До того как меня должны были любезно вывезти на природу, к лесам и долам, времени оставалось достаточно, однако собираться я почему-то начал немедленно и весьма капитально, будто намеревался провести во владениях Светы-Лючии не два дня, а по меньшей мере месяц. Или же я просто боялся ударить в грязь лицом – о, эти постоянно производимые моим извращенным писательским мозгом каламбуры! – ведь я уже однажды ударился лицом в грязь в присутствии Ник Ника, и отнюдь не фигурально!
Я собрал в саквояж самое приличное, что имел; загрузил также и ноутбук – мало ли, вдруг придет в голову гениальная идея, не на манжетах же ее записывать, в конце концов? Тем более что белых сорочек в моем гардеробе раз-два и обчелся! В основном я ношу черное… оно практичнее, особенно в отсутствие горячей воды!
– Остаешься за главного! – приказал я кактусу, подхватывая сумки и окидывая прощальным взором свое окончательно разоренное однокомнатное хозяйство. – Я ненадолго. Всего на два дня. В крайнем случае вернусь в понедельник!
Кактус, мой единственный, но надежный домашний друг, смотрел на меня с подоконника скептически. «Ну-ну, – будто говорил он. – Посмотрим! Хотя мне не привыкать… мне вообще тут без тебя ни холодно ни жарко! Поливаешь ты меня дай бог чтобы раз в месяц, вниманием также не балуешь… а я расту себе и расту! И даже процветаю! Чего и всем желаю. И даже тебе, хотя ты так себе человечишко… не лучший экземпляр!»
– Два дня! – еще раз пообещал я и захлопнул дверь.
Я и не предполагал, что вернуться сюда мне придется через гораздо более длительный срок.
Сегодня, сейчас. Полное дежавю, или Я согласился
– Очень рад! Очень!
– Прекрасно выглядите! – не кривлю душой я.
Николай Николаевич, которого я почему-то запомнил совершенно другим и который в моем внутреннем реестре памяти проходил под ником «прыткий старикашка», встречает меня, сияя. Он явно помолодел – или же это наконец подействовали его хваленые специальные витамины, которые он принимает сразу по четыре штуки? Ну и, в отличие от меня, он и по утрам бегает, и гимнастикой занимается, и в гольф играет… Это я, лентяй, просидел все лето взаперти и поэтому вял и бледен, как холодные вчерашние макароны! Ник Ник же бодрый, загоревший, спина у него прямая, а на подтянутых щечках – здоровый румянец.
– Прошу! Вы, наверное, проголодались… с дороги?
И с дороги, и от местного свежего воздуха, которого здесь явно в избытке, а еще потому как единственное, что я употребил сегодня, – дрянной кофе в той самой забегаловке, где меня поджидала в засаде Серый Волк. Пообедать я за сборами и приведением себя в порядок не успел, да и в холодильнике со времени ухода Киры, если честно, постоянно было шаром покати… зато я похудел! И у меня напрочь пропал наметившийся было животик… хотя под слоем жирка весьма явственно различимое сейчас бурчание наверняка не было бы таким нахальным! Я смущенно кашляю, чтобы скрыть этот нелицеприятный факт, и усаживаюсь за столик.
– Я не вегетарианец! – сразу же предупреждает пригласивший.
– И слава богу, – одобряю я.
– Знаете, в моем возрасте весьма важны животные аминокислоты, – вещает Ник Ник. – Что бы ни утверждали йоги, как только я перехожу на чисто растительную пищу, сразу начинаю чувствовать себя хуже! Мужчина, особенно репродуктивного возраста, не должен иметь дефицита ни в чем, тем более в строительном материале для новых клеток!
Я почти не поддерживаю разговор о репродуктивном возрасте мужчины, поскольку издавать членораздельные звуки мне мешают крайне значительные выделения из слюнных желез… видимо, у них недостатка в строительном материале не ощущается.
