Карт рассмеялся:
– Нет, ты не больной – ты тяжелобольной. Я же не ясновидящий. Мне с людьми надо будет пообщаться, и не с одним.
– И они тут же побегут тебя закладывать?
Карт придвинул ко мне порозовевшее лицо:
– Ты что, не можешь подарить им эти пятнадцать миллионов?
Я отрицательно покачал головой; такой христианской любви к мальчикам я не испытывал:
– Не для этого я их столько лет собирал.
Карт в отчаянии прикрыл глаза:
– Хорошо, – сказал он, – я приду на твои похороны. Но только для того, чтобы сказать всё, что я о тебе думаю. Меня уже тошнит от добрых слов в твою сторону.
– С матом оно, конечно, веселее, – согласился я.
Карт фыркнул:
– Ты не умрёшь, ты сдохнешь!
– Зависть иссушает, – напомнил ему я.
– Не дождёшься! Пока закончится процесс моей мумификации, над тобой уже леса заколосятся.
– Вот давай за Шопена и выпьем, – предложил я.
К соседнему столику с очередной бутылкой подошёл официант. Располагавшиеся за столиком крупная блондинка и начавший лысеть лет на тридцать раньше положенного срока мужчина были, вероятно, единственными, кто пришли в ресторан, чтобы «отдохнуть». Может, нам сегодня тоже стоило надраться? Я разлил остатки водки по рюмкам и предложил Карту напиться.
– К чёрту закуску, – сказал я.
Призыв попахивал анархизмом. Карт посмотрел на свою порцию телятины и с сомнением покачал головой. Любые действия, направленные на ограничение питания он отвергал в зародыше:
– Извини, но в вопросах, связанных с застольем, я сторонник традиционных правил.
Это было неправдой, но мы выпили. В желудке стало теплее, а вот на душе по-прежнему лежала изморозь.
В ресторан впорхнула стайка молоденьких девиц и с шумом расселась за соседним столиком. Девочки были чистые, ухоженные и выглядели соблазнительно. Две из них занялись меню, а одна начала активно расстреливать нас глазками. Я знал, чем всё может кончиться. Сначала Карт пригласит их за стол, потом посадит на колени, а потом ему захочется приключений.
Когда я уходил, Карт рассказывал девочкам третий анекдот. Не знаю, показалось мне или нет, но вся четвёрка выглядела счастливой.
На крыльце ресторана я остановился и с удовольствием вдохнул осенний воздух. Дождь кончился, и под фонарями асфальт отсвечивал золотом. По улице, разрывая водяную плёнку колёсами, с шумом проносились автомобили. В гостиницу я попал далеко за полночь.
Глава седьмая
Ведомственная автостоянка перед строительным трестом была переполнена. В центре, блестя свежей полировкой, по-хозяйски располагался чёрный джип директора. Водитель, черноволосый кавказец, развернув на руле газету, сосредоточенно всматривался в убористый текст. Трудно сказать, что его могло заинтересовать в газете на тринадцатом году перестройки. Тем не менее я не стал ему мешать, запер автомобиль, и направился к центральному входу.
Для тех, кто не знал, «мемориальная» доска у дверей скромно сообщала: «Строительно-монтажный трест № 2», а чуть ниже, на жёлтом прямоугольнике, красным шрифтом шло дополнение: ООО «Стройсервис» и логотип фирмы – две парящих на голубом фоне ласточки. Мать и дочь. Вывеску закреплял ещё Смирнов. Краска была яркая, и с информацией успевали познакомиться всё, кто проезжал мимо.
Миновав тамбур, я открыл ещё одни двери, на этот раз застеклённые, и оказался в просторном вестибюле с конторкой для вахтера. За столом конторки с зажжённой лампой сидел Антоныч и мирно щёлкал семечки. С семечками он не расставался с тех пор, как бросил курить. А сделал он это на второй день после взятия Берлина. Его пепельная голова с птичьим профилем развернулась ко мне анфас:
– Ну что, – спросил он, – и до вас очередь дошла?
Хвастаться было нечем, я покорно кивнул:
– Вроде того.
Вахтёр хмыкнул:
– С одной стороны, закон, с другой – эти суки. Не надоело?
– Есть немного.
– Может, помочь чем?
– Чем тут поможешь, – сказал я, – разве что шмайсером?
