Глубочайшим у этой дамы было не только почтение, но и декольте, от размеров которого мистеру Челленджворсу стало дурно, поэтому он постарался ответить даме как можно лаконичнее и смотреть куда угодно, только не в её сторону.
– Благодарю вас, мисс… миссис… – мистер Челленджворс запнулся и продолжил изучать заинтересовавший его узор паркета.
– Панаст! – дама с живым участием вывела аптекаря из затруднительного положения и продолжила в упор смотреть на его затылок и уши.
– Да, госпожа Панаст. Спасибо. Большое спасибо, – завершив изучение паркета, Челленджворс приступил к исследованию одного из салатов на другом конце стола.
На знаменательную встречу пришло немало семейных пар, но понять, замужняя ли перед тобой дама или нет, можно было не сразу, во многом благодаря страсти некоторых энергичных женщин кокетничать с каждым, кто попадал в их поле видимости. Мистер Челленджворс отметил эту отличительную черту собрания сразу же, как только вошёл. Женщины громко смеялись, щебетали, порхали от одного угла зала к другому с бокалами шампанского и подолгу не задерживались на одном месте. Однако спустя какое-то время можно было увидеть ту же самую даму, невозмутимо шествующую под руку с кавалером, который при ближайшем рассмотрении оказывался её мужем. Во многом этим объяснялась растерянность мистера Челленджворса в попытке обратиться к рассыпающейся в комплиментах леди за столом. Это была пышная блондинка с ярко обведенными фиолетовым карандашом голубыми глазами и розовой пудрой, которая без жадности была нанесена не только на щёки, но и на все другие участки тела. Из-за столь фантастического макияжа определить её возраст представлялось невозможным. Но на лице и шее малиновой феи нельзя было увидеть ни одной морщинки, а крепкое тело не давало ни одной возможности заподозрить даму в болезненной хрупкости.
К ужасу аптекаря к розовой пудре со стремительностью беркута подсела ещё одна женщина. Мистер Челленджворс готов был проклинать гостя, который дерзнул освободить своё место рядом с его стулом. Ему пришлось засунуть в рот несоразмерный размерам его челюстей кусок говядины, чтобы максимально сосредоточиться на пережёвывании пищи.
– Акилина, вот эта встреча! Совсем не ожидала тебя здесь увидеть.
От такого воодушевляющего приветствия лицо Акилины стало ещё ярче, из розового превратившись в бардовое. Челленджворс, не в силах побороть любопытство, как можно осторожнее взглянул на очередную нарушительницу спокойствия —тому причиной был её магнетический шёлковый голос – и, забыв обо всех своих тревогах и правилах, не в силах был оторваться от стройной брюнетки с тонкими чертами лица.
– Я приехала сюда с Патриком, а ты, наверное … – при этих словах роковая брюнетка пристально посмотрела на мистера Челленджворса.
– Э-э… Лина… Я… я разговаривала с мистером Челленджворсом, нашим новым коллегой, – выдавила из себя Акилина, уже совсем не пытаясь скрыть отсутствие восторга от встречи со знакомой.
– Ах, прости меня, прости… Я просто подумала, что мы можем сразу, вместе познакомиться с героем этого вечера, – аптекарь уронил креветку на скатерть, – а, оказывается, вы давние друзья, и я помешала… Что же, прости, дорогая подруга. Не буду тогда мешать вашей спокойной беседе, – произнесла дама сладким голосом и бросила быстрый, но острый взгляд на руки мистера Челленджворса, при этом едва уловимо изменившись в лице.
В интонациях этой женщины было столько предупредительной вежливости, так медленно, мягко и мелодично она произносила каждое слово, а движения её ладоней были при этом такими плавными и успокаивающими, что мистер Челленджворс может быть впервые в своей жизни растроганно произнес.
– Нет, э-э… прошу вас, оставайтесь с нами, Нина!..
– Ли-на… – прожурчала дама, ничуть не смутившись от такой досадной ошибки.
– Боже мой, простите меня, – Челленджворс убрал салфетку с колен, хотя до конца трапезы ещё было далеко, и заёрзал на стуле. – Очень рад, что на этом вечере могу познакомиться с такими симпатичными… то есть я хотел сказать, очаровательными предпринимателями нашего города!
