1 глава. Жабий глаз
Пышные кусты красной смородины образовали замечательное укрытие, отгораживая от дорожки овощные грядки. Набрякшие от спелости ягоды светились на солнце словно рубины и обещали небывалое лакомство. Время близилось к обеду, солнце горячо облизывало головы, раздавая обжигающие поцелуи всем, кто вовремя не спрятался в тень. Местные деревенские успели отбить поклоны огороду и попрятались в домах, пережидая знойный полдень. Через несколько часов участки снова запестрят поднятыми кверху афедронами, будто чудными цветами, на заурядных капустно-картофельные грядках.
В переплетении ветвей двух соседних кустов, прямо на горячей земле сидел парень, сложив ноги по-турецки. Он наивно полагал, что со стороны дома его не видно. На руку играл невысокий рост и утончённая комплекция, взрастившие в Диме досадное заблуждение, что он практически невидим и строгая Антонина Сергеевна не приметит вторжение на участок. Бабушка Малики не была такой уж вредной и уж точно – не жадной, но перебивать аппетит чем попало перед обедом строго запрещала. Этот проступок она давно внесла в список смертных грехов. Там же оказалось и поедание немытых даров огорода прямо с грядки. Так что наказание в случае поимки преступников ожидалось двойное.
Зелёная футболка тоже выполняла роль маскировки, а предал юношу белый платок, завязанный на голове узлами с четырёх углов, на манер панамы пенсионера. Светлая кожа Димы не выдержала южного солнца, покраснела и, минуя стадию загара, принялась шелушиться и слазить. Бритую налысо голову спасла бы тень или зима, но под рукой оказался только носовой платок.
Дима закидывал голову и в одно движение снимал губами спелые ягоды прямо с веточек. Ловко и быстро, не испачкав ни одной каплей кожу вокруг рта. Довольно щурил светло-голубые глаза и тянулся за следующей порцией ягод.
– Малика, брось ты уже ботву, тут такая смородина сладкая.
Его сообщница не уделяла спелым ягодам ни капли внимания. Девушка опустилась на колени перед подвязанными кустами помидоров, развернувшись спиной к Диме. Густые каштановые волосы топорщились коротким хвостом, словно ёршик. Выгоревшие на солнце пряди слегка вились, обрамляя загорелое до черноты лицо. Она приподняла повядший стебель и сняла с него огромный розовый помидор.
– Э, нет. Смородины я уже объелась. Хочу помидор, королевский. – Малика оглядела кривой, расплывшийся словно тыква овощ и, с нескрываемым блаженством, принюхалась. – Какой запах! Можно даже не солить, так буду лопать.
Она тут же вгрызлась в упругую розовую кожицу, сок брызнул на лицо и потёк по подбородку.
Дима укоризненно покачал головой.
– Стоило ли так пачкаться. – Он давно уже не стремился воспитывать Малику, но привычка к нравоучениям угасала очень медленно. Друзья год назад прозвали его Князь Мышкин1, постепенно прозвище сократилось до второго слова. Теперь же, в восемнадцать лет, Дима и хотел бы обзавестись более благозвучной и мужественной кличкой, но эта прилипла намертво, слишком уж сросшись с его натурой.
Розовые потёки помидорного сока вызывающе устремились к белой футболке, разодранной на груди. Малика смахнула их тыльной стороной кисти и снова укусила помидор. Дима постарался отвести взгляд от разлохмаченного воротника, открывающего вид на тесный малиновый купальник. Малика прекрасно знала о его чувствах, хоть и делала вид, что даже не догадывается. Так им было проще сохранять дружбу. Его брат-близнец – Валя три года назад не побоялся перейти границу приятельства и поплатился отставкой и полным забвением. Теперь внимание Малики на летних каникулах принадлежало только Диме. Хотя он и был младше своего раскрепощённого брата на целых семь минут и ни в чём другом не смог его опередить, эта победа грела его уязвимое сердце. Он планировал провести лето, единолично завладев обществом подруги, правда, до сегодняшнего дня никто и не покушался на это право.
