– Что нашел? – сразу спросил подполковник Речкин.
– Так, пустяки всякие. Стреляные гильзы от патрона на двенадцать и семь и следы автомобиля. Точно указать модель не могу, но, скорее всего, это был грузовичок какой-то с широкими колесами. Стреляли из кузова, поставив сошки на задний борт. Чтобы с рук из такого лупить, надо лапы тяжелоатлета иметь. Таких у снайперов не бывает. Хотя могли в кузове просто стандартный станок поставить. Гильзы, насколько я помню, у «Корда», как и у «Утеса», вперед через отдельную трубку вылетают на полтора, а то и три метра. Поднять их, похоже, просто поленились. Кто помнит, сколько выстрелов было?
– Сначала две короткие очереди, – ответил старший лейтенант Заглушкин. – Примерно по четыре-пять патронов. Потом одна длинная, патронов одиннадцать-двенадцать.
– Смотри-ка, а Валерий Николаевич у нас считает как Архимед! И ведь точно. Одна очередь – четыре выстрела, вторая – пять. Хотя может быть и наоборот, сначала пять, а потом четыре, не берусь спорить, третья – двенадцать. Итого двадцать одна гильза. В траве осталось двадцать.
– А еще одна где? – спросил подполковник.
– Вот она. – Капитан вытащил из кармана и протянул командиру тяжелую пулеметную гильзу. – Характерная отметина – боек чуть смещен, бьет не строго по центру капсюля.
– Майор! – позвал Игорь Витальевич мента, который вместе со своими людьми гулял по траве неподалеку, ожидая, когда машина остынет и к ней можно будет подойти.
Сам он тем временем передал гильзу старшему лейтенанту Заглушкину и спросил:
– Каким патроном стреляли? Бронебойным? Зажигательным?
– Да разве ж по гильзе скажешь, товарищ подполковник. Маркировка ставится на пуле. Бронебойная с черным концом, бронебойно-зажигательная в дополнение красное кольцо на самом кончике имеет. А гильзы все одинаковые. – Он вернул гильзу командиру.
Тот протянул ее менту и сказал:
– Там еще двадцать штук валяется. И следы от машины. Капитан покажет.
– Вы в каких войсках служите, товарищ подполковник? – вежливо поинтересовался сотрудник полиции, не видя ночью темную нарукавную эмблему офицеров.
– Спецназ военной разведки.
– Тогда понятно, как вы сразу нашли. У меня сын – сержант-контрактник в спецназе ВДВ, в разведвзводе, – проговорил мент с откровенным уважением и к офицерам, и к своему сыну.
Он, видимо, ожидал каких-то ответных уважительных слов касательно спецназа ВДВ, но они так и не прозвучали. Спецназ военной разведки приучен считать, что выше, чем он, бывают только звезды.
Майор позвал своих помощников, и капитан Лукьяновский повел их рассматривать место стрельбы, обнаруженное им.
По возвращению Лукьяновского офицеры двинулись в деревню. Своих жен они оставили за столом, во дворе новоприобретенного дома подполковника Речкина. Перед уходом спецназовцев ментовский майор спросил, где найти Игоря Витальевича на тот случай, если возникнут дополнительные вопросы.
– Можете позвонить. – Подполковник продиктовал свой номер, который мент сразу же забил в память простенького мобильника. – Я объясню, как меня найти, и сам выйду встретить с фонариком.
По дороге капитан Лукьяновский неодобрительно отозвался о сотрудниках полиции:
– Я их, понимаешь, привожу, и этот рыжий старший лейтенант, самый длинный из ментов, сразу двумя ногами встает на единственное место, где след машины хорошо отпечатался. Во всех других только трава прижата, а здесь земля была придавлена. Теперь протектор не рассмотришь толком. Ну что за народ эти менты! Работать толком не могут и учиться не хотят. Для них это дело – очередной глухой висяк.
Еще через тридцать шагов, когда все подныривали под прясло, желая пройти через огород, Лукьяновский вроде бы совсем не к месту вдруг вспомнил:
– Эти олухи три гильзы никак найти не могли. Я им говорю, что двадцать штук должно быть, они пересчитывают собранные – только семнадцать, восемнадцатая у майора. Он матерится, гонит их. Пять минут искали, во все стороны разбрелись. А чего ради? Ведь все гильзы в одном месте должны быть. Пулемет же не лес расстреливал, а только машину, стволом не вертел. Говорю им, что в разведку с такими спецами не пошел бы, а они еще и обижаются.
