– Чего плюешься?
– А ты догадайся.
Малыш отлично выспался после похода в казино. С утра он позволил себе лишний часик понежиться в постели, торопиться было некуда. Настроение отличное, деньги на мелкие расходы есть, город, как он надеялся, уже паникует, значит, можно заняться личной жизнью. Тем более, что прошли те времена, когда он пахал на кого-то, кто и распоряжался его временем. Теперь все будет иначе. Он, Малыш, станет распоряжаться временем других.
Первым пунктом в программе шла часовая разминка, в которой была приведена в движение и растянута каждая мышца; потом душ – горячий с холодным вперемежку; на завтрак кусок постного отварного мяса с горсточкой риса и стакан слабо заваренного холодного чая.
Покончив с этим, Малыш оделся, спустился на улицу к газетному киоску, купил все местные газеты, вернулся к себе и вновь повалился на кровать. Подробности ночного происшествия в казино его не интересовали – он и так знал лучше всех, что там произошло. Прессу же купил для того, чтобы просмотреть объявления.
В первую очередь подчеркнул те, в которых предлагалась прописка. Вполне возможно, что, пойдя по этим адресам, он найдет за дополнительную плату и клиентку на фиктивный брак. Можно было, в принципе, обойтись и без дежурного штампа в паспорте, но к женатым мужчинам, что уже не раз доказывала жизнь, у милиции доверия куда больше, чем к холостым. А ради своего будущего Малыш решил учитывать в дальнейшем любую мелочь.
Все опросы медицинского персонала клиники, в которой работал Самков, оказались безрезультатными. Никто не мог более или менее определенно описать раненого, доставленного однажды ночью в клинику и пролежавшего в коме долгое время. Выяснилось, что примерно у десятка людей, так или иначе сталкивавшихся с больным, совершенно разное о нем представление. Ни одной приметы, которая встречалась бы в трех описаниях!
– Ерунда какая-то, – разводил руками главный городской специалист по составлению фотороботов, у которого за плечами были художественная академия и три курса мединститута. – У него словно нет лица. Вы только послушайте, – теребил он Морозова за рукав, – у одного написано, что парень был казах или кореец, а в другом описании он русский или украинец. У одних глаза неизвестного зеленые, у других черные, у третьих серые. Совпадает только одна примета, что он не моргает вообще. Но этого же не нарисуешь!
Даже сам Самков не мог воссоздать в памяти лицо больного.
«Есть тип лиц, которые не поддаются описанию, они словно горячий пластилин, который все время меняет форму, – читал Морозов как-то вечером в одной из книжек по физиономистике. – На такие лица особый спрос в специальных службах: из людей, обладающих ими, вербуют и готовят разведчиков; такие лица предпочитают иметь наемные убийцы и прочие, близкие по духу к этой профессии».
Майор вспомнил, что допросы присутствовавших при скандале в казино тоже скорее сбивали с толку, чем наводили на след. Мелькал в показаниях то просто какой-то паренек, то азиат, то вообще некое чудовище.
– Вы представить себе не можете, какой у него страшный взгляд, – рассказывал один из сотрудников казино, которого привлекли по обвинению в том, что он систематически морочил клиентов с применением мощного магнита. – Ка-ак глянет – на меня уставился так, что меня чуть кондрашка не хватил. И хоть бы раз моргнул.
«Опять этот немигающий взгляд, – думал майор. – Фантастика какая-то, мистика!»
Но Морозов и сам не мог вспомнить лицо неизвестного, которого когда-то доставил в клинику.
Стоял на окраине Кузнецка, в так называемом частном секторе, с выходом к самой реке, где причалена была моторка, не то чтобы барский особняк, но вполне солидный домик. Имелась при нем и банька, и удобства под крышей, и вода горячая, и телефон. И жил в домике некто по имени-отчеству Иван Леонидович, человек лет под шестьдесят, солидный, тихий, на пенсии.
