Исламская республика Египет. Исмаилия. 30 июня 2014 года
Исмаилия, город у устья Суэцкого Канала – был ключом к Синайскому полустрову, которым когда то владел Израиль, но теперь им владел Египет. В этом городе был расположен штаб третьей полевой армии Египта, перевооруженной на самое современное оружие. В составе третьей полевой армии тоже были части специального назначения, в том числе элитная сто одиннадцатая бригада морской пехоты, бывший сто тридцатый батальон коммандос. Именно они – первыми форсировали Суэцкий канал в семьдесят втором и прорвали линию Бар-Лева. Относительная близость к Каиру, довольно значительное проникновение западного образа жизни благодаря туристическим центрам и туристам – все это должно было противодействовать проникновению радикального ислама, в том числе салафитского. Важно было понимать состояние дел в этой группе войск – потому что она непосредственно угрожала Израилю.
До Исмаилии Мустафа добрался на электричке. Электричка здесь была грязная, засранная, с выбитыми стеклами. Останавливалась она где попало, в вагонах везли баранов, а некоторые камикадзе ехали на крыше. Он попал на электричку днем – в час дневного намаза она остановилась прямо на путях (!!!) и ехавшие толпой вывалились из поезда, чтобы совершить намаз. Вся эта непредставимая дикость происходила в двадцать первом веке, в стране, которая пятьдесят лет назад готовилась делать атомную бомбу, приглашала бывших германских физиков, ракетостроителей, облетывала прототипы собственных реактивных истребителей. Сейчас прогресс здесь – шел полным ходом, но не вперед, а назад под вой с минаретов и причитания правоверных перед тем, как перерезать кому-нибудь глотку, барану или человеку, неважно.
Вокзал в Исмаилии был точно такой же – грязный, засранный. В отличие от вокзала в Каире – на этом были следы от пуль, но немного. Что здесь произошло – Мустафа не знал и не хотел знать. Он привычно закинул на плечо купленную в Каире грязную сумку – хоть с новенькой камерой с ремнем через плечо означало провоцировать насилие. Первый же таксист – оказался таким, с которым было о чем поговорить…
Потом Мустафа провалился.
Разведчик обычно проваливается по одной причине – неверно принятое решение. Можно искать себе сотню оправданий, но в итоге – всегда приходишь к одному и тому же: неверно принятое решение приводит в застенок Мухабаррата, на шариатский суд в качестве подсудимого, в руки разъяренной толпы. Мустафа просчитался – он не мог понять где, но просчитался. Разговаривая с таксистами – он невольно зарождал у них подозрения относительно себя и понимал, что в части случаев даже щедрый бакшиш их не заглушит. Но он надеялся на то, что бывшие, отставные офицеры пусть и патриоты своей страны – но той страны, которой они давали присягу и которой они были нужны. А не нынешнего Египта, погружающегося в трясину мракобесия как вол – в жидкую черную грязь низовий Нила. До определенного момента это срабатывало – но где-то он просчитался. Он мог предвидеть и это – но в данном случае он рассчитывал на удачу и на грубую, топорную работу местной контрразведки. До исламской революции местный Мухабаррат и так не отличался особой грациозностью – какие к чертям хитроумные комбинации, когда некоторые сотрудники и среднюю школу нормально не закончили, а в каждом городе существует тюрьма, где безнаказанно насилуют, бьют, пытают и держат столько, сколько нужно. А сейчас и вовсе – победившие исламисты расправились с ненавистными мухабарратчиками, на их место поставили своих, еще более тупых и неграмотных. В его понимании – если кто-то донесет – за ним должны были установить слежку, слежку грубую и неумелую – и это стало бы для него сигналом сворачивать удочки – тем более что он пошатался по городу и наел два места, где прекрасно можно стряхнуть хвост. Но получилось совсем по-другому: до самого последнего момента он и не подозревал, что его вот-вот арестуют. А когда понял – что-либо предпринимать было уже поздно.
