Любовь, миндаль и текила - Лустина Надежда 9 стр.

– Это мой талисман. От дедушки. Однажды эта пуля спасла его, застряв в мягких тканях и не добравшись до кости. Теперь и меня оберегает, – ответила Мишель.

– Помогает побеждать в марципановых войнах? – Стэн пытался поддеть красавицу.

– Помогает поражать любого марципанового принца в самое сердце, – промолвила Мишель и нежно прижалась к обнажённой груди Стэна.

Штрудель

Нам принесли заказ: яблочный штрудель с шариком мороженого. О, это вкуснейшее сочетание горячего с холодным! Смотрю на возлюбленного и вздрагиваю от ощущения льда. Он сидит рядом, такой холодный и отстраненный.

Наши отношения сродни этому десерту. Я – горячий штрудель. От меня только пар не идёт. Внутри бурлит страсть, которую удается сдерживать из последних сил. А он такой же холодный, как мороженое крем-брюле. И кожа его такого же оттенка.

Не обращая внимания на посетителей кафе, я провожу рукой по его ноге от колена вверх. Реакция происходит незамедлительно. Возлюбленный вскакивает, бросает деньги на стол за сладкий десерт, который я так и не успела доесть, и выходит из заведения.

Надеваю на ходу куртку, догоняю его и прошу подвезти меня, поскольку на улице уже темно и холодно. Он соглашается, потому что любит меня. Я точно знаю – любит. Просто где-то очень глубоко внутри.

Мы садимся в его машину и летим по заснеженным улицам старого города. Когда останавливаемся у моего дома, перестаю сражаться с собой и вся отдаюсь страсти. Мои поцелуи требовательные с самого начала. Я не даю возлюбленному возможности подумать или оттолкнуть меня. Женщины могу добиться всего, чего только пожелают. В тот момент я желала больше всего его.

Мое тело прижалось так близко, что даже молекулы воздуха не могли протиснуться. Я чувствовала, как сердце возлюбленного оттаивает, а разум тонет в страсти, накрывшей обоих, как цунами.

Окна машины потеют, скрывая нашу любовь от посторонних глаз. В салоне продолжает играть радио, где звучит песня группы «Ума Турман» «Мороженое». Но единственное, что мы слышим – это обрывистые дыхание и стоны.

По следу Ху Ли Цзин

– Нет. Не просите. Я всё рассказал тому толстому. Кто он тут у вас – детектив или следователь?

– Да поймите же, мы по разные стороны баррикады. Я здесь, чтобы защитить вас.

– Защитить? От кого?

– От Рыжей Бестии!

– Откуда ты знаешь, что она была рыжей?

– Я знаю её давно. Очень давно. Она меняет лица как маски. Но цвет волос всегда её выдает. Она опасна. Как лихорадка Эбола, как СПИД, как гепатит. От неё невозможно избавиться.

– Но ведь я убил её!

– Нет, ты просто уничтожил одно из её обличий. Расскажи, кем она была на этот раз?

– Мне казалось, это была лиса. Очень хитрая лиса. Я – бывалый охотник. И убил немало лис и волков. Но эту я выслеживал целую неделю. Она не давала мне покоя. И вот однажды я подкрался совсем близко и ранил её. Я шёл по следу. Лиса, истекая кровью, продолжала бежать. А потом, обессилев, вдруг остановилась и резко развернулась. Она стояла в ста метрах от меня, среди зарослей жухлой травы. И смотрела мне в глаза. Только лисы смотрят так перед смертью – в глаза, не отворачиваясь. Этот взгляд проникал глубоко в сердце. Но я знал, что должен нажать на курок.

– А потом, что было потом?

– Я подошёл, чтобы содрать шкуру со зверя. Но вместо лисы увидел тело девушки. Такое юное, такое хрупкое. Лицо всё в веснушках. Рыжая, как огонь! Из-под съехавших очков на меня смотрел стеклянный ярко-зелёный раскосый глаз. Из маленького отверстия на переносице струйкой стекала кровь. Но ведь я стрелял в лису!

