– Только любит он тебя, – вздохнула Ася.
– Человек может ошибаться. И Виталий это поймёт. Только ему нужен импульс, правда, пока не знаю какой… А то, что он любит меня, это еще не факт. Просто когда он со мной сталкивался, то всё время испытывал сильные эмоции, вот и принял это за любовь. А на самом деле ему бежать надо было от меня. И потом, мы подруги, между нами много общего, иначе мы друг друга не понимали бы. А значит, он и тебя полюбить может.
– Я обычная женщина, а ты… ты словно голливудская звезда.
– Ого, куда махнула! Так уж и звезда! Хватит себя принижать! Ты умница и красавица. А Виталий далеко не Джонни Депп, – фыркнула Яна.
– Может, он блондинок любит? – продолжала допытываться Ася.
– Перекрасим тебя, если что. Знать бы точно, что причина именно в этом, – отмахнулась Яна и засмеялась. – Блондинки, шатенки… Мы с тобой сейчас больше похожи на мокрых куриц. Долго под дождём-то сидеть будем?
Ася улыбнулась.
– Так хорошо, что ты позвонила. Наконец-то мы все друг другу сказали. Прямо как камень с сердца упал. А про Мартина я подумаю. Ты ведь сказала, что не будешь против? А сексуальнее и красивее мужчины я не встречала.
– А ты все-таки нахалка, госпожа адвокатша, – хихикнула Яна.
Глава 4
Клавдия Ильинична Колобкова промокнула уголки глаз бумажной салфеткой, хоть слёз и не было.
– Вот мы и похоронили нашу Зинаиду Макаровну. Царство ей небесное… – Она немного помолчала и неожиданно произнесла: – Так сказать, из хрустального гроба да в деревянный.
Яна вздрогнула, но ничего не ответила.
– А потом, буквально через месяц еще и с папой Карло беда приключилась, – продолжила тем временем пожилая актриса.
– С кем? – подняла брови Цветкова.
– С папой Карло! То есть с артистом, который его играл. Он недавно пришёл к нам в театр. Его выгнали за пьянство и прогулы из Ярославского драматического театра.
– А ваш театр подобрал, значит? – уточнила Яна.
– Ох, не знаешь ты многого… Юра Шатунов… Упокой Господи его душу… – вздохнула Клавдия Ильинична.
– Кто-кто? А при чем тут солист «Ласкового мая»?
– Юра Шатунов – это ярославский артист. Он просто однофамилец, и имя у него тоже Юрий. У нас даже забавный случай вышел, когда Юра умер. Корреспондент местной газеты так и написал: «В Театре Юного зрителя – траур. Умер солист «Ласкового мая» Юрий Шатунов». Мол, сейчас некогда популярный певец оказался не у дел и подрабатывал в театре, играя в детских спектаклях, – засмеялась Клавдия Ильинична.
Яна покосилась на пожилую актрису. Ей эта история забавной не показалась, но она тоже попыталась улыбнуться.
– А что случилось-то с этим Шатуновым?
– Шел спектакль… По ходу действия на сцене появился столяр Джузеппе, который зашел к своему другу шарманщику Карло. Шарманщик сидел на полу, привалившись к стене, а в руках держал полено. «Привет, – сказал Джузеппе. – Вижу, что ты задумал смастерить куклу. Ну и как? Получается?» Шарманщик должен был что-то ответить, но он молчал и не двигался. Джузеппе подошел к нему и тронул за плечо. Тот повалился набок. В первую секунду Джузеппе подумал, что Шатунов спит, накануне они вместе гуляли на одном дне рождения…
– Не надо ничего объяснять, я понимаю.
– Ну так вот, Джузеппе, то есть артист Иван Голубев, вытащил полено из рук папы Карло, надеясь таким образом его разбудить, и говорит: «Какое хорошее полено! Что ты из него хочешь сделать?» И тут Юра, сам как полено, повалился на бок. Ну а дальше… – Клавдия Ильинична махнула рукой, давая понять, что не может подобрать слова.
– Так у вас что, две смерти прямо на сцене? – удивилась Цветкова.
– Именно! С интервалом в месяц… Вся труппа в ужасе!
– А от чего умерли?
– У обоих сердечный приступ. Не криминал… Так, по крайней мере, говорят. Но слухи между артистами разные ходят, – туманно ответила Клавдия Ильинична.
– Думаете, их убили? – ахнула Яна.
