Когда это было? Сейчас все больше претензии и разборки. Кто чего не сделал, кто чего должен был сделать.
Парень, не дождавшись ответа, решил напомнить о себе.
– Так вы довольны своим мужем? Это ваш идеал?
Поднимаю на него несколько растерянный взгляд.
– Не знаю.
– Так я и думал. – Водитель, не отрываясь, смотрит вперед. – Вот вам и первопричина. Где то в глубине души каждой женщины живет идеал. Розовая картинка как должна выглядеть ее жизнь, ее мужчина, ее дети, но реальная жизнь отличается от мечты, и в этом кроется дьявол. Чем больше различий, тем глубже пропасть неудовлетворенности.
Этот нравоучительский тон начал меня раздражать.
– Не надо упрощать. Все мечтают о счастье, о чем-то несбыточном, и мужчины тут не исключение.
– Да, но у мужчин мечты материальны и конкретны, а женские фантазии расплывчаты и призрачны. Она никогда не знает точно, чего хочет, не представляет в деталях, как должен выглядеть ее счастливый мир. Он как волшебный мираж окутывает ее душу и отторгает все, что ему не соответствует. Отсюда упрямство, раздражительность и тяга к немотивированным скандалам.
Сказать, что этот философствующий таксист несет полную чушь, так нет. В общем-то, есть доля правды в его словах, – устало прикрываю глаза, – а что это меняет?
Машина притормозила у подъезда, и я почувствовала направленный на меня взгляд.
– Мужчина чувствует неудовлетворенность своей женщины, как бы она это не скрывала. Она проскальзывает в случайно оброненном слове или ненароком пойманном взгляде. Вам кажется, что мужик это толстокожий, ничего не понимающий медведь, но это не так. Неудовлетворенность своей женщины он способен ощутить, как бы она ее не скрывала и это все отравляет, делает его жизнь рядом с ней невыносимой. Муж должен ловить восторг в глазах своей жены, уважение и если хотите преклонение, тогда он чувствует свое предназначение как глава семьи, чувствует оправданность своего шага, взятых на себя обязательств и ответственности. Если же он видит, слышит, ощущает изо дня в день, что не он является ее идеалом, не с ним она мечтала провести свою жизнь, то как осудить его за то, что он не хочет возвращаться домой.
Поворачиваюсь и встречаю рассматривающие меня внимательные карие глаза.
– И что же тогда делать бедной женщине? – Закрываюсь ироничной усмешкой. – Посоветуете что-нибудь, ваша мудрость?
На мужское лицо ложится понимающая улыбка.
– Бежать! – Его улыбка становится шире, и я не могу удержаться, чтобы не засмеяться.
– Кажется, я уже последовала этому совету.
– И правильно сделали. – Теплая мужская рука неожиданно сжала мои ледяные пальцы.
– В такой ситуации только два выхода либо ломать себя, пытаясь примирить непримиримое и жить в состоянии вечной неудовлетворенности,мучая себя и других, либо сознаться себе в том, что это была ошибка и бесстрашно броситься на поиски своего идеала.
Я не убрала руку, потому что в этот момент жуткая тоска резанула по сердцу.
– Это страшно и больно. – Даже не заметила, что произнесла это вслух.
Крепкие пальцы сочувствующе сжали мою ладонь.
– Вы молоды, красивы, у вас еще есть время все исправить.
– Думаете? – Вдруг ощутила себя маленькой беззащитной девочкой, которой протягивают руку помощи.
– Конечно, – пожатие стало крепче, – надо искать и не терять надежду.
Поднимаю лицо и чувствую, как приближаются шепчущие губы.
– Надо искать, обжигаться и пробовать снова.
Надо искать свой идеал, – пробую эти слова на вкус, – не довольствоваться тем, что имеешь, а искать того, кто нужен именно мне. Не мириться с фальшью, не лгать самой, а искать истинную любовь.
Мужские губы коснулись моих и замерли, словно спрашивая разрешения, а на меня как гипнотическое оцепенение навалилась усталость и бессилие. В голове лишь яркими светящимися буквами горит неоновая вывеска «Искать истинную любовь»!
