– Именно! Нами разработан принципиально новый подход…
– Погодите вы, Алексей Петрович. Сначала выслушаем нашего гостя. У него, как я понимаю, имеется просьба?
– Скорее, информация, представляющая взаимный интерес. – ответил визитёр. В его интонации обозначилось недовольство. Не стоило столь прозрачно намекать, что руководитель одной из самых могущественных служб выступает в роли просителя. Генерал едва сдержал улыбку – укол попал в цель.
– Согласно нашим данным, манхэттенцы намерены распространить своё влияние на подведомственную вам, – кивок в сторону хозяина Бункера, – территорию.
По конференц-залу прокатилась волна шепотков. Сообщение произвело эффект.
– К порядку, товарищи! – председательствующий постучал карандашом по столешнице. – Кто-нибудь хочет высказаться?
– Что этим уродам у нас надо? – брюзгливо спросил сидящий напротив подполковник. – Мало им, что всю Америку завалили своей дурью? А хирурги подпольные? Я пролистал отчёты – только за прошедшую неделю ФБР провело в окрестностях Манхэттена четыре облавы. Девять разгромленных клиник! Пациентов прямо со столов, без суда, следствия – за Стену! К одному материалу приложен видеоролик – известную актрису, заказавшую подпольную пластику, прямо за КПП шайка черномазых отодрала во все дыры. Как была, в бинтах, в больничном халате!
– А потом? – заинтересованно спросил гость.
– Что – потом?
– Ну, потом, когда они её… э-э-э… использовали?
– Прирезали, конечно, она же белая. Вот я и говорю: совсем народ страх потерял! Лезут и лезут как подорванные, под нож к этим мясникам, из Европы едут, даже из Китая. Не дай Бог, у нас начнётся то же самое…
Присутствующие закивали. Подпольная трансплантология и нелегальная торговля органами давно стали, наряду с производством новых наркотиков, основным занятием манхэттенских преступных кланов. Суды всё чаще выносили приговоры о бессрочной ссылке за Стену (так в Штатах называли территории, захваченные Зелёным Приливом), а взятых с поличным хирургов-нелегалов даже допрашивать перестали, сразу пристреливали. Но драконовские меры почти не давали эффекта: слишком большие деньги крутились в этом бизнесе.
– Что ж, полагаю ваш коллега неплохо обрисовал суть проблемы.
– гость одарил несдержанного полковника доброжелательной улыбкой. Тот насупился и отвёл взгляд. – Кстати, если мне память не изменяет, вы получали из Нью-Йорка образцы их… хм… биологической продукции?
– Верно, тащ генерал! – подтвердил полковник. – Правда, не препараты для трансплантологии, а что-то другое. Какие-то особые грибницы…
– Что вы с ними сделали?
– Передали для изучения в МГУ, в профильную лабораторию, расположенную в Главном Здании.
Гость удивлённо поднял брови.
– То есть, непосредственно в Московском Лесу?
– Да. У нас здесь нет подходящих специалистов.
– Неожиданно… и как результат?
– А никак. – ответил за полковника председательствующий. – Поначалу наметились некоторые успехи. Мы даже собрались разворачивать на базе одного из спецсанаториев мощности для э-э- э…
– Полезного использования. – с готовностью подсказал ассистент.
– Верно, полезного использования полученных наработок. Перспективы-то вырисовывались – о-го-го! Ну а дальше началось: «объективные трудности», «слабо изученные аспекты«. Короче, не справились.
– Что полученный биоматериал?
– Использован в процессе исследований. Остаток уничтожен, о чём составлен соответствующий акт.
– Ладно, это сейчас не так важно. – гость сделал неопределённый жест. – Давайте подведём итог: заокеанские преступные кланы намерены включить в зону своих интересов Евразию. Ресурсов Манхэттена и Токийского Болота, где так же отмечена их активность, для этого недостаточно – вот они и нацелились на Московский Лес.
– Кофе? Чай? Сок?
В комнате отдыха из мебели были только журнальный столик и большие, из мягкой бежевой кожи, кресла, предназначенные для VIP-персон. Совещание только что закончилось, и владелец Бункера предложил продолжить его в узком кругу.
