– Ты мне об этом не говорила, – подозрительно произносит Кузьминична.
– А ты у меня не спрашивала.
– Когда выкупили? – Интересуется Савина.
– Недели две назад, – говорит Егоровна, – Внучка моя предложила, а он согласился. Да его… как их? Исполнители хотели из квартиры выселить за долги. Он же за комнату, считай, лет десять не платил. ЖЭК на него в суд подал. Мы и предложили. Долг погасим и двадцать тысяч сверху. Вот он и согласился.
– Двадцать тысяч рублей? – Спрашивает Кузьминична.
– Ага. Рублей, – кивает Егоровна, – За рубли ты нынче только одну стенку от сарая купишь. И то в рассрочку. Долларов.
– Где ты их взяла?
– Не украла. Моя внучка с зятем в Китае работали. Вот там и заработали.
– А где Перепёлкин держал деньги? – Интересуется Савина.
– Я не знаю, – пожимает плечами Егоровна, – Мы ему на сберкнижку перевели, а уж потом куда он их дел, понятия не имею.
– На сберкнижку? – Переспрашивает Савина.
– Да.
Савина поднимается со скамейки.
– Спасибо, Егоровна. Вы очень помогли следствию.
– Меня за что благодарить? – Не понимает Егоровна, – Я вообще молчала. Кузьминичну благодарите. Это она вам всё здесь наплела.
Савина, улыбаясь, поворачивается к Кузьминичне, – Спасибо, Кузьминична.
– Всегда «Пожалуйста»! – Отвечает та.
Губа приводит Рыданова и Глушко к себе в подвал.
– Проходите, не стесняйтесь. Это мои хоромы.
Рыданов осматривается:
– Вполне прилично.
– Не понимаю я тебя, Губа, – говорит Глушко, – Ты сказал, что у тебя есть квартира. Зачем тогда жить в подвале?
– Это принцип, Ноздря, – отвечает тот, – Вот взять, к примеру: Валерия Ободзинского. Слыхал про такого?
– Нет, – отрицательно вертит головой Глушко, – Не слыхал.
– Темнота! – Машет рукой Губа, – Валерий Ободзинский – самый известный певец советского времени. Золотой голос.
– Ну? – Удивленно смотрит на него Глушко, – Причём здесь он?
– Вот он имел всё: квартиру, машину, славу, женщин, богатство, – рассказывает Губа. – Потом всё бросил и ушёл в «никуда».
– Зачем?
– Затем, что это не главное. Тлен. Главное внутренний баланс. Человеку это не надо.
– Что не надо?
– Квартира, машина, слава, богатство, женщины. Нет. С женщинами я, кажется, перегнул. А вот остальное балласт. Человек приходит в этот мир безо всего этого. Голый. И уходит без этого. Там это не нужно.
– Так это же там, а не здесь, – возражает Глушко.
– И здесь тоже, – говорит Губа, – У меня было всё. Я каждый день горбатился, чтобы заработать и принести заработанное в дом. И чем больше у меня было, тем больше хотелось. Из-за этого я перестал радоваться. И когда я от этого отказался, мне стало легче. Я по ночам смотрю на звёзды. Я радуюсь первым лучам солнца. Мне ничего не надо.
– Классно! – Вздыхает заворожено Рыданов, – Мне бы так.
– Подожди, «Губа», – останавливает их Глушко, – А как же твои жена, дети?
– Жена от меня ушла, – рассказывает бомж, – Дети выросли. У них уже свои дети.
– И у тебя ни разу не возникло желание их увидеть?
– Я их вижу, когда хочу.
Губа подходит к импровизированному столику, который состоит из двух ящиков, на которых лежит потёртый кейс, накрытый газетой. Из карманов извлекает свёртки и начинает выкладывать на стол.
– Сейчас будем обедать.
Рыданов хлопает в ладоши:
– Здорово. Я действительно проголодался, гуляя по воздуху.
– У нас сегодня будет царский обед, – хвастается Губа, – С осетриной.
– Откуда такая роскошь? – Интересуется Рыданов.
– На помойке ресторана «Нева» разжился.
Глушко нервно глотает подступившую слюну.
– Кто не по рыбе, – произносит Губа, – Может поесть отбивную котлету. Правда, её уже кто-то ел, но этот кусок можно выбросить.
