Улицы разбитых фонарей
Находка
Перепёлкин отползает назад и забивается в угол между стенкой гаража и забором.
– Не надо, дяденька, не бейте меня!
Убийца хмыкает и приближается к плачущему Перепёлкину, но услышав неприятный запах, исходящий от бомжа, отстраняется.
– Где кейс, придурок?
– Я не видел никакого кейса, – плачет Перепёлкин, внимательно следя за убийцей.
– А кто видел? – Не унимается тот.
– Я не знаю, дяденька.
– Вернёшь кейс, больше бить не буду.
Перепёлкин размазывает грязной ладонью кровь, текущую из носа.
– Я не брал ваш кейс, честное слово.
– А кто брал?
– Может Губа, а может Гундосый.
Убийца на мгновение замирает.
– Где их искать?
– Губа на мусорках ошивается, а Гундосый банки и бутылки собирает.
Убийца вздыхает, вынимает из портфеля пистолет и начинает прикручивать глушитель. Перепёлкин перестаёт плакать и испуганно наблюдает за действиями убийцы.
– Дяденька, что вы собираетесь делать?
Убийца недовольно хмыкает.
– Сейчас узнаешь, племянничек.
Закончив прикручивать глушитель, убийца направляет пистолет на Перепёлкина и стреляет. Тот дёргается, хватаясь за кровавые пятна, проступающие на грязной одежде.
– За что, дяденька?
Убийца прячет пистолет в портфель, отворачиваться от мёртвого Перепёлкина.
– Одним никчемным придурком на земле будет меньше.
Ранним утром дворничиха Катя стоит недалеко от места преступления и держит за руку участкового Точилина, который то и дело зевает.
– Иду за своим рабочим инструментом, а он здесь лежит, бедолага. Я к нему, а он холодный. И весь в крови.
– Катя, я это уже третий раз слышу, вздыхает участковый, – Ты никого постороннего во дворе не видела?
– Как не видела? Видела, – кивает дворничиха.
– Кого?
– Как кого? Вот его и видела, – она показывает на мертвого Перепёлкина, – Он посторонний. Он не наш жилец. Не нашего двора.
Точилин качает головой:
– Он уже вообще не жилец. А я спрашиваю не за него. А за других посторонних.
– Других не видела. Если, конечно, они куда-нибудь не спрятались.
Тут она представляет, что убийца прячется где-то рядом и с испугом прижимается к Точилину. Тот недовольно кривится:
– Катя, не фамильярничай, я при исполнении.
– Пал Владимирович, а вдруг они затаились и сейчас за нами наблюдают? А я, дура, мимо них туда-сюда бегаю. Они же и меня могли жизни лишить.
– Могли, но не лишили. Значит, их уже давно и след простыл.
Катя успокаивается и по-деловому проходит перед участковым.
– Сам разберёшься, Пал Владимирович, или кого посерьёзней, вызывать будешь?
– А тебе какое дело?
– Так рецидив выходит, гражданин участковый. Это уже третий бедолага в районе за неделю. Серийным убийцей попахивает.
Точилин недовольно вздыхает:
– Ты бы помалкивала лучше, Катя, и не распространяла лживые слухи.
Катя обижается и идёт к мусоросборнику.
– Я же, в смысле, помочь хотела…
– Без тебя разберёмся.
В кабинет полковника Фирсова без стука врывается генерал Баринов.
– Почему все сидят в кабинетах и не работают? Вы можете мне это объяснить, Геннадий Антонович?
Фирсов поднимается из-за стола.
– Они выполняют указание, товарищ генерал.
– Какое к черту указание? Чьё? – Возмущается генерал.
– Ваше.
Баринов останавливается посередине кабинета.
– Не понял?
Фирсов протягивает ему листок.
– Вот ваше распоряжение. – Далее читает, – «Оперативный работник в начале рабочего дня обязан составить подробный план и утвердить его у вышестоящего руководителя. А в конце рабочего дня доложить о его выполнении».
Баринов машет рукой:
– Сегодня я разрешаю сделать исключение.
– В честь чего? – удивленно спрашивает полковник.
– Вы что, телевизор не смотрите, газеты не читаете?