Если бы существовал на свете прибор, способный измерить интенсивность негативных эмоций человека в минуту, в руке госпожи Панаст он бы сейчас зашкалил. Она вцепилась в свою белую шевелюру и неудачно притворилась, что больше всего на свете её интересует поджаренный лангустин с лаймом. Челленджворс не без нарциссического удовлетворения отметил, что почти все дамы в комнате так или иначе следят за их разговором, кто спрятавшись за бокалом красного пунша, кто – за спиной своего соседа, а некоторые и вовсе без капли стеснения оглядывали троицу с ног до головы и что-то оживленно обсуждали. Мистеру Челленджворсу, прежде столь чувствительному к любому воздействию социума, такая бесцеремонность даже не показалась неприятной. Вообще, он всё более и более погружался в состояние почти райской безмятежности, проистекающей от внутренней гармонии и самоуспокоения – ему казалось, что не было еще в его жизни такого чудесного дня. Все меньше и меньше он задавал себе вопросов и даже не пытался поразмыслить о скрытых мотивах поступков окружающих. Хотим предупредить саркастическую улыбку читателя: такое благодушное состояние духа молодого владельца «Дома Асклепия» отнюдь не было вызвано значительной дозой алкоголя – всё, к чему сегодня притронулся звезда роскошного обеда, – апельсиновый сок и минеральная вода. Единственное, что его немного удивило, – это странная отреченность представителей мужского пола по сравнению с их бойкими, прямо-таки звенящими спутницами. К тому же, сколько бы он ни пытался, хорошо запомнить не получалось ни одно лицо – все они были настолько похожи, что как будто сливались в единую картинку. Даже восторженный Иван не отличался сложением, осанкой или особыми чертами, которые хоть как-нибудь помогли бы аптекарю различить его в толпе. Единственным уникальным экземпляром оставался вездесущий мистер Роджерс – даже его неизменный белый шарф служил опознавательным знаком и своеобразной меткой индивидуализма…
– … С удовольствием, мистер Челленджворс! Если только Акилина не будет возражать.
Миссис или мисс Панаст (доподлинно неизвестно) одарила Лину таким взглядом, что в недостатке её внимания к подруге уже нельзя было сомневаться, а к её фиолетовым кругам под глазами грозили прибавиться красные. Мистер Челленджворс это запомнил, но решил не придавать никакого значения локальному инциденту.
– Это очень красивый дом, – замурлыкала Лина, – и мне бы так хотелось, чтобы мистер Роджерс приглашал нас чаще.
– Позволю поинтересоваться сферой вашей деятельности, – деликатно перешёл на другую тему аптекарь, аккуратно повернув голову, чтобы не видеть потуг несчастной Акилины скрыть своё прорывающееся раздражение – эту женщину он уже почти боялся.
– С моей стороны было бы нескромно называть себя успешным бизнесменом, – произнесла Лина, как всегда мягко и нежно, и дотронулась до своей тонкой золотой цепочки на шее, – предприятие досталось мне … по наследству. Я совсем недавно взялась за дела. Точнее, – женщина помедлила и посмотрела на Челленджворса одним из своих самых чарующих взглядов, – я поручила руководство делами своим подчинённым. Они всё делают, а я получаю отчёты…
В разговоре двух новых знакомых возникла небольшая пауза, в продолжение которой мистер Челленджворс успел задать себе немало вопросов, а госпожа Панаст смогла расправиться сразу с семью устрицами. «Интересно, чем же она сама занимается, если предприятие ей, по сути, не нужно? И… хм, замужем ли эта интересная дамочка? Впрочем, что это я… Как всё странно…»
Размышления мистера Челленджворс прервал громкий возглас устроителя вечера, о котором аптекарь уже успел забыть.
– Любезные господа! Милые мои коллеги! Я счастлив, что все наслаждаются ужином в столь приятной компании. Но, мне кажется, пришло время танцев. Кружитесь в вихре ваших лучших вдохновляющих эмоций, милостивые государи! И помните, мой дом всегда открыт для ума, задора и … позитивных перемен!