Дима поедал смородину сосредоточенно, будто не лакомился ею, а пересчитывал в уме каждую ягоду, его взгляд будто случайно то и дело опускался к воротнику тонкой футболки подруги и рывком, словно встревоженный воробей, возвращался к огромному помидору, закрывающему пол-лица Малики. Она же неотрывно смотрела поверх кустов, механически поедая помидор. Дима перевёл взгляд на объект её внимания и с досады несдержанно завыл. По дорожке неспешно шёл незнакомый парень, слишком уж плечистый для своего возраста, сразу видно – спортсмен. Незваный гость приблизился вплотную к кустам. Мышкин уже хотел окончательно расстроиться, но тут заметил, что парень со смешливым и даже лукавым лицом с налётом иноземности очень похож на Малику. Оба смуглые, темноволосые, будто их славянскую кровь хорошенько разбавили островитяне. Глаза раскосые, широко расставленные. Только у Малики радужка мутно-синяя, как у младенцев, будто природа до сих пор не смогла определиться с цветом. А у парня глаза разные, левый – пронзительно-чёрный, а правый – зелёный с золотыми крапинками. Дима непроизвольно вздрогнул от странного ощущения, будто чёрный глаз видит его насквозь, а зелёный насмехается.
Гость навис над притаившимися друзьями и широко улыбнулся.
– Привет, Кирюха!
Малика прожевала помидор и вздрогнула, скидывая оцепенение. Подскочила на месте, взвизгнула и ринулась через кусты, едва не наступив на руку Диме. Правда, на шею гостю не кинулась, резко затормозила, остановив вскинутые руки в полёте.
– Эдька? – вопросительно выдохнула она, будто сомневаясь, что это действительно он.
Дима резко поднялся, продолжая переводить взгляд с незнакомца на взволнованную подругу.
– Он твой брат что ли? – с надеждой спросил он, с досадой отмечая, что гость выше него почти на голову. – И почему тебя Кирюхой назвал?
Малика не обернулась, слегка дёрнула головой.
– Ага, брат.
Гость не обратил внимание на пыхтевшего от злости Мышкина, и первым решился преодолеть метр пустоты, повисшей между ним и подругой. Его длинные руки легко обхватили Малику и притянули к груди, приподнимая над землёй.
– Сюрприз, Кирюха. Не ожидала, наверное?
Девушка уже не стесняясь обняла парня за плечи, вжимаясь носом в шею. От его кожи пахло солнцем и морем.
– Не ожидала. Думала, это мне башку напекло. – Малика разжала руки и нехотя отстранилась. – Раньше от помидоров только уши чесались, а теперь ещё и глюки пожаловали.
Дима кашлянул, напоминая о себе, и протянул руку для приветствия.
– Дмитрий.
– Кирилл, – ответил на пожатие парень, и снова улыбнулся широко и от души.
Дима растерялся.
– Почему Малика тебя Эдиком назвала, а ты её – Кирюхой?
Малика тоже широко улыбнулась, мгновенно перестав быть похожей на гостя. Казалось, что во рту у неё слишком много зубов, и все они сейчас показались одновременно. А передние резцы, обычно скрытые лёгкой усмешкой, выглядели несколько крупнее остальных зубов, придавая лицу детскость. Дима помнил всего две таких улыбки, и обе предназначались не ему. Обычно Малика улыбалась, едва приоткрывая зубы, а вот так радостно и искренне – крайне редко.
– Это долгая история, – размыто пояснила она. – Только он меня Кирюхой и называет.
– И только она меня – Эдькой, – откликнулся Кирилл. – Я смотрю, ты в своём репертуаре. Антонина Сергеевна ищет тебя, ругается. Кстати, она подозревает, что ты захомячила что-то, не дожидаясь обеда. А если прознает, что прямо на огороде столовалась немытыми помидорами, влетит вам обоим.
Дима недоумённо приподнял брови. Он впервые видел этого парня, даже не подозревал о наличии брата у Малики, а тот рассуждает, будто каждое лето проводит в Калинках вместе с ними, воюя с бабушкиными принципами. В который раз он с горечью осознал, что большую часть жизни его зазноба проводит за пределами деревни, в недосягаемости для его безответных чувств, с кем-то другим делится летними воспоминаниями и проживает день за днём, пока не придёт очередное лето.