Соседи знали о нем мало, лишь догадывались, что должность у Ивана Леонидовича до пенсии была солидная: сумел и дом такой купить, и машину, пусть и вышедшую уже из моды – шестую модель «жигулей». И очень смущало соседей то, что Иван Леонидович проживал совместно с красоткой, которая для жены была слишком уж молода, а для дочери вела себя несколько странно. Скорее всего, была она ему дальней родственницей и присматривала за домом. Но так считали бабы. А мужья их покряхтывали со значением, когда с нею встречались, и шутили, что такая домоправительница любого заставит до ста лет мужиком оставаться.
Никто и подумать не мог, что Иван Леонидович был известнейшим вором в законе и власть в городе имел неограниченную – среди тех, конечно, кто чтил воровские законы. А таких пока еще оставалось большинство. Хотя, в последнее время появились трудности, с которыми справиться было не так-то просто. Крутые ребята, дорвавшись до больших денег, в грош не ставили авторитеты, стреляли и резали без разбора, превращая жизнь в сплошной беспредел. От такого бардака страдали все, потому что милиция металась, как бешеная, хватала всех подряд, договориться с нею было трудно.
Но Иван Леонидович пока держал порядок в своих владениях. Были у него под рукой верные ребята, способные уговорить любого вести себя спокойно, действуя без автоматных очередей и массовых убийств.
– Ты ко мне приди, скажи, в чем дело. Я справедливый, если ты прав, я тебя никогда не обижу, – говорил обычно Иван Леонидович тем, кто сеял в городе панику, и тем самым не давал делать деньги по-тихому, без шума.
Наседали кавказцы, норовя взять город под свою власть. Иван Леонидович отбивался от них как мог. Пока удавалось. Узбеки лезли, с ними тоже справились, скооперировавшись с теми же кавказцами, которые осели здесь раньше узбеков.
Кличка у Ивана Леонидовича среди блатных была Долгорукий. Так его прозвали за то, что он всегда умудрялся свое урвать, достать, даже если приходилось тянуть эту самую руку на другой конец света.
– У моей руки везде пальчики есть, – посмеивался он. – Я везде свое возьму. Со мной лучше честно играть.
Мокрых дел Долгорукий не любил, но никто не верил в то, что стал он столь крупным авторитетом «сухим образом». И хитер был, как сто лисиц. В городе жил вполне официально, за все свои грехи перед властью вроде бы отсидел и теперь ушел на покой. Его не трогали, хотя знали, что длинная рука Долгорукого руководит многим в городе. Знал его и майор Морозов.
– Зачем нам нужен в городе этот Ваня Долгорукий? – спрашивал еще старший лейтенант Морозов у своего непосредственного начальника, когда Долгорукий поселился в Кузнецке и об этом узнали в уголовном розыске.
– А что, – жал плечами полковник Никаноров, ныне уже покойный, – пусть живет. Формально он чист, свое отсидел, можно сказать, пенсионер союзного значения, имея в виду его авторитет среди воров. Зато мы знаем, где его найти. Вдруг понадобится. – И хитро смотрел на Морозова.
– А зачем нам может понадобиться вор в законе? – недоумевал Морозов.
– А затем, что он как справочная служба. Надо тебе справочку навести, – приезжаешь к нему и спрашиваешь. А он отвечает. Мирное сосуществование.
– А если он меня пошлет подальше? – не унимался Морозов. – Тогда что?
– А ты должен на него что-то такое в кармане иметь, чтобы он тебя послать не мог, – вновь Никаноров хитренько улыбался. – Без козырей в любой игре проиграешь, Морозов.
И вот уже майор Морозов вспомнил совет старого сыскного волка. Он знал, что так называемые классические авторитеты конфликтуют с новыми. Последние не признавали давно устоявшихся воровских законов. Им плевать было с высокой горы на блатную романтику, для них превыше всего были бабки. Те, кто держался старых авторитетов, и новые частенько резали друг друга по серьезному, бились из-за сфер влияния, становясь заклятыми врагами.
Новые были более жестоки, они жили одним днем, не думая о дне завтрашнем. Старые же хотели держаться в рамках разумного, доить потихоньку мелких и крупных предпринимателей, не душить их окончательно непомерно высокими сборами. Морозов знал, что Долгорукий пока старается держать в городе порядок, по возможности обходиться без кровавых разборок и что несколько раз его люди отваживали приезжих молодчиков, которые пытались ввести в городе свой устав.