Последнюю фразу импозантный Роджерс произнес, странно искоса посмотрев на мистера Челленджворса, отчего тот весь похолодел, сам не понимая почему. Он никогда не был в восторге от манеры этого торговца, которую давно окрестил набором второсортных ужимок, но сейчас быть брюзгой так не хотелось… Тем не менее аптекарю с трудом удавалось избавиться от назойливого ощущения странной неприятной связи между ними. Ему казалось, что Роджерс теперь его постоянно испытывает или что-то от него хочет. Однако чем ближе стрелка часов приближалась к поздним вечерним часам, тем всё менее и менее это досадное чувство беспокоило сегодняшнего везунчика, а, когда мистер Челленджворс взглянул еще раз на чёрное элегантное бархатное платье по-прежнему гордо сидящей рядом с ним Лины и обратил внимание на то, как эффектно оно контрастирует с её прозрачной фарфоровой кожей, все сомнения о необходимости прийти на этот претенциозный бал отпали в мгновение.
Раздалась звонкая мелодия. Мистер Челленджворс не разбирался в композиторах и мог запросто спутать Моцарта с Пуччини, но мелодия тем не менее его очень заинтересовала. Музыка была энергична, колоритна, рисовала в воображении пленительные картины далёких захватывающих путешествий, как будто скрывала тайну и будоражила душу. Это были неспокойные звуки, если под спокойствием понимать предугаданность. Под такой мотив не так-то просто танцевать, но мистер Челленджворс рискнул.
– Миссис… Ох, простите, я ведь не знаю вашу фамилию…
Последний раз мистер Челленджворс так волновался, когда выпрашивал отсрочку у кредиторов.
Дама медленно встала, и бархатное платье облагородилось россыпью перламутровых жемчужин, искусно нашитых по всему подолу в переливающийся полумесяц. Еще как минимум десяток жемчужин поблескивал в её высокой прическе.
– Во-первых, я не замужем, поэтому можно просто «мисс», – с полным спокойствием произнесла леди, – а во-вторых, фамилию мою вам знать совсем необязательно – можно ведь называть меня просто Лина, – закончила она свою журчащую речь с обезоруживающей улыбкой, хотя чёрные глаза при этом оставались непроницаемыми и холодными.
Мистеру Челленджворсу придало решимости отважиться на столь отчаянный шаг лишь то, что много лет назад, ещё младшим школьником, по настоянию своей суровой матушки он посещал хореографическую школу. До сегодняшнего дня ему даже не хотелось вспоминать о столь пугающем факте своей биографии, и его полное безразличие к музыке все эти годы тоже можно было объяснить давней детской травмой. Но бывают же в жизни такие моменты, когда даже самый бесполезный, по нашему мнению, опыт может сослужить неплохую службу.
В зале уже почти все танцевали, и в движениях гостей чувствовалась поразительная отточенность, как будто к этому вечеру пары готовились целый год. Мистер Челленджворс взял новую знакомую за руку и заранее кокетливо извинился за свою неуклюжесть.
Танец быстро закружил их, и мистер Челленджворс сам не понимал, как это его ноги и руки так отлаженно работают и попадают прямо в такт, хотя он, казалось бы, не прикладывает к этому никаких усилий. Музыка по-прежнему притягивала его, но одновременно волновала и даже где-то потрясала. Звуки были очень громкими и заглушали все голоса в зале. Бархатная леди оказалась такой же мягкой и плавной в движениях – танцевала она легко и непринужденно, ничуть не смущаясь нового знакомого и непринужденно улыбаясь на любой произнесённый им комплимент.
Откуда-то сверху неожиданно попадало конфетти, вызвав бурю восторгов у собравшейся публики, словно они были малые дети. Откуда ни возьмись в воздухе закружились тоненькие серебряные, золотые и фиолетовые нити, значительно затрудняя танец, так как украшения постоянно падали на руки и буквально опутывали собою тела. Через какое-то время весь зал представлял собой разнородное цветное перемещающееся месиво из фантасмагорически переливающихся голов, туловищ и ног. Это, однако, никого не смущало, отовсюду раздавался смех и радостные возгласы. Для привычного мистера Челленджворса такое вечернее времяпрепровождение было бы сродни Апокалипсису, но сейчас он благодушно отдал себя во власть хаосу веселья. Они кружились и кружились по залу, и ему казалось, что впервые в жизни он так свободен и счастлив. И он упивался этим чувством.
– Какая прекрасная музыка, – смотря своей новой знакомой прямо в стеклянные глаза, почти прокричал мистер Челленджворс, чтобы его хоть как-то можно было услышать, – впрочем, есть в ней… даже не знаю… что-то немного тревожное…
Лина слегка подняла брови. В остальном её удивление никак не отразилось, как будто женщина застыла в непрерывном спокойствии.
