Предисловие
В мире уже свыклись с фамилиями русских олигархов и их безумными привычками тратить направо и налево бешеные суммы денег. Выходки отдельных воротил, изначально российских капиталов, давно на слуху мировой общественности и международной журналистской братии. А анекдоты про малиновые пиджаки начала девяностых всем уже набили оскомину. Давно никого не удивляет, когда-то самый дорогой в истории заказ еды на вынос, принадлежащий богатейшему выходцу из России. Когда он, находясь в Баку, велел доставить ему самолетом суши из лондонского ресторана «Ubon». Это обошлось тогда, всего лишь, в сорок тысяч фунтов британских стерлингов. Именно русские олигархи или бывшие братья-родственники по огромному Советскому государству, не стесняясь экономического кризиса, вкладывали свои немалые денежки в скупку картин импрессионистов по баснословным ценам на аукционах «Кристис» и «Сотбис». Хотя, некоторые из них решали эти вопросы более элегантно, приобретая усадьбы за двадцать и больше миллионов фунтов стерлингов, лишь мельком взглянув на них с вертолета. Известные всему миру своей благосклонностью к горячительным напиткам и, в частности к водке, русские быстро научились понимать толк и в хороших винах. В знак уважения к своим новым хозяевам их дворецкие, наверняка, полагали, что вино – это, лишь, способ самовыражения. А потому, когда покупался дом вместе с коллекцией вин, новым-старым дворецким импонировало, что их русские хозяева спокойно расставляли бутылки в прохладных подвалах. Что, безусловно, позволяло в будущем этим владельцам дворцов и шато утолять жажду самыми лучшими и отборными брендами вина и шампанского: «Кристалл», «Крюг», «Шато Петрюс» или «Марго».
Немудрено, что, волею судеб, эти ребята, превратившиеся в денежных воротил, знали друг друга с лихих девяностых годов. Что это, своего рода, был просто мужской мир. Там нужно было немного петушиться и пускать пыль в глаза. Самое интересное, как они это делали и продолжают иногда повторять, соревнуясь друг с другом. Леди идут в ресторан, демонстрируя шарфик, перчатки и сумочку из последней коллекции. Джентльмены же делают это с помощью очередных вилл, авто, яхт и самолетов. Да, многие олигархи приобрели собственные самолеты или вертолеты. Некоторые решались на воздушную конюшню. К середине первого десятилетия двухтысячного года у одного из них уже образовалась интересная коллекция. Просто в один прекрасный день добавились «Дассо Фалькон-900» и жемчужина в драгоценной короне частных самолетов, «Боинг-767». Последнему-то он и дал оригинальное имя «Бандит». К стоимости «Бандита» добавилось еще около десяти миллионов американских зеленых денежных единиц на оборудование салона. Данный романтик снабдил самолет современнейшей противоракетной технологией, подобной той, что использовалась на самолетах президента США, а может и президента России. Что касалось домов, вилл и замков, их размеры приобретали огромное значение. Возникала потребность на свободной территории разместить такие обязательные вещи, как внутренний плавательный бассейн, оборудованный спортзал, помещения для штата, компьютеризированную декоративную подсветку, теннисный корт и вместительный гараж. Некоторые даже устанавливали электронную систему, позволяющую им наблюдать из любого уголка мира, кто стучит в дверь их дома или стоит у ограды. То есть, за восемь тысяч километров они получали видеоизображение прямо на свой мобильный телефон.