– Я не голоден, – отвечает Глушко.
– Причём здесь одно к другому? – Миролюбиво говорит ему бомж, – Человеку нужно есть не зависимо от того, хочет он или нет. Есть еда – ешь. Нет – терпи.
Губа заканчивает накрывать стол. В центре него ставит початую бутылку водки.
– А это тоже ты нашёл на мусорке? – Спрашивает Рыданов.
– Обижаешь, «Дылда». Это я купил в магазине. За сданные бутылки.
– А почему она початая?
– Пробу снимал, – Подмигивает Губа, – Может разбавленная. Садитесь.
Глушко вздыхает, проходит и садится на ящик. Рыданов следует его примеру.
– Минуточку! – Говорит Губа и извлекает из многочисленных одёжек одноразовые стаканы, – Неудобно с дорогими гостями из горла пить.
Он разливает водку по стаканам. Поднимает один из них:
– За знакомство!
Глушко поднимает стакан и внимательно изучает края.
– Я их на свалке нашёл, – успокаивает его бомж, – Да ты не переживай, они уже водкой продезинфицировались.
Рыданов и Губа пьют. Глушко незаметно от них выливает водку.
– Ты не знаешь, Губа, – интересуется он, – чего это на нашего брата охота такая началась, что уже четверых братков хоронить приходится?
– И до вас уже эта новость докатилась? – Вздыхает бомж.
– Не то слово, – поддерживает Рыданов, – И в Пензе уже гудят.
Губа пожимает плечами:
– А кто его знает. Все мы под Господом Богом ходим. Рано или поздно все там будем.
– Хотелось бы не рано, – крестится Рыданов, – а поздно.
– А вот этого узнать нам не дадено, – говорит Губа и принимается закусывать.
– А что братки говорят? – Продолжает выпытывать Глушко.
– Я не спрашивал, – отвечает бомж, – У нас вообще спрашивать не рекомендуется, пока сами не расскажут.
Петрович сидит с лидером районных бомжей Дубом на невысоком заборчике, который ограждает уличное кафе от дороги. В руках держат по кружке пива, прикладываясь к ним через определённый промежуток времени.
– Странные они какие-то, Петрович, – рассказывает Дуб, – эти приезжие из Пензы. Губа говорит, что всё время про убийства спрашивают.
– Какие убийства? – Спрашивает Петрович.
– Не чуди! – говорит Дуб, – Будто ты не знаешь, что за неделю кто-то уже четверых наших положил.
– Я думал, что это «мулька» какая-то, а выходит правда.
– Горькая правда.
– А ты не догадываешься, кто это может быть? – Интересуется Петрович.
– Нет, – отвечает Дуб, – Если бы знал, давно бы его порешил, гада.
– А эти, из Пензы которые?
– Не знаю. Но всё может быть, – произносит Дуб, – Нужно проверить. Они с «Губой» сейчас «скентовались» и живут у него.
– Не боишься, что они «Губу» прикончат.
– Нет, – машет рукой предводитель бомжей, – Если бы хотели прикончить, уже давно бы это сделали.
– Тогда чего ты их подозреваешь?
– Не люблю, когда много спрашивают.
– Так я же тоже спрашиваю? – Улыбается Петрович.
– Ты – одно, а они – другое, – объясняет Дуб, – Ты свой, а они чужие.
– А я «Губу» знаю?
– Может и знаешь, – пожимает плечами вожак бомжей, – В подвале на Большой Подьяческой, 12 обитает. Не встречался?
Петрович на некоторое время задумывается, потом отрицательно вертит головой:
– На Большой Подьяческой? 12? Нет. Не довелось.
Петрович поднимается на ноги.
– Ещё по одной?
– Можно, – соглашается Дуб.
Петрович забирает у Дуба пустую кружку и идёт к стойке бара. Тот внимательно следит за ним.
Рыданов лежит на порванном матрасе. Глушко стоит посередине подвала, с подозрением бросая взгляды по сторонам.
– Ты так долго не выдержишь, Лёва, – говорит Рыданов, – Ложись, в ногах правды нет.
– Не могу, Андрюша, – отвечает Глушко, – Мало того, что он заставил нас есть всякую гадость, от одной мысли о которой меня начинает мутить, так теперь я должен лежать на матрасе, который кишит вшами и тараканами.
