В автомобиле разместились таким образом: я, разумеется, за рулём, а тётя Мила с парнем, за которым необходимо было присматривать, на заднем сиденье.
– Как рука, сильно болит? – поинтересовалась я, прежде чем трогаться с места.
– Чертовски, – проскрипел зубами парень.
На него навалилась усталость, лицо побледнело и слегка осунулось, на лбу стала выступать испарина. Во время драки и сразу после неё в крови молодого человека бурлил адреналин, теперь он явно пошёл на спад. Это нехорошо, хоть и закономерно. И усталость – плохой показатель, значит, организм реагирует на кровопотерю и сильную непрекращающуюся боль, так и до болевого шока недалеко.
– Оцени боль по шкале от одного до десяти, – обратилась я к пареньку.
– Пятнадцать! – слабо выдохнул молодой человек.
– Так, тётя Мила, у тебя есть с собой что-то сладкое?
– Еда или питьё, Женечка? – В некоторых ситуациях тётушка просто неспособна действовать быстро и без лишних вопросов. И ей лучше ответить, от этого напрямую зависит скорость, с которой она будет соображать и двигаться.
Поэтому я терпеливо пояснила:
– Жидкость лучше. Но поскольку тёплого сладкого чая у тебя с собой быть не может, ищи еду.
– Я хотела завернуть несколько свежих печений, но ты воспротивилась, – обиженно напомнила она мне.
– Разумеется. Ищи сладкий шоколадный батончик или конфету, буквально любую. Сейчас состав и даже срок годности не имеет особого значения. Я знаю, у тебя в сумочке по кармашкам вечно что-то сладкое распихано.
– Это потому, что в дороге обычно не знаешь, когда появится возможность подкрепиться, – бормотала тётушка, суетливо проверяя кармашки.
– Как найдёшь, немедленно дай молодому человеку. Тебя, кстати, как звать? Я – Евгения, а тётя – Людмила, но все зовут её Милой.
– Уже слышал, – буркнул молодой человек и добавил: – Меня зовут Георгий.
– Какое у тебя имя красивое! – отвлеклась тётушка от своего занятия.
– И какой несвоевременный комментарий, – веско вставила я.
И добавила, обращаясь к парню:
– В какую больницу поедем, Георгий? У тебя есть предпочтения?
– Да, – твёрдо ответил он, – я не хочу в больницу. Можно мне домой?
– Почему не хочешь в больницу? Там тебе что-то от боли дадут. А рану, вероятней всего, придётся зашивать. И сделать прививку от столбняка. А потом курс лекарств от воспаления принимать. То есть необходим целый комплекс мер. Ведь никто не может поручиться за чистоту этого ножичка.
– С таким шутить нельзя, деточка! Здоровье у человека одно, не нужно допускать, чтобы с телом происходили непоправимые вещи! – Тётушка наконец-то отыскала требуемую конфету, быстро развернула её и сунула молодому человеку. – Положи за щёку, а лучше под язык, так глюкоза скорее в кровь попадёт, и тебе станет чуточку легче, ослабит шок от боли и кровопотери. А медицинская помощь просто необходима. Ведь Женечка права, и нож этот, чего доброго, может грязным оказаться! Так и до сепсиса недалеко!
– Мы снова дискутируем! – Я начинала терять терпение. – И стоим на месте! Так куда мне ехать?!
– В ближайшую клинику! – ответила тётя Мила.
– Нет! Я не хочу в больницу! – продолжал настаивать молодой человек.
«В конце концов, у него могут быть свои причины и соображения, – подумала я, – ведь врачи любой клиники или бригада «Скорой помощи» после того, как обработают подобное ранение, просто обязаны позвонить в полицию. А обращаться туда Георгий явно не намеревается. И доводы, недавно приведённые мной, здесь, скорее всего, ни при чем. Ведь обычно жертвы внезапного нападения очень испуганы и желают получить хоть какую-нибудь помощь и защиту. Пылают не то чтобы жаждой мести, но вполне понятным стремлением обезопасить себя. То есть хотят, чтобы преступников нашли и задержали. А молодой человек стоически переносит ранение и не горит желанием вступать в контакт с нашими правоохранительными органами. Значит, или имеет определённый опыт общения с ними, причём весьма негативный, или ему самому приходится скрывать нечто серьёзное.