– Некогда, – пожимает плечами Фирсов, – Отчеты составляю.
– Отчёты подождут.
Фирсов берёт другой листок и начинает читать.
– «Каждый руководитель подразделения обязан в трёхдневный срок письменно отчитываться за проделанную работу отдела».
– Какой идиот это написал?
– Не знаю, Василий Сергеевич, но внизу стоит ваша подпись, – отвечает полковник.
Генерал Баринов примирительно разводит руки в стороны и садится за стол.
– Геннадий Антонович, давайте не будем придираться к словам. В этих распоряжениях нет ничего плохого. Они не дают расслабиться, а это уже хорошо. Но когда того требует дело, их можно и нарушить.
– И получить за это премию и надбавку к зарплате в форме выговора, – добавляет Фирсов.
– Не без этого, – соглашается Баринов.
– Так что же делать? – Интересуется полковник.
– Работать не покладая рук, – отвечает спокойно генерал.
Волков протягивает дежурному Чердынцеву коробку конфет.
– Боря, я в прокуратуру. Передай коробку Сан Санычу. Пожалуйста.
Чердынцев добродушно улыбается:
– Если «пожалуйста», то обязательно передам.
Он берет у Волкова коробку с конфетами и кладёт на стол.
– Не забудь! – Просит Волков.
– Ни в жизнь, – успокаивает его дежурный, – Иди спокойно, Вячеслав Юрьевич, в прокуратуру и ни о чём не беспокойся. Задание выполню.
Волков выходит. Чердынцев включает чайник и выставляет на стол чашку и сахарницу. Посмотрев на конфеты, сахарницу прячет в стол.
– Товарищ полковник, со вчерашнего вечера у меня не замолкает телефон дома и на работе, – жалуется генерал Баринов.
– Сочувствую, – безучастно отвечает полковник Фирсов, – Что они хотят?
– Требуют немедленно найти серийного убийцу.
Фирсов иронично хмыкает.
– С каких это пор общественность интересуется судьбой несчастных бомжей?
– С тех самых пор, как по телевизору выступил с интервью Манилов.
Полковник морщит лоб, вспоминая, где он слышал эту фамилию.
– Это который Манилов? Не тот ли, которого подозревают во взяточничестве?
– Легче, Геннадий Антонович, – недовольно произносит генерал, – «Подозревают – не подозревают». Нам такими словами бросаться не позволительно. Виновность может доказать только суд. Да и то, если у него будут для этого основания.
– Наслышан. Основания у Манилова исчезли. Прямо из машины. Прокололся отдел по борьбе с коррупцией. Сочувствую.
– Ничего. Они разберутся. А сочувствовать скоро придётся вам, если вы не найдёте убийцу. На протяжении целой недели он убивает людей в районе, а вы до сих пор его не нашли.
– Найдём.
Баринов поднимается из-за стола.
– Значит так, товарищ полковник, даю вам три дня, чтобы вы поймали этого маньяка. Если этого не произойдёт, пеняйте на себя. Я сдам вас на съедение общественности и пожелаю ей приятного аппетита. Вам всё понятно?
– Всё.
В дежурную часть входит опер Лёва Глушко. Он, как всегда опоздал, поэтому виновато смотрит по сторонам и старается быстро проскочить по коридору РУВД. Проходя мимо дежурной части и здоровается с Чердынцевым.
– Доброе утро, Борис Михайлович.
– Доброе утро, Лев Филиппович, – отвечает ему дежурный, – Может, чайку?
– Спасибо, некогда. Я и так опоздал. Автобуса целых сорок минут не было. А потом ещё и в пробку попал.
– Ну, как знаешь. Моё дело предложить, а твоё отказаться.
Свистит закипевший чайник. Чердынцев идёт его выключать. Глушко обращает внимание на коробку конфет, лежащую на столе. Смотрит вслед дежурному. Когда тот не видит, Глушко открывает коробку, хватает конфету и сразу запихивает её в рот. Улыбается и идет по коридору в кабинет оперов.
Глушко входит в кабинет. За столом сидит Рыданов, сочиняя план работы на день.
– Привет, – произносит Лёва, жуя конфету.
– Привет, – говорит Рыданов, – Что жуём?
– Дармовую конфету.