В прекрасном староанглийском городе Лондоне проживало к лету 2010 года не менее трёхсот-четырёхсот русских. Безусловно, около ста из них значились, как богачи в полном смысле этого слова. Первоначально для жизни на туманном Альбионе их привлекли мягкие нормы налогообложения и статус модного города, но со временем они многое поняли. Столица Британии уже являлась для них одним из самых надежных убежищ. И даже повышение ежегодных налогов на тридцать тысяч фунтов стерлингов в год никого из них не пугало. Все давно смирились с мыслью, что в России удобно загребать и высасывать денежки, но не совсем удобно их тратить. Слишком много людей показывали на тебя пальцем в московских и питерских ресторанах. Слишком внимательна оказывалась и налоговая полиция. К тому же, ещё витала постоянная угроза серьезных разборок и конфликтов, и заказных убийств. А в Соединенном Королевстве или в Европе новоявленные отцы благородных богатых семейств имели прекрасную возможность, будучи никем не узнанными, просто путешествовать и жить. А главное, быть готовым тратить свои хрустящие и пластиковые активы. Здесь их не страшил никакой надзор и то, что их могут привлечь к ответу. С не таких уж далёких пор большой магнитной волшебной палочкой для жён, детей и любовниц русских олигархов, да, и их самих, стали шикарные магазины в центре Милана, Лондона, Парижа, Стокгольма, Женевы и Вены. Особенно им полюбился британский «Хэрродс», представлявший небывалую возможность удовлетворить все их безмерные и порой безумные запросы. По этому поводу у британцев за эти годы сложилась своя остроумная шутка – «Один богатый русский, пребывая на смертном одре, подзывает свою жену: “Дорогая, обещай, что, когда я умру, ты кое-что сделаешь для меня! Обещай, что похоронишь меня в «Хэрродсе». Жена, вся в слезах и панике, шокирована таким заявлением, умоляет мужа опомниться. Пытается напомнить ему, что он далеко не беден, чтобы построить аж целый мавзолей в Москве. “Нет, нет”, – прерывает он свою спутницу жизни. “Разве ты не понимаешь, что, если меня похоронят в «Хэрродсе», то ты, дорогая, по крайней мере, будешь навещать меня не реже одного раза в неделю”». Как ни прискорбно, но в основе необузданных трат выходцев с территории «третьего Рима» лежало не только грубое потребительское желание властвовать над предметами роскоши и новизны. Эти траты проистекали из нашего фаталистического склада ума и общего пессимистического подхода к жизни. Новоявленные богатеи, миллиардеры и их семьи боялись, что завтра они могут потерять всё или, почти, всё. Любимая русская пословица служила для них неким жизненным наставлением: “От сумы и от тюрьмы не зарекайся”.
Глава 1
Близнецы, но не братья
Увы и ах, но богатые выходцы из России частенько своей неделикатностью раздражали местных аборигенов. Может это из-за нашпигованного в нас чувства интернационализма и братства, которое в иные годы вдалбливали в нас. Вот отдельные богатые индивидуумы и полагали, что все люди братья. А полагая так, вели себя везде как дома. Чувства к ним, в частности в Британии, были весьма смешанными. Большинство местных с пессимизмом и негодованием взирали на то, как российские нувориши скупали британские активы, лучшие поместья и колонизировали для своих отпрысков школы. Правда, бизнесмены, продавцы недвижимости, местные охранные агентства, адвокаты и юристы, частные авиакомпании и все, кто может на них хоть как-то заработать, таким гостям, конечно, были очень рады. Рады им были и менеджеры аукционных домов «Кристис» и «Сотбис», офисы которых уютно расположились на центральных британских улочках. Открыв любой лондонский справочник или интернет-сайт нужной компании всегда можно было обнаружить полезную информацию. Так и с известными аукционными домами. Прежде чем зайти туда и посмотреть на предполагаемые к торгам коллекции, большинство уважающих себя людей, в том числе и инвесторов, изучали историю этих аукционных домов, выясняли условия их работы и гарантии, узнавали о лучших сделках и коллекциях.
Большинство из среды «серьезных» русских не становилось исключением. Их эффектные спутницы жизни с недавних пор знали, что «Кристис» – всемирно известный аукционный дом. Ныне являлся самым прибыльным аукционным домом в мире. Совместно с аукционным домом «Сотбис» он занимал девяносто процентов мирового рынка аукционных продаж антиквариата и предметов искусства. Помнили они и то, что первый был основан, почти, в середине восемнадцатого века в Лондоне антикваром Джеймсом Кристи. И, как ни странно, знали, что этот дом ежегодно проводил более тысячи аукционов с оборотом более двух миллиардов долларов. Многие из них даже догадывались, что все его сто шестнадцать отделений нашли приют в сорока двух странах мира и, что наиболее крупное отделение было расположено в Нью-Йорке. Больше всего их впечатляло и нравилось, что главный офис этого аукционного дома находился в Лондоне на Кинг-стрит в престижном районе Сент-Джеймс. Он стоял, всего лишь, в ста метрах от Сент-Джеймского дворца. А там и недалеко было и до действующей резиденции членов королевской семьи.