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, пока тётя Мила и наш новый знакомый продолжали лениво препираться. Нужно было принимать какое-нибудь решение, и чем быстрее, тем лучше.
– Не надо в больницу, пожалуйста! – тем временем повторил молодой человек. – Я смотрю, вы и сами неплохо разбираетесь в медицине или в ранениях. По крайней мере, Евгения. Значит, мы можем приехать домой, и вы окажете мне необходимую помощь.
– И препараты нужные у тебя имеются?! – азартно поинтересовалась тётя Мила.
– По пути можно в аптеку заехать, – не сдавался молодой человек.
– Так, Георгий покажи-ка мне руку, – обернулась я.
Молодой человек доверчиво протянул повреждённую конечность. Я осторожно размотала шарф, интенсивность кровотечения значительно снизилась. Но, разумеется, пока внутри инородное металлическое тело, совсем оно не прекратится, да и боль не начнёт стихать. На первый взгляд, в ранении не было ничего серьёзного, лишь повреждение мягких тканей, а с этим я действительно могу справиться сама.
– Ладно, рассказывай, куда ехать.
– Вы снова про больницу?
– Можешь говорить мне «ты». И я спрашивала адрес твоего дома. Поскольку мы едем именно туда, а мне нужно построить маршрут, чтобы не угодить в пробку. – Я наконец завела мотор машины.
– Ладно, хорошо. Я живу на Чернышевского, новый многоэтажный дом возле бассейна. Там ещё гостиница неподалёку и ресторан.
– Женечка, это судьба! – восторженно пробормотала тётя Мила.
– Что ты хочешь сказать? – озадачилась я. – Что наконец выбрала ресторан? Думаю, визит в это заведение, как и в любое другое, придётся отложить или даже перенести на другой день.
– Это понятно. Теперь, после всех этих событий я и не претендую. Хотя, признаться честно, так сильно разволновалась, что съела бы что-нибудь прямо сейчас. Что-нибудь мясное, желательно горячее и острое!
– Это последствия недавнего нервного возбуждения. Скоро пройдёт.
– Как же – пройдёт! Время-то уже к половине четвёртого близится. А мы после завтрака, кроме сладкой ваты, ничего не ели. Так что ничего подобного, дорогая, чувство голода может только усугубиться. Между прочим, полноценный питательный обед не повредил бы всем присутствующим.
– Значит, мы что-нибудь сообразим. Но после того, как окажем помощь и сделаем перевязку Георгию. Ладно?
– Да, конечно, я готова потерпеть. – Тётя Мила замолчала, но после короткой паузы горестно вздохнула.
– Что опять? Если у вас там, на заднем сиденье, что-то происходит, не молчите. Георгию плохо? То есть стало хуже? Или что-то случилось?
– Шарфик жалко, – снова вздохнула тётушка, – помнится, ты мне его на прошлый день влюблённых подарила, вместе с такой милой маленькой открыточкой. Чтобы я в праздник не чувствовала себя старой и обделённой вниманием.
– Ты вовсе не старая, – вклинилась я.
– Спасибо, дорогая. Но я переживаю, что теперь кровь засохнет и не отстирается. А пятновыводитель испортит рисунок или ткань, ведь она такая нежная.
– Сделаем проще. Я куплю тебе новый шарфик.
– Или лучше это сделаю я, – подал голос Георгий, – сразу, как только поправлюсь. Ведь это по моей вине вы лишились красивой вещи.
– Какой галантный молодой человек, – мгновенно приободрилась тётушка, – к сожалению, среди нынешней молодёжи это такая редкость.
– Ага, я вообще очень редкий экземпляр. – Он сделал попытку хихикнуть, но тут же заскрежетал зубами, а потом, кажется, коротко застонал. Звук получился похожим на сдавленное кваканье.
– Георгий, ты там как? Очень плохо?! – забеспокоилась я.
– Терпимо, – заверил он.
– Только держись, не теряй сознание. Тётя Мила, проследи!
– Так нашатыря нигде нет.
– По щекам похлопай, если заметишь особо тревожные признаки, журнальчиком обмахни, приоткрой окно, приток холодного воздуха освежает. И, вообще, постоянно с ним разговаривай.
Потом я обратилась к парню:
– Георгий, ты обязательно держись. Борись с подступающей тошнотой, это мутит от кровопотери и шока. Помни, если ты потеряешь сознание, будет невозможно правильно оценить тяжесть твоего состояния, и тогда мне придётся везти тебя в больницу! Иначе возможные риски возрастают в геометрической прогрессии. А так рисковать я не стану!