Высокий крепкий мужчина, лет 35–37. Глаза синие. Коротко стриженая борода, усы с проседью. Особая примета – шрам в виде трёх глубоких царапин от левого виска к щеке. Был одет в охотничий костюм цвета хаки. Вооружён карабином марки «Вепрь». Жил одиноко на окраине посёлка. Занимался выделкой шкур и охотой. Откуда родом – неизвестно. Близко ни с кем не общался. Примерно раз в неделю появлялся в баре «У Михалыча».

Вчера говорил с Борисом. Он на грани безумия. Уверяет, что призрак той девушки с зелёными глазами приходил к нему в камеру. Лицо кажется ему знакомым, но Борис никак не может вспомнить, где и когда видел его. Странно, после видения он отметил стойкий запах марципана в камере. Что бы это значило?

Общался со следователем. Опергруппа прочесала весь лес, но тело девушки, как, впрочем, и труп лисы, так и не обнаружили. На месте, которое указал Борис, нашли пустую гильзу 223 калибра. Выстрел был из его карабина. Борис не лжёт. Это была она.

– Борис, ты говоришь, что вспомнил ту девушку?

– Я пытался прогнать её образ из памяти. Слишком много боли вызывал он в моём сердце. Я уехал с Алтая сюда на юг и поселился вдали от людей. Я думал, что забыл её.

Мне было лет пятнадцать, когда дочка егеря пришла к нам в класс. Такая худенькая, бледная, вся в веснушках. Мне тогда показалось, что солнечные лучи запутались в её волосах – такие ярко-рыжие эти локоны. И голос тонюсенький, как у маленького котёнка. Я сразу понял, что она особенная, не похожая ни на одну другую девчонку из тех, что я знал. Она всегда была с какими-то книжками и восхитительно пахла марципаном. Мне казалось, что Леся и сама была вся такая сладкая. Не чета мне.

После школы я заходил к родителям в цирк. Мой отец дрессировал медведей, а мать занималась с кошками и лисицами. Я часто помогал им убирать за животными. И моя одежда вся пропитывалась ароматами циркового закулисья. До встречи с Лесей я не переживал об этом. Главное, что животные узнавали меня и спокойно пускали в клетки. А в школе одноклассники сторонились и отпускали на мой счёт разные сальные шуточки. Но Леся в самый первый день в нашем классе сама села на пустое место за моей партой и ни разу не поморщилась. Зато мой нос получил величайшее наслаждение вдыхать сладость её ванильного блеска для губ и марципановых конфет. Её мама считала, что марципан помогает лучше учиться. Потом Лесю пересадили на первую парту. С её близорукостью и миниатюрным ростом сидеть с таким увальнем как я на галерке не полагалось.

Каково было моё удивление, когда однажды Леся пришла в цирк. Там, откуда приехала её семья, Леся училась в цирковой школе. Она – воздушная гимнастка. Конечно, директор сразу взял её в труппу. О, как она летала под куполом! Я следил за её винтами и сальто, а моё сердце готово было выпрыгнуть из груди от распирающей тревоги. Я привык видеть акробатов, но ни за кого из них я так сильно не переживал. Я чувствовал каждое движение Леси: как трос впивается в её ладони, как лямки оплетают её запястья и лодыжки. Я хотел быть одной из этих лямок, чтобы нежно прикасаться к ней и оберегать её.

Однажды Леся принесла лисёнка. Кто-то из охотников убил самку и ранил детёныша. Отец Леси подлечил лисичку, но хромота осталась. В цирке, ей было лучше. Леся давала лисёнку марципановые конфеты. И рыжая плутовка готова была на всё ради любимого лакомства. Я стал дрессировать Рыжуху, а Леся регулярно поставляла для маленькой артистки марципан. Мы стали ещё больше времени проводить вместе. Говорила в основном Леся. Она знала так много историй о животных, пересказывала сюжеты прочитанных книг. А я тупо скалился, кивал и сметал рукой остатки сена, чтобы она могла присесть. Мне хотелось вечно слушать её голос.

Лисёнок так привязался ко мне, что когда мы были в цирке, Рыжуху не запирали в клетку, и она всюду следовала за мной. Скоро я стал замечать, что Рыжуха как-то странно ведёт себя, когда Леся рядом. Всё время пытается влезть между нами, трётся о мою руку, как только я пытаюсь протянуть её Лесе. Но мне это казалось забавным. А Леся пошутила что-то насчёт лисьей ревности.

