– Наверное, он был прав. А почему, ты о них говоришь в прошедшем времени?
– Они погибли… Три года назад… в автомобильной катастрофе. – он поднял глаза на Тому, посмотрел, как-то сквозь неё.
Тамара почувствовала себя неловко, – Извини, не знала. Я сама потеряла всех. Отец был военным, давно погиб, а мамы не стало два года назад.
Трофим улыбнулся:
– А поехали кататься по ночному городу?
– Не думаю, что это хорошая идея. Мне на работу завтра рано вставать.
– Вот и славно. Я тебя отвезу потом.
– Заманчиво. Поехали! Хоть как-то развеяться!
Троф оживился. Поднял руку и к нему подошёл официант, он быстро рассчитался и оба вышли из кафе.
Она прекрасно смотрелась с цветами в руках. Тамара, вышла из кафе и уверенно направилась к легковой машине, остановилась около пассажирской двери, в ожидании того, что Троф откроет ей дверь.
Но, Троф улыбнулся и помотал головой, улыбнулся и кивнул на «скорую помощь»:
– Это наша карета, царица Тамара!
Тамара немного смутилась, подошла к карете, посмотрела на её красные полосы, показала всем видом, что удивлена:
– Удивил! Никогда не ездила на «скорой», даже не заглядывала. Куда мне садиться?
– Вперёд садись.
Машина выехала на дорогу и помчалась по уже ночному городу. Вид из кабины был не такой, как из окна обычной машины. Отблеск синих сигнальных маяков придавал какие-то необычные краски городу. Настроение было чудесным, как в юности. Под звуки песни радио ФМ оба и пританцовывали, смеялись, и говорили обо всём и ни о чём, одновременно.
– А кого возишь на скорой, больных или здоровых?
– Особый контингент, алкоголики, наркоманы и психи.
– О как! Не страшно?
– Нет! Я по-своему предохраняюсь.
Последняя фраза Трофа породила несколько шуток, которые Тамара высказала и тем самым рассмешила его.
Сколько они катались по городу, непонятно, да катались бы ещё, но Троф заявил, что хочет есть.
Тома оживилась:
– Поддерживаю. Я тоже голодная! Какие предложения? У меня оказия, я кошель свой на работе оставила.
– Давай в бургерную заскочим. И возьмём самой вредной, но вкусной еды!
– Давай! Один раз, не Карабас!
«Скорая» заскочила к дорожному фастфуду, подпрыгнула на «лежачем полицейском», чем вызвала неподдельный смех Тамары. Троф выглядел хозяином положения:
– Сиди в машине, я возьму всё сам.
– А можно, я пока посмотрю, как там всё внутри. Всегда интересно было. Тем более алкоголичка, психиатричка…
– Ну, посмотри! – открыл дверцу салона машины и пропустил Тому.
Троф ушёл за заказом, а Тамара с интересом разглядывала ремни и рубашки, атрибуты «инквизиции». Ей было интересно и немного жутко. И когда ей на плечо опустилась рука, она реально напугалась и вскрикнула, только повернувшись увидела лицо Трофа, и рассмеялась.
Он поднял пакет:
– Наш ужин!
Оба сели на подножке «Скорой». С детским трепетом и удовольствием они распаковали бургеры… И вот она вся прелесть и вкус вредной еды.
– Жутко у тебя здесь, в машине. Инквизиция просто.
– А мне нравится. Привык, наверное.
– А почему один, без помощников, без бригады?
– Так, ведь персонала не хватает. Машина за отделением закреплена, можно сказать, в моём распоряжении. Да и, зачем нам кузнец? Нам кузнец не нужен. Сам справлюсь.
Он достал из пакета газировку.
– Давай-давай скорее. (в её голосе искренняя радость)
Он улыбался, разглядывая Тамару, а она смачно ела свой гамбургер и через трубочку пила колу из пластиково стакана.
Смешно и вкусно… Вкусно и хорошо… Хорошо и всё, как будто улетало, и смех не прекращался. И голова кружилась, и земля ушла из-под ног…
Эйфория.
Туман…
Темнота…
Тишина…
Из рук упал недопитый стакан, и разлился по тротуару.
Тамара потеряла сознание.
IV.