Но, мало, кто из них был осведомлен, что в 1998 году аукционный дом «Кристис1» купил французский миллиардер Франсуа Пино. Новый хозяин уже произвел ряд изменений в деятельности аукционного дома. В частности, перенес департамент русского искусства в филиал аукционного дома в Южный Кенсингтон. А это, по иным меркам, был уже менее престижный район. Наверное, у него были на это веские аргументы. Да, и Россия в тот год не блистала экономическими показателями, а с трудом выбиралась из первого за свою молодую демократическую историю кризиса. Новый владелец аукционного дома до сих пор вынашивал планы превратить всемирно известное здание на Кинг-стрит в отель с комплексом фешенебельных бутиков. Аукционы, проходящие в то время в штаб-квартире дома, предполагалось рассредоточить по шести региональным отделениям фирмы. И лишь наиболее престижные торги должны были проводиться в новом комплексе.
Знали наши прекрасные богатые соотечественницы и то, что аукционному дому «Сотбис2» такая участь в ближайшие годы не предстояла. Судьба этой старейшей в мире аукционной компании началась немного раньше, чем у конкурента, в 1744 году в Лондоне. Основателем ей послужил Самуэль Бейкер, изначально продававший с молотка книги. Через эту фирму, на раннем этапе ее жизни деятельности, прошли кладези богатейших библиотек мира, да, еще из коллекций выдающихся деятелей. В том числе побывала там и библиотека Наполеона Бонапарта. Многим было известно, что к концу Первой мировой войны этот аукционный дом значительно расширил сферу деятельности и уже к тому времени занимался торговлей других раритетных вещей. Переезд на фешенебельную улицу Нью-Бонд-стрит ознаменовал начало новой эры в истории «Сотбис» – наконец торговля картинами и другими произведениями искусства стала приносить значительную прибыль в сравнении с оборотом на букинистическом рынке. Следуя английским традициям, резиденция этого аукционного дома до сих пор находится на этой улице для богатеев. Сегодня она соседствует со знаменитыми брендами ювелирных магазинов. А это, кстати, бывает порой весомым аргументом для россиянок и их мужей посетить или пройти мимо этого старинного первенца в аукционном бизнесе. Можно лишь догадываться, что выход на более широкую торговую арену был хорошо продуманным ходом. Нужно было как-то отличаться и отрываться от неуступчивых конкурентов. Расчет был сделан на картины и рисунки старых мастеров. Благодаря смене профиля фирма добилась рекордного роста товарооборота. Особенно в шестидесятые годы под руководством Питера Уилсона. Только благодаря его «Сотбис» первым из аукционных домов признал перспективность торговли произведениями искусства на международном рынке. Немногим более пятидесяти лет назад от текущих событий в 1955 году компания открыла представительство в Нью-Йорке. А уже в 1964 году приняла еще более дальновидное решение о приобретении аукционной фирмы «Парк-Бернет», крупнейшего в США аукционного дома со специализацией на произведениях искусства. Став собственностью фирмы «Сотбис», это аукционный дом занял основную позицию на стремительно растущем североамериканском рынке реализации картин импрессионистов и модернистов. Такой шаг и такая стратегия позволила «Сотбис» со временем открыть представительства фирмы по всему миру.
В эти тонкости из россиянок мало кто вникал, но в начале 1980-х годов наступил период неопределенности на рынке и в корпоративном мире, а в 1983 году аукционный дом «Сотбис» приобрел бизнесмен А. Альфред Таубман совместно с небольшой группой инвесторов. Воодушевленные успехом аукционов, в 1988 году руководство дома решило во второй раз преобразовать фирму в открытое акционерное общество. Это в свою очередь позволило в 90-е годы расширить территорию обеих штаб-квартир фирмы, в Лондоне и Нью-Йорке. Таким образом, в нью-йоркском офисе появилось помещение для складов, а специальные отделы получили помещение для выставочных залов. Венчала эти приобретения великолепная галерея на десятом этаже, обстановке которой позавидует практически любой музей города. В отличии от своего собрата по бизнесу аукционный дом «Сотбис» проводил свыше трёхсот пятидесяти аукционов в год.