«А не напроситься ли мне в гости к Долгорукому? – думал майор. – Пожалуй, в этом деле мы с ним можем стать союзниками».
Казино, в котором пошалил Малыш, формально принадлежало нескольким владельцам – акционерам. На самом же деле всем здесь заправлял Сергей Юзовский, сын бывшего крупного чиновника областного масштаба. Перед тем, как того убрали с должности, он помог сыну застолбить на центральной улице города добротное здание, оформив все бумаги так, что не подкопаешься. Не обошлось без старых связей и при организации самого игорного заведения. Недаром в акционерах ходили в основном такие же сынки бывших, как и сам Юзовский.
– Наш народ страшно любит азартные игры, – говорил старший Юзовский младшему. – Все так и норовят на халяву стать миллионерами. Вот они и получили казино. Пусть играют.
И горожане заиграли, причем так активно, что доходы перли через край, как дрожжевое тесто. На хлебное местечко начали претендовать многие. Одни просто требовали, чтобы их взяли в долю, другие хотели прибрать к рукам все. И тогда тот же старший Юзовский свел сына с Долгоруким.
Казино стало отстегивать небольшой, но стабильный процент Долгорукому, а люди последнего отвадили тех, кто норовил отнять казино у нынешних хозяев. Дело пошло в гору. И вдруг такое, сразу пять трупов!
«Опять началось, – думал Сергей Юзовский, понимая, что это событие может сбить поток клиентуры, – а конкуренты не дремлют! Их в городе, вон сколько развелось. Прав был отец, ох и любит наш народ поиграть по-крупному».
Перед Юзовским лежало несколько местных газет, в которых явно заказные статьи кричали о том, что в его казино опасно ходить, что там постоянно дерутся, стреляют, что в последнее время казино облюбовали для своих встреч бандиты.
«Надо требовать от Долгорукого, чтобы поактивнее включался в дело. Бабки любит аккуратно получать, пусть отрабатывает! У него свои люди и в прессе есть».
После смерти отца, который так и не смог приспособиться к новым условиям, младший Юзовский потерял много нужных концов. Вся надежда оставалась на Долгорукого. К нему-то Сергей Юзовский и отправился однажды вечером.
– Я могу прописать только временно. – Это было первое, что услышал Малыш, когда принялся обзванивать по телефону желающих заработать на прописке.
– А если мы с вами заключим фиктивный брак? За тройную цену. Что тогда? – спросил Малыш.
– Нашел дуру! – на том конце провода были настроены категорично. – Чтоб ты меня потом отравил и квартиру себе заграбастал? Гуляй, Вася!
«Почему именно Вася? – подумал Малыш. – Чуть что, сразу Вася! Других имен, что ли, нет?»
Ему не хотелось звонить, но он понимал, что надо. С неохотой набрал номер не по списку, а просто первый попавшийся на глаза в разделе «Услуги». Трубку после нескольких гудков сняли, и ответил довольно приятный молодой женский голос:
– Слушаю вас.
– Я насчет прописки, по объявлению.
– Вы читали мое объявление?
– Честно говоря, не очень внимательно.
– В нем конкретно о прописке ни слова.
– Но меня интересует именно прописка.
– Это будет стоить семьсот пятьдесят долларов. И можете не проверять: среднегородская ставка.
– Но мне нужна не временная, – заметил Малыш.
– Ради бога, хоть на всю жизнь, все равно семьсот пятьдесят.
– А как насчет еще одного небольшого предложения – фиктивного брака?
– Еще штука сверху. – Голос даже не дрогнул, словно его обладательница тем и жила, что предлагала себя для фиктивных браков. – И тоже можно хоть на всю жизнь.
– Я согласен. Как мы все это организуем? – спросил ошарашенный такой удачей Малыш. – Мне необходимо как можно быстрее.
– Это моя забота. Если можешь, – голос перешел на «ты», – приезжай хоть сейчас. Но сразу же предупреждаю: предоплата сто процентов. Или никаких дел не будет.
Предоплата немного насторожила Малыша, но он не хотел терять шанс.
– Адрес?
– Белинского, пять, нажмете три-два-семь, я вам открою.