– Ну, а ты как думаешь?
– Да я ничего не думаю, я спрашиваю: что говорят-то?
– Что в театре вновь появился призрак, он-то всех и убивает.
Яна ждала, что Клавдия Ильинична сейчас опять рассмеется и скажет, что пошутила, но этого не произошло.
– Как в фильме «Призрак оперы»? – проявила интеллект Цветкова.
– Да, только там призрак – симпатичный мужчина. У нас за такого артистки бы передрались. Но я говорю о настоящем призраке, о потустороннем зле! – округлила глаза Клавдия Ильинична. – Правда, его никто не видел, но в театре явно происходит что-то кошмарное.
– Два сердечных приступа подряд… – кивнула Яна. – Это неспроста.
– У нас же гастроли намечались, а теперь они срываются…
– Почему срываются?
– Ты вообще меня слушаешь?! – выдержав мхатовскую паузу, произнесла Клавдия Ильинична. – Двое актёров выведены из строя. А к нам, знаешь ли, очередь из желающих устроиться в театр не стоит. Конька-Горбунка некому играть… – Клавдия Ильинична огляделась по сторонам и для пущей убедительности понизила голос: – Нехватка у нас актёров и актрис… А второго состава вообще нет.
Яна уставилась на свой идеальный маникюр, пытаясь понять, что именно от нее надо Колобковой, ведь дама приехала в Москву не просто так.
– Клавдия Ильинична, я очень далека от театральных проблем вообще, а от проблем вашего театра тем более, поэтому прошу сказать мне прямо: что вам нужно?
– Так твоя мать запретила мне открывать тебе карты! Она так и сказала: сначала максимально запудри Яне мозги и только потом нанеси точечный удар. Иначе ты сразу откажешься. Актриса я, может быть, и неплохая, но вот стратег из меня никакой… – виновато похлопала накладными ресницами Колобкова.
Яна испытала двоякое чувство. С одной стороны, она чётко понимала, что ее пытаются вовлечь во что-то не очень приятное и ей совсем не нужное. С другой – она не могла резко сказать «нет» пожилой женщине, которую знала с детства. Как минимум Яна должна была ее выслушать, хотя уже понимала: если понадобится ее помощь, она не сможет отказать.
– Ладно, стратег, рассказывайте чистую правду. Что именно от меня требуется? – улыбнулась она Колобковой.
– На самом деле, Яночка, дела в театре совсем плохи. И раньше такое бывало, но в последний момент мы всегда находили какие-то варианты. Да и ты однажды помогла нам. А сейчас мы оказались в шаге от полной катастрофы. Коллектив у нас пожилой, реквизит приходит в негодность. Зрители в основном ходят по праздникам и в выходные, а в будни в зале пусто. Денег нет ни на зарплату нормальную, ни на ремонт… Штукатурка со стен осыпается, крыша течёт, вентиляция не работает – в зале духотища. В буфете тараканы из всех щелей – вывести эту мерзость невозможно. В общем, катимся в пропасть. И вот наметились гастроли – наша единственная надежда хоть как-то удержаться на плаву.
– Вот и прекрасно. А в чём проблема-то? – не понимала Яна.
– Так срываются же гастроли! Ты меня слушаешь? – заявила Клавдия Ильинична и сердито поджала губы.
Яна почувствовала, что от напряжения у нее пот выступил на лбу. Непросто было вести диалог с властной актрисой. Смертельно захотелось выпить.
– Так из-за чего срываются? Из-за двух актёров?
Колобкова тяжело вздохнула:
– Актёры-то ведущие были. На них весь репертуар держался. Молодежи в театре нет и не предвидется – кому охота в очередь собачьи ноги играть? А играть-то нужно! Не могла бы ты нам помочь, детка? Весь наш коллектив тебя умоляет: помоги, Яночка!
– И как вы себе это представляете? Где я – зубной врач, а где столяр Джузеппе?
– О, дорогая, у нас в театре и кино играют и снимаются не только врачи, но и посудомойки и полотёры, которые двух слов связать не могут. Всё дело в протекции и хороших знакомствах.
– А у меня есть хорошие знакомые?
– Послушай, детка, на самом деле гастроли отменили. Театр, который нас пригласил с пятью спектаклями, изменил решение и прислал отказ. Просто убил всю нашу труппу наповал. Растоптал, уничтожил… В труппе одни немолодые люди, сил у нас маловато, помоги нам, Яночка, ведь ты же настоящий талант.