– Вы, наверное, удивлены, почему я позволил себе оторвать вас от работы и не предложил, например, встретиться где-то в более удобном для вас месте… – разливается красноречивый финансовый бонза. – Однако я взял на себя смелость передать вам со Светланой Владимировной визитку, и, поскольку вы так быстро и любезно откликнулись…
Я впиваюсь зубами в отнюдь не вегетарианский шмат неизвестного происхождения – впрочем, я сам же его и выбрал в поданном меню, не имея даже понятия, что такое это самое «конфи». Мне понравилось звучное название, хотя оно вполне могло воплотиться в ту самую неодобряемую нами с Ник Ником вегетарианскую гороховую котлету. Но мне повезло – вкус божественный и явно не фальшивого зайца. Я стараюсь не думать о том, что, если бы изучал меню более пристально, точно хлопнулся бы в голодный обморок, и наслаждаюсь моментом, потому что мясо нежнейшее и просто тает во рту. Я силюсь не заглатывать его неприлично быстро, отрезаю по чуть-чуть, услаждая организм изысканным вкусом и тонким букетом каких-то неведомых приправ.
– Вы не возражаете, что мы начали прямо с горячего? – вдруг спохватывается Ник Ник. – Разумеется, сначала должны были идти холодные закуски, но я не сторонник набивания желудка чем попало… или все-таки нужно было начать хотя бы с супа?
Я мычу что-то одобрительно-успокоительное и усердно киваю, соглашаясь, что все просто прекрасно.
– Однако суп я ел в обед… и если съесть весь обязательный набор, то как я потом совершу свою обязательную вечернюю прогулку? Но если вы, дорогой Лев Вадимович, предпочли бы все же начать с закусок или супа… я приношу свои искренние извинения! Кроме того, это же не формальный банкет, а, так сказать, неформальный ужин в приватной обстановке, и я пригласил вас, чтобы…
Я внезапно впадаю в какое-то странное состояние: мне кажется, что мы с Николаем Николаевичем уже сидели однажды за этим же столиком, и так же догорал закат за окнами, и цвели алые, белые и кремовые розы, и горели свечи в зале, и звучал рояль… и дрожал в красном вине отблеск, словно зрачок сказочного дракона… И угадывался огромный лес вокруг; и вода внизу, под горкой, принимала в себя свет первой звезды и выстилала шелком лунную дорожку… Вода, запах которой чувствовался даже здесь, в кондиционированном насквозь воздухе, под испарениями изысканной гастрономии угадывалась все та же глубь ледяной озерной воды… Воды, которая до сих пор хранила тайну: не до конца мной раскрытую, пропавшую вместе с женщиной, исчезнувшей год назад; воды, которая сама была информацией. И она хорошо знала, что я уже был тут, эта вода! И все, все это уже тоже было! И ненавязчивый блюз вкупе с навязчивым бормотанием моего визави, и розы на столиках, и дамы в вечерних туалетах… Вот сейчас откроется дверь и войдет Светлана!
Дверь отворилась, и вошла… Светлана! Мне даже показалось, что на ней было платье, которое я знал… и которое я когда-то с нее снял – нет, содрал в приступе необузданной, животной похоти… Все, все это со мной уже было! Дежавю было настолько полным, что я оцепенел. Я упал, провалился во временной колодец, полный воспоминаний, образов, прикосновений, запахов, звуков, разговоров… И даже время было почти одно и то же! Состояние природы, излет лета, неизбежное дыхание осени… И неужели, если я сейчас встану и поднимусь по хорошо знакомой лестнице и сверну налево, в конце коридора будет комната, а в ней – Кира?!
– …огромное вам спасибо, Лев Вадимович, что вы согласились! Мне чрезвычайно нравится именно ваш стиль изложения, и я просто не представляю, чтобы за эту работу взялся кто-то еще…
– Что? – тупо спросил я. – Я… согласился?!
– Ну… если честно, вы только что дали свое неоднозначное согласие! То есть я так это понял… – растерялся тот, кто некогда огрел меня по голове невыясненным предметом, после чего я отключился и пролежал на земле час. Сейчас он ничего такого не делал, но я, похоже, отключился и без физического воздействия… и весьма надолго! Потому как передо мной уже была не тарелка с так до конца и не проясненным конфи и салатом. Вино также было… прибрано?.. выпито мной?.. Я уставился прямо в дымившуюся чашку благоухающего напитка, с тем же названием, что и заказанный мною утром в другом месте, словно ответ надлежало искать здесь. Но в чашке не было никаких ответов. Только кофе… Кофе… странная штука… ведь это также лишь набор букв, только название! И, кроме всего, то, что стояло передо мной сейчас, и то, утреннее, даже не были родственниками – хотя и назывались одинаково! И точно так меня утреннего со мною вечерним связывало лишь звучание имени… хотя при этом я, который почему-то отсутствовал неизвестно где, уже успел на что-то согласиться!
