– В третьем, вон туда, направо, – показал консьерж, и Виктория удивилась:
– Пятая квартира, а подъезд третий? Это ж сколько квартир-то на этаже?
– У нас квартиры в доме двухэтажные, в каждом подъезде – две квартиры, – объяснил консьерж. – Проезжайте, а то я промок весь.
– Люди вроде небедные живут, могли бы платную «Скорую» вызвать, – буркнул водитель, поворачивая направо.
– Богданыч, ты-то чем недоволен? – поправляя спецовку на груди, спросила Виктория.
– Крутись тут… вон машины-то дорогущие какие стоят, не царапнуть бы ненароком…
– Ну, паркуйся тут, мы добежим.
– Не положено, знаешь ведь.
Машина остановилась у третьего подъезда, и Виктория, выпрыгнув под дождь, увидела свет в окнах третьего этажа слева от подъездной двери.
– Сережа, чемодан, – бросила она, направляясь под козырек подъезда.
Стажер с чемоданом нырнул следом, и Виктория набрала на домофоне номер квартиры.
– Кто там? – раздался приглушенный мужской голос.
– «Скорая».
Домофон издал мелодичный звук, и дверь открылась, демонстрируя скрывавшийся за ней просторный холл с мягкими диванами, креслами, теннисным и бильярдным столами.
– Не хило… – присвистнул Сергей, оглядывая помещение. – Живут же…
– Где тут лестница-то? – озираясь по сторонам, спросила Виктория. – А, все, нам туда, – она дернула практиканта за рукав и пошла вправо, где заметила дверь, которая действительно вела на лестницу.
– Да тут везде стерильно, как в оперблоке, – бормотал Сергей, поднимаясь вслед за Викторией. – Интересно, сколько хозяева платят за это великолепие…
– Это не наше дело. Ты не оценщик, не риелтор – ты практикант на «Скорой», будь добр, сосредоточься именно на этом, – отрезала Виктория, останавливаясь перед дверью, на которой увидела цифру «пять». Нажать на кнопку звонка не успела – дверь распахнулась, и на пороге возник мужчина в спортивном костюме:
– Проходите, пожалуйста… ей очень плохо…
Виктория шагнула в квартиру первой и на секунду нерешительно замерла на пороге, испытав неловкость за мокрые кроссовки, в которых придется идти по светлому паркету.
Хозяин это заметил:
– Перестаньте! Что такое полы? Всего лишь дерево, я потом вытру, проходите, ради бога, скорее!
– Что случилось? – спросила Виктория, проходя вслед за хозяином к лестнице, ведущей на второй этаж.
– Мне кажется, у жены что-то с сердцем… ей трудно дышать, острая боль в левой половине груди, и рука левая ничего не чувствует.
– Был какой-то стресс?
Хозяин остановился и, повернувшись, тихо спросил:
– Вы что же, телевизор не смотрите?
– Нет, – подтвердила Виктория. – Я работаю сутки через двое.
– И не слышали, что в городе творится?
– В городе многое творится. Как это связано с ухудшением самочувствия вашей жены?
Мужчина, которому на вид было лет шестьдесят, как-то вдруг сгорбился и совсем тихо проговорил:
– У нас в семье горе… сперва погиб мой младший брат, а вчера… – он умолк на секунду, сглотнул судорожно, стараясь подавить слезы, – погибла наша дочь… мы сегодня были на опознании, жена вроде держалась, а к ночи – вот… идемте же…
– Простите, – пробормотала Виктория, вздрогнув всем телом.
– Вы только при ней… пожалуйста…
– Это не мое дело, я не следователь, я фельдшер.
Женщина лежала в темной комнате, где только слева от большой кровати с кожаным изголовьем горел на полу крохотный ночник.
– Включите, пожалуйста, свет, – попросила Виктория, подходя к кровати. – Добрый вечер. На что жалуетесь? – спросила она, обращаясь к женщине. В эту секунду вспыхнул такой яркий свет, что фельдшер невольно зажмурилась, а пациентка тихо охнула и застонала. – Извините, мне нужно вас осмотреть, а делать это в темноте совершенно невозможно, потерпите, пожалуйста.
– Ох… – протянула женщина, медленным жестом перемещая руку с груди на лоб.