Он договорился с очередным таксистом, у того был старенький глазастый Мерседес Е, наверное, купленный в Европе с пробегом тысяч в пятьсот и здесь прошедший ненамного меньше. Когда они вырулили со стоянки – Мустафа привычно оглянулся – за ними никто не поехал. У него было маленькое зеркальце, умещающееся в ладони, используя которое можно было незаметно проверять, не увязался ли кто за тобой. Но тут он не стал этого делать – потерял бдительность.
И тут же поплатился за это. На одной из улиц – они разговаривали с водителем – и тот вдруг замолчал, чуть притормозил и взглянул в боковое зеркало. В голове Мустафы зазвенел колокольчик тревоги – но было уже поздно. Небольшая легковая Тойота подрезала их, внедорожник Ниссан с тонированными стеклами притерся сзади – и вооруженные люди бросились к машине. Мустафа попытался избавиться от диктофона, центральный замок давал несколько секунд для этого. Но центральный замок каким-то образом оказался открыт – хотя все египетские таксисты закрывают его, чтобы пассажир не сбежал, не заплатив. Люди в масках вытащили его на тротуар и стали бить ногами. Потом – сковали руки наручниками, набросили на голову черный мешок и бросили в багажник внедорожника…
Варианта было два – либо похитители, либо местная контрразведка. Оказалось – второе.
Его привезли в местную тюрьму и бросили в камеру – омерзительную переполненную людьми, негде было не столько спать, сколько даже сидеть. Его приняли нормально, не избили – как выяснил Мустафа, здесь были обычные люди, которые нарушили тот или иной закон шариата и ждали за это наказания. Один побрился. Второй ел или пил харам. У третьего жену увидели без паранджи – в таких случаях арестовывали всегда мужчину. Товарищи по несчастью просветили его относительно того, что будет дальше – шариатский суд и наказание. Нормального суда не было, потому что судью убили, за то, за что сидели здесь они – наказание назначалось в виде какого-то количества ударов кнутом. В тюрьмы сейчас почти никого не сажали – заключенных надо было содержать и кормить. Что же касается Мустафы – он почему-то был уверен, что египетская Фемида не будет к нему особенно благосклонна. И не ошибся.
Часа через два после того, как его привезли сюда – в камере открылась дверь.
– Иди сюда! Сын свиньи, жидовский шпион!
Ворвавшиеся в камеру военные в красных беретах – Мухабаррат, силы безопасности – схватили иорданского журналиста, подозреваемого в шпионаже, потащили из камеры. Попытка пойти самому – была вознаграждена сильным ударом по голове, от которого помутилось зрение. Его подхватили под руки и потащили по коридору. Те, кто шел мимо по коридору – пользовались возможностью, чтобы ударить пленника.
Наконец, его втащили в какое-то помещение, бросили на стул. Пристегивать наручниками не стали. В помещении – было полно военных, вооруженных.
Стол. Три стула. Разбитое окно. Зеленый флаг с шахадой.
– Именем Аллаха!
Понятно, исламский трибунал. Или шариатский суд, как правильно.
Один из конвоиров ударил Мустафу.
– Говори: Именем Аллаха, свинья!
– Именем Аллаха! – повторил Мустафа.
В трибунале – места занимали судьи. Офицер с погонами полковника, какой-то солдат и бородатый, только без усов мулла. В комнате была духота, кондиционер был – но наверняка сломался, и починить было некому. Пахло несвежей пищей, потом, мочой…
Допрашивать принялся мулла.
– Ты правоверный? – спросил он подсудимого по-арабски.
– Ла иллахи Илла Ллаху Мухаммед расуль Аллах – сказал Мустафа.
– Как твое имя?
– Мустафа аль-Джихади.
– А имя твоего отца?
– Ибрагим.
Слова «Аль-Джихади» – не прошли мимо внимания муллы.
– Ты сказал, что твоя фамилия аль-Джихади. Что это значит?
– Это значит, что я участвовал в Джихаде Аллаха.
– Где?
Где… Первый раз – он участвовал в Джихаде Аллаха еще в восемьдесят седьмом, когда он и еще несколько израильтян – тайно проникли в Пакистан, чтобы вести разведку и оценить возможность победы моджахедов в Афганистане. А потом… было еще много чего.