– Ну, я имел в виду принципиальное согласие, – попытался выкрутиться из неизвестно чего я. – В принципе… да, я думаю, это осуществимо…
Женщина в сером струящемся шелке подошла ближе, словно намереваясь присоединиться к нам, и даже повернулась ко мне лицом… и… Никакая это была не Светлана! И время было не то – не осень, нет! Лето пока и не думало сдавать позиций. Просто внезапный холодный вечер сыграл со мной шутку: вечер, в который человеку с воображением может померещиться что угодно. Да, время и место были почти те же. Почти! Но только я уже был не тот… совсем не тот, что прежде!
Сегодня, сейчас. Хроническая сова, продавшаяся в рабство, или Убеждения, засунутые в карман
– Голубчик мой, Лев Вадимович, хоть сегодня выходной и я пригласил вас отдыхать, давайте все же обговорим детали. Мне, знаете ли, не терпится, а к числу моих добродетелей не принадлежит откладывание на потом!..
Вчера она все-таки появилась – та, которую я одновременно хотел и не хотел видеть. Мелькнула издалека – наверное, для того, чтобы удостовериться, что не сбежал, как злорадно подумал я. На владетельной Светлане Владимировне не было никакого струящегося шелка. Света-Лючия была обряжена в банальный брючный костюм а-ля Ангела Меркель. И сидел он на ней примерно так же, как и на знаменитой немецкой канцлерше – словно надетая на торопливой примерке и неизвестно по какой прихоти оставленная в гардеробе случайная вещь. Кургузый мятый льняной пиджачишко топырился на заду, не скрывая обширных бедер, а в груди и животе был явно тесноват. Светочка метнула в меня взгляд и тут же отвернулась. Что еще за тайны мадридского двора? Чего она от меня ожидала? Надеялась, что я выкину какой-то непредвиденный фортель? Или же, наоборот, волновалась, что я слишком покладист, смиренен и готов продать себя задешево?
– …когда будете готовы, зайдите ко мне! Мой секретарь уже подготовила договор, изучите… Если надо, дополните – и подпишем! Я вас не разбудил? – вдруг спохватился тот, которому не терпелось так, что он уже и секретаря в выходной день напряг, и утреннюю пробежку наверняка совершил наспех… в отличие от меня, который не торопился насладиться природными красотами и свежим воздухом и до сих пор валялся в постели.
– Здесь удивительно хорошо спится! – Я злорадно понадеялся, что этой фразой поставил Ник Ника в тупик: то ли я еще сплю и он меня действительно разбудил, то ли это просто похвала местному комфорту?
– О, прошу прощения… собственно, у нас весь день впереди… даже два! Наслаждайтесь отдыхом… Успеется!
Значит, все-таки решил, что разбудил! Я не знал, зачем играю на струнах чувствительной души пятикратного вдовца, чьи молодые и красивые избранницы, едва выйдя замуж, одна за другой покидали наш бренный мир. Причем покидали его отнюдь не насильственным путем: автокатастрофа, теракт, несчастный случай и даже цунами, как помнится!
– Вовсе нет, что вы! Как можно спать в такое чудесное утро!
– Я очень рад, что вы тоже жаворонок! Думаю, это также подтверждает, что мы прекрасно сработаемся! Терпеть не могу терять впустую самую продуктивную часть суток!
«Как же, жаворонок, – уныло подумал я. – Хроническая сова! Наверное, потому я и стал писателем, чтобы не вскакивать ни свет ни заря и не нестись в какой-нибудь офис или проектный институт». Однако вчера я внезапно совершил неожиданный ход и продался в рабство. Рабство литературное, которое вдобавок, как сейчас оказалось, будет начинаться, едва из-за горизонта выглянет розовоперстая Эос!
– Но сегодня и впрямь… э-э-э… выходной! Поэтому я вас не тороплю! Не тороплю! Вы в гольф не играете?
– Нет, не играю, – ответил я вежливо, хотя он вчера справлялся о том же самом как минимум трижды.