– Тревожная? Что вы имеете в виду, мой любезный новый друг? – не поддаваясь соблазну закричать, проговорила она, мягко наклонив голову. Челленджворс напрягся и всё-таки различил фразу.
На секунду ему показалось, что он уже где-то слышал эту интонацию, такую вкрадчивую, приятную, но такую приторную, что сразу же хотелось освежиться холодной водой.
– Так вы раньше её не слышали?
Тут мистеру Челленджворсу пришлось в смятении потупить глаза и даже покраснеть, что с ним случалось не так уж часто. Дама пристально на него посмотрела, но он даже этого не заметил.
– Вы знаете, я… я не так уж хорошо разбираюсь в музыке…
– Зато вы превосходно танцуете.
– Ну… я сам не понимаю… то есть я раньше учился… Наверное, хорошо отработанные навыки… Они дают о себе знать.
Никогда в жизни мистер Челленджворс не упустил бы шанс восстановить потерянное самолюбие. Этот вечер и эта дама не были исключением.
– Определенно дают о себе знать, – прочитал по губам мужчина. – Это «Танец Анитры» Грига, – сказала она с мягкой улыбкой и продолжила пристально вглядываться в партнера по танцу.
– Анитры? Это та… с клубком ниток…
– Нет-нет, – промурлыкала брюнетка. – Вы говорите, наверное, об Ариадне из древнегреческого мифа. Анитра – это другая девушка, – ласково объяснила дама и опустила голову.
– Понимаете, э-мм… Моя сфера деятельности несколько другого рода. Этим объясняется, что такие детали, при всём моём глубоком к ним уважении, не всегда могут оставаться в моей памяти.
– Я вас прекрасно понимаю и даже не думала сомневаться, что вы способны запомнить другие, куда более важные детали, – продолжала свою успокаивающую речь Лина и все еще не поднимала глаза, как будто разглядывая что-то на руках мистера Челленджворса. Джентльмен чуть сильнее сжал ее руку, чтобы обратить на себя внимание, и Лина тут же подняла голову и заулыбалась.
Конфетти становилось невыносимо много, и один из цветных кружочков попал Челленджворсу прямо в рот, когда тот попытался ответить. Круговорот начинал немного утомлять, и кавалер деликатно намекнул своей партнерше, что пожелал бы завершить танец. Та в свою очередь не казалась очень уставшей, но с не изменяющей ей мягкой вежливостью охотно согласилась.
– Знаете, мы оставили бедняжку Акилину одну. Мне нужно её проведать.
И бархатная леди плавно растворилась в калейдоскопе кружившихся пар.
Мистер Челленджворс был рад небольшой передышке, несмотря на то, что в обществе Лины ему было спокойно и приятно, как давно не было в обществе женщины. Он всё еще отгонял от себя мысли обзавестись пассией, но должен был признаться самому себе, что делать это становилось всё сложнее и сложнее. Мужчина огляделся вокруг: веселые парочки по-прежнему танцевали, но музыка стала намного тише, а конфетти уже не падало так беспощадно на головы собравшихся. Аптекарю пришла мысль пройтись по другим комнатам дома, и он обвел взглядом помещение в поисках мистера Роджерса, но тот как назло куда-то запропастился. Мистер Челленджворс долго колебался, не решаясь бесцеремонно расхаживать по этому дворцу без разрешения его хозяина, но любопытство и на редкость умиротворяющее состояние духа всё-таки победили. Он еще раз бросил взгляд на людей в зале и заметил, что пленительная Лина уже что-то шепчет розовощекой Акилине.
Аптекарь вышел из ярко освещенного зала и попал в коридор, который с непривычки испугал полумраком. Всё дышало роскошью в этом жилище, начиная с блестящего паркетного пола из бразильского ореха и заканчивая изысканными фазами, статуями и лепниной на потолке. Пораженный Челленджворс не сомневался, что многочисленные картины и одно из полотен во всю стену не могут быть простыми копиями. Впервые он серьёзно задумался, как же Роджерсу удалось сколотить такое баснословное состояние на торговле (тут мужчина не смог подавить громкий смешок) столь тривиальными товарами. «Или каждый житель нашего городка бежит каждую неделю за новой вставной челюстью и париком, или мне действительно нужно как следует приглядеться к этому типу».