– Мы, твои родители.
– Это как же?
– Направляем тебя в свиту великой княжны Елизаветы Петровны.
– А мои желания вы не учитываете?
– Ты ещё очень молода, – строго заявила княгиня Анна Никитична. – И не понимаешь, чего ты хочешь в жизни. Мы позаботимся о тебе. Нам, твоим родителям, лучше знать, что для тебя благо. И хватить пускать слюни. Ты же княжна, а не дворовая девка. Веди себя подобающе своему статусу. И во всём слушайся родителей. Ни чего плохого мы тебе не желаем. К тому же великая княжна Елизавета Петровна, возможно, когда то станет царицей, и ты окажешься среди её доверенных лиц. А это откроет тебе дорогу в высший свет, и ты сможешь рассчитывать на хорошее приданное.
– Вы только и думаете о деньгах, – корила княжна свою мать.
– Это не маловажно, ты же должна удачно выйти замуж.
– Но мамочка.
– Всё достаточно, – нахмурила брови княгиня.
Прасковья решила не спорить с матерью, тем более ей на самом деле хотелось вырваться из родительского гнезда и начать самостоятельную жизнь. И лучше всего это было сделать при царском дворе, даже если придётся состоять в свите царской родственницы.
Княжна укрылась за ширмой, где две проворные горничные облачили девушку в голубое фрейлинское платье.
Наряд и в самом деле сидел на молодой барышне великолепно. Голубой бархат верхнего платья расшитый внизу золотой нитью, с большим разрезом спереди к низу от талии, открывавшим нижнюю юбку из белого атласа, откидные рукава и длинный до самого пола шлейф. Парадное убранство дополняли драгоценная диадема в виде резного кокошника и бусы из крупного морского жемчуга.
Прасковья Григорьевна любовалась своим отражением в зеркале.
– Ой, как вы прекрасны барыня, – восхищались молодой княжной, горничные.– Наряд вам к лицу. Вы право, писаная красавица. Будете самой красивой при дворе. Все кавалеры будут у ваших ног.
Лесть прислуги нравилась Прасковье. Она и вправду выглядела великолепно. Её природная красота и прекрасный наряд делали молодую княжну поистине неотразимой.
– Ах, моя милая, ты настоящая Афродита, – увидев дочь в парадном наряде, восхищался старый князь. – Красавица, глаз не отвести.
– Спасибо папенька, – поцеловала отца Прасковья.
– Ты готова милая?
– Да, папенька.
– Тогда в путь.
Был подан экипаж, и князь Григорий Николаевич повёз дочь во дворец великой княгини Елизаветы Петровны.
С воцарением Анны Иоанновны, младшая дочь покойного императора Петра Великого царевна Елизавета, приходившаяся новой царице двоюродной сестрой, была в опале, поскольку новая государыня считала её своей главной соперницей в борьбе за трон. И чтобы царевна не докучала ей своим присутствием Анна Иоанновна выпроводила её из царского дворца, выделив ей скромную усадьбу за городом.
Почётная ссылка нисколько не огорчила великую княжну, не безосновательно опасавшуюся за свою жизнь. Она была даже рада оказаться как можно дальше от императорского двора, где её могли ожидать одни неприятности.
При Елизавете Петровне собрались все обделённые царской милостью молодые придворные, образовав малый великокняжеский двор, в тайне надеясь когда-нибудь провозгласить свою патронессу государыней.
Великая княжна Елизавета была молода и беззаботна. Она была противницей всяких серьёзных занятий, наслаждаясь беззаботной жизнью, обожала охоту, балы и маскарады, но больше всего она любила мужское общество. Возле неё всегда было множество воздыхателей, красивых офицеров и придворных.
С новой императрицей у Елизаветы Петровны отношения были не простыми. Анна Иоанновна видела в молодой родственнице свою соперницу и поэтому всячески поощряла разгульный образ жизни великой княжны, не допуская к государственным делам, поэтому и держала в дали от своего двора. Словом, находясь на значительном удаление друг от друга, царица и молодая царевна чувствовали себя намного комфортнее.
Царская охота
Поступив в свиту к великой княжне Елизавете Петровне, Прасковья Мамаева окунулась в водоворот светских развлечений. При этом великая княжна стала своеобразной наставницей для своей юной фрейлины.