– Сережа, ЭКГ сними, – велела Виктория и, пока практикант возился с аппаратом, прослушала сердечные тоны. – Записывай, и будем кардиобригаду вызывать, тут нужен врач и госпитализация в стационар, – она повернулась к стоявшему у стены мужу пациентки: – Приготовьте, пожалуйста, документы и необходимые вещи.
Взяв из рук Сергея ленту ЭКГ, она убедилась в своих подозрениях и вынула из кармана мобильный, чтобы позвонить на подстанцию.
Пока шли гудки, Виктория рассеянно рассматривала висевшую напротив фотографию и вдруг поняла, что лицо мужчины на ней ей смутно знакомо – она определенно видела его когда-то раньше, но никак не могла вспомнить, где и когда. Но шрам между бровей совершенно точно был ей знаком.
Диспетчер приняла вызов и отключилась, Виктория присела к туалетному столику заполнять карточку, а Сергей убирал в чехол аппарат ЭКГ.
– Дина… тебе кофту теплую положить? – спросил хозяин квартиры, вернувшись в спальню откуда-то из глубины квартиры.
– Да… – простонала пациентка. – Так давит в груди… где… где Валя?
– Валя еще не вернулся, он ведь в командировке, – муж взял ее за руку. – Валя – наш сын, он работает в мэрии, – объяснил он Вике, хотя та не спрашивала.
– Давит… – снова простонала пациентка, положив руку на грудь.
– Потерпите, пожалуйста, сейчас кардиолог приедет, – Виктория переместилась на стул у кровати и взяла женщину за запястье.
– Между прочим, сегодня Митин на дежурстве, он же, говорят, едва ли не самый лучший кардиолог в городе, – сматывая провода, вдруг сказал Сергей, не заметив, как изменилось после этих слов лицо Виктории. – Не понимаю только, почему он преподавать не идет, а на «Скорой» время тратит.
– Тратит?! – шепотом взревела Виктория, но вовремя осеклась и взяла себя в руки: – Идите в машину, практикант.
– Я хочу еще кардиологический осмотр увидеть… – начал Сергей, но Виктория жестом указала ему на дверь:
– Я сказала – в машину. Больную я передам без вашего участия. Чемодан оставь.
Сергей прихватил аппарат ЭКГ и в сопровождении хозяина квартиры вышел из спальни.
Виктория, кое-как успокоившись, снова приложила к груди женщины стетоскоп.
Хозяин вернулся в сопровождении кардиобригады – высокого, широкоплечего мужчины в спецовке и молодого парня-фельдшера, совсем чуть-чуть уступавшего коллеге в габаритах.
– Привет, Викуля, – поздоровался фельдшер, плюхая свой чемодан рядом с Викиным.
– Привет. Максим Васильевич, вот данные, – она протянула врачу ленту ЭКГ и подробно доложила о состоянии и своих выводах.
– Понятно. Сейчас сам гляну, и будем забирать, тут инфаркт намечается.
– Я могу ехать?
– Да, Виктория Павловна, можете ехать, – и незаметно для остальных врач улыбнулся Виктории такой улыбкой, что она почувствовала, как краснеет.
«Ну, что за человек, вечно удержаться не может», – подумала Виктория, подхватывая чемодан и направляясь к выходу.
– Я провожу, – засуетился хозяин, но она только рукой махнула:
– Не нужно, собирайтесь в стационар, я помню дорогу.
Она еще раз внимательно посмотрела в лицо хозяина квартиры и вновь подумала, что видела раньше этот шрам между бровей, просто пока не может вспомнить, где именно.
До машины пришлось бежать – дождь усилился, кроссовки мгновенно набрали воды, и Виктория подумала, что не зря оставила в шкафчике на станции старые кеды, выбросить которые не поднялась рука – сейчас переобуется в сухие, а то так и пришлось бы до конца смены ходить в мокрых.
Водитель предусмотрительно включил печку, и в машине было тепло.
Виктория привалилась боком к дверке и, достав планшет, заканчивала заполнение карточки. Обиженный Сергей сопел сзади, выстукивая ногтями на стекле какой-то мотивчик.
– Что, Митина вызывала? – спросил водитель, выворачивая в переулок.
– Угу.
– Понятно, – с намеком протянул он.
– Что вам понятно?
– Да брось ты, Пална, давно всем все понятно, – добродушно отозвался водитель. – Что ж – дело молодое, почему нет?
– Семен Богданович, вы бы лучше за дорогой следили, – посоветовала Виктория неласково.
