– Таким образом, одни по-прежнему не знают, кто сотворил Бога? А другие уже поняли, что было до Большого взрыва?
– Мы считаем, что мироздание циклично. Многие из ваших ученых доказывают, что Вселенная сначала расширяется, а потом сжимается. И проблемы начала просто нет. Поскольку Вселенная проходит один и тот же цикл. Схлопывается и сразу же восстанавливается. А другие делают выводы, что материя многих галактик летит в одну сторону, в район, расположенный у обозримых границ нашей Вселенной, притягиваемая огромной массой. По их расчетам выходит, что наши галактики засасывает другая Вселенная, расположенная рядом. Но если вселенных несколько, то, как быть с Богом в этом случае? В каждой вселенной он свой? Или все-таки один на всех? Все это предположения. Да, мы создали вас, а кто создал нас? И с какой целью? Это для нас загадка. В одной вашей древней индусской легенде говорится, что в начале всех начал был единый океан сознания, который однажды решил разделиться на бесчисленные частички, чтобы познать самое себя. Может быть это о нас?
– По-вашему, мы никогда не узнаем, как устроена Вселенная?
– Дерзайте, люди. Мы дали вам гигантский потенциал. Вера или, наоборот, атеизм – интуитивные понятия. Нельзя здесь ничего доказать математически. Но не надо считать, что вера в Бога несовместима с наукой. Только нужно четко различать религию и веру во «что-то такое вне нас, что не сводится к природе». Этого ни чем нельзя опровергнуть. Это не проверяемо и ничего не дает. К тому же, у вас существуют разные конфессии. В христианстве, иудаизме и мусульманстве полагают, что Бог активный, повседневно вмешивающийся в дела людей. А это, извините, частично наша работа. Христианство верит в чудеса противоречащие науке. Эйнштейн говорил, что верит не в Бога, который управляет делами людей, а во что-то высшее, в Бога Спинозы, а это природа. Ну и назовите Бога природой, это же вопрос терминов. А если есть Бог, почему же он допускает у вас такие дикие вещи – геноцид, убийства? Где логика? Я не понимаю, как человек может верить во всемогущего Бога, который с этим со всем мирится. Я немного завидую вам. Быть верующим намного легче, чем каждодневно думать о болезных, муках и смерти. Это счастье для верующего человека.
– Но, как я понимаю, у вас существует в запасе и альтернативный вариант? Не человеческий.
– Вы имеете в виду, цивилизацию муравьев? Я не ошибся? Да, мы долго не решались с конечным вариантом. Их мы создали одновременно с вами. Согласитесь, неплохой вариант. В отличие от вас у них могучий механизм самосохранения. Поэтому у них нет неповиновения и тем более саморазрушительных действий. И по многим своим качествам они значительно превосходят человека. Они не менее разумны, чем человек, хотя их разум немного отличается от человеческого. Он многим похож немного на наш. Коллективный.
– Так чего же вы тогда мучаетесь с нами? Взяли бы, да и поменяли свое пристрастие. И как я понимаю, это можно сделать практически мгновенно. Почему?
– Потому, что мы в вас верим. Пока.
Время
Прошло десять лет. Долгих лет побед и поражений. И что самое важное ‒ человечество пока живо.
Училище
Комната 127
Ивану снится сон.
Его переводят в Училище. В Россию. Спустя десять лет. На Родину, о которой он толком ничего не знает. И людей, которые там живут. С семи лет он учился в Шотландии. В полном неведении о том, что у него есть своя Родина. Нет, не так. Он, конечно, все знал. И помнил чуть не с рождения практически все подробности, но тщательно прятал свои нежные чувства о ней в самой глубине своей души. Учился он в весьма закрытом колледже. На этом настояли в свое время его отец и мать. Учеба в полной изоляция от всего остального мира. Ему вспоминались те детские годы, когда все они были вместе. Рассказы родителей, из которых Иван практически ничего не понимал. А до этого были сказки, когда он был совсем еще маленький. И отец, имеющий обыкновение всегда говорить загадками, а мама – чувствами. А тогда они ему сказали – так нужно, сынок. И он смирился. И вот, наконец, он летит домой.
Везет его в Училище самолет. Его и еще человек двадцать таких же подростков, как и он сам. Лет так по пятнадцать – семнадцать. Курсантов.