Малика украдкой поглядывала на Кирилла, с их последней встречи прошло почти два месяца, а чувствовалось будто год. Словно её лучшего друга накачали насосом для надувного матраса, добавив сантиметров в росте и в обхвате груди. Выглядел он взрослее и будто опытнее. Вот что делает с щуплыми юношами гребля на каноэ. Трансформация Кирилла происходила на глазах Малики постепенно, но в это лето гормональный скачок явно положил начало превращению в мужчину.
– Как ты тут оказался? – вспомнила она первую же мысль, что пришла ей в голову, когда Кирилл предстал, словно помидорный глюк.
Дима затих, он тоже ждал ответ на этот вопрос.
– Приехал с Профессором.
Малика даже не попыталась скрыть удивление.
– С моим отцом? Он же тебя терпеть не может!
Кирилл пожал плечами.
– Я приехал со сборов и столкнулся с ним на лестничной площадке, спросил о тебе, а он взял и предложил поехать за тобой в деревню.
Малика обошла парней и по дорожке направилась к дому. Сделав пару шагов, оглянулась.
– Что происходит? С чего он вдруг к тебе подобрел?
Кирилл явно выглядел озабоченным.
– Даже думать не хочу. Может, на картах своих разложил моё печальное будущее и сжалился, прекратил мешать нашей дружбе.
Дима обогнал друзей и замер, преграждая им дорогу.
– Так вы братья, то есть сёстры? – он с досадой плюнул в сторону пышно цветущего зонтиками укропа. – Родственники или нет?
Малика и Кирилл переглянулись. Как можно объяснить их отношения? Не раз они сталкивались с недоверием, когда доказывали, что дружба между мужчиной и женщиной не миф. Сами считали себя братом и сестрой и привыкли так представляться незнакомым людям. Им охотно верили, отмечая внешнее сходство и поразительную способность общаться без слов. А ведь дружбе их всего три года, и выросла она из откровенной вражды.
Малика познакомилась с Кириллом в последнее лето перед первым учебным годом, хотя видела его смуглую физиономию в окне не единожды, сталкивалась с роднёй – всё-таки соседи. Кирилл до того дня играл роль призрака: мелькал за стеклом, становился темой обсуждения во дворе, его голос раздавался в подъезде, но заботливые наседки мама и бабушка оберегали единственного в семье мужчину от дурного влияния улицы, в том числе и от главного опасного элемента – Малики. Кирилл посещал частный детский сад, а если и гулял, то только вдалеке от детских площадок, чинно прохаживаясь рядом с мамой по аллеям парка, будто маленький взрослый. Но настал день, когда послушный мальчик выразил настойчивое желание познакомиться с дворовой ребятнёй, и противиться ему, как обычно, не посмели.
Как раз перед тем как Малике исполнилось семь лет, она сделала для себя открытие, предпосылки к которому давно уже сигнальными флажками врывались в её жизнь. А именно – быть мальчиком гораздо лучше. Шорты удобнее вечно задирающихся юбок, игры мальчишек разнообразнее и увлекательней, любят их тоже больше. Во всяком случае, по наблюдениям Малики, друзьям-мальчишкам родительской любви доставалось гораздо больше, чем ей от отца. А уж ненавистного соседа Кирилла мать и бабушка чуть ли не облизывали, так сильно обожали. Последней каплей послужила фраза из подслушанного разговора завсегдатаев у подъезда во главе с Кариной Карловной. Отца Малики, носившего прозвище Профессор так давно, что большая часть и не помнила почему, назвали бракоделом из-за того, что у него была она – девчонка, а не сын.
Убедившись, что отец занят с очередной клиенткой, и за дверями кухни раздаётся равномерный, временами тревожный шёпот, Малика стащила ножницы из спальни отца и криво отрезала густые каштановые волосы прямо у основания. Косу спрятала в верхний ящик комода, чтобы потом сплести из волос тетиву для лука. Закончила причёску, обрезав торчащие вихры как придётся, лишь бы в глаза не лезли. В зеркало даже не взглянула, довольно тряхнула полегчавшей головой и побежала на улицу. В тонкой грязной ладошке она зажимала плоскогубцы, взятые тайком из ящика для инструментов. Сегодня Малика планировала научиться ездить на велосипеде без страховочных колёсиков, а то стыдно перед мальчишками во дворе – семь лет, а тут такой малышовый транспорт.