Рыданов вскакивает на ноги и начинает чесаться.
– Чего ты мне раньше не сказал?
– А ты сам не знаешь?
– Не знаю.
В подвал возвращается Губа.
– Отдохнули?
– Немного, – говорит Рыданов.
– Пора за дело приниматься, – произносит бомж, – Я тут кое с кем «перетёр» по поводу вас. Сейчас вы пойдёте на сходку, и я вас познакомлю с Дубом.
– С кем? – Интересуется Глушко.
– С тем, с кем нужно, – обрывает его Губа, – Если вы ему понравитесь, он вас определит на хлебное место.
– Что значит «хлебное место»? – Спрашивает Рыданов.
– Территорию выделит, – объясняет бомж, – где вы будете добывать себе средства существования.
– Понятно, – кивает Глушко, – А где будет сходка?
– Где всегда. На свалке.
Петрович оглядывается по сторонам и быстро переходит дорогу, направляясь к Дымову, стоящему у рекламного щита на автобусной остановке. Дымов видит его и идёт навстречу.
– Чем будешь радовать, Петрович?
– Если бы было письмо, – произносит информатор, – заставил непременно танцевать.
– Это радует, – говорит Дымов, – Значит, пришёл с новостями. Говори.
Петрович кивает:
– В районе объявились странные бомжи. Говорят, что из Пензы, но мне кажется, врут.
– С чего ты взял?
– Говорят, что не в меру любопытные.
– Откуда такие выводы? – Интересуется Дымов.
– Бомж, у которого они остановились, – сообщает Петрович, – рассказывал своему «пахану».
– И что же их так интересует?
Перед тем, как сказать, Петрович делает театральную паузу:
– Убийства.
– А вот это уже интересно, – говорит Дымов.
– Я тоже так подумал.
– Хотелось бы на них взглянуть.
– В чем проблема? – Весело подмигивает Петрович, – Адрес известен. Можно познакомиться. Хоть сейчас.
– Ты молодчага, – хвалит Дымов, – Говори адрес.
– Большая Подьяческая, 12… Подвал.
– Спасибо, Петрович. Ты своё дело сделал, теперь дело за мной.
– Действуй, капитан, – говорит информатор, – а то они начали волноваться, за что такая напасть на мирных бомжей?
– Разберёмся.
– Я тоже так думаю.
Савина сидит в кабинете главного менеджера банка. Менеджер нервно перебирает бумаги на столе.
– Вчера был убит клиент вашего банка гражданин Перепёлкин Иван Петрович, – сообщает Савина, – Две недели назад он получил двадцать тысяч долларов за реализацию своей комнаты. Мне нужно знать судьбу этих денег.
– Если он снял эти деньги, – вкрадчиво говорит менеджер, – я не смогу вам ничем помочь.
– Я вас и не прошу об этом, – продолжает Савина, – Я хочу знать, когда он их снял?
– Это всё?
– Всё.
– Это возможно, – кивает сотрудник банка, – Тем более что человек погиб. Никто не обвинит нас в разглашении конфиденциальной информации.
Менеджер поднимается и чинно выходит из кабинета.
Дымов и Точилин заходят во двор и изучают обстановку. Они проходят к мусоросборнику. Оттуда, пересекая двор, идут к дому, направляясь к дверям подвала. Дверь подвала обрамляет козырёк с металлической решёткой, на которой висит массивный замок. Точилин отходит в сторону. Дымов звонит по мобильному телефону Соловцу:
– Товарищ подполковник, капитан Дымов беспокоит.
– Слушаю, – отвечает тот.
– Я, кажется, нашёл тех, кто мог быть причастен к убийству бомжей.
– Интересно. Рассказывай.
Дымов раскрывает Соловцу информацию, которую получил от Петровича:
– В городе появились подозрительные личности. По сведениям самих бомжей, прибыли они из Пензы.
– Сегодня появились? – Уточняет Соловец.
– Точно не знаю, – отвечает Дымов, – Предположительно неделю назад. И очень интересуются теми, кого убили.
– Если неделю назад, то это другое дело, – делает вывод Соловец, – Знаешь, где их искать?
– Они ночуют в подвале дома на Большой Подьяческой.
– А вот это уже что-то.