– Не нужно в больницу, – снова простонал он. – Я в порядке и со всем справлюсь.
– Потерпи, уже немного осталось. Я вижу большую аптеку, сейчас куплю все необходимые инструменты и препараты. Здесь всё должно быть в наличии. И быстренько вкачу тебе обезболивающий укольчик.
– Без рецепта не продадут, – прошелестел парень.
Похоже, на него неумолимо надвигался болевой шок. Что неудивительно, он и так довольно долго продержался.
– Мне продадут, – заверила я с усмешкой, – слова нужные знаю, волшебные. Ты только не раскисай, держись. Помни, тебе нас ещё нужно будет проводить до своей квартиры и всё там показать.
В аптеке я провозилась немного дольше, чем рассчитывала. Сначала я перечисляла молодой девушке-провизору всё, что было необходимо купить, а список получился длинный. Потом девушка насторожилась и действительно отказывалась продавать мне некоторые препараты. Пришлось немного подискутировать, потом предложить некую сумму, сверх чека, «на чай». А потом, ввиду того, что провизор продолжала колебаться и начала сильно нервничать, мне пришлось показать удостоверение частного детектива. Потом еще протянуть визитку полковника полиции Геннадия Петрова со всеми его телефонами, чтобы девушка могла позвонить и получить подтверждение моей личности, а также заверения в том, что телохранитель Евгения Охотникова не нарушает законодательства и действует в рамках возникшей оперативной необходимости – или как-то так. Генка обычно умеет ввернуть пару-тройку таких фраз, что вводят собеседника в лёгкий интеллектуальный ступор и заставляют надолго задуматься, чтобы усвоить смысл.
Зато по возвращении в машину я, ни минуты не мешкая, сделала Георгию инъекцию обезболивающего препарата. И вовремя, надо заметить: парня буквально уже начало «размазывать по сиденью». Пока я распечатывала шприц, набирала лекарство и делала укол, он смотрел на меня потерянным взглядом мутных зелёных глаз.
– О, спасибо, – через несколько минут пробормотал мальчишка, – мне стало намного легче.
– Постарайся не растерять это состояние, – направляя машину по улицам города, ближе к набережной, посоветовала я. – Боюсь, что вкатить тебе повторный укол я не рискну, значит, штопать придётся «под этим». И, вообще, поскольку у нас тут практически полевая операция, полагаю, нужно спросить, как тебя лучше зашить: быстро или красиво?!
– А быстро и красиво, что, нельзя? – в зеркало заднего вида я заметила, как молодой человек приоткрыл только что смеженные веки. Лениво, словно сытый удав.
– Разумеется, если ты очень просишь, я попробую постараться, – протянула дурашливым тоном. – Но сам должен понимать, что в этой области у меня опыт не слишком большой. Рука, так сказать, не набита.
– Женечка, так нельзя! – тут же влезла тётя Мила. – Погляди! Парнишка совсем молодой ещё, у него же вся жизнь впереди.
– И что? – Я старательно делала вид, что не понимаю.
– Нельзя уродовать ему руку. Он вот маечки любит носить открытые, летом футболки ещё. Нужно очень аккуратненько, ровненько шовчик наложить.
– Ерунда, шрамы только украшают настоящего мужчину! А лет через двадцать всё так затянется, зарубцуется, что и следа особого не останется.
– Ты говоришь совсем как твой отец, – расстроилась тётя, – и как такое могло получиться?! В детстве ведь была милой, нежной, словно цветочек, девочкой. А потом выросла и стала каким-то солдафоном в юбке.
– По-моему, нежной девочкой я была исключительно в твоих, тёть Мил, фантазиях. Да и с чего бы? Отец воспитывал меня жёстко. Приучал к спорту и силовым видам единоборств. Большое внимание уделял воспитанию воли и сильного духа. Бантики, юбочки, оборочки и рюши меня никогда не прельщали. Кстати, и сейчас носить я предпочитаю брюки, они гораздо удобнее.