В ушах звенело, как после громкой музыки… Хотелось спать, но сознание заставляло проснуться и двигаться в сторону дома. Завтра на работу. Надо идти. И непонятно почему, но очень тяжело дышать и невозможно пошевелиться. В глаза бьёт противный холодный свет. Постепенно глаза привыкают к свету. Перед глазами белый потолок и белые стены, и кто-то в халате, доктор, мужчина. Лицо его размыто и контуры лица постепенно сходятся, это Трофим. Непонятно, что происходит?
– Что происходит? Где я? Трофим?!
– Ты пришла в себя? Я так рад! Ты мне очень понравилась. Я сделаю так, что мы долго будем вместе!
– Что происходит… Что за ерунда? Трофим… развяжи меня быстро! Не смешно!
Она пытается поднять руку, но понимает, что связана ремнями.
– Успокойся! А то, мне придётся поставить тебе успокоительное, а это будет сейчас неуместно!
– Ты дебил, быстро развяжи меня! Мне больно! Я тебе голову снесу!
Троф держал в руках лист бумаги, на котором было что-то написано ручкой:
– Это лист с твоим диагнозом. Я тебя переодел. Сам! – он выделил слово «сам» как будто это достижение всей его жизни, – нам никто не помешает!
Пользуясь её беспомощностью, он рукой ведёт по её телу, касаясь в самых непристойных местах, она извивается и начинает орать. А Трофим улыбается! Похоже, он этого ждал. Он знал, что этим продолжится.
Ничего не опасаясь, он склонился над самым лицом Тамары. Она кричала, надеясь на помощь, но с каждой секундой понимала всё больше, что на помощь никто не придёт. Ей было страшно, начиналась паника. Что было мочи, она закричала:
– ПУСТИ! – дыхание становилось прерывистым и походило на стон. На глаза навернулись слёзы, она не могла поверить в реальность происходящего. Попробовала взять себя в руки и спокойно сказала, – Трофим! Трофимушка! Ну, давай успокоимся! Отпусти меня скорее, мне на работу утром! Сколько времени? Скажи мне, пожалуйста, сколько времени?
– Уже семь утра.
– Что!? Как семь? Как семь? – она снова сильно закричала, – А-а-а-а-а-а! Трофим, пусти меня, у меня сделка сегодня, меня уволят Трофим. Пусти меня! Я потом, сама приеду. Ну, пусти меня!!!
– Да пойми ты, глупая! Это всё уже неважно! Главное, мы рядом, мы вместе… Мы будем мечтать с тобой обо всём… Мы будем любить друг друга! Ты немного подлечишься у нас.
Тома кричит и плачет! Ей не верится в реальность. Как это могло с ней произойти. Как получилось так, что она сейчас привязана к кровати в непонятной палате. Ей страшно и больно.
На лице Трофа была ехидная улыбка, как будто это игра и не более:
– Ты ещё этого не осознала, здесь хорошо и спокойно, тебе надо расслабиться!
Но Тамара продолжала кричать, и это не могло его не раздражать. Троф достал шприц из халата, снял колпачок с иглы и вонзил в ногу Тамаре:
– Ты зря меня не послушала.
Тепло пролилось по её телу, кричать не было сил, она опять провалилась в сон…
В голове угасал шум.
Огни ночного города мелькали через лобовое стекло. Всё перемешалось. Машина летела по дороге, в свете фар возникла человеческая фигура. Директор фирмы в образе дирижёра, стоял на пустой дороге и взмахивал дирижёрской палочкой, а когда повернулся к ней, она увидела, что этот человек ей не знаком и смотрит на неё пустыми глазницами, склоняя голову. Эта дорога проходит прямо в палате, где привязана Тамара. Подруга Валентина в странном образе девочки-эмо возникла сбоку от двери и стала искажённо улыбаться, неестественно, некрасиво, страшно… Какой-то парень, со свечей в руке ходил с другой стороны кровати, в профиль она узнала Дениса из офиса, вдруг он резко повернул голову в другую сторону и стало ясно, что это девушка, но с лицом Трофима… Непонятные звуки наполняли сознание. Было страшно, неуютно, нереально. Тамара погрузилась в глубокий сон.
V.
Когда Тамара пришла в себя, увидела пожилую женщину, которая мыла пол, тихо что-то себе напевала под нос.
Пересохшее горло сжалось от спазма, Тамара собрала всю силу и прошипела:
– Бабушка! Пить! Дайте пить!
Женщина остановилась и посмотрела на Тамару. Подошла ближе и поправила больничную пижаму:
– Ой, очнулась! Ну, здравствуй милая! Что же ты такая молодая, себя гробишь…
Тамара почувствовала тепло её рук:
– Бабушка, где я? Почему я здесь?