– Минералку, только холодную.
– Мне тоже, Ниночка. – добавил генерал. – И молодому человеку…
На присутствии аналитика настоял гость, и генерал не нашёл повода ему отказать. И теперь бросал искоса на выскочку хмурые, не обещающие ничего доброго, взгляды.
Секретарша (вообще-то офицер-адъютант при начальнике департамента) вышла, покачивая бёдрами, обтянутыми форменной юбкой на ладонь короче уставного образца. Генерал проводил её мечтательным взором и повернулся к собеседникам.
– Мы слушаем, Алексей Петрович. Только постарайтесь без лирических отступлений.
Аналитик чувствовал себя неуютно. Он не посмел развалиться в VIP-кресле, а устроился краешке – прямой, будто проглотил линейку.
– Наши рекомендации основаны на предположении, что Лес принимает, прежде всего, тех, для кого он – последняя надежда. Мы намерены искать кандидатов на внедрение среди людей, заведомо лояльных нашей службе и государству, но оказавшихся в непростой жизненной ситуации. Чтобы переселение в Лес могло показаться им приемлемым выбором.
– Позвольте?.. – гость поднял два пальца.
Генерал кивнул.
– Вы исходите из того, что Лес способен определять намерения и, скажем так, движущие мотивы ?
– Примерно так.
– Допустим, мы найдём достаточно лояльного кандидата, попавшего в ту самую «непростую жизненную ситуацию», и склоним его к сотрудничеству. Допустим. Но, если Лес может копаться в мозгах – что помешает ему отвергнуть агента, как отвергал до сих пор всех завербованных?
Аналитик приободрился. Он явно ждал этого вопроса.
– В этом суть нашего подхода. Лес ничего не определит, поскольку наш избранник не будет давать согласия на сотрудничество!
– Хотите применить гипномнемонические техники? – встрял генерал. – Кажется, это мы уже пробовали.
– Верно, и ничего не вышло. Нет, мы не предлагаем внедрять в его разум гипноблоки. Мы вообще ничего ему не скажем, только создадим ситуацию, когда он захочет – и сможет! – перебраться в Лес. Причём сделаем это так, чтобы кандидат не заподозрил о нашей, скажем так, заинтересованности.
Вошла Ниночка с тремя запотевшими бутылками «Нарзана» на подносе. Поставила на столик, улыбнулась по очереди всем мужчинам и удалилась той же соблазнительной походкой.
– То есть вы предлагаете отправить человека в Лес, не получив от него согласия на сотрудничество? – осведомился гость, дождавшись, когда дверь закроется.– И какой от этого, простите, прок?
– Мы сделаем ему предложение только когда он обоснуется там. Лояльность – а именно она станет главным критерием при отборе, позволит рассчитывать на плодотворное сотрудничество хотя бы в течение года. Психологи дают именно этот срок, втрое дольше, чем у обычных завербованных.
– Год, значит… – генерал не собирался скрывать скепсиса. – И никаких гарантий?
– Какие тут могут быть гарантии? – пожал плечами очкарик. – Конечно, остаются обычные методы вербовки. Но вряд ли они дадут особый выигрыш. Раньше же не давали…
Гость глотнул пузырящейся минералки и со стуком поставил стакан.
– А знаете, Виктор Андреевич, он меня убедил. Есть в этом подходе эдакая простота…
– Вот как? – генерал покосился на «смежника». – Что ж, воля ваша. Алексей Петрович, начинайте искать кандидатов для проекта… как мы его назовём?
– «Комната».
Гость удивлённо поднял брови.
– Это из «Сталкера» Тарковского. – поспешил объяснить очкарик.
– Там, если помните, главный герой говорит, что Комната – так называется место, куда стремятся попасть герои фильма принимает только тех, у кого не осталось иной надежды.
– Что ж, недурно. Не лежит на поверхности.
Генерал скривился. Высоколобый заинтересовал гостя своими завиральными идейками, и теперь, хочешь – не хочешь, придётся дать им ход. Но ничего, никто не отменял одного старого армейского правила. Пусть сполна хлебнёт то, что полагается таким вот выскочкам.