Антоныч одобрительно хмыкнул.
– Анатолию-то что, денег на телохранителя пожалел?
– Ко всём телохранителей не приставишь.
– Загрызут они вас так.
– Если с рук сойдёт, то обязательно.
– Вот-вот, – он взял блюдце с шелухой и аккуратно ссыпал в стоявшее у ноги ведро. – Такая жизнь, что скоро сам себя уважать перестанешь.
– Мои на месте? – спросил я.
– А куда же им деваться? Сидят, воркуют, – поднял на меня выцветшие глаза и добавил: – В тот день они втроём уходили. Смирнов, Соколов и секретарша. И судя по тому, как уходили, помирать товарищ Смирнов не собирался.
– Анатолий больше не возвращался?
– При мне – нет.
Я одолжил у Антоныча горсть семечек и поднялся в офис.
Двери в приёмную были распахнуты. За столом секретарши сидел главный инженер Соколов и увлечённо раскладывал на компьютере пасьянс. Я пожал ему руку и прошёл в кабинет. Кроме Галкина и Левитиной за т-образным столом сидела сметчица Гинзбург, инспектор отдела кадров Грошева, два новых прораба, а ещё двое – механик Баранов и экономист Выхухолев – курили у окна. Я предложил коллегам почтить память Смирнова минутой молчания и объявил, что филиалом будет временно руководить Эдуард Яковлевич Галкин:
– Вопросы? Если нет, то всё, кроме Левитиной и Соколова, свободны.
Когда всё вышли, я наполнил бокал минеральной водой и сказал:
– По моим данным, последними, кто видел Смирнова, были вы. Поэтому попрошу вспомнить всё, что хоть каким-то образом может пролить свет на убийство.
– Вчера всё, что может пролить свет, мы уже рассказали нашим доблестным ментам, – недовольно буркнул Соколов.
– А сегодня повторите всё это мне, – сказал я, – но уже с поправкой на то, что я не мент.
Соколов посмотрел на Левитину, а потом на меня:
– Мне первому рассказывать?
– Угу, и поближе к фактам.
– Честно говоря, ничего такого, что могло бы внести в это дело ясность, я не знаю.
– Содержательно, ёмко и исчерпывающе, – похвалил я. – Что-нибудь ещё?
– Только то, что сказал.
Я вздохнул:
– Где и когда вы с ним расстались?
–После двадцати ноль-ноль. На нашей автостоянке.
– Кто-нибудь ещё может это подтвердить?
Соколов посмотрел на Левитину:
– Белла Викторовна. А об убийстве я узнал уже утром.
– Вы уехали первыми?
– Одновременно.
– По домам?
– Я – да.
– А Анатолий Игоревич?
Соколов снова посмотрел на Левитину:
– Понятия не имею.
Интересно, он и в самом деле ничего не знал или только прикидывался?
– Ну что ж, спасибо! – поблагодарил я. – Не забудьте мне завтра сообщить своё мнение по кандидатуре управляющего. – В приёмной с кем-то громко спорил Галкин. Я упёрся локтями в столешницу и продолжил:
– Ну а теперь ваша очередь, Белла Викторовна.
Опустив глаза, Левитина пожала плечами:
– А что рассказывать, Виктор Александрович? После того как мы разъехались, я его тоже больше не видела.
На её симпатичном лице не было и намёка, что она пытается что-то утаить.
– Да? И чем же вы занимались весь вечер?
– Готовилась к экзаменам по английскому.
– Одна?
В серых глазах Левитиной что-то промелькнуло:
– Во всяком случае, не с Анатолием Игоревичем.
– Ну, это уже хорошо. Я ведь, Белла Викторовна, расспрашиваю вас не любопытства ради, а…
Она криво усмехнулась:
– Я знаю: «А пользы для».
Мои вопросы ей явно не нравились, и предавать огласке свою личную жизнь она не собиралась.
– Вчера вы тоже не заметили ничего необычного в поведении Анатолия Игоревича? – помолчав, спросил я.
– Он в любой обстановке держал себя ровно.
– А до этого ни ссор, ни угроз, ни колоритных посетителей?
– Может, и были, но мне об этом ничего не известно.
– Милиция в кабинете уже успела похозяйничать?
– Без ордера я не разрешила им этого сделать.