Самолет приземляется, и всем прибывшим дают команду – бежать до корпуса Училища. Метров двести. И дают направление, куда бежать.
Иван бежит. Бежит очень быстро. Но как всегда бывает во сне, это не очень-то у него получается.
Он бежит. Бежит налево от места посадки самолета. Все же остальные курсанты бегут направо. Его путь идет почему-то в гору и неожиданно оканчивается пропастью, перегороженной стальной сеткой. Прямо и справа. Стоп. Слева – скала. Справа и прямо – пропасть.
Секунды растягиваются в вечность. Неожиданно, из глубины пропасти поднимается машина, смутно напоминающая вертолет. И двигается при этом очень хаотично. Пилота в машине нет.
Покачавшись как минимум пару секунд напротив стальной загородки, вертолет врезается своими винтами в сетку и разрывает ее. Прорвав ее, и сломав винты, он рушится в пропасть. В образовавшийся пролом, плавно покачиваясь, всплывает другой аппарат, похожий одновременно и на водный мотоцикл и на обычную лодку. С поручнями. Толи для того, чтобы держаться за них, то ли для того, чтобы этим аппаратом управлять.
Иван, не раздумывая, прыгает в аппарат, который от его прыжка заметно проседает. Аппарат, без участия Ивана идет на посадку, несмотря на то, что тот пробует дергать за все ручки, похожие на управление. И приземляется точно там, где находится вход в Училище. Раньше всех.
Один быстрый сон Ивана прерывается и начинается другой.
Иван идет по Училищу и ищет свою комнату.
Ему было сказано, что он должен жить в комнате номер 127.
Он спрашивает встречных, где она находится. Встречные смотрят на него весьма настороженно, и когда он называет номер комнаты, то стараются или скрыться, либо прикидываются, что не расслышали вопроса. Все остальные же говорят, что это дальше.
Училище огромное. Иван разглядывает по пути комнаты. Уютные. Его это успокаивает.
Мелькают номера комнат.
Сто двадцать пятая, сто двадцать шестая, сто двадцать восьмая. Сто двадцать седьмой между ними нет.
Сто двадцать седьмой комнаты нет!
Иван начинает задавать вопросы. Почему? Как такое может быть? И получает ответ, что она дальше и странный взгляд вслед.
Иван идет дальше.
Двести,…триста,… тысяча двести.
И неожиданно – 127!
Обыкновенная, добротная такая деревянная дверь. Много хуже тех, которые он до этого видел. Немного архаичная, что ли.
Он ее открывает. Перед ним – огромный зал, уставленный непонятными тренажёрами и какими-то механическими устройствами. Пять с лишним метров высотой. Здесь нет кроватей, и, похоже, никто не живет.
На входе стоят трое. Верзила, лет семнадцати и двое невзрачных, пятнадцатилетних.
– Новенький? И какого хрена ты к нам приперся? Дверью не ошибся? – Верзила решительно подступает вплотную к Ивану.
Справа в зале сидят на скамейке и хихикают, глядя на него, две девицы. В спортивной одежде.
Одна черненькая, другая огненно рыжая. Очень красивая. И, почему-то, смутно ему знакомая.
– Мне сказали, что я должен здесь жить, – говорит Иван. – Мне так сказали.
– А можно мне полюбопытствовать, кто? – Верзила еще ближе придвигается к Ивану и у того не остается ничего другого, как немного отстранить его.
– Он мне еще и хамит! – возмущается, улыбаясь, верзила. – А ну, ребята, ату его!
Несколько последующих за этими словами действий, Иван просто не осознал головой.
Автоматически, вспоминая полученные в Шотландии уроки, он мгновенно укладывает на пол верзилу, а потом еще одного. Третий убегает.
– Ну, ты чего? – ошеломленный верзила поднимается с пола, как видимо, сильно обескураженный неожиданным отпором. – Я же просто хотел с тобой познакомиться. Как тебя зовут?
– Иван.
– А меня Игорь. Для своих, я – Гоша. Будем знакомы, Иван. Добро пожаловать в наш лагерь. Пошли, покажу тебе, где мы живем. И спим. А это, – делает он размашистое движение рукой, ‒ наш зал для всяческих тренировок, в том числе и боевых, – Он многозначительно кивает на своего, все еще бесчувственного сопровождающего.