Мы часто делали уроки прямо в цирке. А в тот день так увлеклись, обсуждая что-то из школьных предметов, что забыли выпустить лисёнка. После уроков мы пили молоко. Я протянул руку, чтобы вытереть Лесе смешные молочные усы. И в этот момент она вся вдруг напряглась как пружинка, потом резко притянула меня к себе и поцеловала. На какое-то время я полностью потерял ориентацию во времени и пространстве. Вкус молока и ванильного блеска на её губах – я готов был съесть её. Но рёв из клеток напомнил, что пришла пора кормить зверей. Когда Леся протянула руку, чтобы открыть клетку Рыжухи, лисица укусила её. Я впервые ударил зверя. А Леся вместо благодарности рассердилась на меня и убежала домой. Весь оставшийся день я ходил сам не свой, а Рыжуха не получила ни одной марципановой конфеты.

Утром в школе мы всё же помирились. Правда, Рыжуху решили пока подержать под домашним арестом. Насчёт ранки мы не переживали, ведь лисицу регулярно осматривал ветврач, и у неё были все прививки. Леся просто обработала укус зелёнкой и забыла про него.

Через несколько дней Рыжуха каким-то образом перекусила решётку и убежала. А Леся заболела. Всё началось как обычное ОРВИ. Но когда Леся стала метаться по комнате и кричать, чтобы убрали воду, отец срочно отвез её в больницу. Но было поздно. Вирус уже добрался до мозга. Леся умерла.

Я убил много лисиц, но там, в лесу, мне показалось, что это была та самая. Рыжуха! Она слегка прихрамывала. Но почему зверь обернулся Лесей?

– О, Рыжая Бестия может принимать облик как любого из живущих, так и умерших людей. Ей нужна твоя любовь. Она пьёт её, как вампиры пьют кровь, выжимая тебя до последней капельки. Возможно, она вселилась в дочь трактирщика и теперь рыщет в поисках новых жертв. Думаю, пока девушку не нашли, тебе не стоит оставаться одному. Попрошу перевести тебя в общую камеру. Помни, её уязвимое место – это хвост.

Похоже, Рыжая Бестия сделала своё дело. Я опять не успел.

Я проснулся от того, что Борис начал стонать во сне. Сначала довольно тихо, но потом вообще запыхтел как паровоз. Ну, думаю, мужик совсем рехнулся. Давно, видать, бабы у него не было. Потом он вдруг заорал. Мы с Димоном подскочили. Смотрим, он сидит, голову руками обхватил, ногтями прямо в лицо впился и ревёт как зверь. Глаза дикие, безумные. В общем, спятил он. С самого начала, когда начал эту чушь нести про убитую не то девушку, не то лису. В дурку его надо.

Вчера стало известно ещё об одном помешанном. Тоже завсегдатай забегаловки «У Михалыча». Жена говорит, пропал из дому дня три назад. И вот приполз с какими-то шальными глазами. Всё время твердит о какой-то рыжеволосой девушке с лисьим хвостом и неземной любви. Отказывается есть, срывается на плач.

Хвост один, значит, это ещё совсем молодой оборотень. И пока может принимать только женский облик. Думаю, надо устроить дежурство в баре «У Михалыча».

Нет, она совсем не рыжая. Её волосы скорее пшеничные. А глаза! Невероятные! Как два осколка зелёного бутылочного стекла, если смотреть через них на солнце. И этот восхитительный марципановый кофе, что она готовит. Я никогда не пробовал ничего вкуснее. К тому же я проверил – ни единого намёка на хвост. Просто упругие бёдра следящей за фигурой девушки.

Этот странный охотник за оборотнями буквально выполз из номера Марго. Куда подевалась его осторожность? Похоже, парень крепко влип. Сначала таскался к нам каждый вечер, рассказывал какие-то байки о лисах-оборотнях, плёл что-то насчёт дочки Михалыча. Говорил, лиса могла взять её тело. Вот только Марго нашла к нему особый подход. Похоже, детка отравила его своим сладким марципаном. Они уехали куда-то вместе. И больше ни этот чокнутый, ни Марго не появлялись в трактире. А дочь трактирщика нашли в домике егеря. Она не помнит, где была и что с нею было. Михалыч определил её в больничку.