– Первый раз я вышел на пути Аллаха в Пакистане. В четыреста шестом[4]…
Мулла подозрительно смотрел на него.
– Он лжет! – выкрикнул солдат, явно весьма польщенный тем, что ему, простому солдату досталось место в исламском трибунале.
Мулла поднял палец.
– Нехорошо говорить про брата нашего, что он лжет до тех пор, пока не выслушаны свидетели. Согласно шариату, должны быть два свидетеля мужского пола, а если таковых нет, то допускаются свидетели женского пола или дети, но свидетельство двух женщин приравнивается к свидетельству одного мужчины. Давайте послушаем свидетелей перед тем, как выносить суждение по шариату о виновности нашего брата…
Первым свидетелем оказался тот самый таксист. Второго – он никогда не видел.
Посовещавшись на месте, рассмотрев доказательства в виде цифрового диктофона и видеокамеры – шариатский суд вынес решение: смертная казнь американскому и израильскому шпиону…
Из здания суда – его выволокли двое мухабарратчиков – это оказалась территория воинской части, тоже неприбранная и анархичная. Были видны шатающиеся солдаты, стоящая гражданская техника – машины и мотоциклы, мотороллеры. Свободные от службы солдаты собрались, чтобы поглазеть на американского и израильского шпиона – такое зрелище они видели впервые в жизни, кто-то смотрел с почти детским любопытством, кто-то – со звериной ненавистью. Один из солдат плюнул в него. Его провели к внедорожнику – старый Ниссан иранского производства, распространенный на Востоке – и втолкнули назад, в багажник. Потом – в машину сели еще несколько человек, он понял это по тому, как машина мягко качнулась на рессорах. Потом – заперхал загнанный, как дохлая лошадь, двигатель и они, хвала Аллаху, тронулись. Судя по звуку – за ними шел еще один грузовик, возможно пустой, возможно – с солдатами.
Мустафа начал готовиться к смерти.
Он прекрасно понимал, что рано или поздно умрет, он предполагал, что уже никогда не увидит Израиля. Он не надеялся продержаться столько, сколько продержался на самом деле – и был зол на себя, на то, что так дешево попался. Он работал в Пакистане, в саддамовском и постсаддамовском Ираке, в Турции, на русском Кавказе, в Ливии – и то, что он попался здесь, казалось ему дикой несправедливостью. Но есть то, как оно есть – и он понимал, что выпавшая ему смерть наверняка не худшая. Если только солдаты не станут над ним издеваться, а просто исполнят приговор. Для людей его профессии – пожелание быстрой смерти было добрым пожеланием.
Он был солдатом израильской армии, когда-то данным – давно – так давно, что он уже не считал себя израильтянином. Будучи не арабом по крови он уже давно считал себя арабом и никто не мог отличить его от араба. Он работал на Израиль и был одним из ценнейших активов МОССАДа – но при этом он искренне любил арабский народ, арабов. Это были лучшие друзья, когда ты становился их другом и опаснейшие враги, когда ты становился их врагом. Из раза в раз – они выбирали себе вождя, потому что подчинение вождю, сильнейшему было в их генах – вот только вождь раз за разом либо с самого начала оказывался подонком, либо становился таким со временем. Подлинным проклятьем была нефть: израильтяне не имели ничего, кусок просоленной пустыни и горы, вот и все что у них было вначале – поэтому, они вынуждены были всего добиваться тяжелым трудом. Арабы имели нефть, они продавали ее, получали деньги и могли ничего не делать, ничего не изобретать, не создавать, не открывать. Получалось так, что страны, где была нефть, утопали в мракобесии, просто от жиру бесились как Саудовская Аравия – причем таких же, как они арабов они ввозили на рабских правах и эксплуатировали без зазрения совести. А те, у кого нефти не были – завистливо смотрели на тех, у кого она была и пытались подражать им во всем – прежде всего в мракобесии. И те, кто обвязывался поясом шахида и шел, чтобы подорваться – даже не подозревали, что смерть их была угодна не Аллаху, а нефтяным шейхам, которым надо было поддерживать высокие цены на нефть и шантажировать Америку. Они знали это… многие, по крайней мере, в городах – догадывались, что не все так просто – ведь Интернет был доступен, и можно было узнавать самые разные мнения. Однако, они были слишком горды, чтобы признать ошибочность собственного пути, потому что это значило признать ошибочность пути, по которому шли их отцы, деды и прадеды. И они продолжали лить кровь на иссушенную солнцем землю, которая и так впитала, Аллах знает сколько крови.