Все четыре офицерские жены сидели там, где их оставили мужья, когда пошли на выстрелы из пулемета и на огонь в лесу. Офицерам, в отличие от жен, эта стрельба в мирном Подмосковье показалась подозрительной.
– И что там нашли? – скороговоркой спросила Елизавета Андреевна, жена подполковника Речкина.
– Лес горел, – коротко и почти сурово ответил муж.
Он всегда стеснялся излишней разговорчивости своей половины и на людях, при посторонних, пытался это компенсировать собственным немногословием.
– Пожарных вызвали и полицию. Уже потушили.
– Охотники, что ли, спьяну подожгли? – той же скороговоркой продолжала допрос Елизавета Андреевна. – Полиция их ищет? Местные, наверное. Здесь все с утра пьяные ходят. Я утром в магазин за хлебом пошла, ни одного трезвого человека не видела. А в магазине два мужика про охоту говорили. Вальдшнепов стрелять собирались. А они же как воробьи.
– Вальдшнепы размером с голубя, – поправил хозяйку дома капитан Лукьяновский. – А бывают и крупнее. Подкормиться этими птичками можно. Сейчас в деревнях людям работы не найти. Выживают кто как может. Правильно я говорю, Лариса Петровна? – Последний вопрос Андрей Владимирович адресовал своей жене.
Лариса Петровна, суровый и требовательный учитель информатики в школе, была полной противоположностью мужа. Он, худощавый, тонкий в кости, выглядел человеком слегка замученным, с тонкими чертами лица интеллигента в нескольких поколениях. Она имела лицо цвета крови с молоком, была на полголовы выше капитана, весила килограммов на двадцать больше и обычно угрюмо молчала.
Лариса Петровна, как всегда называл ее сам Лукьяновский, стеснялась разговорчивости мужа и часто одергивала его за любое словоизлияние, как, наверное, в школе шугала своих учеников. Привычка командовать часто прорывалась в ней, но в присутствии других офицеров Лариса Петровна своего властного характера старалась не показывать. Тем более здесь. Находясь в гостях у командира группы и его жены, она предпочитала вести себя скромно.
В подчинении подполковника Речкина было восемь офицеров, но в Москве жили только трое плюс он сам. Поэтому между собой общались в основном эти четыре семейные пары.
Вскоре в группу должен был прийти офицер взамен майора Комогорова, вышедшего на пенсию. Так, по крайней мере, обещало командование, но любые слова – это далеко не свершившийся факт. Сам же Игорь Витальевич был ровесником Комогорова, однако решил, что на пенсию выйдет только тогда, когда начальство его туда отправит.
Присутствовали за столом и еще две женщины.
Людмила Анатольевна Комогорова не могла скрыть своей радости по поводу того, что муж ее наконец-то стал пенсионером. Ей не придется больше в тревоге ждать его возвращения из очередной командировки.
Молоденькая жена старшего лейтенанта Заглушкина Алина стеснялась в этой компании скорее своего возраста, чем чего-то другого. Она была мастером спорта по боксу в весовой категории до шестидесяти четырех килограммов, обладала черным поясом по карате рюэй-рю, редкому в нашей стране, намеревалась попробовать силы в смешанных единоборствах. Все это говорило о том, что Алина наделена сильным характером, всегда готова и прекрасно умеет постоять за себя. Но в обществе старших женщин она вела себя скромно, говорила только тогда, когда ее о чем-то спрашивали, и откровенно скучала за общим столом. Когда мужчины, в общем-то, непьющие, все же приняли по рюмке вместе со своими женами, Алина от выпивки отказалась, сославшись на то, что утром ей садиться за руль, а она после алкоголя всегда себя неуверенно чувствует. Настаивать никто не стал. В этой компании подобная настырность не практиковалась.
Ее машина стояла здесь же, во дворе, рядом с воротами. По другую сторону ворот отдыхал автомобиль жены капитана Лукьяновского. В ветхом старом сарае, приспособленном под гараж с выездом сразу на улицу, спокойно устроилась машина подполковника Речкина. Это был старый военный «уазик», давно отслуживший свое, списанный из армии и купленный Игорем Витальевичем.
