В магазине, продавец с охранником многозначительно переглянулись, увидев меня. Они приняли меня явно за другого человека. А мне было все равно. Я спешила. Я должна была успеть принести водки, до того как он скончается. Обратно я почти бежала. Успела. Человек сидел, прислонившись к какому то хламу.
– Вот. Водка.
Он с усилием поднял и протянул руку. Взял, отвинтил крышку. Отпил глоток, вторым прополоскал рот, выплюнул. Затем стал разливать водку по своей одежде. Я уже ничего не понимала.
– У тебя есть какое-нибудь тихое место? Отлежаться надо.
– Есть. Дом в деревне. Там никто не живет.
– Подойдет. Далеко?
– Тридцать пять километров от города.
– Отлично.
– У меня нет с собой ключей от дома.
– Ерунда. Можно без ключей. Вот тебе еще денег. Иди. Поймай машину. Скажи, муж пьяный лежит под деревом, дотащить не можешь. Пусть поможет.
Он еле говорил. Казалось, каждое слово дается ему с трудом. Ну что ж, я его поняла. С водкой это был фокус. Пьяный муж. Лихо. И в дом он без ключей войдет. Что это за мужик? Не иначе жулика спасаю. Ну ладно, назвалась груздем, полезай в кузов.
Машин было мало, ни кто из проезжавших, не хотел останавливаться в дождь в плохом районе, около насквозь промокшей девушки. Наконец, остановилась древняя копейка. Но я и ей была очень рада.
– Куда тебе, дочка? – водителю было лет семьдесят не меньше, но, несмотря на возраст, глаза смотрели с огоньком, и в движениях его чувствовалась энергия.
– Отец, помоги, ради бога. Муж пьяный, гад ползучий, свалился и идти больше не хочет, – махнула рукой в сторону кучи хлама. – Нам в Степашино надо. Заплачу хорошо, – показала купюры. Вздохнула горестно, смахнула слезу или каплю дождя.
– Э-эх! Молодо, зелено. Ну ладно, помогу. Показывай где он у тебя. Знаю, как это бывает, сначала стопочку за жизнь, затем стопочку за упокой, а потом уже и не помнишь за что. Сам был молодым.
– Ой, не говорите. Сколько раз я говорила этому гаду – не пей, не пей! Хватит. А он все опрокидывал, змей проклятый. И за чем я с ним живу? Послал мне господь наказание.
Во мне явно дремал талант актрисы. А я и не подозревала об этом.
Так причитая, дотащили мужика до машины, втащили на заднее сиденье. Старик пригрозил выкинуть из машины, если будет безобразничать и поехали. Несмотря на старую модель жигулей, машина ехала исправно, чувствовалось, что хозяин заботиться о ней. Муженек мой пьяный притворился спящим и для верности даже похрапывал. Машину не изгадил, и водки больше не просил. В общем, можно сказать, что добрались мы до теткиного дома благополучно. Заплатила я старику и в правду очень хорошо. Тот долго благодарил и не решался брать столько денег. Наконец, подмигнув нам фарами, уехал. Затащив мужика в сад, я начала обследовать дом по периметру на предмет того, как можно без ключей войти в него. В пристрое к дому я обнаружила небольшое оконце. Окно не открывалось, поэтому я его просто разбила палкой, убрала все стекла и влезла через него в пристрой. Из пристроя дверь вела в коридор. И уже с коридора можно было попасть и в дом, и во двор, и на чердак и сразу через палисадник на улицу. Открыв изнутри дверь на улицу, я вышла в сад.
– Эй, вы здесь? – лучше бы он подевался куда-нибудь.
– Здесь, помоги.
Опять пришлось его втаскивать в дом. Тяжел был мужик, как кабан. В доме было холодно и сыро. Прислонила его к стене. Включила свет, зашторила окна. В доме стояла одна старая кровать на пружинах. На ней, по старому деревенскому обычаю, лежал не матрац, а возвышалась перина с кучей подушек. Разворошила их. Сырые. Но ничего, сойдет. Достала из шкафа постельное белье, расстелила кровать. Мужик сидел на полу, стонал, придерживая одной рукой левый бок. Начала его раздевать, а там… Кровь. Плотный свитер и теплая рубашка, защищали от протекания, впитывая в себя кровь. Как вытащили его из машины, специально осмотрела сиденье. Крови не увидела. Куртка, видать, спасла.
– Что же делать? Я ничего не умею.
– Не бойся. Я тебе подскажу. Здесь есть газ?
– Газовый баллон.