– Есть предложение их брать, – произносит Дымов, – Немедленно.
– А если это не они? – Сомневается подполковник.
– Тогда попросим извинение и отпустим. Лучше лишний раз ошибиться, Олег Георгиевич, чем допустить ещё одно убийство.
– Согласен. Помощь нужна?
– Нет, – отказывается Дымов, – Я уже здесь. Со мной участковый.
– Действуй. Только осторожно.
Менеджер возвращается в кабинет и протягивает Савиной бумагу.
– Вот доказательство того, что банк не имеет никакого отношения к вашему убийству.
Савина забирает бумагу у менеджера и принимается читать.
– Что это?
– Это выписка из лицевого счёта Перепёлкина Ивана Петровича, – объясняет сотрудник банка, – Да, действительно две недели назад на его счёт были перечислены двадцать тысяч долларов, но их никто не снимал.
– Не снимал?
– Не снимал, – кивает менеджер.
– И они есть в наличии?
– Естественно.
– Понятно, – вздыхает Савина, – Я могу взять эту выписку?
– Конечно.
– Спасибо, – благодарит она сотрудника банка, пряча бумаги в папку, – Не буду больше вас беспокоить.
Менеджер почтительно отвечает:
– Это моя работа.
– До свидания.
– Лучше, «Прощайте»!
Рыданов и Глушко выходят из подвала. Рыданов, заметив Дымова, заскакивает назад в подвал и затаскивает ничего не понимающего Глушко.
– Ты чего? – Сопротивляется Глушко.
Рыданов машет рукой в сторону двора:
– Туда нельзя.
Глушко испуганно приседает. Губа удивлённо смотрит то на одного, то на второго.
– Там… – не знает, что сказать Рыданов, – Там…
– Что там? – спрашивает Губа и направляется к выходу, но Рыданов преграждает ему дорогу.
– Облава, – наконец произносит Рыданов, – Ментовская.
– Что за облава? – Останавливается Глушко.
– Бомжей в «Зечки» грузят.
Губа качает головой:
– Плохо дело. Надо с подвала сматываться, пока они не поняли, что замок на двери липовый. За мной!
Он разворачивается и быстро бежит вглубь подвала. Рыданов хватает Глушко за руку и тащит следом.
– Какая облава? – Выкрикивает Глушко.
– Тихо, – успокаивает его Рыданов, – Потом!
Они пробегают по длинному подвалу и оказываются с другой стороны дома у высокого окна. Губа подставляет к нему деревянный ящик, становиться на него и дергает за раму. Рама легко вынимается из проёма.
– Давайте, двигайте наверх, – распоряжается бомж, – Я за вами.
Помогая друг другу, они выбираются наружу.
На улице Рыданов, Глушко и Губа расстаются.
– А теперь разбегаемся, – говорит бомж, – По одному, ловить сложнее. Встречаемся через час на свалке.
Губа скрывается в ближайших кустах. Рыданов и Глушко, пробежав половину квартала, останавливаются.
– Какая облава? – Спрашивает Глушко, – Что ты такое выдумал?
– А что оставалось делать? – Отвечает Рыданов, – Там, у входа Дымов тусовался. Можешь представить, если бы он нас увидел! «Здрассьте, ребятки! Вы чего здесь?» Вся операция тогда коту под хвост.
– Понятно, – успокаивается Глушко.
Дымов и Точилин осматривают двор и усаживаются на лавочку, спрятанную в высоких кустах недалеко от входа в подвал.
В дежурную часть входит Савина.
– Добрый день, Борис Михайлович.
– День добрый, товарищ лейтенант, – отвечает Чердынцев, – Всех преступников сегодня разоблачили?
– Увы, нет, – говорит Савина, – Все оказались порядочными людьми.
– Так это хорошо, лейтенант, – поддерживает разговор дежурный, – Когда порядочных больше, чем бандитов. Это всегда хорошо.
– Но ведь преступление не раскрыто, – возражает она, – А это плохо.
– Ошибаетесь, – произносит Чердынцев, – Отрицательный результат, тоже результат. А чтобы жизнь не казалась вам пресной, мы её сейчас подсластим. Угощайтесь.
Чердынцев протягивает Савиной коробку с конфетами. Она угощается одной.
– Спасибо.