– Да как же. Привезли тебя с Московского тракта… Буянила там. Под действием таблеток, наверное. Кидалась на прохожих. Вела себя бесновато, вот и привезли тебя. Вот он и диагноз твой. Анатолий всё написал в карточке.
– Бабушка! Как вас зовут?
– Зоя Федорвна я!
– Зоя Фёдоровна! Неправда это всё. Меня похитили.
– Да что же ты такое говоришь? Да разве, такое бывает? Напридумывала себе…
У Тамары на глаза навернулись слёзы:
– Я вам говорю, меня похитили, Зоя Фёдоровна, мне нужно бежать, мне нужно домой срочно.
В это время в палату вошёл доктор. Незнакомый доктор. Мужчина лет 50—55.
Уборщица испуганно посмотрела на Тамару и удалилась из палаты.
Мужчина явно врач этой больницы, был спокоен и смотрел на Тамару поверх очков, прошёл в палату, взял заполненный лист с кратким описанием диагноза, прочёл и обратился к Тамаре:
– Нус! Кто тут у нас? Здравствуйте, дорогуша!
– Здравствуйте, доктор! – сказала Тамара и заплакала.
– Ну что вы, что вы! Успокойтесь. Не надо расстраиваться! Мы вас поставим на ноги, если глупостей делать не станете…
– Доктор. Я не больная. Меня похитили! Меня похитил ваш сотрудник. Трофим…
– Какой ещё Трофим? Душечка. Вы не нервничайте так! Вам здесь ничто не угрожает! Вас доставили в состоянии сильного нервного возбуждения! Кроме того, анализ крови показал наличие наркотических средств в крови. Вас бы в токсикологию перевести, но это мы уж решим после того, как вам станет лучше.
У Тамары началась истерика, она видела, что её не понимают и не хотят понять:
– Да не психичка я! Сколько вам говорить, доктор?
Она вцепилась в рукав доктора. Тот, в свою очередь, избавился от захвата и вызвал медсестру:
– Сестра! Успокоительного больной. И зафиксируйте руки понадёжнее.
Тамара начала биться в истерике:
– Не-е-е-ет!!! ДОКТОР!!! Не-е-ет!!! ПОЧЕМУ ВЫ МНЕ НЕ ВЕРИТЕ? ДОКТОР!
Доктор вышел из палаты, поправляя очки.
Сестра, отработанным движением вставила ей в рот желатиновую капсулу с успокоительным лекарством и зажала рот, подождав немного, пока капсула растворится, взяла стакан воды и влила в горло Тамары, да так, что та стала захлёбываться. Сестра вышла в коридор, а спустя полминуты, и в палату заглянула Зоя Фёдоровна.
Подошла к Томе и сочувственно посмотрела на привязанную девушку…
– Эх… девонька-девонька… Не бережёшь ты себя.
Поправила локон волос ей и сочувственно посмотрела на неё.
VI.
Уже ближе к вечеру, Тома проснулась. Рядом на тумбочке стояла уже холодная еда.
Она пыталась сесть, но не смогла встать, руки были привязаны ремнями к кровати.
Вдруг дверь приоткрылась.
Вошёл Трофим:
– Здравствуй! Ты скучала по мне… Неужели, ты ещё не поняла, что теперь в твоей жизни всё зависит от меня.
Он стоял и смотрел на неё, как старый добрый друг. В том взгляде не было, ни капли сочувствия, ни раскаянья, ни испуга.
Тома собрала всю волю в кулак, чтобы не заплакать и не сорваться, она спокойно заговорила:
– А-а-а-а! Это ты. Наверное, пришло время объясниться… Развяжи мне руки…
Троф улыбнулся, подошёл ближе:
– Я развяжу, но ты обещаешь себя хорошо вести…
– Договорились. Я хочу пить.
Он развязал ей руки и сел на край кровати и подал стакан воды. Она залпом его опустошила.
Тамара очень устала от лежания на спине, она свернулась в комок, потом вытянулась и присела, навалившись на спинку кровати:
– Теперь рассказывай, что нужно для того, чтоб ты меня отпустил?
Трофим опять улыбнулся:
– Нет, нет, не надо так ставить вопрос. Я думаю, что ты не понимаешь, мы созданы друг для друга, и тебе нужно время, чтоб это осознать. Выйти отсюда не так просто как войти сюда, и это нас с тобой сильно связывает.