Малыш понял, что речь идет о кодовом замке на входе.
– Через час буду, – пообещал он.
– Не забудьте деньги, иначе потеряете время зря, – напомнил ему голос, и трубку повесили.
Подругу сердца Ивана Леонидовича звали Кармен.
– Это не имя, это подарок друзей, – рассказывала она при знакомстве. – А вообще меня зовут просто – Катерина.
– Это луч света в моем темном царстве, – представлял ее гостям Долгорукий.
При свидетелях он вел себя по отношению к ней очень внимательно, галантно, даже нежно. Но когда они оставались одни, Долгорукий не утруждал себя правилами этикета и гонял свою Кармен по любому поводу матом. А она ничего, не обижалась: то ли привыкла, то ли считала, что с нею так и надо.
Кармен было двадцать пять лет от роду, и уже три из них она ходила в сожительницах Долгорукого, причем за эти три года, несмотря на огромную разницу в возрасте и, естественно, в темпераменте, ни разу ему не изменила.
– Успеешь, мне, может, всего-то лет пять и осталось по этой земле топтаться. Знаю, на тебя кобели со всех сторон кидаются, но смотри: дойдет до меня, что ты мне рога наставила, – и тебя, и хахаля твоего отправлю на тот свет, – говорил Долгорукий, лежа возле нее ночью и осторожно лаская еще крепкой рукой ее упругие груди.
– Не бойся, я верная, – смеялась Кармен. – Мне вполне хватает тебя. И вообще, зря ты на себя наговариваешь. Ты еще многим молодым фору дашь. Современная молодежь в большинстве или голубые, или импотенты.
У Кармен имелся и свой бизнес, которым она занималась еще до знакомства с Долгоруким. Придумала его сама, сама нашла людей. Этот бизнес приносил ей приличный доход. А состоял он из того, что Кармен и ее люди продавали прописку и фиктивные браки. То есть, предлагали. А когда находился клиент, его заманивали и кидали, отбирая деньги. Желающих прописаться было много. Народ валил в большой город и пытался всякими путями тут осесть. А куда без прописки?
Обычно в газетах давалось несколько объявлений, иносказательных, вроде: «Помогу с устройством на новом месте». Звонил клиент, ему называли цену, он соглашался, спрашивал адрес. А у названного дома его уже ждала «бригада скорой помощи», как Кармен окрестила своих парней. Клиента оставляли без бабок, он и доказать-то ничего не мог, если и догадывался, что попал в ловушку.
Однажды кинули человека Долгорукого, тот пришел и пожаловался шефу. Иван Леонидович изумился: до сих пор он не сталкивался с таким способом отнимания денег. Сам позвонил, сам напросился и встретился в конце концов с Кармен. Он-то на встречу пошел не один, а со своими ребятами. Хотел проучить тех, кто работал на его территории и не платил за это. Но встретил Кармен, и с тех пор она платила ему своей любовью.
Чутье подсказало Малышу прихватить ствол, доставшийся ему в первой квартире, которую он грабанул в этом городе. Слишком уж настойчиво напомнила женщина по телефону, чтобы он не являлся без денег. А если предстояла схватка, то пора было немного сменить почерк, перестать дробить кости и вырывать яйца – это становилось уж очень узнаваемым.
Улица Белинского была достаточно респектабельной, и это еще больше насторожило Малыша: обычно за бабки прописывают те, у кого не хватает на жратву. Он остановил такси за квартал до нужного ему дома, расплатился, вышел, и двинулся к месту встречи не по улице, откуда его появления могли ожидать, а дворами, как обычно ходят те, кто живет в этом районе давно.
У дома, где его должны были ждать, Малыш заметил иномарку и трех парней в традиционных кожаных куртках. Парни не сводили глаз с тропинки, что напрямую вела от автобусной остановки к дому.
Малыш снял пистолет с предохранителя, направился к подъезду. Ему все-таки хотелось проверить: а вдруг он ошибается и все будет «о’кей». Его встретят, пропишут и организуют фиктивный брак. Но если его хотят кинуть, как мальчишку, он все равно заставит мадам, которая так приятно общалась с ним по телефону, организовать ему все это, но уже бесплатно.