Чувствую обжигающее тепло, приятный запах мужского одеколона и волнительную близость. Откидываю голову, и поцелуй смыкается на моих губах. Не хочется шевелиться, пусть эти жаркие, сухие губы забирают меня. Приоткрываю рот, позволяя им хозяйничать, и чувствую горячую ладонь на своем колене.
Падают в стороны полы плаща и крепкие пальцы скользят вверх, собирая подол пеньюара и ночной рубашки.
Что я делаю? – Прорывается первая рассудочная мысль. – А что? Стас уже в прошлом, пусть это будет моя прощальная месть. Вот так назло ему вульгарно отдаться прямо в такси. Первому попавшемуся!
Мужской рот жадно завладевает моими губами. Я не отвечаю и не сопротивляюсь, разрешая ему ласкать себя. Пальцы скользят по петлям плаща, расстегивая пуговицы и пропуская горячую ладонь вовнутрь, под жесткую ткань плащевки к тонкому кружеву и шелку белья.
Чувствую унизительность ситуации и возбуждающую истому одновременно. Вяжущая тяжесть внизу живота разливается горячей всепроникающей слабостью, она вдавливает меня в кресло, и заставляет приоткрыть рот, подставляя себя под жесткий властный язык, раздвигающий мои пересохшие губы.
Что ты делаешь, дура! – Кляну себя и вздрагиваю от судороги. Мужская ладонь добралась до груди и стиснула набухший сосок. Такого постыдного животного возбуждения у меня еще никогда не было. Я всегда стремилась, чтобы в постели все было идеально, романтично и нежно, а тут жуткое, грязное похотливое желание, гадкое и такое сладкое одновременно. Дьявольское наваждение, которое надо немедленно прекратить и которому невозможно сопротивляться.
Крепкие руки приподнимают бедра, и мои насквозь мокрые трусики начинают сползать вниз, а все что мне хочется сейчас, это раздвинуть ноги и застонать как дворовая кошка. Жаркая ладонь, втиснувшись между сжатых бедер, с силой сжимает мое лоно, заставляя стонать и изгибаться в истоме.
Где-то глубоко в душе, мой собственный голос полоснул обжигающим хлыстом.
Ты и есть кошка, драная помойная кошка. Ты осуждала Стаса, а сама ведешь себя как он. Нет, даже хуже. Ты ничтожество! Ты мелкая похотливая дрянь!
Мужское тело навалилось давящей тяжестью.
– Нет! – Отталкиваю его двумя руками.
– Что? – Он уже в бешеном возбуждении и не может понять в чем дело.
– Нет! – Ору уже в полный голос, сталкиваю с себя ошеломленного мужчину.
Нет, нет, нет! – Резко хватаюсь одной рукой за трусики и торопливо пытаюсь натянуть их обратно, а второй хаотично ищу на ощупь ручку двери. Секунда, еще одна – не могу найти. В голове паника, стыд, страх, вот-вот заору как резаная. Лоб мокрый от пота, сердце уже где-то ниже пяток от ужаса, но к счастью вот она. Распахиваю дверь и буквально вываливаюсь наружу. Глоток свежего воздуха как нельзя кстати. Грудь ходит ходуном, и я не могу надышаться, но вдруг из жаркого нутра машины вытягивается рука и хватает меня за плащ.
– Подожди, что случилось?
– Иди к черту! – Вырываю полу и с грохотом захлопываю дверь.
Рука чудом успевает юркнуть обратно, прежде чем машина закачалась от удара. Делаю еще один глубокий вдох и, не оглядываясь, бегу к подъезду. Несколько шагов и взлетев по ступеням, начинаю лихорадочно тыкать в кнопки кодового замка. Четыре, шесть, восемь, повторяю за движением пальца и хватаюсь за ручку. Боюсь оглянуться, теперь мне вдруг стало страшно, так страшно, что заходили ходуном коленки и задрожали руки. Боюсь услышать за спиной шум дверного замка и приближающиеся шаги. Скорее, скорее бежать пока все не повторилось вновь.
Тяжелая подъездная дверь хлопает за моей спиной, и только после этого я вздыхаю с облегчением. Господи, неужели это была я?