Глава 2
Нью-Йорк и Лазарь
Шла весна 2011 года. Находясь на ста тридцати пяти метрах высоты лондонского колеса обозрения, стоящего на берегу мутных весенних вод Темзы, русский бизнесмен Егор Войнич взирал с высоты птичьего полета на местные достопримечательности. Казалось, что до зданий старого английского парламента и башни часов «Большого Бена» можно дотянуться рукой. Вот только прозрачное ограждение кабины этому может помешать. Весь центр старого Лондона был как на ладони, внизу мельтешили весенние прогулочные туристические кораблики и катера, слева виднелись старые доки, справа можно было увидеть и знаменитую крепость-тюрьму Тауэр. Про модерновое стеклянно-зеркальное здание в виде огурца, находящееся где-то сзади, бывший дипломат даже и не думал. Его мысли на эти тридцать минут были возвращены в прошлое. Он вспоминал о годичной давности своей первой поездки в Америку. Вспоминал первые шаги по офису аукционного дома «Кристис», приятные встречи и беседы с Лазарем Викштейном.
А неожиданный вояж на частном самолете в Лос-Анжелес и посещение знакомого по фильмам и недавним газетным сплетням музея Гетти, вообще привели его в неописуемый восторг. Память о нем нельзя было ничем вытравить, здание музея, расположенное в районе Малибу и построенное Полем Гетти, одним из богатейших людей мира, являлось копией виллы, погребенной под пеплом Везувия в семьдесят девятом году до нашей эры. В коллекции музея жили своей жизнью античные вазы и керамика, рисунки великих мастеров. Мирно сосуществовали живопись итальянской, французской, голландской и английской школ, мебель и предметы декоративного искусства. Все это стало прологом к открытию невиданных доселе возможностей по работе с антиквариатом и коллекционерами одного из богатейших городов мира. И это благодаря старой дружбе двух убеленных сединой евреев, любителей искусства, проведших совместную долгую жизнь в окопах на фронтах прошлой большой войны с фашизмом. Как отче наш Егор помнил, ставшее последним напутствием в Америку, слова, ушедшего в мир предков его учителя Семёна Берковича: “К слову, там же в Нью-Йорке на торгах этой же компании будут организованы дни «Русского искусства». Искусство то русское, да продается в Америке и на местные доллары”. Из разговоров с американскими специалистами-аукционистами Егор уловил их волнения, насколько предстоящие торги в Нью-Йорке смогли бы вернуть русскому классическому искусству его недавнюю ценность. Начиная с начала двухтысячных годов, этот сегмент рынка опережал по темпам роста даже рынок актуального искусства, однако, в ситуацию не вовремя вмешался экономический кризис. При этом эксперты аукционного дома отмечали, что покупатели из России в кризис проявили большую осторожность, чем их западные и азиатские коллеги. Русские нувориши, якобы, почти залегли на дно. Смириться с этим аукционным домам было трудно: стремясь остановить отток российских финансов, лидеры мирового артрынка «Кристис» и «Сотбис» значительно снизили цены и сократили объемы каталогов, предпочитая выставлять на русские торги немногочисленные отборные лоты с провенанс3, близкими к идеалу. «Кристис» при этом приманивал покупателей проверенной классикой, а «Сотбис» выставлял на торги коллекции целиком. Впрочем, представители аукционов полагали, что ценовая коррекция может сослужить хорошую службу для рынка русского искусства – прежде всего тем, что появлялась возможность войти в него новым игрокам. В начале лета 2009 года около четверти всех заявителей на русские торги «Кристис» участвовали в аукционах впервые, это давало неплохие шансы для начала аукционной карьеры и Егору Владиленовичу Войничу.