И вдруг, возвращаясь из очередного провала, он почувствовал, как кто-то дотронулся до его руки. Николай открыл глаз и осторожно скосил его в сторону, боясь пошевелить головой. На стуле, рядом с кроватью сидел незнакомый мужчина в накинутом на плечи белом халате. Мужчина выглядел представительно, можно даже сказать – богато. Но не так богато, как совершенно безвкусно наряжаются новоявленные российские богачи, а как выглядит привыкший к богатству какой-нибудь аристократ в сотом поколении. Был он в затемненных очках, но не солнечных, а таких, которые, по рецепту выдают. Очки тоже были дорогие, это было понятно сразу, хотя и не золотые в бриллиантах. На вид мужчине было что-то около пятидесяти – плюс, минус – лет, но выглядел он очень хорошо.
– Здравствуйте, Николай Вениаминович, – поздоровался посетитель, – меня зовут Александр Валерьевич8.
– Вы кто? – прошептал Николай, кривясь от боли, – врач?
– Не совсем, но я точно тот, кто может вам помочь. И сейчас я это докажу. Что, очень больно?
– Очень, – не стал скрывать Николай, не понимая, чего от него хочет этот человек. Может, это из милиции? Они же обязаны расследовать такие случаи, а врачи обязаны сообщать в милицию, когда привозят пострадавшего. Но милиционер бы сразу стал ксивой махать. Да и где вы видели таких аристократов в милиции?
И здесь посетитель провел рукой над его телом и этим движением изгнал боль. Совсем изгнал. И это было такое облегчение и такое наслаждение, какого Немирович еще никогда в своей жизни не испытывал.
– Как вы это сделали? – спросил он и не почувствовал боли во рту, хотя осколки зубов явно зацепили разбитые губы.
– Я заблокировал все центры боли вашего тела. Конечно, это не совсем научное объяснение, зато доходчивое. Да и наука здесь, откровенно говоря, совершенно ни при чем. Но, согласитесь, теперь мы можем с вами спокойно поговорить.
Николай машинально кивнул головой и замер в ужасе, ожидая приступа боли. Но боли не было. Голова была чистая и ясная.
– Вы этот, как его, экстрасенс? – вспомнил Немирович модное сейчас слово.
Незнакомец хохотнул:
– Д-а-а, люди во все времена стремились подогнать всё непонятное под понятные схемы. И добились в этом, надо сказать, впечатляющих успехов. Вот, вы сказали «экстрасенс» и, вроде, всем всё понятно. Хотя на самом деле это слово вообще ничего не объясняет. Знаете, есть у американцев такая статистика, согласно которой люди не понимают от 30 до 50 процентов вещей, о которых говорят.
– Ох, уж эти американцы, вечно что-то придумают, словно больше заняться им нечем, – ответил Николай. – Но какая-то правда в этом, конечно, есть. Я, если честно, не верю ни в экстрасенсов, ни экстрасенсам. Жулики они, на мой взгляд. Но то, что вы сейчас сделали, ничем другим объяснить пока не могу.
– Ну и ладно, пусть будет экстрасенс, – покладисто согласился Александр Валерьевич, – так, что, вы готовы к разговору?
– И о чем же будет наш разговор? – поинтересовался Николай, оглядывая взглядом палату, все кровати в которой были пусты. – А где, кстати, остальные больные?
– Я попросил их погулять полчасика, – не стал скрывать укротитель боли, – чтобы ничто не мешало нашему общению.
Немирович только хмыкнул, но не удивился:
– Вы, наверное, из конторы?
– Вы имеете в виду милицию или КГБ? Нет, что вы, я вообще не имею отношения к правоохранительным структурам. Я, так сказать, по другому ведомству служу. Но это сейчас совершенно неважно.
– А что сейчас важно? – машинально спросил Николай.
– Сейчас нам важно определиться с вашим, Николай Вениаминович, будущим.
– С ним-то, что не так? – пробурчал Немирович.
– Да всё не так, – пожал плечами «экстрасенс».
– А нельзя ли конкретнее? – отчего-то раздраженно повысил голос Немирович. Казалось бы, человек пришел, хочет что-то предложить, да и помог уже – боль снял. Вот только десять лет лагерей крепко вбили в голову Николая понимание того, что, если тебе что-то дают бесплатно, то потом обязательно сдерут три шкуры.