Покидая зал, Иван ощущает на себе взгляд понравившейся ему рыжей девицы, которая, конечно же, должна была видеть все происшедшее.
Их взгляды сталкиваются, и сердце Ивана, резко подпрыгивает, а затем сжимается от необъяснимой тоски.
Калейдоскоп сна резко менялся.
И вот уже рыжая оказывается возле него и, глядя прямо в глаза, говорит:
– Здрасьте. Я – Лиз. А тебя зовут Иван? Да? Можно мне тебя поцеловать?
Необъяснимо как, но их губы соприкасаются в долгом, очень долгом поцелуе. И оторваться от этих губ Иван просто не может!
И тут он окончательно просыпается.
«Почему все сны обрываются на самом интересном месте!»
Лизавета
Своего имени Елизавета стеснялась с самого детства.
По непонятной ей самой причине. И требовала от всех своих знакомых называть ее просто – Лиз. Однако, вопреки ее желанию, все приятели, звали ее за глаза – Лизавета.
Лиз росла в обеспеченной материальными благами семье. Во всяком случае, так ей казалось. Папа и мама работали в какой-то супер секретной организации. Ездила она регулярно с родителями и со своей старшей сестрой в заморские страны. Отдыхала. Испробовала все виды спорта: дайвинг, яхтинг, лыжи, скейт, ролики, теннис. Играла на гитаре и фоно, писала стихи. Впрочем, все перепробовала. Но не к чему у нее не было особой тяги.
На седьмом году жизни, отец определил ее в это закрытое заведение. Училище. Для таких же, как она, необычных подростков.
И вот сейчас ей уже семнадцать лет. Невеста!
И что? С подругами не удалось. С молодыми ребятами, кроме Гоши – то же самое. Каждый раз, когда она хотела с кем-то познакомиться, внутренний голос жестко говорил ей: «нет»! Смогла за пять лет найти только одну подругу. С ней она и делила все свои заботы до сегодняшнего дня.
И вдруг сегодня! Она даже не знала, что с ней может такое случиться! Неожиданно перед ней возник принц. Принц из ее снов.
Тот, кто снится ей уже несколько лет. Появился. Но ее, почему-то не узнал! А потом он ее поцеловал. Вернее, она его. И еще, его звали, Иван.
– Какая же я уродина! А эти мои волосы – сущий ад. Страшные, рыжие, не поддающиеся никакой укладке! И как такую страшилищу, можно кому-то полюбить?
Лиз еще раз посмотрела на себя в зеркало. И горько заплакала.
Иван
Звонок мобильника надрывался.
Утром, очень ранним утром. С совсем не характерным для обычного мобильника звонком. Невыносимо громко, ненормально долго и явно настойчиво.
Вставать ужасно не хотелось. И к тому же, отчего-то болело правое плечо.
«Я вчера, кажется, дрался. – Вспомнил вдруг Иван, просыпаясь. И тут же воспоминания, которые только этого и ждали, начали бесцеремонно долбить его мозг фактами. Но это же был просто сон – моя вчерашняя драка. И все потом».
Телефон продолжал надрываться.
– Да, слушаю. Привет, папа. Доброе утро! Да, я уже давно проснулся и встал. Что делал? Мылся и чистил зубы.
– Понятно. Ну, и как тебе на новом месте, сын?
– Нормально! Обживаюсь. А как там наша мама?
– Наша мама в порядке. Только о тебе сегодня и говорит. И непрерывно у меня спрашивает, как ты добрался? Позвонил ли я тебе, то да се. Давай, докладывай! Успел уже с кем-то познакомиться? С Гошей, встретился?
С Ивана мгновенно спала утренняя дрема.
‒ С Гошей? Откуда ты о нем знаешь?
– Не комплексуй, сынок. Все узнаешь в свое время! А как тебе понравилась Лиз?
– …?!
– Понятно. Не отвечай! Хорошая девчонка, правда? Ее волосы – это просто блеск! А родители ее, между прочем, мои близкие друзья.
– …?!
– Что молчишь? Успел уже в нее влюбиться? Если да, то молодец! Я бы очень хотел, что бы вы с ней поладили.
– …?!
– Ладно, сынок, устраивайся. У нас с мамой все в порядке! Если что, то ты нам обязательно звони! Привет Лиз и Гоше! Их родители за тебя тоже очень переживают. И передают привет.