– Тем более! Правду говорят, всё дело в воспитании! А одеваться красиво ты всё равно умеешь, когда хочешь. Но, полагаю, этот изысканный вкус тебе от меня достался. Да и бог с ней, с одеждой. Нарядиться можно как угодно. Сейчас, вообще, такие экземпляры встречаются – кто во что горазд. – Внезапно тётя Мила осеклась и замолчала, скосив глаза в сторону притихшего молодого человека. Очевидно, она вспомнила, что один из этих самых «экземпляров» сейчас сидит рядом. – То есть я хочу сказать, что люди вольны самовыражаться по-разному, но всё должно быть хотя бы эстетично. Если уж не получается элегантно.
– Сейчас на самом пике моды стиль оверсайз.
– Чего? А, это когда всё больше размера на два? Словно купили на вырост?
– Да, слово так и переводится: «очень большой» или «мешковатый». Появилось это модное течение в двадцатых годах прошлого века на фоне эйфории повсеместного отказа от корсетов. Второй виток был в семидесятых, на волне течения хиппи. Третий виток пришёлся на восьмидесятые – девяностые, благодаря хип-хоп-культуре. А теперь у нас, значит, четвёртая волна. Но нужно сказать, что сейчас это всё равно немного другой стиль. Впрочем, многие тенденции слегка отличались при каждом новом витке. То есть если в двадцатые это были свободные платья, то сейчас верхняя одежда, свитера, брюки, джинсы и украшения.
– Но это же мешковато, странно и абсолютно неженственно.
– Зато, полагаю, оружие очень удобно прятать.
– Жень, вот опять ты со своим оружием?! Ведь как мальчишка, честное слово! Вечные револьверы, сюрикены, метательные ножи, камеры, «жучки», «броники», гранаты, пистолеты! И так далее, по кругу!
– Ты про гранатомёт забыла, – хихикнула я.
– Что, у тебя гранатомёт есть?! – слегка оживился паренёк.
– Разумеется, нет, он запрещён для частных лиц, как, к слову сказать, и сами гранаты. Тётя Мила слегка преувеличивает.
– Даже если и так. Должна тебе намекнуть, что это совершенно не женственное поведение. И хранить все эти вещи в домашнем сейфе вовсе не безопасно!
– Вы совершенно зря так разволновались, – прошелестел молодой человек. – Женя это делает специально.
– Что делает?!
– Подтрунивает, шутит или пытается заинтересовать. И про швы и шрамы, и про оружие. Специально отвлекает, чтобы меня в сон не клонило. Она ведь хотела, чтобы я в сознании оставался, и спать, полагаю, в моём состоянии сейчас не стоит.
– У тебя, конечно, нет травмы головы. Но всё равно, пожалуйста, не засыпай.
– Порядок. Я не сплю, даже если со стороны так кажется, просто глаза прикрыл на секундочку.
– Ага. Ты ещё скажи: «Просто часто моргаю». Давай, открывай глазки! Мне сейчас помощь с навигацией понадобится. Мы на Чернышевского, а дальше куда ехать?
– Видишь тот высокий и длинный дом, то ли кремового, то ли розоватого цвета? Мы именно в него путь держим. Там двор огорожен, а внутри много всего и парковка удобная есть. На следующем повороте, сразу после магазина медтехники, нужно будет повернуть налево, потом снова налево и во двор. Вперёд проедешь, и направо будет парковка, ты потом сама увидишь.
– А какой у тебя подъезд?
– Второй, квартира восемьдесят седьмая. Замок магнитный, ключи от подъезда и от квартиры в кармане штанов.
– Ты так всё подробно рассказываешь, словно и впрямь заснуть собираешься, – забеспокоилась я, – или, чего доброго, в обморок грохнуться. Ты это немедленно брось! Парень ты, конечно, не крупный, но я, пожалуй, не смогу тебя дотащить до квартиры, даже при помощи тёти Милы.
– Ой, и правда! – с готовностью подтвердила она. – В плане переноски тяжестей помощник из меня действительно никакой.
Наши с молодым человеком взгляды встретились в зеркале заднего вида, и мы синхронно усмехнулись друг другу.
– Кстати, если нам действительно потребуется помощь, здесь есть к кому обратиться? Например, может, кто-то из близких друзей живёт по соседству или где-то неподалёку? Кроме того, хочу заметить, что мы едва познакомились, ты приглашаешь в дом, по сути, посторонних людей, а сам находишься в полуобморочном состоянии. Вероятно, ты захочешь, чтобы кто-нибудь из друзей пришёл и присмотрел за нами?