Но незнакомец, казалось, не обратил никакого внимания на его раздраженный тон и спокойно ответил:
– Можно и конкретнее. У вас перебиты обе коленные чашечки – вдрызг, их уже не соберешь. У вас отбиты все внутренности, продолжается внутреннее кровотечение, о чем ваши врачи еще не ведают. А если бы даже знали, вряд ли чем-то смогли помочь. Поскольку, если даже предположить чудо, и вас прямо сейчас срочно самолетом переправить куда-нибудь в Германию, где лучшие хирурги сделают вам ряд очень дорогостоящих операций, то вы все равно останетесь инвалидом на всю жизнь. Здесь же вам и этого не светит. Скорее всего, к утру вы умрете. – Он задумался, внимательно вгляделся во что-то над головой Немировича, и добавил: – Примерно, часа в четыре утра.
– Ну, слава Богу, хоть одна приятная новость, – скривился Николай.
– Однако есть возможность воспользоваться вторым шансом, – как-то спокойно, но очень убедительно произнес Александр Валерьевич.
– Что это значит?
– Это значит, что вы умрете, но ваша сущность или сознание – неважно, как это называть, вернется в ваше же тело в 1986-м году.
– Извините, но не вижу в этом никакого смысла, – почему-то не удивившись самому такому предложению, но обдумав его со всех сторон, ответил Немирович, – опять тюрьма на предстоящие семь лет, а закончится всё так же, в этой кровати.
– Не торопитесь отказываться, Николай Вениаминович, я не стал бы вам предлагать просто еще раз прожить все эти годы. В этом действительно нет никакого смысла. Это было бы даже похоже на издевательство. – Он хмыкнул. – Но дело в том, что там, в прошлом, сейчас сформировалось нечто вроде оппозиции политике Перестройки, и эти люди занимают очень большие посты в государстве. Они сумели даже Горбачева переманить на свою сторону. Поэтому, у них есть неплохой шанс на то, что история пойдет немного иначе и Перестройка закончится с несколько другим результатом.
– Странные вещи вы говорите, – аналитический ум Николая откликнулся быстро, – прошлое – это то, что уже прошло. Перестройка случилась так, как случилась, это объективный факт. И то, что уже прошло, изменить нельзя именно потому, что оно прошло.
– Совершенно верно! – улыбнулся Александр Валерьевич, – сразу чувствуется ясность ума и безупречная логика! Но есть одно «но». Это для вас сейчас перестроечные годы – прошлое. Согласитесь, что если вы вновь там окажетесь, то прошлое станет настоящим, а настоящее – будущим. А будущее изменить можно, это не нарушает никаких законов и, более того, каждый человек для себя его постоянно меняет, – хитро усмехнулся странный собеседник.
Николай задумался.
– А что будет с тем, что сейчас? Это куда денется?
– Никуда не денется, куда может деться то, что еще даже не произошло?
– Хм. Честно говоря, вы меня запутали, и я пока не знаю, что возразить. Проще говоря, все, что случилось после 86-го года, может и не случиться? Это можно будет изменить?
– Именно! Если точнее, реализуется другой из всех возможных вариантов реальности. Если, конечно, реализуется. Всё еще очень неясно. Может по-разному повернуться. Так что, согласны? Обещаю, что вы возвратитесь прямо к своему освобождению.
– Освобождению в 86-м?
– Да. Вас освободят за отсутствием состава преступления, вернут звание, награды, восстановят в должности и т.п.
– Хм. И что дальше я должен буду делать?
– Давайте сразу договоримся, что вы никому ничего не должны. Все, что вы будете или не будете делать – это будет ваше решение.
– И все же, почему именно я? Или вы всем подряд такие предложения делаете?
– Конечно, нет, – засмеялся странный посетитель. – Что касается вас, я почти уверен, что после освобождения большие люди в МВД и Политбюро предложат вам возглавить расследование одного странного дела. Я бы посоветовал соглашаться. Во-первых, дело и в самом деле очень интересное. Вы ведь любите распутывать интересные дела. А, во-вторых, оно-то и сведет вас с теми людьми, которые пытаются изменить будущее положение дел в России. А там уж решайте сами, к какой стороне примкнуть. Мы никогда не лишаем людей свободы воли, это закон.