Дело о похищении Виктории Михайловны Егоровой закрыто по причине обнаружения разыскиваемой.

*В китайской, японской и корейской мифологии есть девятихвостая лисица-оборотень – Кицунэ или Ху Ли Цзин. Она черпает свои силы в интимной близости с человеком, влюбляя его в себя до безумия. Забрав энергию, лисица переходит на новый магический уровень, а человек погибает. Но если мужчина придётся ей по сердцу, она может прожить с ним рядом обычную человеческую жизнь. На этих фрагментах красивого мифа о Ху Ли Цзин, которая через пятьсот лет из злобного оборотня превращается в богиню-покровительницу семьи, я построила своё повествование.

Страсть и апельсины

Страсть как люблю апельсины! Правда, только сладкие. Прям вот только начинается сезон, бегу покупаю килограмма два. А вечером, сидя по-турецки за сериальчиком и поставив перед собой большую чашку с нарезанными фруктами, впиваюсь в сочную мякоть. Сладкий сок бежит по носогубным складкам, брызжет в нос. Я чихаю, смеюсь и продолжаю поглощать один за другим оранжевые колечки. Такой аромат стоит на всю квартиру, что все домочадцы непременно приходят полюбоваться на одуревшую мамочку.

– Ну чего ты так набрасываешься на них? – по-доброму удивляется муж. – Как будто цингой боишься заболеть?

Эх, разве понять ему, городскому жителю, каким дефицитом в девяностые были апельсины в провинции? Мы ели их только на Новый год. И какое чудо, если один фрукт доживал до сочельника. Как сейчас помню…

Мне тогда было пятнадцать. И я страдала из-за своей внешности. Девчонки из класса давно уже с парнями под Селин Дион медляки танцевали и, казалось, рисовались передо мной – тощей недомеркой. Я все ещё выглядела угловатым подростком без красивого рельефа и длинных ресниц. От драмы всей жизни спасало только то, что подруга моя Варька была тоже невысокая, при этом рыжая, конопатая и довольно упитанная. Рельеф – одна сплошная гора. Но Варька всё списывала на пубертант. Говорила, что как только гормональные процессы отгремят в её желеобразной конструкции, она придёт в норму и станет первой красавицей. Это отчим-психолог вбил ей в голову. Потому Варька на все проблемы смотрела с гордо поднятой головой и мой острый подбородок то и дело задирала кверху.

В общем, влюбилась я в одноклассника Славку Жукова. Сама не помню, как и когда это произошло. Но вдруг его нестриженая шевелюра превратилась в моём воображении в длинную чёлку Ди Каприо, каркающий голос – в нежный тембр Губина, а сгорбленная тощая фигурка в складный торс Серёги Аморалова из «Отпетых». Склеивая плёнку с синглом Селин Дион, я представляла, как стоим мы с Жуковым на носу лайнера, взявшись за руки. Наши сердца стучат в унисон. Щёки пылают. Ветер дует в лицо. Где-то рядом хрустит злополучный айсберг, а Жуков кричит в бескрайнюю пропасть океана: «Люблю тебя, Тоня!»

А ночами мне снилась та самая сцена из «Титаника» со скользящей по стеклу рукой. Стоит ли говорить, кем был художник? И просыпалась я, тяжело дыша, с мокрыми прядями на висках, бешеным пульсом и ноющей болью в животе. В классе потом сидела как на иголках, всё ждала, что вот-вот он одарит меня взглядом серых глаз. Он, конечно, одаривал. Особенно на контрольных, когда просил списать. И я чувствовала себя самой счастливой, будто он не линейкой мне в спину тыкал, а протягивал руку с обручальным кольцом.

Варька быстро раскусила мою затянувшуюся томность и рассеянность.

– Надо действовать! – решила подруга, притащившись ко мне домой в сочельник. – Сейчас будем привораживать твоего Славку! А то он сам никогда не поймёт, какой шанс упускает!