Офицеры так толком и не рассказали женам о том, что случилось в лесу.
Застолье закончилось, и гости разошлись по двору и огороду. Елизавета Андреевна показывала Людмиле Анатольевне, что на какой грядке она собирается посадить.
– А еще не поздно? – поинтересовалась Комогорова. – Я у себя на даче уже все давно высадила.
– Это делать никогда не поздно. Пусть вырастет чуть позже, чем у других. Все равно урожай собрать успею. Все равно каждый май по ночам обязательно заморозки на почве бывают. А я еще думаю теплицу поставить. Тогда буду все лето здесь жить. А вокруг дома, прямо под окнами, хочу кусты барбариса посадить. Они пахнут хорошо, когда цветут. Мне нравится. А вдоль всего забора – таволгу. Она цветет красиво. Всегда белое облако вокруг цветов.
– Таволга разрастается сильно. Потом от нее не избавитесь. У нас в деревне ее спиреей звали. Я только с годами и узнала, что спирея и таволга – это одно и то же.
Сам подполковник Речкин в этот момент объяснял своему бывшему заместителю и другим офицерам, как желает перестроить дом. Недавно он говорил им, что проживание в этих местах ему не по душе, но уже забыл об этом.
– Главное, чтобы отпуска хватило. Да если не уложусь, тоже не страшно. Меня же никто не подгоняет. Потихоньку все успею сделать. Главное, баньку новую построю. Я попариться люблю. А здесь что за баня – три на три метра.
В это время подполковнику кто-то позвонил.
Он вытащил мобильник, посмотрел на экран, увидел незнакомый номер, но все же ответил:
– Да, слушаю.
– Товарищ подполковник, это майор Известьев.
– Да, Евгений Иванович. Что у вас?
– Вы даже имя-отчество мое не забыли! Хорошая у вас, похоже, память.
– Пока не жалуюсь. Так что вы хотели?
– У нас тут несчастье. Один из наших сотрудников пропал. Да вы видели его, высокий такой, ярко-рыжий, старший лейтенант Карасев. Никак найти не можем, зовем его, а он не отзывается. Нет человека. Заблудился, похоже. Не поможете в поисках?
– Да, конечно, бога ради. Сейчас подойдем. Еще просьбы есть?
– Нет. Ждем вас.
Подполковник жестом подозвал к себе офицеров. Вместе с ними к Речкину подошла и Алина.
– У ментов сотрудник пропал. Может, отошел далеко и дорогу назад найти не сумел, не в ту сторону двинулся. Просят помочь искать, – объяснил он суть проблемы.
– Это наверняка тот рыжий старлей, – сказал капитан Лукьяновский. – Длинный. Он все время рот открытым держал, ворон им ловил и смотрел не туда, куда следовало.
– Он и есть, – подтвердил подполковник. – Пойдемте, поможем.
Никто не возразил.
– Я с вами. А то мне здесь скучно, – заявила Алина.
– Конечно, у бабушек свои интересы, – заявил Лукьяновский.
Он причислил к бабушкам и свою жену, хотя сын его женился всего пару месяцев назад и детей только планировал.
Речкин сразу подумал о том, что опасности в лесу, даже там, где недавно еще кто-то стрелял из крупнокалиберного пулемета, не должно быть никакой, тем более при ментах, а лишняя пара глаз в поиске не помешает.
– Идемте, – сказал он.
– Мы вам поможем, – заявила Людмила Анатольевна, не по возрасту уверенная в своих силах.
Она была на четыре года старше мужа.
– Вот еще! – проворчал подполковник. – Вас потом искать придется.
Он хотел добавить, что в лес люди ходят, чтобы тишину послушать, а не трели очаровательных дам, но побоялся обидеть свою дражайшую половину таким откровением.
Подполковник повел народ к лесу через огород и узкое поле, заросшее травой. Они вышли точно к бригаде ментов, словно Игорь Витальевич компасом пользовался и заранее азимут засекал.
– Прибыли! Быстро же вы, – обрадовался майор Известьев. – Давайте делиться, кто в какую сторону пойдет искать.
– Искать в лесу надо всегда на волчий манер, – заявил капитан Лукьяновский. – Это надежно, обязательно дает результат.
– Это как? – не понял мент.
– Как волки ищут потерянный след?