– Нагрей воду. Посмотри, есть ли в доме аптечка?
– Аптечка есть. Сейчас принесу.
Бегом сходила в колодец за водой. Поставила греть, побежала за аптечкой.
– Таблетки, наверное, уже старые, но йод, вата и марля есть.
– Давай.
Сняла ему рубашку. Страшно смотреть. Но ничего справились. Он руководил, я делала. Глаза бояться, да руки делают. Голова кружилась от усталости, когда, наконец, уложила его в кровать. А самой даже некуда было лечь. Перед большим столом стояла деревянная длинная лавка. На нее и легла, переодевшись в старый теткин халат.
* * *
Барабаны издавали страшный шум, большой и косоглазый хан лежал на верблюжьем одеяле и смеялся. Его смех замерзал в моей груди осколками льда и колол мое сердце. В руки впивались жесткие и колючие веревки, пот ручьями стекал по босым ногам.
– Танцуй! – кричал монгольский хан и бросал в меня землей. Его живот трясся в такт смеху, жестокие глаза походили на две маслины и жаждали моего унижения. Страшные воины столпились у шатра, подбадривая музыкантов, играющих дикую музыку степей.
У меня были длинные русые волосы. Спутанными прядями, они свисали с моей склоненной головы до бедер. Глаза, сквозь пелену волос, рассматривали врагов. Я ухватила ритм музыки и начала свой танец. Смуглые лица, желтые зубы, беспокойные дикие кони, обезумевшие барабанщики и возбужденный хан, все кружились в неистовстве вокруг меня. Я заламывала связанные руки, не стеснялась обнажающихся в танце ног. Дикая мелодия степей вливалась в мою кровь, я не чувствовала усталости. Танец дарил мне жизнь, минуту за минутой, час за часом. В танце я просила развязать свои руки. Хан лишь махнул рукой огромному страшному, бритому наголо воину. Мои руки, вспорхнули словно птицы, к жаркому солнцу в пол неба, мои ноги прыгали по истоптанной лошадьми земле. В танце я расталкивала воинов, целовала фыркающих лошадей, упиралась тяжелой грудью в копья и смеялась своему безумству. С новым тяжелым ударом по барабанам, взметнула свое тело на круп черного коня, ударила босыми пятками по бокам.
Конь встал на дыбы, ржал зверем и шел поднятыми передними копытами на воинов. Копья и стрелы нацелились на всадницу, ощерились в ярости воины. Конь скалил крепкие зубы, страшно вращал глазами. Руки, вцепившиеся в гриву коня, дрожали мелкой дрожью. Грива волос, переливаясь золотом на солнце, водопадом падала на спину девушки при каждом диком прыжке коня.
Вдруг отступили воины, опустились копья и стрелы.
Хан стоял облаченный в дорогой халат, серьезный и задумчивый. Во взгляде его отражалась степь, по которой мчался черный конь с золотым водопадом волос.
* * *
Открыла глаза. Сон. Это был всего лишь сон. Странный, странный сон. Вон, вчерашний мужик на кровати. Как было бы хорошо, если бы и мужик был во сне. Закрыла глаза, стала слушать себя. Все тело ноет. Перетрудилась вчера и спала на жестком. На сердце тревожно. Что делать мне с этим мужиком? Какой черт потащил меня в эти дебри. Но что-то не так. Как-то странно себя мужик ведет. Мечется весь, стонет. Подошла к нему. Да он весь горит. Лихорадит что ли его. Боже! Что мне делать, если он тут умрет. Посмотрела на часы. Почти шесть. Я еще успеваю на автобус. Оделась быстро и бегом побежала к остановке. Успела. Всю дорогу в автобусе меня трясло от страха. Мне казалось, что я не успею, что мужик уже умер, и вообще я не знала, правильно ли решила поступить.
К тете Рае я доехала быстро. Когда она открыла мне дверь, я молча схватила ее за руку и потащила в ванную.
– Что? Что случилось? Маша!
Я захлопнула за ней дверь и зашептала.
– Тетя Рая, обещай, прямо сейчас, что сделаешь то – что попрошу.
– Да что случилось то?
– Обещай.
– Ну ладно, обещаю.
– В твоем доме, в Степашино – мужик. Раненный. Огнестрел. Сказал в больницу нельзя. Надо помочь. Боюсь, умрет там. Что будем делать. Давай собирайся, надо помочь.
– Ты с ума сошла!
– Не кричи. Ни кто не должен знать. Тебе деньги нужны? Он заплатит. У него есть. Я видела.