– Где взял?
– У Чердынцева на столе коробка лежит.
– Он всех угощает или через одного?
– Наивный? Он вообще никого не угощает. Сам взял, когда он отвернулся.
– Ай-я-яй! – Качает головой Рыданов, – Не хорошо, гражданин хороший. Но ничего не поделаешь. Придётся и мне так же. Меня оправдывает только то, что очень сладкого хочется. Для мозгов полезно. Без этого никак план работы на день не составить.
– Действуй и смотри не попадись.
– Постараюсь.
Рыданов откладывает бумаги в сторону, поднимается из-за стола и выходит из кабинета.
Чердынцев стоит перед генералом Бариновым по стойке «Смирно!», а тот распинает своего подчиненного.
– Развёл, понимаешь «змеюшник»! Немедленно наведи порядок!
– Есть навести порядок, товарищ генерал! – Кивает дежурный.
Баринов качает головой и выходит на улицу. Чердынцев вытирает вспотевший лоб. В дежурную часть заглядывает Рыданов.
– Гроза миновала, Боря?
Чердынцев машет рукой:
– Ему ругаться, как с горы катится. Я уже не обращаю внимания.
– А зря! – Говорит Рыданов, – Вдруг он вернётся?
– Ты так думаешь?
– Всё может быть.
Чердынцев вздыхает:
– Тогда нужно выбросить мусор. Ты посиди в дежурке, пока я сбегаю.
– С удовольствием, но у меня времени нет, – отвечает Рыданов.
– Андрюша, я тебя очень прошу, – просит его дежурный.
– Ну, ладно, – соглашается тот, – Только не долго.
– Я быстро. Одна нога здесь, а другая там.
Чердынцев берёт урну и выходит. Рыданов сразу подходит к столу и открывает коробку. Достает две конфеты. Одну отправляет в рот, а вторую прячет в карман. Садится, развалившись, за стол, тщательно пережёвывая конфету. В дежурку заглядывает Соловец, видит развалившегося за столом Рыданова.
– Это что за поза? Начальство лютует, а ты здесь… – показывает на коробку конфет, чашку и чайник, – …чаи гоняешь? Быстро на рабочее место.
Рыданов вскакивает и выбегает из дежурной части.
– Расслабились!
Соловец смотрит на коробку конфет. Оглядывается, берет одну и кладёт в рот. Возвращается Чердынцев.
– А вот и я. Как и обещал.
– Что обещал? – Поворачивается к нему Соловец.
Чердынцев видит Соловца и замирает на входе.
– Ой, извините!
– Черт знает, что такое! – Возмущается Соловец, – Боря, ты должен сидеть на своём рабочем месте и никуда не отлучаться.
– Так я же и сижу, – оправдывается дежурный.
– А если проверка? А если террористы? А если, не дай Бог, Баринов, а тебя нет.
– Я же на минуту. А Баринов уже был и весь вышел.
– Вот видишь, – миролюбиво продолжает Соловец, – Последнее тебе предупреждение.
Чердынцев виновато разводит руками. Соловец качает головой и выходит из дежурной части.
За столом сидят Соловец, Дымов, Рыданов, Глушко, Савина, Калинин. Фирсов ходит по кабинету.
– Всё. Больше тянуть нельзя. Дело о маньяке, я беру под собственный контроль. Неделя прошла, а результатов ноль целых и два нуля десятых. Я сейчас хочу услышать от вас всё, что сделано и что думаете делать дальше?
Фирсов садится в кресло. Со своего места поднимается Соловец.
– Вы зря нападаете на ребят, товарищ полковник. Они много чего выяснили за эту неделю.
– Вот и доложите мне, что конкретно, чтобы и я знал, – просит полковник, – И не краснел перед генералом.
Соловец открывает папку, заглядывает в неё.
– Все три убийства произведены одним и тем же способом: сначала избиение, а потом выстрел из огнестрельного оружия.
– Выяснили, из какого? – Спрашивает Фирсов.
– Об этом вам доложит Сан Саныч, – Отвечает Соловец.
Эксперт Калинин поднимается из-за стола.