Настало время большой охоты. Императрица, исполняя желания своего фаворита камергера Эрнеста, большого любителя лошадей, устроила царскую охоту. Приглашённых на охоту было множество: придворные чины, родовая знать, иностранные послы и гости. Получила приглашение и великая княжна Елизавета Петровна, прибывшая на охоту со всей своей свитой.
Всё было готово, по звуку рожка главного егермейстера, огромная кавалькада пышно разодетых гостей, ощущающих себя настоящими охотниками, верхом на лошадях, рассыпавшись веером, медленно двинулась по заросшему высокой травой полю. Ловчие спустили стаю резвых борзых собак, которые в поисках зверя помчались по полю в сторону леса. Кавалькада, в своём большинстве состоявшая из любопытных зевак, следовала за собаками, подгоняемыми опытными ловчими. Для многих, особенно для дам, это была просто верховая прогулка, возможность поболтать в непринуждённой обстановке с подружками и покрасоваться перед красавцами кавалерами. Примерно через час охотники, раздевшись на отдельные группы, мчались по перелеску в поисках затравленного борзыми зверя.
Княжна Прасковья Мамаева, потеряв из виду свою патронессу, пожелавшую свернуть с охотничьей тропы, чтобы на природе уединиться со своим новым фаворитом поручиком Иваном Шубиным, ощущая настоящий охотничий азарт, скакала в группе измайловский офицеров. Неожиданно перед лошадью княжны из густых зарослей орешника выскочил волк. Его рваная шерсть свисала клоками, а глаза горели страшным огнём лютой ненависти. Он был таким страшным, что лошади охотников, перестав слушаться своих седоков, помчались во весь опор сквозь заросли кустарника. Не смогла обуздать свою лошадь и Прасковья. Её гнедая кобыла с пышной, завитой косичками, гривой от испуга сломя голову помчалась по лесной тропе, обдирая свои бока и платье всадницы ветвями деревьев. Княжна прижалась к лошадиной спине, обхватив обеими руками шею лошади. Ветер свистел в ушах, по спине и бокам хлестали ветки деревьев, но Прасковья твёрдо держалась в седле. Наконец лошадь ослабила бег и всадница, выждав нужный момент, ухватила уздечку и плавно потянула на себя. Лошадь повиновалась, перейдя на слабую рысь. Проскакав ещё десяток метров, Прасковья остановила свою кобылу, заметив у ручья, лежащего в траве человека. Она подъехала к незнакомцу. Это был мужчина, лежащий лицом вниз, возможно, сброшенный своей лошадью. Его седой парик соскочил с головы и запутался в траве. Плащ был изодран, а светло-жёлтые кюлоты выпачканы грязью.
Прасковья спустилась с лошади и, подойдя к незнакомцу, перевернула его на бок. Он был без сознания. Его небольшое лицо было обезображено следами оспы, а округлый лоб был слегка сдавлен у висков, придавая голове грушевидную форму.
Прасковья достала платок и утёрла им лицо незнакомца. Это привело его в чувство. Мужчина открыл глаза и, осмотревшись, прохрипел:
– Где я?
– Вы в лесу, – улыбнулась княжна Мамаева.
– В каком лесу? – ещё плохо соображая, захлопал глазами незнакомец.
– Мы на охоте.
– А, что произошло?
– Я не знаю и могу лишь предположить, что вас сбросила лошадь.
– Какая лошадь?
– Вы что-нибудь помните?
– Ах да, – окончательно пришёл в себя мужчина.
Он попытался встать, но у него закружилась голова и он, потеряв равновесие, вновь повалился на землю.
Прасковья попыталась его поднять, но не смогла. Пострадавший был очень тяжёл для хрупкой девушки.
– Что же делать? – раздосадовалась княжна. – Мне вас не дотащить.
– Может я смогу встать, – вновь попытался подняться незнакомец.
– Нет, нет, ни в коем случае, лежите спокойно. Это может быть опасно, – остановила раненого княжна. – Возможно, у вас серьёзные раны. Я сейчас найду кого-нибудь из свиты и приведу помощь.
– Да, хорошо, скачите быстрей, – согласился с предложением своей спасительницы потерпевший.