Долгожданный велосипед появился только вчера в качестве подарка на будущий день рождения. Преподнесён был заранее, так как спрятать габаритный сюрприз в их двухкомнатной, и без того захламлённой квартире оказалось нереально. Отец обещал, что выкроит время и открутит позорные колёса, но Малика не хотела ждать и терпеть насмешки дворовых ребят.
Избавиться от окаянных колёсиков удалось не с первого раза, пришлось повозиться с несговорчивым инструментом. Плоскогубцы соскакивали с болтов, царапая красную краску на раме, норовили прищемить пальцы, а делать то, что требовалось, не хотели. Когда велосипед наконец обрёл звание двухколёсного, в беседке уже собралась немаленькая компания из местных ребят. Они с любопытством поглядывали на гордую хозяйку подержанного транспорта.
– Эй, акула-каракула, что делаешь? – обратилась к Малике крупная девочка с тугими рыжеватыми косами.
– Отстань, зараза, – нагрубила Малика, опознав по голосу своего давнего врага Танечку.
Знала же как обозвать обиднее. Малика сильно переживала из-за крупных передних зубов, хотя отец обещал, что с возрастом голова вырастет, и зубы придутся как раз в пору. Выращивать голову так долго Малика не могла, терпением не обладала совершенно, поэтому бурно реагировала на любые напоминания об акульей улыбке. Мало кто во дворе рисковал намекнуть об этом, только Танечка. Смелая из-за статуса родителей. Она шёпотом поведала, что её папа – большой начальник, а мама в очередной раз подала на кого-то в суд и выиграла дело. Детей пугало слово «суд» и странные победы Александры Александровны, но раз побеждает, рассудили они, значит, сильна, как бодибилдер. Выглядела женщина соответствующе: крупная квадратная фигура – со спины мужчина. Ей даже кличку дали – Сан Саныч. Танечка внешностью пошла в маму, и обещала в будущем тоже стать такой же «победительницей», ибо характер имела склочный.
Малика поставила велосипед, удерживая его в вертикальном положении за руль, и задумалась. Её опыт вождения исчерпывался одним днём, и то с колёсиками, но отступать она не привыкла. Внимание зрителей придавало смелость, а опозориться перед Танечкой нельзя было ни в коем случае. Малика поставила ногу на педаль, резко оттолкнулась и… поехала. Быстро поймав равновесие, судорожно заработала ногами, удивляясь собственному умению. Благополучно преодолев десяток метров, она с задранным подбородком проехала мимо беседки и врезалась в урну.
Из-за поворота как раз показалась мама Кирилла – Василиса Максимовна. Её взгляд скользнул по соседской девочке: та барахталась под велосипедом, а ребята бездействовали в нескольких метрах от «аварии». Бросив пакеты, она кинулась на выручку, но не успела даже коснуться потерпевшей, как Малика злобно фыркнула.
– Я сама. Не трогайте мой велик.
Женщина нехотя отступила, давая возможность соседке подняться самостоятельно.
– Поранилась?
– Вам-то какое дело? – нагрубила Малика, хотя совсем не планировала это делать. Некоторые слова вылетали изо рта, минуя мозг, и обычно это были злые слова.
Не обращая внимания на смешки из беседки, Малика подняла велосипед, вывела на дорогу, села на него и снова поехала, будто ничего и не случилось, хотя ободранная коленка пульсировала болью, а во рту чувствовался вкус крови. Поравнявшись с ребятами, Малика затормозила, отставив ногу, и улыбнулась.
– Видали, как я мусорку забодала?
С губы скатилась алая капля и прочертила дорожку по пыльному подбородку.
Один из мальчиков передёрнулся от вида крови.
– Ты кусалки что ли себе выбила? – Танечка не упустила возможность съязвить. – Теперь у кроличьего зуба нет пары.