– Все погибшие убиты из одного пистолета. Орудия убийства не нашли. Судя по насечкам на пулях, извлеченных из убитых, это переделанный травматический «Макаров» ИЖ-79-9Т. Диаметр патрона у него 9 миллиметров. У боевого – 9, 25. В порядке допустимого, если чуть-чуть расточить, что было сделано. Это подтверждают характерные полоски на пулях. При этом правда, теряется убойная сила и прицельность оружия. Глушитель тоже играет в этом отрицательную роль. Стрелявший мог знать это, поэтому стрелял с близкого расстояния. У нас этот «Макаров» по картотеке не проходит.
– Ясно, Сан Саныч, – кивает Фирсов, – А как на счёт органов на продажу?
Эксперт Калинин отрицательно качает головой:
– Версия с трансплантацией органов отпадает, Геннадий Антонович, сразу. Я лично проводил вскрытие. Все органы на месте. И что удивительно: все здоровы, хоть и жили, черт знает, где и пили, черт знает что. У меня всё.
Калинин садится. Снова из-за стола встаёт Соловец.
– Версию ограбления мы в расчет не брали. Все убитые бомжи, а они, как все знают, живут не богато.
– Ну, это смотря, какие бомжи, – вставляет с места Рыданов, – Иной целый день в метро подаяние просит, а вечером в загородный дом возвращается, такой высоты, что на всю округу видно.
– Эти по ночам в подвалах ночевали, – сообщает Соловец, – Это уже выяснили.
– Если трансплантация и ограбление отпадают, что же остаётся? – Интересуется полковник.
– Мы разработали три версии, – говорит Соловец, – Первой занимается лейтенант Савина.
Савина поднимается с места. Калинин тянет руку.
– Сан Саныч, вы хотите что-то добавить? – Спрашивает Фирсов.
– Нет, товарищ полковник, – говорит он, – Если я не нужен, я хотел бы уйти: работы выше крыши.
– Идите.
Калинин поднимается и тихо выходит из кабинета. Проводив его взглядом, Савина поворачивается к Фирсову:
– Мне поручено разработать и проверить версию убийств с целью получения жилья. Выяснив фамилии убитых, а это было не просто, я провела проверку, которая показала, что двое из убитых бездомные, а у третьего оно имеется. Я побеседовала с председателем домового комитета, с представителем ЖКХ, с паспортисткой. Третий убитый прописан по своему адресу. На его жилплощадь после смерти претендуют только близкие родственники.
– Так может родственники его того-этого? – Высказывает предположение полковник Фирсов.
– Я проверила, – отвечает Савина, – У всех есть алиби.
– Можно узнать какое?
– Они уже десять лет проживают в Америке и здесь не появляются.
– Чего же они его с собой не забрали?
– Не захотел.
Снова с места отзывается Рыданов:
– Вот чудик! Значит, в подвале ему лучше, чем в Америке?
А Глушко добавляет:
– Ничего ты не понимаешь, Андрюша. Лучше на вонючей родной помойке, чем на загнивающем чужом западе.
– Чего ж он дома не жил, а по подвалам шастал? – Интересуется Фирсов.
– А в его квартире ещё долго нельзя будет жить, – объясняет Савина, – Я была в ней. Он из неё филиал мусорной свалки устроил. Жуткое впечатление.
– Молодец, молодёжь, – хвалит Фирсов, – Четко и понятно.
Эксперт Калинин проходит мимо дежурной части. Чердынцева за столом нет. Когда Калинин скрывается, в дежурку входит Чердынцев, вытирает мокрые руки полотенцем, висящим на вешалке, садится на свое рабочее место и наливает кипяток в чашку.
– Мне остается проверить квартиру последнего убитого Перепёлкина, – продолжает Савина.
– Когда вы собираетесь это делать, товарищ лейтенант? – Интересуется полковник.
– Сегодня.
– Тогда не будем вас задерживать. Идите и проверяйте.
Савина поднимается и выходит из кабинета. Соловец продолжает вести заседание.
– По следующей версии доложит капитан Дымов.
Мимо Чердынцева, который сидит в дежурной части и чинно пьёт чай, закусывая конфетами, пробегает Савина.
– Приятного аппетита, Борис Михайлович!
Чердынцев кивает:
– И вам всех преступников сегодня поймать!