– Я?!
– Да, ты, дорогая. В тебе творческого потенциала на целый батальон хватит. Выручай, детка!
– И как вы себе это представляете?
– Да очень просто. Главное ввязаться в бой, а там как-нибудь выкрутимся.
– Это Наполеон Бонапарт сказал.
– И я говорю. Ну, давай, детка, соглашайся! Дело, конечно, необычное, но ведь привлекательное, не так ли?
Яна покачала головой.
– Вы меня просто с толку сбили. У меня были совсем другие планы. Даже не знаю, что вам и сказать…
– Яночка, скажи «да»! Помоги моему родному коллективу! Век не забуду.
– Однажды у меня уже был печальный опыт…
– Первый блин всегда комом, зато дальше пойдут такие, что просто объедение!
– Умеете вы, Клавдия Ильинична, уговаривать.
– Этого у меня не отнимешь… К тому же есть одно обстоятельство… – Колобкова выдержала театральную паузу.
Цветкова заинтересовалась:
– Интересно, какое-такое обстоятельство?
– Да замечательное, честное слово! Режиссер театра, отказавший нам в гастролях, твой хороший знакомый.
– Вот как? И кто это?
– Наум Тихонович Кульбак, – торжественно ответила Клавдия Ильинична.
– Да ладно?! – ахнула Яна. – Да, помню, что он уехал в Москву, поступил в театральный. Но как дальше сложилась его жизнь, не знала.
Яна с Наумом училась в одном классе. Она старалась быть примерной девочкой, а вот Наум был хулиганом и всё время ее задирал. Дёргал за косы, пихался-щипался, бил ранцем, дразнил, ножки подставлял. Короче, отрывался на Янке по полной. А в девятом классе признался, что всё это делал от большой любви к Яне и влюблён в нее по уши. Цветкова его отвергла. Честно говоря, Наум ей никогда не нравился и даже был неприятен.
– Так, значит, стал режиссёром… – протянула она. – Решил поддержать земляков, а потом кинул. Узнаю Наума. Это его фирменный стиль. Кидала!
– Да что ты говоришь, Яна! Это когда было-то… Сейчас вы взрослые люди. Он мог измениться за это время. Попроси за нас, а? – умоляюще подняла на нее глаза Клавдия Ильинична.
– Ага, изменился… Вижу, как изменился. Горбатого только могила исправит, – вздохнула Яна и посмотрела на часы – стенания мадам Колобковой ей порядком поднадоели. – Где находится этот театр, в каком городе?
– Так это… В Санкт-Петербурге, – ответила Клавдия Ильинична. – Господин Кульбак работает в городе на Неве. Я так на тебя надеюсь, мы все надеемся… – Внезапно она замолчала и внимательно посмотрела на Яну. – А что ты так побледнела?
При упоминании Северной Пальмиры Цветкова действительно побледнела. В этом городе жил Мартин, ее любовь. Она всеми силами пыталась его забыть, но безрезультатно. В народе говорят: «Время лечит», но Цветковой лучше не становилось.
– Что-то воздуха не хватает, – пробормотала Яна и встала. – Питер – мой любимый город. Я как о нем слышу, так сразу дыхание перехватывает, – соврала она.
– Да, волшебный город, великолепный и очень загадочный. Мосты, белые ночи, туманы над Финским заливом… и только от тебя зависит, будут у нас там гастроли или нет. Поговори с Наумом, пожалуйста! – снова завела свою песню Клавдия Ильинична.
Яна вздохнула. В последнее время у нее с Питером была только одна ассоциация – ее любимый мужчина. Он жил в центре города со своей матерью Стефанией Сергеевной и женой Анастасией. Яна делала всё, чтобы никогда с ним не встретиться и не тревожить незаживающую рану в сердце, а судьба словно нарочно подталкивала ее к нему.
– Яна? Ты о чём задумалась? – Клавдия Ильинична ждала решения.
– Питер – город большой, надеюсь, что я его там не встречу, – ответила Цветкова.
– Кого не встретишь? – не поняла Колобкова.
Яна очнулась.