– А «вы» – это кто?
– Скажем так, мы – это третья сила, которая предпочитает в основном не вмешиваться в дела людей.
– Вы что, инопланетяне какие-то?
И Александр Валерьевич вновь расхохотался. Отсмеявшись, он произнес:
– Экстрасенсы, инопланетяне… вы опять пытаетесь втиснуть непонятное в рамки хоть каких-то стереотипов. Смотрите, Николай Вениаминович, вы ничего не теряете. К утру вы все равно умрете. Весь вопрос в том, умрете ли вы с концами или воспользуетесь вторым шансом.
– А что, Александр Валерьевич, я так там нужен?
– Умные люди, дорогой мой, нужны всегда и везде. Итак, ваше решение?
– Сейчас боль вернется? – спросил вдруг Николай.
– Боль никуда не делась, все ваше тело разрушено. Просто вы ее не чувствуете. И – нет, при любом вашем решении она не вернется. Обещаю. Это мой подарок вам.
И такой ответ склонил чашу весов.
– Я согласен, – твердо произнес Немирович, удивляясь при этом безумию самого этого разговора.
Незнакомец кивнул и приложил большой палец своей правой руки ко лбу Немировича. Перед оставшимся глазом Николая на краткий миг слово открылась бездна и появилось ощущение, что он стоит на самой грани понимания всего, вообще всего. Но миг – он потому и миг, что проходит очень быстро. Вернулась палата с давно не беленым потолком.
Александр Валерьевич встал, как-то по-старомодному поклонился и молча вышел. После чего очень быстро, как по команде стали подтягиваться больные, соседи Немировича. А Николай Вениаминович готовился к смерти, перебирая всю свою жизнь и анализируя ее. Благо у него ничего не болело.
Утром медсестра, разносившая градусники, обнаружила его мертвое тело. Позвали дежурного врача, который констатировал смерть. И тело унесли в морг.
Глава III
1986 год.
Те, кто ломились в дверь, осознав бесполезность криков, решили, наконец, приступить к действиям. Дверь с силой рванули, и Немирович услышал отборный мат. «Оторвали ручку, – как-то спокойно подумал Николай, – хорошо, что дверь открывается наружу». И в это время заскрежетало в замочной скважине. Он встал и выстрелил, куда-то в верхний косяк двери, стараясь ни в кого не попасть, а лишь отпугнуть.
– Предупреждаю, всем отойти от двери, иначе я буду стрелять!
За дверью все замерли от неожиданности. И вдруг, в этой тишине раздался властный голос:
– Внимание! Работает спецназ КГБ! Всем лечь на пол и вытянуть руки вперед! В случае невыполнения приказа, спецназ стреляет без предупреждения!
Голос еще раз повторил сказанное и на площадке послышался шум и сдавленные охи. Видимо, храбрецов не нашлось, со спецназом никто тягаться не захотел. К двери кто-то подошел и тихонько постучал.
Николай Вениаминович выдохнул и стал отпирать замки9.
Открыв дверь, он увидел прямо перед собой человека, одетого в непривычную пятнистую форму, в странной каске и с маской на лице, оставляющей открытой только глаза и рот. Никаких знаков различия на погонах не было.
– Немирович, Николай Вениаминович? – спросил пятнистый.
– Это я, – ответил Николай, показывая удостоверение и глядя на распластавшихся на полу лестничной площадки своих бывших охранников и не зная, кого больше бояться – их или своих спасителей.
– У меня приказ доставить вас в безопасное место. Пожалуйста, возьмите вещи на первое время и документы. Мы должны ехать.
Немирович кивнул и быстро собрал все необходимое: смену нижнего белья, зубную щетку с пастой, бритвенный станок с помазком, деньги, документы. Еще раз окинул взглядом квартиру, подумав: «Да, недолго же я в ней пожил» и подошел к двери:
– Я готов.
Пятнистый кивнул, и они вышли на площадку. Николай запер дверь, отметив, что ручка и правда вырвана с мясом, и сунул ключ в карман.
На улице ждал новенький РАФик10, в который они и загрузились. Водитель резво рванул с места.
