот, наверное, люди выспались-то по-настоящему! Прямо завидую по-чёрному. И уже предвкушаю интереснейшую историю. У нас прямое включение из поместья Золотая Орхидея. Всемирно известный кинорежиссёр Ланс Вачовски сейчас в прямом эфире нашего канала возьмёт интервью у мистера и миссис Лоуренс. Ланс, Вы в эфире!
– Спасибо, Билл! Привет всем! Эммм… Начнём, пожалуй… – отозвался режиссёр слегка скрипучим голосом за кадром. Очевидно, он тоже волновался не меньше всех.
На экране появилось изображение банкетного зала поместья. Такое привычное и хорошо знакомое место вдруг обрело новые очарования и шарм под действием всех этих ламп и специального фильтра камеры, дающего ощущение мягкой голубоватой дымки. Столовое серебро, фарфор, хрусталь, шёлк скатерти, атлас обивки мебели, красное дерево, мрамор отделки, витражные окна и старинная мозаика во всю стену с фамильным гербом и символами семьи с многовековой историей завораживали и манили оставаться во власти этой роскоши и неги до бесконечности.