– Отлично, тогда утверждаю. – кивнул генерал. – К утреннему докладу жду от вас, Алексей Петрович, предварительный план мероприятий по теме «Комната». И настраивайтесь на то, что работать придётся в одиночку. Нам сейчас ни к чему утечки.
– Инициатива наказуема, товарищ генерал? – улыбнулся визитёр. Тонко улыбнулся, одновременно адресовав аналитику одобрительный кивок. – Если у вас возникнут трудности, молодой человек – смело обращайтесь к моему референту, намер вам дадут. Поможем, чем сможем.
«Да что ж он, мысли читает? – с досадой поморщился хозяин бункера. – Впрочем, странно, будь оно иначе…»
III
Стена громадных, самых высоких в Лесу ясеней нависала над решётчатой аркой железнодорожного моста, над развалинами эстакады Третьего Кольца, над заросшими непролазным кустарником руинами Андреевского монастыря. Октябрь подёрнул кроны красным золотом, но ветвям лесных гигантов не грозило остаться по-осеннему чёрными и голыми: почти субтропический климат Леса не знал привычной смены времён года, и опадающую листву незаметно сменяла свежая зелень. А раз в год наступала волшебная пора, когда ясени на Воробьёвых горах обливались золотым сиянием – и даже золочёные конструкции на крыше здании РАН терялись на фоне этого великолепия.
Сергей вытянул шею, заглядывая за парапет. В стороне от опор моста желтели соломенные крыши мазанок. Пятнистые хавроньи, краса и гордость сельца Малиновка, копались в грязи прямо посреди улочки, носились туда-сюда мальчишки в портках и вышиванках. Услыхав стук колёс, они задирали головы и приветственно махали локомотиву. Лёха-Кочегар ответил тремя протяжными гудками. Состав проскочил краснокирпичную башенку мостовой опоры, сверху донизу заплетённую проволочным вьюном, плющом и диким виноградом, и со скрежетом затормозил.
– Здорово, Серёга! – высокий парень в выцветшей куртке-энцефалитке приветственно помахал егерю рукой. – Ты, я вижу, не один? Представишь меня даме?
Лиска лукаво посмотрела на спутника.
– Да, конечно. Лиска, в смысле, Василиса… как тебя по батюшке?
– Этого ещё не хватало! – фыркнула девушка. – А я вас знаю. Вы Егор, верно?
– Можно на «ты». – учтиво поклонился молодой человек.
– Ну, пошли церемонии… – хмыкнул егерь. – Кстати, Лиска подруга твоей библиотекарши!
– Лины? Верно, она как-то говорила… вы ведь вместе с ней пришли в Лес?
– Да. Только нас было…
– …девятеро. Да, я знаю. Кто-то умер от эЛ-А, кто-то сбежал. А у вас и Лины оказался иммунитет.
– Может, отложим воспоминания на потом? – перебил егерь. Давай уже, забирайся!
– Сейчас, только дождёмся кой-кого. Ну, где ты там застрял?
Из-за угла дощатого домика, сооружённого прямо на мосту, появился парень. Высокий, худощавый, с длинным лицом, переносицей, начинающейся чуть выше линии бровей и слегка заострёнными ушами. Кожа в утреннем солнце отливала зеленью. И глаза – янтарно жёлтые, с вертикальными кошачьими зрачками.
– Умар? – удивился егерь. – Вот не ожидал, клык на холодец! Решил с нами?
Сильван молча кивнул.
– Ты же взял его в ученики, так? – Егор закинул на платформу рюкзак. – Вот и не отлынивай! А то взял манеру сваливать свои обязанности на напарника…
Умар, сын старейшины Добрынинского кордона, был сильваном, ребёнком, появившимся на свет в Лесу – чем и объяснялись необычная внешность и иные, не столь заметные, особенности организма. Отец отдал его в ученики к егерю, а тот отослал парня вместе с Егором в МГУ – провести с пользой время, пока наставник залечивает рану, полученную в недавней экспедиции.