– Ну и правильно, – похвалил я, – у меня больше нет вопросов.
Подойдя к дверям, Левитина остановилась и спросила:
– Убийство действительно связано с ограблением?
– Пока это лишь одна из рабочих версий.
– И, насколько я понимаю, не самая удачная?
Я пожал плечами:
– Пока преждевременно делать какие-то выводы.
Женщина усмехнулась:
– Полагаете? А я бы на вашем месте всё-таки попыталась.
Она поправила упавшую на лоб прядь и быстро вышла.
Разглядывая улицу, я некоторое время постоял у окна. Потом подошёл к сейфу, набрал код и, вставив свой ключ, открыл массивную дверцу.
Первое, что бросилось в глаза, – стоявший на нижней полке бордовый саквояж ручной работы. По кабинету тут же поплыл запах натуральной кожи. Несмотря на небольшие размеры, чемоданчик оказался увесистым. Расстёгивая замки, я уже догадывался, что увижу: деньги, десять миллионов в пятитысячных купюрах. А вот по украшениям и ценным бумагам, о которых упоминала Элла, дебет с кредитом не сходился. Я постоял у саквояжа в почётном карауле и не без некоторого сожаления вернул на место. Честно говоря, находка меня не порадовала, но и не огорчила. Деньги могли оказаться здесь по нескольким причинам. Например, в последний момент Толя решил, что рабочий сейф гораздо надёжнее домашнего. На всякий случай я полистал бумаги в сейфе, а затем и в столе. Вся корреспонденция носила деловой характер. Заглядывая в ящики стола, я наткнулся на мусорную корзину. Её содержимое меня заинтересовало и, как оказалось, не зря. На одном из смятых листов красным фломастером было выведено:
«Десять тысяч долларов за сохранение тайны не так уж и много, не правда ли? Умеющий держать язык за зубами. P. S. Деньги мне понадобятся завтра».
Самоуверенный, однако, тип. Это смотря какой тайны. Но вряд ли листок задуло сюда ветром. Я аккуратно сложил послание вчетверо и сунул в карман. Если до этого, как мне казалось, я хоть что-то в этом деле понимал, то теперь возможные причины убийства зазвучали совсем не так однозначно.
Когда я вышел из кабинета, в приёмной находилась только Левитина. Я попросил у неё полоску бумаги, клей и, опечатав дверь, приказал никого без моего ведома в кабинет не впускать. Перед тем как покинуть офис, я вызвал Галкина и попросил принести личные дела сотрудников офиса. Ничего особенного я в них не нашёл, кроме выполненных анфас и профиль фотографий, введённых в практику ещё Смирновым. Сделав ксерокопии, я выписал адресные данные на Соколова, Левитину и попросил Галкина, чтобы отдел кадров ещё раз проверил анкетные данные на новых прорабов.
Глава восьмая
До окончания рабочего дня оставалось полтора часа. Поставив машину на гостиничную стоянку, я поднялся в номер, принял душ и, не расправляя постели, повалился на кровать. Вечером я планировал встретиться с Соколовым и Левитиной ещё раз. Мне почему-то показалось, что в офисе они были со мной недостаточно откровенны. Пятнадцать минут, проведённые в дрёме, вернули меня в рабочее состояние.
Вручая ключ, нестареющая блондинка с ярко накрашенным ртом передала мне карточку с двумя телефонными номерами:
– Просили срочно позвонить.
Срочно так срочно. Владельцами номеров оказались Карташов и Михайлов. Оба утверждали, что местная братва никого отношения к убийству Смирнова не имеет. Если их информация соответствовала действительности, то дела в филиале обстояли совсем паршиво.
Я поужинал, купил очередной набор джентльмена и, оседлав «Опеля», отправился к Соколову. Как оказалось, зря. Ни городская квартира главного инженера, ни загородный дом свои двери передо мной не распахнули. Попытка встретиться с Левитиной в домашних условиях тоже не увенчалась успехом. Я развернулся и рванул к конторе. Главного инженера на рабочем месте уже не было, а вот Левитина ещё продолжала трудиться.