– Простите, это я о своём. Не обращайте внимания. Давайте телефон Наума, вспомним школьные годы чудесные…
Глава 5
Известный режиссер Наум Тихонович Кульбак, высокий, слегка полноватый представительный мужчина, сидел в одном из питерских ресторанов, где у него была назначена встреча. На нем был клетчатый пиджак и неизменный шарф на шее, завязанный определённым образом, что с первого взгляда выдавало в нем человека творческой профессии. Без такого шарфа не обходится ни один художник, не говоря уже о театральных режиссёрах. Это как ошейник на собаке – есть ошейник – собака в полном шоколаде, нет ошейника – значит, бездомная бедолага. Рядом с Кульбаком сидела пышная блондинка и тянула из бокала шампанское, постреливая по сторонам густо подведёнными глазами.
К столику приблизился мужчина в джинсах и водолазке, выгодно подчёркивавших его мускулистую фигуру, Кульбак встал и протянул руку в приветственном пожатии.
– Я так рад, что вы нашли для меня время, дорогой Мартин! – сказал он. – Разрешите представить вам мою сестру Веронику. Веронику Тихонову. Тихонова – фамилия по мужу.
– Бывшему мужу, – поправила брата Вероника и кокетливо тоже протянула руку Мартину. – Можно просто Ника.
Их взгляды встретились, Вероника вспыхнула. Взгляд Мартина скользнул по ее фигуре, чуть задержавшись на глубоком декольте, и снова вернулся к ее глазам.
– Мартин, – кивнул он, пожимая ей руку.
– Пожалуйста, садитесь, – сказал Кульбак. – Что вы пьёте: коньяк, шампанское, или…
– Минеральную воду, – ответил Мартин.
– С газом или без? – игриво улыбнулся режиссёр.
– Спасибо, я пошутил, ничего не надо.
– Вы похожи на лихого гусара, от которого все женщины наверняка теряют голову! – засмеялась Вероника.
– Почему именно гусара? У меня нет усов! Я хочу, чтобы все прелестные женские головки оставались на местах. Надеюсь, ваш брат пригласил меня не для этого шутливого разговора, – улыбнулся Мартин.
– Конечно, конечно! – махнул рукой Кульбак. – Но я рад, что вы друг другу понравились… Потому что если вы, Мартин, примете мое предложение, вам придётся проводить много времени вместе, а это всегда легче, когда человек тебе приятен.
– Если вы о работе профессионального телохранителя, то абсолютно всё равно, кого ты охраняешь. На это есть жёсткие инструкции. А если начинаешь отвлекаться, терять бдительность, поставишь под угрозу и свою жизнь, и жизнь объекта, – ответил Мартин.
– Ты хочешь сказать, что никогда не отвлекался? – удивилась Вероника. – Ничего, что я на «ты»? Так проще будет… Я так привыкла.
– Я не всю жизнь работал телохранителем, скорее, это хобби. И я не хотел бы обсуждать эту тему.
– Мне вас порекомендовала наша общая знакомая, и я готов умолять вас согласиться охранять мою сестру! Любые деньги! – Наум Тихонович сложил ладони в молитвенном жесте.
– Деньги меня не интересуют, я не беден, – ответил Мартин. – Могу я поинтересоваться, кто именно меня рекомендовал?
– Ольга Федосеенко, наша балерина. На нее охотился сумасшедший поклонник и пытался облить ее кислотой. Представляете? Ольга сказала, что если бы не вы, ей пришлось бы распрощаться не то что с танцами, но и с жизнью.
– Я знаю эту даму. Потрясающая балерина и красавица, – кивнула Вероника, приканчивая третий бокал шампанского.
– Помню, – улыбнулся Мартин. – Мы расстались друзьями.
– Она мне по секрету сказала, что хотела бы знать вас ближе, но вы не поддались, – игриво понизил голос Кульбак.
– Она пошутила, – серьёзно ответил Мартин.
– Вы смогли отказать такой прелестной деве? – ахнула Вероника и приняла кокетливую позу. – Да вы кремень, Мартин! Или вам не нравятся эффектные женщины?
– Я женат, – совершенно спокойно ответил Мартин, никак не реагируя на ее манёвры.
– Кого это останавливает в наше время? – прищурилась Вероника.
– Меня, например.
– Вот как? – В глазах Вероники вспыхнул огонёк. – Вы меня интригуете, честное слово.
Мартин промолчал.
– Правда, она чудо? – Наум Тихонович с обожанием посмотрел на сестру. – Именно это чудо я и хочу спасти. Вы же не откажете мне в моей просьбе?
В темных глазах Мартина промелькнуло раздражение.
– У меня очень много дел. Можно перейти к сути дела?