Глава 3
Тяжело переставляя ноги, ползу по лестнице вверх. На внутренней части бедра противно застыла холодная капля, напоминая мне о моем помешательстве.
Почему я тащусь пешком, – отрешенно спрашиваю саму себя, – ведь лифт же есть?
Вопрос остается без ответа, а ноги продолжают отсчитывать ступени. Мне просто хочется заставить себя помучиться за глупость, за доверчивость и слабость. За все то, что я так ненавижу в себе.
Десять этажей, двадцать лестничных пролетов достаточное наказание, чтобы привести себя в чувство. Поворот налево и вот она дверь, обтянутая светло- коричневой кожей.
Рука потянулась к звонку и остановилась.
Сколько же сейчас времени? Верка будет в бешенстве, она стопроцентная сова и наверняка заснула только недавно.
Секундная пауза и палец жестко вдавил белую кнопку.
Ничего, подруга она мне или нет!
Противная трель звонка, не смолкая, гремит внутри квартиры, но я не отнимаю руку, понимая, что поднять подругу будет нелегко. Через минуту непрерывного звона начинаю опасаться, как бы раньше не открылась дверь напротив, и на меня не выплеснулся бы справедливый гнев разбуженных соседей. Прикладываю ухо к двери и облегченно вздыхаю, услышав в глубине шарканье полусонных шагов. Звуки все ближе и вот они уже трансформируются в раздраженное бурчание.
– Какого черта, кто там?
Слышу свой тихий и усталый голос.
– Это я, Вера, открывай.
Звяканье ключей, лязганье замков, и наконец, в дверной щели появляется заспанное лицо.
– Ирка, ты чего притащилась в такую рань? Что случилось?
Если не брать во внимание показную грубость и черствость, то Верка хороший, добрый человек и замечательная подруга. Она, конечно, обругает, раз сто назовет дурой, а то и похлеще, но в беде никогда не бросит. Она не будет сюсюкать и сопереживать, но всегда протянет руку помощи. Сколько уже раз я приходила к ней вот так как сейчас, нежданно-негаданно, с ворохом своих проблем, и она принимала, ругала, кричала, а затем куда то звонила, с кем-то договаривалась, тащила меня в какие-то кабинеты и казалось бы неразрешимые проблемы вдруг как-то незаметно рассасывались и решались.
Отбрасываю ладонью челку и вместо ответа ехидно замечаю.
– Будешь держать меня на лестничной клетке или все-таки впустишь в квартиру.
– Я бы предпочла оставить тебя снаружи, – дверь распахнулась, и Верка с усмешкой сделала шаг назад, – но ведь ты не успокоишься и будешь трезвонить, пока всех соседей не перебудишь.
Вхожу в маленькую прихожую, заполненную желтоватым светом и улыбаюсь в ответ.
– Я тоже рада тебя видеть.
Вместо слов за спиной загремели замки и ключи.
Сбрасываю туфли и, не снимая плаща, шлепаю босыми ногами на кухню, где забираюсь на стильный, но жутко неудобный высокий табурет. Следом за мной заходит Вера и упирается в меня взглядом.
– Чай, кофе, или..?
Выставив локти на стол и зажав ладонями лицо, молча смотрю ей в глаза.
– Ясно! – Вера, открыв створку шкафа, запускает туда руку.
– Что бы у тебя не случилось, – она со стуком ставит бутылку вина на стол, – ты будешь в ответе, если в результате твоих неожиданных приходов я заделаюсь настоящей алкоголичкой.
Мои губы растягиваются в ироничной улыбке.
– Обещаю устроить тебя в лучшую наркологическую клинику.
– Тогда ладно. – Хмыкнув, она выдернула пробку.
– Судя по твоему виду лучше было бы налить водки, – на столе звякнув, появились бокалы, – но, к сожалению, у меня такого продукта не водится.
– Ничего, – Отпустив голову и выпрямившись, беру в ладонь холодный хрусталь, – вино тоже подойдет.
Чувствую, выпить мне сейчас крайне необходимо, чтобы унять все еще не отпускающий нервный озноб.
Конец ознакомительного фрагмента.