– Да разве в деньгах дело! Это ж дело подсудное.
– Да ты что, тетя Рая. Я же его уже притащила туда, раненного.
– Как притащила?
– Да его с поезда выбросили или сам выбросился. Не знаю. Я его привезла туда на моторе. Ну, давай, собирайся. Он там без сознания. Горит весь.
– Черт тебя подери! Ремня на тебя нет!
Но все же пошла собираться. Моя тетя Рая – врач. Точнее хирург-травматолог в больнице скорой помощи. И дома у нее всегда есть комплект всего необходимого.
Пока собиралась, успела нацарапать на двух бумажках рецепт. Поставила размазано свою печать.
– На, беги пока в аптеку, купи вот эти препараты. Это купишь в аптеке за углом, а за этими беги к универсаму.
Побежала. Слава богу, аптеки круглосуточные.
Обратно поехали на моторе. Всю дорогу напряженно молчали. С замиранием сердца вошли в дом. Мужик до сих пор был без сознания. Рубашка вся в крови. Тетя Рая в очередной раз показала мне кулак и принялась за дело.
Никогда не слышала, чтобы тетя Рая умела так красочно ругаться матом. Думаю, не то что я, даже бывалый грузчик покраснел бы от ее слов. Столько правды о себе и в таких выражениях, я никогда не слышала.
Но дело она свое знала хорошо, а я была на подсобках. Правда иногда все бросала и выбегала во двор подышать свежим воздухом, ибо тошнило меня уже от запаха крови и страха.
Пулю, тетя Рая вытащила и положила на тарелку. И лежит такой неказистый кусочек свинца в сгустке крови на тарелочке в цветочек – убийца жизни.
– Если в эти сутки не умрет, значит, будет жить, – устало сказала тетя Рая.
– Тетечка, ты только не оставляй меня сейчас одну, – взмолилась я.
– Вечером приеду на последнем автобусе. По другому не могу. Работать надо.
– А я? Что делать мне?
– А что ты? – сурово взглянула на меня тетя Рая, – назвалась груздем, полезай в кузов. Будешь сидеть и молиться. Сделаешь вот эти два укола. Начнет гореть, протирай его мокрым полотенцем. Печку затопи. Холодно. Не лето чай. Поскреби там в шкафах, может найдешь чего съестного. Не подумали мы с тобой утром про еду. Ни чего потерпишь. Здоровая корова. А ему пока нельзя. Вечером привезу поесть. Денег давай. Дома нет ни гроша. Витька опять пьет, зараза. Вчера Ваське джинсы купила. Носить то надо что-то сыну. Не хуже других чтобы был.
Взяла из кармана куртки мужика пачку денег.
– Бери сколько надо. Думаю, он не откажет.
– Да мне много и не надо, на лекарства опять таки, да вам на еду. Завтра зарплата. Чужого мне не надо.
– Тетя Рая, зайди ко мне в общежитие. Скажи девчонкам, что я заболела.
– Сделаю. Эх, дура несчастная! – пригрозила мне тетя Рая.
– Дурра, – согласилась я, – но ты мировая тетя и все равно поможешь.
– Помогу. А ты, давай, начинай молиться. Поехала я.
Мужик провалялся в беспамятстве больше суток. Тетя Рая приезжала, обрабатывала ему рану. Колола какие то уколы. Вздыхала горестно и ругалась матом. Я молилась.
Мужик не скончался. Однажды сразу после ухода тети Раи открыл глаза. Долго смотрел в потолок. Потом его взгляд сфокусировался на мне.
– Ты кто?
– Маша.
Опять замолчал.
– Это ты, та девочка…
Что он хотел сказать?
– Я.
– Я где?
– В деревне. Степашино. 35 километров от города.
– От какого города?
– N-ск.
– Какого хрена?
– Что?
Опять уставился на меня.
– Так вы же выпрыгнули с поезда трое суток назад.
– Сколько?
– Трое суток.
– Хочешь сказать, я тут лежу уже трое суток?
Начал приподниматься, не смог. Весь поморщился от боли.
– Нельзя вставать. Тетя Рая запретила.
– Это еще кто такая?
– Это моя тетя. Она хирург. Тетя Рая вам пулю вытащила. Показала я ему чисто вымытую пулю на тарелочке.
– В милицию не звонили?
– Нет.
– Аха.
И опять закрыл глаза. Смотрю – заснул. Беда с этими мужиками.
Утром, еле проснулась. Впервые за это время поспала спокойно. Но на деревянной лавке спать неудобно. Все тело болит. Села, потянулась, кажется, услышала при этом даже хруст своих костей.