Водитель пожал плечами и сделал погромче радио.
– …очередная жертва маньяка была найдена вчера в парке микрорайона Каляево, – сказал женский голос. – Тело молодой женщины было обнаружено в кустах недалеко от выхода из парка. В полиции не дают комментариев, но из источников, близких к правоохранительным органам, нам стало известно, что способ убийства и поза, в которой найден труп, соответствуют тому, что был найден в микрорайоне Новинки три недели назад. Напомню, тогда пострадал мужчина средних лет. В карманах одежды обоих убитых были найдены деревянные кубики с буквами алфавита.
Виктория почувствовала, как по спине побежали мурашки. Она уронила ручку и долго не могла найти ее на полу машины, чертыхалась, светила фонариком, а когда нашла и села прямо, наткнулась на внимательный взгляд Семена Богдановича.
Следователь
Старший следователь Каргополова открыла форточку и помахала рукой, разгоняя сигаретный дым. Без сигареты не работалось, а выбегать всякий раз в курилку утомительно, да и время терялось, потому Полина Дмитриевна, игнорируя запрет начальства, продолжала курить прямо в кабинете.
С досадой глянув на папку, лежавшую на столе, она вздохнула и взяла пачку фотографий, присела на подоконник, едва не свалив на пол горшок с чахлой геранью, и принялась перебирать снимки один за другим.
Фотографии с мест преступлений были словно дубли – абсолютно одинаковые по смыслу, разве что в первом случае труп принадлежал мужчине, а во втором – молодой девушке. Но поза, характер ранений… и эти кубики. Да еще то, что убитые оказались дядей и племянницей.
Полина поднесла один из снимков к глазам, пытаясь получше рассмотреть, но потом подумала, что лучше будет спуститься в камеру вещдоков и убедиться там в том, что ей померещилось при рассматривании снимков.
Кубики эти выглядели настолько странно, что вызывали у Каргополовой сердечные спазмы. Детские игрушки настолько диссонировали с теми местами и обстоятельствами, при которых их обнаружили, что Полине становилось дурно.
– Черт бы тебя подрал… – пробормотала она в адрес неведомого пока убийцы. – С каждым годом эти уроды становятся все более изобретательными. Почерк, видите ли, он вырабатывает, кубики подкидывает… любитель игрушек нашелся…
Она бросила снимки обратно на стол, и они, не долетев, веером рассыпались по полу.
– Ну, что за день-то?! – взревела Полина негромко, но с подоконника не слезла, взяла новую сигарету и закурила.
День действительно не задался с самого утра. Сперва не прозвонил заведенный на половину шестого будильник – Полина совершенно точно помнила, что с вечера перевела стрелку на половину шестого, но противный агрегат не сработал.
Муж, едва растолкавший ее, недовольным тоном спросил:
– И до каких пор ты будешь упираться с этим механическим монстром? Заведи в телефоне, какая проблема?
Проблемы не было, и упиралась Полина скорее из сентиментальности – этот старенький будильник она забрала у матери, много лет он будил на работу ее отца, погибшего три года назад.
– Лёва… – простонала она, отбрасывая одеяло. – Ну, давай не сейчас, а? Проспали же! Надо Инку будить, она в школу опоздает. А я… ох, мать-мать-мать! А я уже опаздываю, у меня встреча назначена на половину восьмого!
Полина вскочила и заметалась по спальне, плохо соображая, что делает.
– Понятно, – кисло заметил муж, – значит, Инку в школу опять везу я. Соответственно, завтрак тоже на мне.
– Лёвушка, милый, я тебя умоляю, – чуть остановившись в своих метаниях, Полина чмокнула мужа в щеку. – Пожалуйста! Ну, только сегодня, а? Обещаю, завтра я все сама!
– Только сегодня, только вчера, только через неделю… – недовольно пробурчал муж и сел, потягиваясь. – Тебе вечно некогда, Полина, ребенок растет сам по себе. Ладно – я, я взрослый человек, но Инка!
– Лёва, ну, вообще не вовремя, а? – взмолилась Полина, выхватив, наконец, из шкафа брюки и белую блузку, которая не нуждалась в глажке.
– А когда? У тебя никогда нет времени на разговоры. Ты опять собрание у Инки в школе пропустила, и мне, кстати, ничего не сказала, я бы сам сходил.
– Ну, так открой хоть раз ее дневник и посмотри, там написано, – скрываясь в ванной, бросила Полина, начиная терять терпение.