Тамара пыталась в глазах Трофима увидеть смысл всего происходящего, но это не приносило успеха:
– А ты не считаешь, что нужно спросить моё желание?
– Не считаю. Ты ещё многого не понимаешь, ты не понимаешь, как тебе повезло, я тебя избавил от мирской суеты. Ты создана для моей любви!
– Бред! Ты просто жалкий как котёнок, а я к мужикам привыкла. Которые, не боятся с женщиной общаться в свободном состоянии, а не привязывать её к кровати. По-моему, ты просто чмо!
Его очень разозлили слова, произнесённые Тамарой, впрочем, этого она и добивалась:
– Дура ты, или просто дрянь! Ещё не поняла, что я тебе же лучше делаю! Своим языком, хочешь всё испортить! – схватил её за лицо, стиснул щёки, – лежи и не дёргайся!
Она сморщилась от боли. Троф подтянул её к своим глазам за подбородок:
– Но ты поменяешь своё мнение обо мне…
– Да это уже происходит, оно меняется с огромной скоростью. Нам надо местами поменяться, как я понимаю.
– Нет, мы останемся, каждый на своём месте. Ты если передумаешь, скажи мне, и твоя жизнь будет более приятной.
Он отпустил её лицо, вытер о её пижаму и направился к выходу. Уже в коридоре, увидел Зою Фёдоровну, она мыла пол рядом с палатой Тамары, конечно же, непросто так. Она очень волновалась за Тому.
– Зоя Фёдоровна, у пациентки в седьмой палате надо прибрать!
– Конечно, Анатолий Николаевич, Сейчас приборку сделаю.
Войдя в палату, она увидела Тамару, сидевшую на кровати в позе «зародыша».
– Девонька, ты моя! Что же ты, так себя ведёшь. Зачем еду раскидала?– посмотрела, помолчала и вздохнула, – «эх, ты, так, надолго тут задержишься».
Тамара искренне посмотрела на уборщицу, её взгляд впился в Зою Фёдоровну:
– Зоя Фёдоровна! Вы, как вижу, в этих стенах самый нормальный человек. Я очень хочу есть и поднос уронила не я. Зоя Фёдоровна! Бабушка, принесите мне чаю горячего. Пожалуйста!
– Да ты моя золотая, дождись меня, сейчас уберу и приду…
Она вышла из палаты, и уже спустя пару минут вернулась с булочкой и стаканом горячего чая. Но, не прошло и полминуты, вошёл Троф.
– Зоя Фёдоровна! Вы зачем занимаетесь самодеятельностью. Кто вас просил, приносить сюда еду в неположенное время.
Она замерла, глядя на Трофима.
– Да как же, Анатолий Николаевич! Она же голодная уже второй день!
Услышав своё имя, отчество, тот покраснел и сконфузился.
– Вон из палаты и без разрешения, чтоб я вас здесь больше не видел!
Зоя Фёдоровна послушно вышла из палаты.
Трофим взял с тумбочки чай и булочку и начал демонстративно есть.
Тома реагировала на всё происходящее не совсем адекватно, это был смех похожий на рыдание.
– Так, ты и не Трофим… А я то думаю, что за дурацкое имя. Ты, Анатолий Николаевич! Анатолий, Толик, Толя! Сын достойный, папы Коли?
Она это повторяла, чтобы запомнить его имя и отчество.
Он с глумлением смотрел на неё до этих слов, но вдруг взгляд стал суровым и он выплеснул недопитый чай ей в лицо.
Тамара вытерлась больничной одеждой:
– Круто! Толя-Толя! Я в неволе, длиться этому доколе… Заодно и умылась. А теперь говори, маньяк, недоучка, чего ты хочешь?
Её слова всё больше и больше выводили его из себя:
– Если ты не хочешь, закончить свою жизнь в психушке и полной дурой, ты будешь мне подчиняться и делать то, что я скажу.
– Жесть! Жесть подчиняться недоумку, который ещё в туалет-то ходит с помощью старших.
Он ударил её по лицу…
За дверью в коридоре зазвонил телефон. Он направился к выходу, у дверей остановился
– У тебя мало времени, чтоб принять решение, либо ты со мной, либо ты никто.
Он удалился из палаты. Слышно что он говорил по телефону.
Дверь тихонечко приоткрылась в палату прошла Зоя Фёдоровна, и оглядываясь проскочила в палату.
– Деточка моя, я принесла тебе поесть. Второй день без сознания, без еды.