А вот сейчас – она впитает и его кровь. Машина качнулась на рессорах и остановилась.
Захлопали дверцы. Потом – открылась пятая дверь – и его вытащили наружу, поставили на ноги. Потом – его отвели в сторону, и кто-то расстегнул наручники. За Нисаном – шел старый американский армейский трехосник, сейчас около него толпились солдаты, пополам в красных беретах Мухабаррата и в обычных, армейских. Они с любопытством смотрели на них.
Исполнителей приговора было двое, они стояли в нескольких шагах от него. Один – тот полковник, который заседал в шариатском суде, среднего роста, плотный, с короткой, аккуратно ухоженной бородкой. Второй – выше его на голову, майор с угрюмым, чернявым лицом. Одной рукой он держал русский автомат, второй – бросил ему короткую саперную лопатку.
– Копай, сын свиньи! – сказал полковник.
– Как ты смеешь называть так меня, правоверного, участвовавшего в джихаде!? – Мустафа аль-Джихади решил играть роль до конца.
– Какой ты правоверный! Ты сионист и жидовский шпион. Копай, а то пристрелим тебя и бросим в пустыне на растерзание животным!
Стоявший рядом с полковником майор передернул затвор автомата.
Мустафа аль-Джихади принялся медленно копать неподатливую почту. Лопата за лопатой… каждая лопата означала еще несколько секунд жизни.
– А теперь слушай меня… – вдруг сказал полковник по-английски.
Мустафа аль-Джихади никак не отреагировал, он продолжал копать. Вероятность того, что его расстреляют сейчас – пятьдесят на пятьдесят. Могли и просто пугать, имитируя казнь. Так бывает…
– Можешь ничего не говорить, просто слушай и копай – продолжал полковник – я знаю, что ты израильский шпион, но мне на это наплевать. Я говорю с тобой от имени военных, которым не наплевать, что происходит с нашей многострадальной страной. Американцы предали нас, они продались с потрохами саудитам. Остались только вы…
Мустафа аль-Джихади продолжал копать.
– У нас остались кое-какие силы. Республиканская гвардия – там весь генеральский состав уже не наш, но в командовании осталось достаточно наших людей. Можешь проверить, как выберешься – меня зовут Исмаил Тури, полковник Исмаил Тури, девятая танковая дивизия. Я учился в Соединенных штатах Америки, сейчас занимаю должность начальника разведки дивизии. Моего предшественника – убили только за то, что он отказался присягнуть этим проклятым исламистам. И не только его самого – но и всю его семью. Меня тоже в любой момент могут расстрелять – только за то, что я плохой правоверный. Любой солдат, любой подчиненный может на меня донести, и меня будут судить шариатским судом. Я лучше передавлю всю эту мразь гусеницами танков, чем смирюсь с этим и дам себя зарезать как барана.
Аль-Джихади вспомнил – на вооружении девятой танковой дивизии были танки М1А2 Абрамс. Уступают последним моделям Меркавы – но оружие серьезное…
– Теперь слушай внимательно, что я тебе скажу, и передай своему командованию, как только выберешься. Наши люди, которые еще остались – скажут исламистам, что они согласны напасть на Израиль. Такое предложение было сделано… они думают, что мы погибнем в боях с вами, а Египет останется для них. Но это будет сделано только для того, чтобы скрыть приготовления к военному перевороту. Мы хотим огнем выжечь всю обосновавшуюся в Каире нечисть. В танковых войсках в ВВС исламистов мало, мы знаем про них и убьем, как только наступит день. И мы не будем воевать с израильской армией. У нас достаточно верных людей в армии – чтобы разобраться со всеми предателями и для через три – зачистить Каир.