«Блин! Ничего я не понимаю! Толи меня растили полным дурнем, толи все вокруг потихонечку с крыши съехали. А я вместе с ними».
– Опять молчишь, сын. Ошарашен? Ничего, это пройдет. Ты просто очень долго учился в Шотландии. Лизавета – это дочь моего старшего сына и дочери друга, Савелия Михайловича. Твоя родственница во втором поколении. А Игорь, то есть, Гоша – сын другого моего друга.
«Ничего я не понимаю! Про дочь – это понятно. Но почему она регулярно снится мне во сне? И при чем тут Гоша, с которым он обменялся вчера во сне несколькими виртуальными ударами. А может быть совсем и не виртуальными?»
От безмерных переживаний он снова завалился в кровать и впал в полудрему.
Гоша
Гоша не был ожидаемым родителями ребенком. Быть может из-за этого он и стал таким, какими были порознь его родители – активными, изобретательными и очень необычными, что ли.
Родителями его были, собственно, Тимофей и одна красивая ведьмочка из его технического отдела. Из оборонного, напрямую связанного с реальной политикой и очень, в связи с этим, воинственного.
Официально, они свой брак долго не оформляли по двум причинам. Первая – Тимофей был гражданином России, разведен. Его подруга – неизвестно откуда. Это и понятно, ведь она была, что ни есть – реально практикующая ведьма, не имеющая определенного гражданства. Жила она в свое время, и в Европе, и в Америке. Азии, Ближнем Востоке. И были на нее открыты судебные дела. По десятку и более в каждой стране, где она имела честь быть. По линии государств и Церкви. Католической, православной и всех остальных конфессий. Многие дела были, уже за давностью лет закрыты, другие пока еще нет. Умная и воинственная ведьма, любящая и защищающая справедливость, особенно, если это касалось детей-сирот по всему миру и безжалостно уничтожающая врагов. Дрянных людей, без чести и совести. Коммерсантов и государственных деятелей, погрязших в корысти и коррупции. Собственно тех, кого мы все с вами всегда не любим по телевизору и хотим немедленно расстрелять. Она же уничтожала их там, где в данный момент жила! Вне зависимости от религии и политической системы. Делала она это все по совести и справедливости. Просто так, безо всякой корысти. Не так давно, по своему наитию прибилась к Центру. Без рекомендаций и резюме, совсем незаметно для бдительного отдела кадров, вписалась в их коллектив. И так и оставалась в нем до определенного момента незамеченной.
Судьба свела ее с Тимофеем и неожиданно довела до замужества. Уже потом, после небольшого прецедента, она полностью перешла в актив Сергея. Но не сразу. Но совершенно осознанно, без какого-либо принуждения.
«Очень красивая, – сделал Сергей тогда свой первый вывод на их с Тимофеем свадьбе, – только немного пожилая». – И мгновенно согнулся пополам, получив виртуальный удар в область паха. Совсем не болезненный, но неожиданный.
– Сережа, кланяться совсем не обязательно! – Тимофей счастливо засмеялся. – Хотя, я весьма этому доволен! И у тебя есть причина. Ведь она, по ее словам, внучка самой Бабы Яги! Будь с ней немного почтительней, и без обычного своего ехидства.
«Понял, виноват. Извините»! – мысленно ответил Сергей даме, и тут же его погладили по голове невидимые, но очень нежные руки.
– Меня зовут Лада, достопочтенный Руководитель. И я действительно правнучка моей бабушки – Йоги.
– Я только теперь узнал вас, Великая. Любезно приветствую вас, хранительница мудрости и тайн путей просвещения, вечно прекрасная и любящая.
– Серега, ты вообще-то сам понял, что сейчас сказал? Сбрендил! Это же моя невеста!
– Ты у нас очень в житейском плане недалекий, Тимофей, но тебе почему-то всегда крупно везет. Если бы ты сейчас хотя бы только знал, какое чудо берешь себе в жены! Твоя невеста – это третье воплощение Великой Славянской Богини Лады, олицетворяющей Силу Матери Земли. Не обижай ее, Тимофей никогда, и ждет тебя бесконечная любовь, нежность и преданность. Извините моего друга, Лада. Я слышал о вашем приходе в наш мир, но не знал, что красивейшая в мире женщина – это подруга, а сейчас уже почти супруга моего непутевого друга! И то, что я вас сейчас воочию вижу, это счастье для меня!