– Привет.
Мужик проснулся.
– Привет, – тоже стала на него смотреть. Насмотрелась, к щекам прилила кровь.
– Пойду, печку затоплю.
– Подожди. Может, сначала познакомимся? Вадим, я.
Жарко мне под его взглядом, неуютно. Он такой… Интересный. Лет тридцати, взгляд, черных глаз внимательный, изучающий, жесткие губы, темная щетина, морщинки на переносице. Красивый.
– Чего молчишь? Как тебя зовут?
– Маша.
– Маша с уралмаша. Не помню ничего, – улыбнулся слегка. – Ну ладно, давай топи печь, корми мужика. Еще аптечку принеси мне. Рану посмотрю.
Легко сказать, корми мужика. Да еще, какого-то, залетного. Да еще такого… такого… Лежит, командует. Ишь.
Печь затопила. Поставила в старом чугуне мясо с картошкой в печь.
Вкусно получилось. Вадиму понравилось.
– Ишь ты, печку умеешь топить. Ты что деревенская?
– Можно и так сказать, – буркнула я.
– Маша, тебе сколько лет?
– Э-э… Девятнадцать. А что?
– Да нет, ничего.
– Обычно, парни в этот момент говорят, что я красивая, – ляпнула я.
– Ха – усмехнулся, он. – Красивой тебя не назовешь. Так, хорошенькая. Но что-то в тебе есть, такое. Лицо интересное, породистое. Такие лица не забываются. Волосы шикарные.
Я была удивлена. Вроде бы, он меня обидел. Но с другой стороны, мне, почему-то, были приятны его слова.
– Маша. Спасибо, что помогла мне. Но боюсь, что мне нужна будет твоя помощь и дальше. Поможешь?
Странный вопрос. Я уже влезла в эту помощь по самое не хочу.
Что я могла ему ответить? Сказать нет, подыхай в этом доме с огнестрельным ранением? У меня свои дела, своя жизнь. А тебя я знать не знаю. Может ты бандит с большой дороги. Конечно, все эти мысли пронеслись в моей голове. Но, хоть мне и было страшно, я согласилась помочь ему. Как там у любимого писателя всех романтических натур – Антуана де Сент Экзюпери? «Мы в ответе за тех, кого приручили»?
Как бы не вышло это мне боком.
– Послушай меня внимательно. Тебе нужно съездить в город. Приедешь на телеграф, закажешь два междугородних звонка. Один в Питер, второй в Москву. Но именно в таком порядке. Сначала в Питер. Вот номера. Когда соединят, скажешь: «Пришлите ветеринара к хромой собаке через 35 минут». Поняла?
– Да, – хотя, если честно, я ничего не поняла.
– То же самое повторишь Москве. Сказала, повесила трубку и ушла. Бумажку с номерами порви и выкини. Купи продукты. Обо мне никому не говори. Постарайся купить мне одежду. Автобус сюда ходит?
– Идет мимо. Останавливается.
– А ты учишься?
– Учусь. В институте. Первый курс.
– Возьми больничный. Езди на автобусе. Машину больше не лови. Подруги есть?
– Есть.
– Подругам тоже ничего не рассказывай. Поняла?
– Поняла.
– Умница, девочка. Езжай, – завалился на спину, закрыл глаза. Дышит тяжело. Весь побледнел.
– Эй, ты как?
– Нормально. Езжай.
Дрожащими руками, взяла из его куртки деньги и убежала, осторожно прикрыв за собой дверь.
Сначала заехала на телеграф. В Питере ответил женский голос, в Москве – мужской. Сказала все, как он велел. Даже смешно было. Игра в шпионов. Только бумажку не выбросила. Вдруг пригодиться. Заехала в общежитие. Девчонки были в институте. Объяснять никому ничего не пришлось. Переодевшись, захватила смену одежды и ушла. Бумажку с телефонами спрятала в лекционную тетрадь. У меня таких штук тридцать. И в каждой какие то записки. Это, к тому, если захочет кто то поискать. Потом поехала к тете Рае. Обрадовала ее, посоветовалась с ней. Купила необходимые лекарства, продукты, водку (тетя посоветовала), поехала обратно в Степашино.
Пока шла по улице, встретила дядю Колю. Он, еле стоявший на ногах, тем не менее, сразу узнал меня и решил помочь донести мои две тяжелейшие сумки. На мои попытки пресечь его инициативу не реагировал и практически уже вырывал из моих рук одну из сумок.