– Куда едем? – спросил Немирович у старшего. Хотя по внешнему виду бойцы ничем не отличались друг от друга, но этот пятнистый отдавал команды, значит, он и старший.
– В ЦСН КГБ11.
Николай откинулся на сиденье и закрыл глаза. Сегодня был очень тяжелый и очень длинный день. Он понимал, что ничего еще не закончилось, но нервы больше не могли выдерживать напряжения и он расслабился. А расслабившись, тут же задремал. Очнулся лишь, когда его мягко потрясли за плечо:
– Товарищ подполковник, просыпайтесь, приехали.
Немирович открыл глаза и, подавив зевок, выбрался из салона. Оглянулся вокруг, зафиксировав какие-то здания, проступающие из полутьмы.
– Пожалуйста, идите за мной, – позвал его один из бойцов. Интересно, что маску никто из них не снял даже сейчас.
Боец проводил Николая на второй этаж ближайшего здания, где, открыв одну из нескольких дверей в длинном коридоре, сказал:
– Здесь у нас что-то типа гостиницы, товарищ подполковник. Это ваш номер, пожалуйста, располагайтесь и ложитесь спать. Ночь на дворе, а вы наверняка устали.
– А что потом? – спросил Николай.
Боец пожал плечами:
– Это не моего ума дело, мне приказали проводить вас, я проводил.
Немирович кивнул и боец, пожелав напоследок спокойной ночи, прикрыл дверь с той стороны. Немирович ожидал, что сейчас щелкнет замок запираемой снаружи двери, но, похоже, его не заперли. Решив проверить, он приоткрыл дверь и выглянул в пустой коридор. Пожав плечами, опять закрыл дверь и запер ее изнутри на защелку.
Пройдясь, он осмотрел помещение. Это и правда, было похоже на небольшой гостиничный номер. Одна комната метров на пятнадцать – кровать, стол, два стула, шкаф с вешалками, у кровати – тумбочка с ночником, окно. Ближе к выходу – санузел с унитазом, ванной, зеркалом и полочкой под ним. На полочке – туалетное мыло в упаковке, зубная щетка в упаковке и зубная паста «Поморин». Рядом вешалка с двумя полотенцами – большим, банным и поменьше, на стенке – полотенцесушитель.
Кровать манила чистым постельным бельем и через полчаса Коля уже спал. Хотел подумать, проанализировать события, но провалился в сон, едва голова коснулась подушки.
И снился ему странный сон, буквально преследующий его в последнее время. В этом сне он был грузчиком в магазине. А СССР больше не было, был капитализм и у магазина был свой хозяин. А еще были многочисленные бандиты, которые никого не боялись, но, наоборот, их боялись все, включая милицию.
Утром Николай проснулся рано и позволил себе еще понежиться в кровати. Кровать была хорошая, матрас мягкий, не то, что старье у него дома. Однако вспомнив, что его могут в любой момент куда-нибудь вызвать, встал, по многолетней привычке сделал гимнастику и пошел мыться и бриться. Только он закончил процедуры и уже одевался, как в дверь деликатно постучали. Как будто видели. Хм, а может и видели…
Немирович открыл дверь, за которой оказался военный в таком же пятнистом комбинезоне, как и у вчерашних его освободителей (или захватчиков?), но у этого были нормальные погоны старшего прапорщика и он был без маски.
– Здравия желаю, товарищ подполковник, – козырнул прапор, – мне приказано проводить вас в столовую на завтрак.
Что ж, это было в самый раз, желудок уже напоминал о себе. И Николай без лишних вопросов накинул пиджак и проследовал за старшим прапорщиком. По дороге тот рассказывал:
– Тут у нас личный состав в основном из офицеров и прапорщиков. Сержантов и рядовых немного, да и те все контрактники, в основном прошедшие через Афган. Поэтому отдельной офицерской столовой нет. Просто у каждого свое расписание приема пищи. Сейчас как раз время для штабных.
Они вошли в одноэтажное строение, в котором и располагалась столовая. Немирович осмотрелся. Всё очень уютно. На широких окнах занавески, столы накрыты белыми скатертями, а не клеенкой. Совершенно не похоже на столовую обычной воинской части, в которых Немировичу приходилось иногда бывать по долгу службы.