– А где хозяин? – крикнул из своей будки Лёха-Кочегар. – Хотел перетереть с ним за одно дельце…
Кузнец, издавна державший на мосту мастерскую, слыл лучшим оружейником Леса. Изделия его стоили дорого, и работал он далеко не для всех. Сергей, как и Лёха, Кочегар, владелец единственного на железнодорожных магистралях Леса настоящего паровоза, входили в число избранных.
– С утра укатил на дрезине к Лужникам. – ответил Егор. – Монахи из Новодевичьего Скита позвали, что-то им занадобилось починить. Кстати, Умар, – он повернулся к сильвану, – ты про подарок Кузнеца не забыл?
Сильван молча хлопнул себя ладонью по лбу и скрылся в домике. Пару секунд спустя он появился, держа в руках пару коротких, на толстых древках, рогатин.
– Одна его, другая – тебе. – пояснил Егор. – Я, как приехал, рассказал Кузнецу, что ты остался безоружным. Так он, не поверишь, целый день в кузне просидел: «Негоже, – сказал, – егерю без рогатины ходить». Заодно и Умару сковал.
Сильван подал оружие Сергею. Такие рогатины (вообще-то они назывались «пальма», по типу якутского охотничьего копья) служили егерям Московского Леса своего рода «фирменным оружием». Ковали их только здесь, на Ново-Андреевском мосту – поговаривали, что Кузнец знает особый рецепт стали, с закалкой в крови чудищ Чернолеса, которых ему доставляют специально для этой процедуры. Правда это или нет, Сергей не знал, а Кузнец не признавался. Но пальмы выходили на загляденье – прочные, гибкие, с широкими, слегка изогнутыми лезвиями, по которым змеились тёмно-серые разводы дамасскатуры. Они подолгу держали бритвенную заточку и не выщербливались даже на панцирях ракопауков.
– Не повезло… – Лёха-кочегар с досадой сплюнул. – Кстати, не помните, по какой колее они ехали? А то разъездов до самой Киевской ветки нет, как бы нам в них не уткнуться…
Путейцы, крепкое, многочисленное сообщество, обитающее на Трёх Вокзалах, курсировали на дрезинах и автомотрисах по железнодорожным магистралям бывшего мегаполиса, лишь немного не доезжая до МКАД. Там деревья стояли непроходимой стеной, и любые попытки восстановить участки железнодорожного полотна неизменно оканчивались провалом – с таким буреломом не могли справиться даже бронированные военные бульдозеры и тяжёлые огнемётные танки.
– Вроде, по левой. – подумав, ответил Егор. Он вскарабкался на платформу, стоящую впереди паровоза, и уселся на мешки с песком. – Ну, тогда ничего. – кивнул Лёха и потянул за проволочную петлю. Раздался протяжный гудок.
– Провожающих просим покинуть вагоны. Следующая станция – Лужники! – провозгласил он и выбрался из будки.
– Давай руку, Студент. Я с вами прокачусь, а помощник пока порулит. Перегон тут несложный, справится…
Лёха-Кочегар упоённо выводил слова на знакомый всякому русскому человеку мотив, прикладываясь в перерывах между куплетами к объёмистой кожаной баклаге. Баклага принадлежала челнокам, подхваченным на платформе «Лужники» – они спешили в Сетуньский Стан и обрадовались неожиданной оказии. Эль тоже был сетуньский – настоящий, ячменный, по всеобщему мнению, лучший в Лесу.
Один из челноков снял с закреплённой на платформе жаровни шампуры с олениной и раздал присутствующим. Мясо было свежайшее, парное – Бич, следуя установленной им же самим традиции, явился на рандеву с путейцем со свежей дичиной. Мясо исходило каплями ароматного жира,– косуля попался хорошая, упитанная – напарники, управившись со своими шампурами, по очереди отхлебнули из баклаги. Сильван от эля отказался, сославшись на отцовский запрет. Один из челноков отпустил, было, по этому поводу неуклюжую остроту – Умар в ответ так глянул на него своими кошачьими глазищами, что шутник подавился куском мяса.