Видимо, Николай Николаич никак не мог смириться с тем, что кто-то может быть не жаворонком, к тому же равнодушным к элитной забаве. Или гольф – это спорт? Черт возьми, кажется, я что-то упустил в жизни… и почему мой Макс до сих пор не играет в гольф?! Это просто неприлично! Макс, неизменный герой моих более чем тридцати книг, занимался чем угодно: серфингом, сплавом по бурным рекам, горными лыжами, большим теннисом – никаким не пинг-понгом, боже упаси! – но отчего-то не играл в гольф! Супермены не могут не играть в гольф! И если я до сих пор не имею никакого понятия о сей забаве богатых и знаменитых, не это ли случай все исправить?
– …но хотел бы научиться! – добавляю я, и он тут же расцветает:
– Буду рад стать вашим первым наставником! Может быть, начнем сегодня… ну, хотя бы после обеда?
– Почему бы и нет? – покладисто соглашаюсь я. – Там же можно заодно и посмотреть… подписать?
– Нет, не нужно, – осторожно останавливает меня мой новый владелец, работодатель и барин, уже приготовивший по мою душу купчую крепость. – Разрешите дать вам совет, Лев Вадимович: никогда не путайте отдых и работу и не подписывайте ничего наспех!
Сказать ему, что ли, что я и в редакции ничего не читаю, а подмахиваю с ходу, едва успев плюхнуться напротив своего драгоценного редактора? Мне тычут пальцем, и я тут же ставлю свой залихватский автограф, потому что попросту не способен переварить все эти параграфы, пункты и подпункты, форс-мажоры и штрафные санкции. Обязательства сторон и смертную казнь в случае завала сроков? Две недели – лишение чести и достоинства. Месяц – порка розгами. Три – удушение в темном углу. Полгода – прилюдное четвертование с принудительной явкой остальных членов писательской гильдии и одновременная конфискация всего имущества, включая кактус.
Неизвестно, с какой стати, но Ник Ник явно мне благоволит, желая быть и патроном, и наставником, и добрым дядюшкой в одном лице. Интересно зачем? И не кроется ли тут что-то… что действительно стоит изучить заранее и ни в коем случае не соглашаться? Или же в нем до сих пор бродит старое чувство вины? Во-первых, это он нанес мне травму средней тяжести, а во-вторых, я не взял тогда в качестве отступного с него почти ничего… ничего, кроме информации, которую он сам считал гроша ломаного не стоящей, но которая помогла разгадать тайну! Однако Ник Ник остался в неведении… или же он все-таки все узнал? И не потому ли я прискакал сюда по первому его зову? Явился, оттого что снова подсознательно жажду пережить нечто подобное прошлогоднему приключению? Типун тебе на язык, Стасов! Только еще одного убийства тебе и не хватало, причем убийства настоящего, а не вымышленного! И ты вовсе не Макс, чтобы противостоять хитроумным козням, разоблачать шпионов, предотвращать ограбления века и ловить террористов! Ты не умеешь стрелять, не владеешь никакими единоборствами и даже свою ленивую задницу до сих пор не удосужился вытащить из кровати, хотя время уже ближе к обеду, чем к завтраку, который тебе полагался, но ты его пропустил!
– Договорились! – стараясь казаться благодарным, говорю я. – Не буду никогда ничего подписывать, не читая! А также читать неподписанное. И вообще ничего не буду читать! Просто так, на всякий случай!
– Я очень ценю в людях, особенно в писателях, чувство юмора! – сдержанно произносит тот, что давал за мою ушибленную голову тридцать тысяч в конвертируемой твердой валюте – куда более твердой, чем моя голова и мои убеждения! Потому что хоть моя голова и выстояла тогда, получив лишь сотрясение, с убеждениями вышло куда печальнее. Убеждения я готов сейчас засунуть в карман, потому что пользы от них никакой, особенно финансовой. И второй данный мне судьбой шанс я никак не желаю упустить. Потому что этот шанс может сработать, подарив мне – пусть временно! – но зато то, что я ценю больше всего: ощущение свободы. Свободы переместиться в практически любую выбранную точку на земном шаре. Путешествия и литература… И пусть литературой то, что я напишу здесь, никак нельзя будет назвать, путешествия, заработанные посредством нее, будут вполне реальны!
Сегодня, сейчас. Мудрость в денежном эквиваленте, или Что означают цифры
– Вот что я задумал, Лев Вадимыч!