– Как?
– Начинают с места, где он потерян, идут по спирали, постоянно увеличивают круги и непременно натыкаются на след. Где вашего старлея видели в последний раз? Сознавайтесь!
Ментовский майор к совету Лукьяновского отнесся скептически, не пришел в восторг от такого предложения и заявил:
– Зачем же тогда я вас звал? Так мы и сами смогли бы. Здесь много людей не требуется.
– Где вашего старлея видели в последний раз? – повторил вопрос подполковник Речкин.
Тон его при этом был весьма серьезным, не допускающим никаких возражений.
– Номер он на машине смотрел. А я потом звонил, выяснял, кому она принадлежит.
– Передний или задний номер?
– Передний. Задний сильно оплавился, ничего там не разобрать.
– И что вам про номер сказали? – поинтересовался подполковник.
– Машина принадлежит полковнику Никитину из следственного управления областного ФСБ. К нам отправляются бригады из следственного комитета и областного ФСБ. Будут подъезжать, мне позвонят, я встречу. Я разговаривал, объяснял суть случившегося, обернулся, а старшего лейтенанта на месте уже нет. Позвал, не откликается. Тогда мы его искать начали. Лес почти до самого оврага прочесали, но не нашли. А за овраг он зачем пойдет? Да и в него не полезет.
– Ладно, хватит разговоров. Начинаем поиск, – сказал Речкин.
Глава 2
Они остановились около обгоревшего внедорожника, который все еще был довольно горячим, не совсем остыл после жуткого пожара. На заднем сиденье этой машины находились два сильно изуродованных трупа, судя по всему, мужчины и женщины. Эти люди погибли не от огня. Оба тела, как позволял рассмотреть свет фонарей, были пробиты пулями навылет. Но исследование покойников – это не прерогатива спецназа военной разведки. Поэтому около машины никто надолго не задержался.
Поиск они собирались вести, как и положено, по часовой стрелке. Капитан Лукьяновский начал расставлять ментов в одну шеренгу, объяснял им, как и когда, а главное, на сколько следует сдвигаться влево, расширяя радиус поиска.
Но Алина осмотрелась кругом, сразу обратила внимание на густые кусты, растущие неподалеку, и зачем-то сунулась туда. Она посветила в эту гущу ярким, недавно заряженным фонарем, который взяла в своей машине перед выходом.
– Игорь Витальевич! – позвала женщина подполковника. – Здесь, похоже, кто-то долго лежал. Несколько веток сломано, и трава сильно примята.
Подполковник Речкин сразу подошел, добавил света своим фонарем. За ним к этому месту подтянулись и другие спецназовцы.
– Точно, – констатировал капитан Лукьяновский. – Отчетливая длительная лёжка. Трава тут действительно сильно примята. Кто-то забрался сюда вон оттуда. – Он посветил в сторону. – Точно, вокруг машины кто-то ползал. Разговоры, что ли, слушал. А ползал этот человек профессионально, отталкивался всей стопой, ребром берца, – добавил офицер, осмотрев следы при свете фонаря.
– А как еще можно отталкиваться? – проворчал ментовский майор, недовольный выводами спецназовца.
– Неумехи обычно, чтобы создать поступательное движение, при ползании отталкиваются одним носком. Но это и усилий больших требует, и сам толчок обычно в три раза слабее получается, и след в почве остается. Правда, обычно он бывает смазанным. Такая метода не обеспечивает достаточного упора. Кроме того, при необходимости с носка труднее резко вскочить, и скачок совершить невозможно.
– Что, кто-то за нами наблюдал, а мы и не видели? – Это открытие, похоже, больше всего раздражало ментовского майора. – Так можно было по одному всех нас захватить.
– Может быть, и за нами тоже следили, когда мы здесь были, – проговорил Речкин, смилостивившись над ментом. – Если не знаешь, что кто-то здесь должен прятаться, а этот человек хорошо замаскирован и умеет себя правильно вести, его никогда просто так не заметишь. Разве что случайно. Я лично много подобных случаев припомнить могу.
На мента эти вот успокаивающие слова подполковника спецназа военной разведки подействовали как бальзам. Он признавал авторитет и опыт этого человека и его сослуживцев, но категорически не желал показаться неумехой по сравнению с ними. Однако разница бросалась в глаза, потому майор нервничал.