Прасковья взобралась на свою лошадь и по тропе помчалась в обратную сторону. Вскоре она повстречала группу царских придворных и, сообщив им о трагедии, сопроводила к пострадавшему.
Бедолаге помогли, водрузив на лошадь, осторожно повезли в лагерь, где находился лейб-медик. Прасковья Григорьевна сопровождала печальную процессию.
– Вы моя спасительница, – попытался завязать разговор пострадавший.
Он внимательно рассмотрел обнаружившую его наездницу и нашёл её весьма привлекательной.
– Вас мне послало само провидение.
– Ах, полно.
Однако раненый не унимался, рассыпая благодарности и восхищения в адрес юной княжны.
Слушая незнакомца, Прасковья отметила у него наличие прибалтийского акцента. Видимо, он был одним из многочисленных курляндцев, выехавших в Россию в свите любимца императрицы камергера Эрнеста.
– Вы состоите в свите его превосходительства камергера Эрнеста, – попыталась подтвердить свою догадку княжна Мамаева.
– Ах, извините фрау, видимо, я так сильно ударился головой, что совершенно позабыл представиться.
– Не наговаривайте на себя.
– Это моя оплошность. Вы вправе, моя милая спасительница, считать меня грубым необразованным мужланом.
– Полно вам.
– Я барон Густав, подполковник лейб-гвардии и командир гвардейского Измайловского полка. Я действительно состою в свите его превосходительства камергера Эрнеста, поскольку он мой старший брат.
– Я рада была помочь родственнику такого важного вельможи, – последние слова Прасковья произнесла с лёгкой усмешкой.
– Позвольте и мне узнать ваше имя, – не обращая внимания на тон собеседницы, спросил барон Густав.
– Я фрейлина ея высочества великой княжны Елизаветы Петровны светлейшая княжна Прасковья Григорьевна Мамаева, – официально представилась княжна.
– Вы дочь генерал-аншефа князя Мамаева?
– Да.
– Я очень уважаю вашего батюшку князя Григория Николаевича, он верный слуга государыни императрицы.
– Мы все царские слуги.
– Я ваш должник княжна и вы вправе просить у меня любую награду, – гордо заявил гвардейский подполковник.
– Ах, оставьте барон, мне ни чего не нужно.
– Но всё же, – настаивал Густав.
Вместо ответа Прасковья Григорьевна пришпорила лошадь и поскакала вперёд кавалькады, отыскивать членов великокняжеской свиты. К обеду добравшись до лагеря, она даже не поинтересовалась состоянием подполковника, совершенно забыл о нём. Единственно она в приукрашенном виде рассказала о своих приключениях Елизавете Петровне и великокняжеским фрейлинам, чтобы их развеселить. Все дружно посмеялись над неуклюжестью курляндца.
– Говорят, что Эрнест и его бедолага братец, служили в Курляндии при герцогской конюшне, – смеясь, заметила великая княжна. – А с нашими лошадьми не могут управиться.
– Тут не Курляндия, а матушка Россия. Наши лошади хорошо откормлены, нечета хилым курляндским клячам, – вторили своей патронессы её придворные.
Между тем после обеда охота продолжилась. Прасковья Григорьевна вновь верхом скакала по лесу, лугам и оврагам, преследуя затравленных животных.
К вечеру, когда уставшие и довольные участники охоты возвратились в лагерь, для них прямо на лугу были накрыты столы. Все были голодны и нуждались в хорошем ужине. Вино, фрукты и зажаренное на вертелах мясо, добыча охотников, с большим аппетитом поглощались придворными. Всюду слышался смех и рассказы охотников, старавшихся перекричать друг друга, делясь своими впечатлениями.
Прасковья в окружении великокняжеских свитских наслаждалась яствами, когда к ней подошёл её брат князь Борис.
– Прасковья Григорьевна, мне нужно с вами поговорить, – строго объявил княжич Мамаев.
– Что ты Боренька?
– Как прошла охота?
– Великолепно.
– Говорят, у тебя случились серьёзные приключения?
– О чём ты?
– Ты мне ни чего не расскажешь?
– Я тебя не пойму, – растерялась княжна.
– Отойдём, прошу, это важно.
– Хорошо, пойдём.