Утренние ссоры выбивали ее из колеи на весь день, а сегодня это было совершенно не кстати – к делу об убийстве в парке добавилось еще одно такое же, и эти дела отдали ей, а это значило, что работы будет много.
Льва, конечно, это не устраивало – жена-следователь и так бывала дома мало, и все заботы лежали в основном на его плечах.
Полина понимала, что это неправильно, Лев тоже занятой человек, у него бизнес, он обеспечивает семью, а вынужден при этом еще и готовить ужины, отвозить в школу дочь, возить ее в художественную школу – девочка отлично рисовала и занималась этим серьезно.
«Какого черта я чувствую себя виноватой? – думала Полина, стоя под струями душа. – Ведь Инка такая же его дочь, как и моя. Почему он не должен уделять ей время? Ну, у меня такая работа, и когда мы познакомились, она была точно такой же, и Лёва знал, на ком женится. Я честно отсидела в декретном отпуске, отдала Инку в садик в три года… Я что, не имею права заниматься тем, что мне интересно? Я зря университет с красным дипломом окончила? Почему его работа важнее моей? Потому что он – мужчина? У него больше свободного времени, потому что бизнес собственный, он отлажен, как хороший механизм, и это дает Льву возможность не пропадать на работе сутками. А я на следствии работаю, постоянно что-то случается, и от меня мало что зависит».
– Ма-ам! – раздалось из-за двери. – У меня физкультура сегодня! Где форма?
Полина перевела взгляд на корзину с бельем и увидела рукав спортивной кофты.
– Черт… – пробормотала она, заматываясь полотенцем.
– Ма-ам! Ну, ма-ам!
– Инка, – открывая дверь и впуская дочь в ванную, заговорщицким тоном предложила Полина, – хочешь, я тебе записку напишу, чтобы от физкультуры освободили, а?
– Опять? – дочь вздохнула и принялась накручивать на палец кончик длинной темно-каштановой косы, перекинутой через плечо. – Мне физрук двойку за четверть пообещал…
– Доча… – присев перед ней на корточки, виновато проговорила Полина, – ну, закрутилась я совсем, не выстирала… что делать-то?
– В грязном пойду, – шепотом сказала Инна и потянулась к корзине.
«О, господи… – мысленно простонала Полина, наблюдая за тем, как дочь вынула из корзины костюм и теперь рассматривает его со всех сторон. – Это, конечно, перебор, тут Лёва абсолютно прав. Мать я так себе…»
В кухне муж готовил завтрак, но Полине уже некогда было даже выпить кофе.
Чмокнув в щеки дочь и по-прежнему недовольного супруга, она выбежала из квартиры и на парковке поняла, что застряла – ее машину подпер огромный джип, и выехать не представлялось возможным. Никакие пинки по колесам и отчаянный ор автомобильной сигнализации не заставили владельца джипа выйти на улицу, и Полина, чертыхнувшись, бегом направилась к остановке трамвая.
Вызывать такси показалось ей более безумной идеей, потому что риск попасть в пробку и опоздать окончательно был совершенно лишним.
На встречу она ожидаемо опоздала, человек, ждавший ее, был недоволен и даже не трудился это скрывать. Но информация была нужна, и потому Полина, запрятав поглубже свое желание послать все куда подальше и уехать, вынуждена была сперва выслушать отповедь, а потом уж задавать вопросы.
Словом, разлетевшиеся по полу фотографии стали лишь маленьким дополнением к незадавшемуся с самого утра дню.
Но и на этом неприятности не закончились. Буквально через полчаса в кабинет ввалился капитан Двигунов – оперативник, работавший по делам об убийствах вместе с Полиной.
Она сразу испытала приступ изжоги – отношения с Двигуновым никак не складывались, любые распоряжения он воспринимал в штыки и непременно говорил об этом вслух, совершенно не беспокоясь об авторитете Полины как следователя. Разговаривал он с ней всегда чуть свысока. С другими операми Каргополова общалась вполне нормально, называла их по именам, но к Двигунову обращалась строго по имени-отчеству – Вадим Григорьевич. Иногда ей казалось, что опер обижен на нее за невнимание к нему как к мужчине, но Полина никогда не позволяла себе переходить грань, отделяющую служебное от личного. У нее был муж – и романы на работе никак не вписывались в ее картину мира.