Я вернулся в машину, включил «Авторадио» и стал соображать, как добиться от секретарши правдивой информации. То, что она успела рассказать, могло соответствовать истине, а могло быть и наглой ложью. К тому времени как она вышла из офиса, я успел не только разложить известные мне факты по полочкам, но и проголодаться. Я дождался, когда её Тойота вырулит с автостоянки и, стараясь держаться на расстоянии, двинулся следом. Судя по курсу, женщина направлялась домой. На очередном перекрёстке я свернул на параллельную дорогу и направился к её дому самостоятельно.
Левитина появилась во дворе минут через пятнадцать, достала из салона два полиэтиленовых пакета и направилась к подъезду. Я решил, что будет лучше присоединиться к ней в квартире.
Если не принимать в расчёт «настенный интернет», подъезд выглядел вполне прилично. Поглядывая на народное творчество, я незаметно добрался до второго этажа. На лестничном марше третьего меня заставил остановиться мужской голос:
– Не бойся, я к тебе ненадолго.
Голос показался знакомым. Я замер.
– После того, что ты натворил, мне с тобой не о чём разговаривать! – в гулкой тишине голос Виктории прозвучал как приговор.
– И всё-таки я хочу, чтобы ты меня выслушала.
– Снова я?!
– Может, мы всё же будем выяснять наши отношения не в подъезде? – резонно заметил мужчина.
– Я уже устала тебе объяснять: у нас нет с тобой отношений, не было и никогда не будет. И если не хочешь неприятностей, то не пытайся больше меня подкарауливать!
Послышался характерный звук открываемого замка.
– Я тебя надолго не задержу, – глухо произнёс мужчина.
Видимо, открыв дверь квартиры, Белла всё же решила его впустить.
– Пять минут и не секундой больше, – холодно отрезала она.
Хлопнула дверь, и всё смолкло. Добился-таки своего.
Я перевёл дух и не спеша спустился во двор. Каким боком замешан в этом деле Соколов, было пока не ясно. Я сел на лавочку и, поглядывая на прыгающих в песочнице воробьёв, стал ждать. Соколов появился через десять минут. В задумчивости постоял у подъезда и медленно побрёл прочь. Вероятно, разговор оказался гораздо тяжелее, чем он предполагал.
Я дал Левитиной время успокоиться и, стараясь ничему больше не удивляться, поднялся к её дверям. Моя настойчивость была вознаграждена лишь после четвёртого звонка. В домашней обстановке секретарша выглядела гораздо официальней, чем в приёмной. Я извинился за неожиданный визит и попросил уделить несколько минут для разговора.
– А на завтра этот разговор перенести никак нельзя? – едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить, холодно поинтересовалась она.
– Завтра может быть уже поздно, – сказал я.
Усадив меня за сервировочный столик, Левитина приготовила две чашки кофе и, сев рядом, всем своим видом дала понять, что готова слушать.
– Мне показалось, что сегодня в офисе вы от меня кое-что утаили, – сказал я.
Левитина поднесла к губам чашку и сделала осторожный глоток. Кажется, она уже понимала, что уклониться от ответа не удастся, и лишь подбирала ту форму, в которой это будет удобнее сделать. Я решил ей помочь:
– В тот вечер, когда убили Смирнова, Соколов к вам заходил?
Отведя взгляд в сторону, она едва заметно кивнула.
– Время не припомните?
– Около девяти вечера.
– И?
В этот момент в дверь позвонили. Левитина вопросительно приподняла брови. Я молча пожал плечами. Женщина поставила чашку на столик и вышла в прихожую.
Думая о том, кто бы это мог быть, я откинулся на спинку дивана. Сначала из прихожей донеслись звуки отпираемой двери, затем что-то напоминающее всхлип, а вот потом произошло то, что заставило меня вздрогнуть: тишину разорвал выстрел.
Я метнулся к стене. Сердце колотилось так, что прогибались рёбра. Из прихожей не доносилось ни звука. Я сделал несколько осторожных шагов и выглянул в прихожую.
У приоткрытой двери в позе цыплёнка табака лежала Левитина. На груди, окрашивая светлую ткань домашнего халата, расплывалось бордовое пятно. Похоже, на этот раз она всё же собиралась сказать мне правду.
Я выскочил на лестничную площадку и, перепрыгивая через ступеньки, помчался вниз по лестнице. Скорость не помогла. Если убийца не укрылся в соседнем подъезде, то с физической подготовкой у него всё обстояло отлично: мне не удалось взглянуть на него даже со спины.