Борис взял сестру под руку и повёл к шатрам, расставленным для ночлега придворных, подальше от застолья. Княжич молчал и решился заговорить, лишь убедившись, что ни кто не сможет услышать разговора.
– Прасковья, я слышал, ты спасла барона Густава.
– Ах, право пустяки.
– Почему ты мне ни чего не рассказала?
– Я и забыла об этом.
– Ты знаешь, кто этот Густав?
– Кажется, он командует гвардейским полком.
– Он не просто гвардейский полковой командир, таких много, – нервно дёргал руку сестры Борис. – Он родной брат камергера Эрнеста.
– Мне это известно.
– А тебе известно, что Эрнест так близок к государыне, что фактически стал первым вельможей в стране. Царица выполняет все его капризы. Она сама управлять государством не в состоянии и отдала все бразды в руки своего любимчика. Эрнест фактически управляет Россией. Это тебе известно?
– Мне то, что за дело? – недоумевала княжна.
– Тебе может быть, и нет до него ни какого дела, хотя зря ты так беспечна, но мне дело есть,– досадовал князь Борис.
– Что тебе нужно?
– Я слышал, ты приглянулась барону Густаву.
– Неужели, какая радость, – развеселилась Прасковья Григорьевна.
– Не паясничай, всё очень серьёзно.
– Ты полагаешь, что я выйду замуж за курляндского выскочку. Говорят, что этот Эрнест и его братик конюхи.
– Тише ты, – озираясь по сторонам, цыкнул на сестру Борис Григорьевич. – Ты нас всех погубишь.
– Ты боишься этих конюхов?
– Они в большом фаворе.
– От них несёт конским навозом.
– Государыня, видимо, так не думает.
– Это потому что она долго прожила в Курляндии, и её вкусы деградировали.
– Об этом судить не нам.
– Нет, мы должны влиять на пристрастия наших монархов. Довольно терпеть всяких безродных выскочек на русском троне.
– Да ты бунтарка, – возмутился молодой князь Мамаев. – Тебя нужно держать в крепости.
– Тебе эти курляндцы дороже родной сестры?
– Нет, как можно, – смутился Борис. – Ты моя родная сестра, я тебя люблю и за тебя горы сверну.
– Дай да Бог.
– Но ты, пожалуйста, осторожней. Не навлеки на нас беду.
– Да не трясись, ты же природный русский князь.
– Это да, но бережёного Бог бережёт.
– Измельчало русское дворянство, смотрю я на вас и удивляюсь. Не князья вы, а простые холуи или того хуже. Даже у холопов есть своя гордость. У вас нет. Вы готовы пресмыкаться перед каждым безродным проходимцем. Пропала Русь. Слушать твои речи противно.
– Много ты понимаешь, – обиделся князь Борис.
– Ладно, не станем ссориться. Что ты хотел?
– Будь немного поласковей с бароном Густавом, чего тебе стоит, ради меня. Улыбнись ему хоть разочек.
– Для чего?
– Только Густав может помочь моему продвижению.
– Ты меня совсем заморочил, говори яснее.
– Попроси барона Густава назначить меня к нему адъютантом. Помоги брату, Богом умоляю. Иначе ни как русскому человеку не пробиться наверх. Всё захватили ненасытные курляндцы. Вся власть теперь у них.
– А я что говорила, одна немчура кругом.
– Так помоги мне пробиться наверх. Нужно же нам, русским князьям, занять подобающее место.
– Хорошо, я похлопочу за тебя, хотя мне это и неприятно.
– Благодарю тебя моя родная, – князь Борис, в знак признательности, поцеловал руку сестры.
Настойчивый курляндец
Барон Густав, едва оправившись после падения с лошади, сразу же поспешил навестить свою спасительницу. Угодливые придворные показали шатёр, в котором ночевала княжна Прасковья Мамаева. И ранним утром Густав, считая себя неотразимым кавалером, перед которым не может устоять не одна девица, как бывало не раз, наведался к княжне Мамаевой.
Прасковья занималась своим туалетом, примеряя новый наряд для верховой езды. Барон бесцеремонно вошёл в шатёр, грубо растолкав служанок.
– Что это за вторжение? – возмутилась Прасковья Григорьевна.